***
Чувство, которое ты испытываешь от переполняющих твою голову умозаключений, из-за которых ты никак не можешь уснуть, по праву, одно из самых неприятных в этой жизни. Ты чувствуешь, насколько сильно устал и действительно хочешь спать, но самой сонливости у тебя нет ни в одном глазу. Хань действительно не спал всю ночь, пока, наконец, на небосводе медленно не зажглась заря, и не появилось солнце. Тогда-то для него стало очевидным, что пытаться уснуть сейчас уже бесполезно. Впрочем, около восьми часов утра Лу бросил эти безрезультатные попытки, встал, убрал постель, надел первое, что вытащил из гардероба, вроде каких-то домашних штанов и хлопковой, по ощущениям, майки, толком не рассмотрев свою одежду, и покинул комнату. Умывшись и приведя себя в более свежий вид, чтобы не казаться остальным обитателям этого дома только что восставшим зомби, Хань отправился на кухню. Если уж выспаться не получается, то подкрепиться он вполне в состоянии. Да и легкий голод был уже ощутим для него. На кухне оказалось многолюдно. Большая, как он мог предположить, часть группы завтракала и собиралась, чтобы начать весьма насыщенный рабочий день. - О, Ханни, доброе утро, - поприветствовал его Исин, который в это время, как и вчера, готовил несколько порций чая. – Иди сюда, выпей со мной чашку чая. Китаец тепло заулыбался, подзывая друга к себе жестом руки. Он уже был полностью готов и собран: темные рваные брюки в области колен сразу же привлекали внимание, а замысловатая темно-бордовая майка и кожаная куртка с шипами дополняли его образ. Впрочем, как и достаточно удачно ему подходили. Невольно улыбнувшись, Лу Хань двинулся в его сторону. - Доброе, Син. Спасибо за чай. Лу потянулся к одной из чашек с чаем, но не успел еще кончиками пальцев, как следует, прикоснуться к горячей поверхности, как его ладони коснулись не менее горячие руки, перехватывая чашку и забирая себе. Руки эти были на несколько тонов темнее по цвету кожи, чем ханевские, и навевали определенные ассоциации на их возможного хозяина. Вздрогнув от неожиданности, поднимая взор со стола, Лу оказывается прав. Чонин. Он одаривает его не менее горячим красноречивым взглядом. Исин же в это время лишь задумчиво наблюдает за ними. Следом же Лу Ханю приходит ощущение еще одного пристального взора, направленного на него. Сехун, в отличие от Кая, смотрит на него с недовольством, что он, в принципе, и не пытается скрыть, совершая резкие рваные движения. В итоге, чуть не разбив посуду, и, так и не дождавшись от Лу каких бы то ни было слов сожаления или чего-то еще, психует. Когда с уст Сехуна, как Лу кажется, готово сорваться колкое замечание в его адрес, на кухне появляется лидер в сопровождении Чена. Сухо подгоняет парней шевелиться, собираться быстрей и, наконец, уже приступать к выполнению сегодняшнего расписания. Хань чувствует себя неловко. И из-за этих двоих, и из-за того, что группа вынуждена из-за его состояния работать усерднее. Кажется, его больничный затронул и их индивидуальную деятельность, многие выглядели измотанными. Разве, только что, парочка ребят выглядели довольными жизнью. Один, Хань видел, тот, что с забавными торчащими ушами, выбирал себе бейсболку, а второй, чуть поменьше его ростом, напевал какую-то песенку, принимаясь подводить глаза. За всей этой суматохой Лу как-то не сразу бросается в глаза поведение Лэя и его реакция на появившегося на кухне лидера. - Кстати, ты как себя чувствуешь, Лу-ге? – Син задает вопрос, даже не обратив внимание на ребят. «Неужели, он их игнорирует»? – Закономерно возникает вопрос в голове Ханя. Это удивляет его, ведь Лэй производит впечатление слишком вежливого