Глава 3
30 сентября 2014 г. в 22:27
— Поскольку вас нечётное количество, один из вас сегодня драться не будет, — говорит Четыре, когда заканчивает выводить имена неофитов на доске подсчёта ранга.
Буквально на мгновение во мне зарождается надежда на то, что этим единственным окажется Стайлз — отсрочка, пусть и всего в день-два, ему была бы только на пользу. Однако, пустота царит напротив имени Трис. Я прикусываю губу, когда скольжу по доске беглым взглядом. Стайлз в паре со Скоттом, и на том спасибо. В конце концов, они, вроде как, сдружились, и навряд ли поставят перед собой цель уничтожить друг друга. Кристина против Уилла, Лидия против кого-то по имени Дрю — видимо, это единственный оставшийся неофит, бывший правдолюб, с кем я ещё не успела познакомиться. Питер против Джексона. Я расплываюсь в улыбке. Так или иначе, кто-то из них получит по морде, и я буду одинаково рада, независимо от того, кто именно пострадает сильнее. Я вижу, как Кристина пихает Трис локтем в бок и что-то говорит ей, вероятно, по поводу того, что она сегодня сидит на скамейке ожидания. Стайлз подходит к Скотту, они о чём-то бурно перешёптываются.
Первыми на арену выходят Питер и Джексон. Они тут же встают в одинаковые позы локтями вперёд, защищая лица, и начинают медленно ходить по кругу. Долго этот «танец» не продолжается — Джексон выводит руку, сжатую в кулаке, вперёд, целясь прямо в голову, но Питер успевает увернуться, а затем наносит ответный удар в бок противника. Джексон издаёт короткий стон и тут же меняется в лице — ярость накрывает его с невероятной силой. Сначала он делает обманный манёвр и пятится назад, и когда Питер ведётся на это и делает шаг навстречу, наносит мощнейший удар точно Питеру в челюсть. Тот падает с громким стуком, словно деревянная кукла. Я перевожу взгляд на Эрика — он стоит, скрестив руки на груди, и самодовольно ухмыляется, когда видит пятно крови, оставшееся на полу вместе с отпечатком лица Питера. Джексон не даёт Питеру шанса подняться, и пинает его ногой в бедро, затем ещё раз и ещё раз, но уже под рёбра. Несмотря на то, что минутами ранее я бы отдала все свои сбережения, чтобы посмотреть, как лицо Питера покрывается фиолетовыми синяками, сейчас я уже так не думаю. В конце концов, он всего лишь подросток-переходник, который пытается остановить кровь, сочащуюся из разбитой губы, прикладывая к лицу тыльную сторону ладони. Мне не жалко его, однако, он точно этого не заслуживает.
— Когда схватка будет официально закончена? — спрашивает Лидия.
Она нервно наматывает длинный рыжий локон на палец.
— Когда один из них не сможет продолжать, — отвечает Эрик. Как же я ненавижу его однобокую улыбку.
— По правилам Лихости, — поправляет его Четыре, — один из них так же может сдаться.
— По старым правилам, Четыре, — цедит Эрик, — По новым сдаваться нельзя.
— Смелые признают чужую силу, — произносит Четыре.
— Смелые не сдаются, — парирует Эрик.
Они неотрывно смотрят друг на друга. На эти мгновения даже Джексон перестаёт лупить Питера и поднимает голову, словно в ожидании приказа. Я снова вспоминаю всё то, о чем мне вчера рассказал Дерек — правила меняются, больше половины из них уже переписаны под новую, более жестокую, копирку. Эрик — самый молодой лидер из всех, однако, это не мешает ему быть ещё и самым жестоким.
— Какой смысл им избивать друг друга до потери сознания? — подаёт голос неофит, с которым я никогда не разговаривала лично.
Похоже, что это и есть Дрю. Я вспоминаю, что видела его сидящим с Питером. Наверняка, они дружат еще с того времени, когда оба носили черно-белую одежду и чтили правду превыше всего.
Вопрос парня остаётся без ответа. Я вижу, что Питер уже не то, чтобы не совершает попытки подняться, он даже не шевелится. Он в сознании, просто он не в состоянии продолжать. Кто-то из неофитов охает, Джексон самодовольно улыбается и отряхивает с кофты невидимые пылинки.
