***
Весь день у группы творилось непредвиденное нечто. Громко покинувший общежитие утром Сехун выдержал разве только что несколько первых программ. И без того не богатый на эмоции манне был хмур, неразговорчив, а перед обедом и вовсе исчез, никому ничего не сказав. Пока менеджеры пытались хоть что-то выяснить о местоположении О, а остальные мемберы пытались придумать достоверные оправдания отсутствию младшего, день подошел к своему завершению. Видя, как сильно был рассержен выходкой младшего лидер, который, к слову, узнал от Чонина про их утреннюю перепалку и хорошенько его отчитал, просто рвал и метал. Исин серьезно переживал, как бы такое самовольство не вышло Сехуну боком. Чжан переживал об эмоциональном состоянии манне, зная, что в последнее время тот и так слишком легко раздражался, после все чаще замыкаясь в себе. Хотя происшествие с Ханем его не слабо встряхнуло, учитывая, что за несколько дней до этого они сильно поругались. Что ж, большинство мемберов не испытывало радости от решения Лу Ханя. Как же к этому относился Исин? Он и сам не знает. Возможно, за такое длительное время, что он о нем знает, уже успел свыкнуться. Когда группа возвращается в общежитие, озабоченность и какое-то нехорошее, предвещающее что-то фантомно-отрицательное, предчувствие доводит Исина до того, что он срывается на поиски Хуна. Впрочем, ему долго искать не приходится, зная наверняка, где уже не в первый раз пропадает младший. Чжан находит Сехуна на крыше одной из сеульских многоэтажек. Парень танцует под музыку в плеере, не слыша и не отвечая на звонки мобильного телефона. Его движения резки и быстры, почти без грани перетекания одного в другое, слишком нервны и торопливы. Лэй проходит вперед, прикрывая за собой дверь, не отводя глаз от манне. Сехун чувствует чье-то присутствие и внезапно останавливается, оборачиваясь. Он не кажется удивленным, заметив Исина. Кореец выключает плеер, убирая его в карман толстовки. Собирает с пола кое-какие вещи и усаживается спиной к парапету, рядом с самым краем крыши. Син, пока так и ничего не сказав, размещается рядом с ним. - Ты опять заставляешь нас волноваться, Хунни. – Исин тепло улыбается, легко касаясь головы младшего, и взлохмачивает и так находящиеся в беспорядке волосы. Сехун не отстраняется от прикосновений, лишь подтягивает к себе собственные худые колени и утыкается в них носом. - Сухо сбился с ног тебя разыскивая. - Но ты же знаешь, где меня искать, - тихо роняет младший, так и не поднимая взгляд. Исин на это лишь почти неслышно усмехается. На большой мирный Сеул медленно надвигается ночь. Вечерние сумерки опускаются на живущий бурной жизнью город. Чжан всматривается в алеющий, в последних солнечных лучах, горизонт, тихо проговаривая: - Ты ведь осознаешь это и сам, Сехун. То, что ошибаешься. И ты прекрасно понимаешь Ханя, насколько он сейчас запутан и потерян даже для самого себя. - Нет, хен, не понимаю и от этого невыносимо… Он обрывает фразу на полуслове, поспешно поворачиваясь к китайцу, неосознанно хватая его за руки и заглядывая прямо в глаза. - С самого начала мы были вместе, в этой компании, учебе, только я и Хань. Мы поддерживали друг друга, справлялись с трудностями, радостями, а потом появились вы все. Крис, с его подозрительным вниманием и вечно-направленным в сторону Ханя взглядом. Кай, с которым хен постоянно пропадал на репетиции, а потом и вообще пропал. Ты, в конце концов. Хотя, я… не важно! Лу Хань, он только мой хен. Только я был у него с самого начала, поэтому я не хочу ничего понимать. Сехун упрямо поджимает губы, отводя взгляд и устремляя его на ночной город. Он утыкается подбородком в свои острые коленки, что выглядывают из порванных штанин, и о чем-то задумывается. Исин качает головой, опять взлохмачивая его волосы на макушке. Он обещает, что Се, в конце концов, поймет себя и свои чувства, как и примет их. О лишь тяжело вздыхает, кивком головы соглашаясь на упрашивания вернуться с Исином обратно в общежитие к группе.***
Провести день наедине с самим собой и собственными мыслями для Ханя оказалось полезным. Он точно мог сказать, что, наконец, определиться с собственными чувствами у него это получилось. Лу понял, что ошибся, поддавшись панике. Осознал, что по сути ему незачем и не из-за кого чувствовать себя виноватым. Хань мало что помнит, чтобы делать выводы и решать, что быть сейчас с кем-то нормально. Самому испытывать какие-то чувства – дико, он толком не знает ни Сехуна, ни Чонина. Вестись же на их эмоции бессмысленно. Свою судьбу Хань должен решать сам, независимо ни от кого бы то ни было. Лу Хань замечает, что наступил вечер, только когда в прихожей и, следом, большой общей гостиной, становится шумно. Ребята, должно быть, вернулись после окончания своего расписания. Он не спешит выходить из теперь только его комнаты, лишь присаживается на край постели и тянется к книге, открывая ее уже где-то на