человека. Или у него есть причины так себя вести, тогда, Хань считает, между ними могло что-то произойти. То, что могло обидеть Исина. - Кажется, более или менее нормально, если это возможно для меня, - Лу натянуто улыбается, озадачиваясь своим открытием во взаимоотношениях одногруппников. – В любом случае, жить буду. Его заинтересовало это странное поведение Исина, но Хань вовремя вспоминает, что он еще собирался попросить Сухо кое о чем для себя. Поэтому, допив отвоеванную в гляделки с Каем чашку чая, он отыскивает лидера в прихожей. Тот старательно пытается угомонить парня с кепкой и его друга с подводкой, все-таки уговаривая их поторопиться. - Сухо, могу я, – Лу окликает его и после того, как он оборачивается, заинтересовываясь, заканчивает фразу, - кое о чем с тобой поговорить? - Поговорить? – Он удивленно смотрит на Ханя в ответ и, после того, как замечает его утвердительный кивок, соглашается. Лидер зовет Лу Ханя собой, чтобы они могли поговорить наедине и перед тем, как последовать за ним, Хань бросает последний взгляд назад, на кухню, где замечает, как Исин все это время наблюдал за ними в открытую дверь комнаты. Он провожает спину Сухо каким-то странным взглядом, словно что-то делает ему больно изнутри, и отворачивается. Лу же остается также отвернуться и последовать за лидером, оставляя этот вопрос для собственного решения на потом. Оказалось, что местом, куда привел Ханя Чунмен, была его собственная комната. Ничего необычного и примечательного здесь не было. Все те же, скорее всего, полуторные по размеру, две кровати, письменный стол, шкаф-купе. Отличием от ханевской комнаты было то, что тот шкаф, что он, хотя, не совсем уверен, что это делал именно он, использовал под книги, был забит всевозможными дисками. В углу еще было несколько кресел-мешков, мягкий ковер на полу и несколько разбросанных вещей, как пояснил Сухо, принадлежащих Чену. Его же кровать и часть комнаты содержались лидером в полном порядке. - О чем ты хотел поговорить со мной, Хань? – Поинтересовался он у китайца, присаживаясь к себе на кровать, и кивком головы указывая на стул у письменного стола, предлагая последовать его примеру для большего удобства. Лу Хань не видит в подобном предложении ничего, что противоречит его планам, поэтому спокойно берет стул, ставя его чуть дальше от стала и садится. - Я хотел попросить тебя… Могу я пока жить в комнате один? Знаешь, мне все-таки все еще не совсем удобно находиться в чьем-либо присутствии, практически, мало что помня. Лидер удивленно смотри в ответ, кажется, не совсем понимая его. - Мне казалось, что рядом с Сехуном тебе становилось легче воспринимать возвращающиеся воспоминания, разве нет? – Закономерно интересуется он, говоря то, что Хань уже предполагал от него услышать после собственных слов. – Или у вас уже что-то произошло? – Чунмен заметно напрягается, ожидая ответа китайца. Хань же качает головой, отрицая предположение лидера и старается изобразить что-то похожее на виноватую улыбку. - Просто, решение моего совместного проживания с Сехуном получилось спонтанным, принятым на эмоциях. Я, в принципе, неуютно буду чувствовать себя рядом с каждым из вас. Мне просто хочется разобраться в себе и сделать это самостоятельно. – Лу в надежде поднимает на него взгляд, отрываясь от разглядывания собственных ладоней и коленок, ожидая ответа. - Хм, - лидер облегченно выдыхает, что озадачивает уже Лу Ханя. Это чувство неприятно. - Хорошо, – все-таки, после нескольких минут раздумий, Сухо соглашается оставить его одного в комнате. – Переселим Се к Минсоку или еще куда. Я так понял, он уже в курсе. Хань кивает. - Кстати, менеджер просил