— Поднимите его, — требует Эрик.
Четыре разворачивается к доске и обводит имя Джексона. Он победил. Дрю выходит в центр арены, подсовывает свои руки подмышки Питера и оттаскивает его прочь к стене. Джексон встаёт рядом со всеми, теперь он выглядит спокойно, словно и не пытался до смерти забить Питера. Меня пугают эти его непроницаемые глаза. Складывается ощущение, словно он абсолютно ничего не чувствует внутри.
— Следующие, — Эрик на секунду кидает взгляд на доску. — Скотт и Стайлз.
Я непроизвольно дёргаюсь, однако заставляю себя устоять на месте. Сжимаю ладони так сильно, что мышцы предплечья начинает колоть.
Несмотря на то, что ребята — друзья, и навряд ли захотят друг друга убивать, всё же одному из них придётся оказаться побитым, причём довольно сильно, а иначе Эрик не остановит бой. Перевожу взгляд на Четыре, он, не отрываясь, смотрит на арену.
Скотт проводит ладонью по волосам, Стайлз дёргает ногами. Оба встают с противоположных краёв и выставляют руки перед лицом в защитной стойке. Мне остаётся лишь надеяться на то, что они что-нибудь придумали …
Стайлз нападает первым. Он сокращает расстояние между собой и Скоттом и наносит удар в плечо. Скотт отшатывается, делая шаг назад, но успевает перехватить атакующую руку и скрутить её, поворачивая Стайлза спиной к себе. Отталкивает его от себя и довольно ухмыляется. Когда Стайлз снова поворачивается лицом, я вижу улыбку и на его губах.
Эти двое просто решили подурачиться.
Скотт толкает Стайлза в грудь, и тот ныряет под руку друга, оказываясь за его спиной. Оба смеются. Я прикусываю губу. Это было большой ошибкой. Эрик идёт на середину арены.
— Не помню, чтобы я давал приказ выставлять себя, а заодно и меня, полными идиотами, — произносит он тихо, и это самое плохое.
Если бы он крикнул, или даже ударил кого-нибудь из них, на этом всё бы и кончилось. А так, похоже, у него есть план намного лучше, и, наверняка, намного страшнее. Эрик переводит взгляд в толпу неофитов, которые стоят слева от меня. Цепляется взглядом за кого-то одного и довольно улыбается.
— Ты, — обращается он к кому-то, — на арену.
Я вижу, как Джексон выходит из толпы и возвращается обратно туда, где он только что разбил лицо Питеру. Парень закатывает рукава кофты, обнажая сильные предплечья. Меня сейчас стошнит.
Я быстро дёргаюсь вперёд и за три шага пересекаю расстояние до Эрика.
— Это не по правилам, — слова слетают с моих губ, однако, в голове вакуум, словно это и не я вовсе сейчас строю из себя героиню. — Неофит не может выступать в более чем одной схватке в один тренировочный день, Эрик.
Парень поворачивается на меня всем корпусом.
— Мне решать, по правилам это или нет.
— До тех пор, пока это не будет согласовано с остальными лидерами фракции, это лишь твоя больная фантазия.
Мой голос резок, но внутри всё выворачивается наизнанку. Могу представить, что со мной будет после всего этого.
Я снова вспоминаю Тимоти и старательно пересиливаю желание взять и сорваться с места, убегая прочь как последняя трусиха.
— Поединок окончен лишь тогда, когда один из противников не сможет продолжать, — повторяет Эрик то, что сказал минутами ранее. — И то, каким образом будет достигнута эта цель, меня не волнует.
Я выгибаю бровь и кривлю губы, когда мне в голову приходит далеко не гениальная, но единственно верная идея. Я разворачиваю корпус и выбрасываю кулак вперёд, попадая Стайлзу точно в челюсть. Вижу, как свет гаснет в его глазах, как они закатываются куда-то под веки. Его тело расслабляется и не падает лишь благодаря Скотту, который успевает его подхватить.
Я знаю, что у меня отличный хук справа.