середине. Шум за дверью становится все громче, но пока не отвлекает. Неожиданно по комнате разносится стук, и Лу, вздрогнув, поднимает глаза, устремляя взгляд ко входу в комнату, и замирает в ожидании. В дверном проеме появляется светлая макушка Чонина. - Можно? – Он спрашивает тихим, немного монотонным голосом, разрешения войти, на что Хань достаточно настороженно кивает. Кай проходит в комнату, прикрывая за собой дверь. Лу Ханю кажется, что он выглядит несколько подавленным, хотя это может быть просто усталость накопившаяся за трудный рабочий день. Чонин выпрямляется во весь рост, нервно хватая край собственной футболки, и пристально смотрит своему хену в глаза. Это немного пугает старшего, и он спешит отвести свой взгляд в сторону. - Хань, - проговаривает он, пытаясь опять привлечь внимание к себе. – Не бойся меня, пожалуйста. И прости меня, я слишком резко себя вел несколько дней назад. Я просто хотел сказать, что ты можешь мне доверять. Правда. И я действительно люблю тебя, и не собираюсь забирать те свои слова назад. Хань зависает на несколько минут, даже не зная, что ему ответить на это. Сейчас, наверно, больше всего ему хочется вспомнить уже хоть что-нибудь и не мучиться от этой неизвестности. Взгляд Чонина настолько пропитан болью, что Лу, невольно, вздрагивает, выглядя растерянным. И пока он судорожно пытается подобрать слова и ответить уже хоть что-нибудь, Чонин тихой поступью подходит ближе. Он опускается перед Ханем на колени, укладывая на них свою голову и обнимая его за голени. Этими своими действиями он напоминает кота, что гуляет сам по себе, но, непременно, ищет тепла. Волнение захватывает разум и душу Лу Ханя, немного кружа голову, а сердце начинает биться быстрее обычного своего ритма. Лу больше, чем просто удивлен. Легкое головокружение Лу Ханя внезапно отдает вспышкой головной боли и перед его глазами будто бы пролетают фрагменты. Они - словно развешанная в ряд лента с кадрами воспоминаний, которые похожи на фотографии. От некоторых даже идут длинные и короткие, почти все, красные нити. Ему становится трудно дышать, почти невыносимо. В этот момент он, наконец, видит пустой танцевальный класс, где у самого окна на полу расположился русоволосый парень. Приближаясь ближе к нему, Хань видит, что он погружен в музыку, абстрагировавшись от внешнего мира с этой какофонией звуков в наушниках-капельках. Рядом с ним, да и в его руках, есть несколько книг, у левого бедра небрежно оставлен развернутый блокнот с зарисованным на его страницах человеком в движении, и почти на всех изображениях есть стрелки или подписи. Лу присаживается рядом, узнавая в этом человеке Чонина, и тянется к одной из книг, привлекая его внимание к себе и заставляя избавиться от наушников. - О, я читал ее, действительно стоящая вещь, - Хань пытается натянуть улыбку на лицо, хотя настроение ужаснейшее, словно безысходность ломает изнутри. Кай в ответ усмехается, замечая его попытки, вставляет один наушник себе, а другим награждает его, так и не проронив ни слова. В тот день они проводят в этом зале несколько часов, достаточно долго, чтобы их успели потерять. После подобное случалось периодически. Через два месяца Чонин и Хань уже практиковались вместе. Хань помнит, что Чонин для него был вроде увлечения, он был чем-то тем, когда ты всецело погружаешься в какое-то дело с головой. Хоть он и был младше, но собеседником был отличным. Особенным его талантом была начитанность, он мог даже посоветовать книгу на любой вкус и предпочтения. Естественно, после танцев. С Чонином было трудно подружиться или найти общий язык, он практически никого не подпускал к себе и не впускал в душу, не делился переживаниями, ограничиваясь обычным доброжелательным общением. Однако, Лу Ханю удалось пробить эту броню. Через полгода друга лучше, чем Ким Чонин, в этой стране, ему было не найти. Исин, конечно же, был не в счет, так как был китайцем, как и он сам. Даже не находясь рядом с Каем, Хань ощущал его эфемерную заботу и поддержку. В таких мелочах, как, например, врожденная, наверно, рассеянность, когда Лу обнаруживал в своем багаже те вещи, о которых мог забыть или даже не подумать взять с собой. В этом был весь Чонин. Тот Хань чувствовал в такие моменты безмерную благодарность. Но в один вечер все резко изменилось. Тогда Хань ощущал себя ничтожным. Он сгорал от своих чувств, они становились для него непосильной ношей. Этот человек словно выжигал его изнутри. В таком состоянии его и застал Чонин. Лу Хань тогда впервые увидел его настолько злым, впервые Лу Хань тогда узнал, что и его тоже любят. А потом он понял, что и сам что-то к нему испытывает. Что-то неоднозначное, но очень теплое. И в этот момент Лу действительно может сказать, что вспомнил Чонина. Возможно, не все, что связано с ним, но основное и самое важное, точно. Он вспоминает их завязавшуюся дружбу и все-таки взаимные чувства, понимает, что