передать, напомнить, что в ближайшие дни тебе будет необходимо посетить больницу. Стандартный осмотр и консультация у лечащего врача. - Ум. Хорошо, а как… кстати, ты не знаешь, у меня ведь должен был быть телефон? Хотя бы то же такси до больницы вызвать. Лидер шире приоткрывает глаза в удивлении и поспешно отвечает. - Твой телефон после аварии не подлежит восстановлению. Впрочем, после больницы вы можете зайти куда-нибудь и купить новый. Это для тебя и нас, собственно, тоже будет полезно. Я поручу кому-нибудь из мемберов тебя сопровождать. - О, хорошо, спасибо. – Лу Хань благодарно улыбается в ответ. Он получил все, чего желал и теперь у него есть возможность, наконец, заняться собственным разумом и состоянием. И он искренне надеется, что этим кем-то, кто будет его сопровождать в больницу, окажется Исин.***
Когда Хань и Чунмен уходят, скрываясь из виду в комнате лидера, Исин поворачивается, чтобы уловить тяжелую атмосферу, витавшую между младшими членами группы. Чонин и Сехун сверлили друг друга многообещающими недобрыми взглядами. Лэю, на минуту, показалось, что что-то подобное он уже когда-то наблюдал. Бросив задумчивый взор на взвинченного больше обычного младшего, Исин тяжело выдыхает, собирает пустые чашки, что оставили после себя мемберы, переносит их к моющему шкафу и неторопливо перемывает каждую, вытирая ее досуха. Должно быть, китайца это действие действительно успокаивает. - И что же ты уже успел наговорить Лу Ханю? – Наконец, подает голос манне. - Ничего нового в отношении тебя, - нахмурившись, отвечает Чонин, не прерывая зрительного контакта. - Не ври мне, Чонин. Ты что-то сделал. И это «что-то» отразилось на мыслях Лу. - Сделал. Как сделал и ты, - Ким выразительно хмыкает, оценивающе осматривая согруппника с ног до головы, отмечая довольно «темный» облик, что могло говорить о плохом настроении Хуна, тот всегда отражал его в повседневной одежде. - Только вот я не совсем уверен, что ты вправе пытаться выводить ваши с ним отношения на качественно новый уровень, а я нет. Ну, Хунни, скажи мне, учитывая все прошлые обстоятельства, почему я не могу что-либо делать с ним? О Сехун не сдерживается. Он срывается с места, роняя несколько рядом стоящих высоких стульев, и чуть ли не переворачивает сам обеденный стол, тут же подлетая к Чонину. Манне хватает главного танцора за грудки, намереваясь припечатать того к стенке, только вот Ким более спокоен, он и бровью не ведет, в нужный момент легко выворачиваясь из захвата и сгребая Хуна, заламывая ему руки. - Вот и ответ. Слишком медленно. Лэй удивленно оборачивается, чуть ли не роняя из рук уже несколько тарелок. – Вы чего творите, мелкие? – Строго спрашивает он, одаривая ребят тяжелым взглядом, который заставляет их вмиг отпрянуть друг от друга и стыдливо потупить взор. - Мое присутствие вас нисколько не смущает, да? – Недовольно, – успокоились и марш собираться на выход. - Син-хен… - виновато роняет Сехун. Кай усмехается, бросая на манне снисходительный взгляд, что вновь выводит Се из себя, он бесится, посылает всех к черту и покидает общежитие первым, громко хлопнув входной дверью, оказываясь уже за порогом. Исин лишь тяжело вздыхает. - Придурок, - устало бросает Чонин ему вдогонку и, извинившись перед Чжаном, уходит к себе в комнату, оставляя Исина со своими мыслями наедине. Лэй понимает, что поведение младшего вызывает в нем беспокойство за него. В том, что Сехун путает свои чувства к Ханю с чем-то более простым, Чжан понял достаточно давно. С первых дней знакомства они вдвоем больше походили на братьев, чем возлюбленных. Сехун не мог наблюдать со стороны, как это делал Исин, поэтому и видеть-то