— Он, — я киваю головой в сторону Стайлза, — больше не в состоянии продолжать.
Разворачиваюсь на пятках и собираюсь уже было выйти прочь из зала, но кто-то успевает схватить меня за запястье и резко развернуть обратно. Эрик. Он хватает и вторую мою руку и затем сжимает обе так крепко, что наверняка останутся синяки. Расстояние между нами минимальное, и я могу почувствовать его дыхание на своей коже. Мне всегда казалось, что пахнуть от него должно как-нибудь ужасно тошнотворно, однако, я ощущаю прохладу мятной зубной пасты.
— Не надо со мной играть, Вдова, если не хочешь присоединиться к бесфракционникам.
Я знаю, что его угрозы — лишь пыль, которую он так старательно пытается пустить мне в глаза, но всё равно чувствую страх. Тот самый, который я продолжаю испытывать уже на протяжение двух лет каждый раз, когда Эрик находится слишком близко ко мне.
— Эрик, — произносит Четыре.
Тон его голоса напоминает мне шуршание сухих листьев. Я знаю, что он может и, вероятно, хочет, влезть в этот конфликт, который я сама и спровоцировала, но я не могу ему позволить сделать это. Это только мой бой, как бы страшно мне не было, и насколько бы сильно я не была уверена в собственном проигрыше.
К тому же я знаю, что, возможно, Эрик и сильнее меня психологически, но физически мы с ним на одном уровне. И поэтому я с лёгкостью выкручиваю собственные руки вместе с руками Эрика, благодаря чему его хватка ослабевает, а затем дёргаю их на себя и окончательно вырываюсь на свободу. Смотрю на кисти — вокруг них ореолом виднеются сине-красные разводы. Бросаю мимолётный взгляд на Стайлза — вижу, что Скотт помогает ему подняться, — прохожу мимо шокированной толпы неофитов-переходников и выхожу прочь из тренировочного зала. Иду к перилам, отделяющим пропасть и реку от безопасного, хоть и узкого моста, сажусь так, что одна из балок оказывается между ног, прислоняюсь лбом к металлической поверхности и закрываю глаза. Дышу отрывисто и тяжело, и как не стараюсь успокоиться — не выходит.
Я не сожалею о том, что вырубила Стайлза, потому что если бы я не сделала этого, мне пришлось бы объяснять, почему я так рьяно защищаю этого неофита, и тогда бы, наверняка, перед Эриком всплыло бы наше родство, а это ещё большая опасность, чем само нахождение моего непутёвого братца здесь, в Лихачестве. А если бы я не вмешалась, то Джексон просто напросто убил бы его.
Руки дрожат, и я обхватываю ими мокрые перила. Приятное ощущение прохлады на коже приводит меня в сознание. Я слышу, как кто-то произносит моё имя, но это так далеко, что, возможно, это всего лишь выдумки моего подсознания, часть которого хочет, чтобы меня утешили. В этом вся я — мне хочется настучать обидчику по голове, а после нырнуть кому-нибудь в объятия и уткнуться носом в тёплое плечо. Наверное, это из-за того, что большую часть сознательной жизни я провела с людьми, которые обнимаются в знак всего, что угодно: приветствия, благодарности, любви, заботы, утешения. Я не люблю эту часть себя, но это то, кто я есть.
— Надеюсь, что ты не решила покончить жизнь самоубийством, — знакомый голос возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и поднимаю голову наверх — Зик смотрит на меня и улыбается во весь рот. — Не хочу потом вылавливать твой распухший труп из реки. Слишком тяжелая работа!
Я хмыкаю и хлопаю по свободному месту рядом с собой. Зик приседает резко, и на секунду мне кажется, что мост вот-вот рухнет под нами двумя. Он облокачивается спиной о перила; довольно опасная поза — чувствовать воду, но не видеть её. Однако, Иезекииль — лихой от рождения, и поэтому это меня уже не удивляет.
— Как ты меня тут нашёл? — спрашиваю я, снова прислоняя лоб к железяке.
Смотрю на то, как волны разбиваются о каменные стены ямы. Это успокаивает.
— Сегодня моя смена в диспетчерской. Видел тебя из окна.