их отношения не продлились долго, ведь они возникли на более сильных, но безответных чувств Лу Ханя к кому-то еще. Все это не продлилось долго, к сожалению. Просто не могло продлиться. Лу помнит это. Помнит и ревность Сехуна, его попытки перетянуть внимание хена на себя. Только, что Лу Ханю теперь делать с этими воспоминаниями, да и с Чонином, он не знает. От всего этого на сердце слишком тяжело. Танцор, кажется, наконец, обращает на зависшее состояние Ханя внимание. Последний оседает с кровати вниз на Чонина, и обнимает в ответ, пытаясь найти в этих объятиях хоть какое-то облегчение для своего сердца, ощущая мокрые дорожки на собственных щеках. Кай непонимающе смотрит, ожидая объяснений этому странному поведению. - Чонин-аа… - Хань тяжело вздыхает, пряча лицо на его плече и замечая, что парня под ним начинают одолевать смутные догадки. - Неужели… ты вспомнил меня? В его голосе звучит столько неприкрытой надежды, что Лу невольно зажмуривается, боясь, что она каким-то образом касается его. - Да.***
Спустя два дня поход Ханя к врачу таки состоялся. Больница, за то время пока его там не было, никак не изменилась. Все тот же тошнотворный запах лекарств и медицинского спирта, белые стены, стерильная чистота, измученные больные, уставшие доктора. Словно отдельный, отличный ото всех существующих мир, в котором люди живут в постоянной спешке. Ждать своей очереди долго не пришлось, Исин и Сюмин привели его как раз ко времени, обозначенному для приема. Узнав, что Ханю предстоит такой вот отчетный поход, Сюмин или Минсок, если честно, Лу так и не понял, как его стоит называть, вызвался быть его дополнительным сопровождающим. Возможно, конечно, еще и потому, что Сухо также попросил мемберов составить им с Исином компанию. Первым вызвался Кай, но из-за своего расписания он так и не смог этого сделать. Чонин не торопил Лу Ханя, говоря, что то, что тот его вспомнил, уже многое для него значит. А Хань? Стал ли он больше ему доверять? Возможно. В конце концов, кому, как не ему или Исину? Одно радует китайца точно. И это то, что после последних воспоминаний, которыв вернулись к нему, Хань хоть как-то в состоянии представить того прежнего себя. Только вот себя им не ощущает, словно после всего этого что-то неизменно поменялось в нем, надломилось. Доктор расспрашивает его о самочувствии, а он и вовсе не знает, что должен ответить ему на этот вопрос. Разве только то, что воспоминания не дают ему покоя, появляясь хаотично, в странных, каждый раз, различных формах. Они то реальны, то подобны фрагментам или хронике и в большей части своей неожиданны. Ведь вряд ли их всех интересует другой вопрос, кроме как вспомнил Хань что-то или нет. Иногда это раздражает. В большей части всегда. Доктор делает предположение, что тип луханевской памяти – образный. Который, собственно, свойственен творческим людям, а так как Хань является представителем одной из таких профессий, то в этом нет ничего удивительного. Он говорит, что такой тип, его предрасположенность, в которой своеобразной формой образной памяти можно считать память эмоциональную, это есть не что иное, как весьма развитое запоминание и в равной же степени воспроизведение разнообразных чувств, с которыми человеку приходилось иметь дело в прошлом. Возможно, катализатором становятся похожие, подобные чувства, ощущения и даже действия в настоящем. Отсюда и хаотичный характер возвращающихся воспоминаний. Впрочем, в таких случаях, заболеваниях как у него, подобное чаще всего и происходит. Затем Ханю все же приходится сдать кое-какие стандартные анализы и некоторые проверки, после чего доктор заключает, что процесс лечения проходит согласно нормам, и отпускает, оговаривая уже с Минсоком и Исином сроки следующего приема. После больницы, отпустив водителя компании и менеджера, они втроем отправляются в один из торговых центров, как сообщает Ханю Сюмин, в районе Мендон. Он напоминает ему и старается научить заново запоминать местность и дорогу. Выходит это у них не очень хорошо, но, в общем-то, сносно для первого раза. Сюмин упоминает слова менеджера, о которых обмолвился и Сухо. Их поход в салон мобильной связи так же является отличным способом показать фанатам, что Хань более-менее в порядке, а то, что недоброго, еще слухи какие поползут. Говорит он все это с неким осуждением в голосе и взгляде. Исин же на это только раздраженно хмыкает. Лу Хань может сказать, что его чувства по этому поводу схожи с их раздражением, которое дает ему возможность относиться к Сюмину достаточно спокойно и доверительно. Он располагает к себе, словно Хань был с ним также наиболее близок, чем с остальными из группы. Кай, Исин и Сюмин. Еще Сехун, но, кажется, у него с ним все слишком сложно. И еще кто-то, тот, кого ему никак не получается вспомнить, но этот кто-то, судя по всему, должен являться для Ханя очень важным человеком. Что ж, все лучше, чем ничего.