не мог, насколько все очевидно. Хун переживал за старшего, волновался, всегда был рядом, словно и не он младший, а Лу Хань. Возможно, причиной была и медленная адаптация китайца в чужой стране. Все-таки, он еще и в шоу-бизнес попал. Ну, а причины интереса были просты, Хань являлся, Исин уверен, будет всегда являть, интересным молодым человеком. Его взгляды, интересы, то, как он загорался какой-либо идеей, привлекали внимание. Если Лу чем-то увлекался или занимался, то отдавал себя всего этому делу без остатка. Лэй в свое время тоже повелся на эту одержимость. Благо, вовремя понял, что, несмотря и на довольно симпатичное миловидное лицо соотечественника, воспринимать его как хорошего друга получается намного правильнее. Даже дружба не зарождается без симпатии, обоюдной, к слову. Об одном Исин сейчас жалел, что через некоторое количество времени увлекся похожим человеком, только вот остановить свои нарастающие чувства не смог. Конечно, сказать, что его симпатия была не взаимна, сродни лукавству, только все в этом мире быстротечно. Исин сейчас о многом жалел. Переживал. Переживал и о том, что, возможно, помочь Ифаню окажется не в его силах, ведь Чунмен, как и Лу Хань, загораясь идеей и считая ее единственно правильной, выкладывался по полной. Невесело усмехнувшись своим мыслям, танцор тянется к талии, развязывая узел из ткани, снимает темный фартук и отбрасывает уже ненужную ткань куда-то в сторону, чтобы уже, наконец, приготовиться к выходу. Пока Исин отвлекал себя от неприятных мыслей механическими движениями, его все же не покидала мысль, обеспокоенность о состоянии Сехуна. Танцору казалось, что в последнее время он слишком часто и больше, чем стоило бы, волнуется о младшем. Чжан сталкивается в гостиной с Сухо и Лу Ханем, которые только что покинули комнату лидера. Чунмен выглядит довольно решительным, когда как Хань несколько задумчив, о чем свидетельствует пространственный взгляд и закушенная нижняя губа. Они слышат, как легко хлопает дверь в ванну, включается вода, видимо, ее занимает очередной мембер, и по первым нотам распевки, привычным для многих обитателей общежития, понимают, что это Чондэ. - Исин?! – Ким окликает уже успевшего, не сказав ни слова, отвернуться в противоположную сторону, китайца и сделать несколько шагов. Лидер нервно теребит край большой, будто бы не его размера, темно-красной в черную клетку, рубашки, пребывая в неком неловком напряжении. - Что? – Несколько раздраженно откликается Чжан, оборачиваясь на одно мгновение стушевавшегося корейца, замечая, как Лу Хань обратил на них свой удивленный, заинтересованный взгляд. Лэй не ведет себя дружелюбно по отношению к лидеру, Сухо предпочитает пытаться не брать это во внимание, потому что им обоим известна причина такого поведения. - Ты не мог бы сходить с Ханем в больницу послезавтра? У него плановый медицинский осмотр, диагностика там какая… сможешь? Исин несколько мгновений прожигает лидера взглядом и после того, как бросает мимолетный взор на Ханя, что-то обдумав уже про себя, кивает, соглашаясь. - Спасибо, это действительно необходимо. – Чунмен выдыхает скопившийся в легких воздух и, встретившись с озадаченными глазами цвета топленой карамели, натягивает дежурную улыбку. - Телефон. – Коротко добавляет Хань, и лидер, мысленно хлопнув себя по лбу, вслух добавляя только забывчивое «а», говорит: - Ханю еще нужно будет зайти по дороге назад куда-нибудь купить мобильник. Менеджер завтра привезет деньги. Син роняет тихое «хорошо» и уходит, так и не обернувшись. Сухо думает, что ему стоит еще кого-нибудь попросить им помочь, Минсока, например, но сказать этого Чжану не успевает.