— Ясно.
— Не хочешь рассказать, что тебя так взбесило … И что у тебя с руками?
Чувствую, как Зик осторожно касается пальцами моих запястий.
— Забей. Правда, Зик, забей. Не хочу, чтобы ещё и ты был втянут во всё это «непонятно что», — я пытаюсь улыбнуться, однако, тут же сталкиваюсь с его вопросительным взглядом. — Это того не стоит, поверь мне.
— Ясно, — повторяет за мной Зик. Он стучит пальцами по своей коленке. — Юрайа говорил, что сегодня ты обещала зайти к ним на тренировку.
— После обеда заскочу.
Наступает молчание. Я вижу, как Зик поджимает губы, находит взглядом одну точку и смотрит на неё неотрывно, иногда слегка прищуриваясь. Думает. Возможно о том, когда это мы все успели стать такими скрытными.
— Дерек вчера сделал татуировку, — я пытаюсь найти тему для разговора, которая поможет нам разрядить обстановку. — Но мне показать отказался. Я знаю, что ты знаешь, что там, и поэтому даже не пытайся врать мне по поводу того, что впервые об этом слышишь.
Уголки губ Зика медленно ползут вверх, и он становится похожим на кота, совершившего лучшую проказу в мире. Он приподнимает брови и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же осекается и вновь поджимает губы. Я нахожу эту реакцию немного странной, как и всю эту ситуацию с татуировкой в принципе.
Наконец, Зик говорит:
— Я видел краем глаза, когда он переодевался вчера на складе с одеждой, — Зик наклоняется вперёд, чтобы почесать затылок, а затем снова упирается головой в перила. — Если честно, то мы с ним на эту тему не говорили. Я только заметил, что там что-то необычное … полоски какие-то, круг большой. Белиберда, короче.
Я не выходец из Правдолюбия, и не могу сказать, врёт он или нет, а потому решаю просто забить на всё это. Отодвигаюсь от перил и втаскиваю ноги на мостик, а затем поворачиваюсь спиной к бушующей реке и вторю позе Зика. Минут пять мы просто сидим и смотрим перед собой — я, обхватив колени руками, и он, вытянув свои длинные ноги-спички перед собой. Я всегда удивлялась, как ему удаётся оставаться в такой физической форме, тогда как Тобиас и Дерек от многочисленных тренировок росли как на дрожжах. Снова вспоминаю о Стайлзе — у него тоже нескладное телосложение, как и у Зика. Возможно, после инициации и он научится делать из этого недостатка своё главное преимущество. Если, конечно, он дойдёт до конца.
— Есть охота, — вдруг неожиданно произносит Зик, и это настолько неуместно, что я начинаю смеяться.
Он улыбается, встаёт, отряхивает свои чёрные и достаточно широкие джинсы и протягивает мне руку. Я хватаю её, и он подтягивает меня вверх, ставя на ноги.
В обеденном зале нет никого, кроме парочки, что забилась в самый дальний угол и, кажется, пытается друг друга съесть. Я хмыкаю. Зик направляется к буфету, пока я плюхаюсь на скамейку и начинаю стучать пальцами по столу. Есть мне не хочется, но идти всё равно пока что больше некуда — ещё около пятнадцати минут будут проходить бои у неофитов-переходников, затем обед, а после у них будет кросс, в то время, как тренировочный зал займут неофиты-лихачи.
Зик возвращается с подносом, наполненным различной едой до самых краёв. Юноша тут же принимается поедать всё это с огромным аппетитом, я лишь хватаю у него яблоко и начинаю перекидывать его из одной руки в другую.
— И, всё-таки, что с твоими кистями? — Зик говорит с набитым ртом, и потому я различаю лишь отрывки его слов. — Выглядят так, словно тебя связывали верёвками.
Я прыскаю.
— Чтобы связать, — перекидываю яблоко из левой руки в правую, — меня сначала нужно поймать.
Зик произносит ещё что-то, яростно жестикулируя вилкой, и я смеюсь, но лишь потому, что не могу разобрать ни слова. Так мы и проводим остаток обеда — он пытается что-то мне объяснить, закидывая в себя очередную порцию еды с частой периодичностью, а я смеюсь, то и дело подначивая Зика и задавая ему всё новые и новые вопросы.
Чья-то рука ложится на моё плечо тогда, когда я уже собираюсь вставать. Оборачиваюсь и вижу Дерека. На его лбу выступает испарина, а его кожа пышет жаром.
— Тебя, что, адские гончие преследовали, приятель? — Зик протягивает Дереку руку, и они здороваются. — Выглядишь именно так!
Я согласно киваю, оглядывая Дерека. Его пальцы слегка подрагивают, как и ресницы из-за сбившегося дыхания. Но его взгляд спокойный, словно он только что проснулся от кошмара и осознал, что это был всего лишь страшный сон.
— Я искал тебя, — говорит Дерек. — Думал, что ты сейчас с неофитами и Четыре в тренировочном зале.
— Я была там, — я пожимаю плечами, стараясь придать своему виду безразличие и отрешённость. — Теперь мы с Зиком тут; он ест, а я так, за компанию.
Я невольно тянусь к воротнику куртки Дерека и поправляю его. Дерек опускает взгляд на мои руки, и я замираю: красно-синие ореолы пальцев Эрика всё ещё слишком сильно видны на моей бледной коже. Я поджимаю губы, когда Дерек хватает мою руку.
— Неудачная схватка с Четыре. Пытались продемонстрировать переходникам, как не стоит драться.
Дерек не поверит в это, абсолютно точно. Он не правдолюб или эрудит, но он и далеко не глупец.
Дерек скользит взглядом по моему лицу, словно пытаясь найти то, что убедит его в моей лжи. Я не отрываясь смотрю ему в глаза.
Наконец, он выпускает мои руки.
— Ты искал меня, — мой голос звучит до странности тихо. — Ты что-то хотел?
— Да, я, — Дерек хмурится и трёт переносицу указательным и средним пальцами. — Тебя искал …, — юноша запинается. — Искал … Но уже не надо.
Я удивлённо приподнимаю брови. Видимо, не мне одной есть, что скрывать.
Обеденная комната начинает заполняться лихачами, скоро сюда придут и неофиты и Четыре, а это значит, что посыпятся вопросы. Я проскальзываю мимо Дерека, не произнося ни слова, и исчезаю в первой же толпе. Выхожу из обеденной, но тут же останавливаюсь. У меня есть ещё около тридцати минут до того, как Лорен приведёт неофитов-лихачей в тренировочный зал, и мне нужно чем-то занять себя, чтобы не слоняться без дела. Не долго думая, я решаю отправиться в зал стрельбы.
Огнестрельное оружие всегда действовало на меня словно успокоительное. К тому же, оно позволяет мне почувствовать себя сильнее. Отдача, берущая начало в пальце, спускающем курок, и добирающаяся до самых плеч, наполняет меня энергией и заставляет хотя бы на несколько минут забыть обо всём, что тревожит: инициация Стайлза, Эрик, беспредел в верхах Лихачества.
Когда я закрываю глаза, после того, как вижу, что очередная пуля прошла ровно через самый центр мишени, сделав выходное отверстие ещё шире, позади меня раздаются тихие шаркающие шаги.
— Как прошли остальные поединки? — спрашиваю я, не поворачиваясь, потому что за несколько лет прекрасно выучила эти шаги.
Опускаю руку вместе с оружием вдоль корпуса. Чувствую, как чьи-то пальцы забирают пистолет из моей ладони, а затем слегка сжимают моё предплечье буквально на мгновение.
— Мне пришлось засчитать победу Скотту. В остальных победили Уилл и Дрю. А, ещё Эрик сотрясал воздух минут десять после твоего ухода.
Я хмыкаю и открываю глаза. Четыре стоит мне по правую руку, его взгляд устремлён на мишень, которую я поразила секундами ранее.
— Это делает меня счастливой, — улыбаюсь я.
— Но это было слишком опрометчиво с твоей стороны, Вдова, — замечает Четыре, поворачиваясь на меня всем корпусом, — Особенно сейчас, когда вокруг творится непонятно что. Тебе следует впредь быть осторожней и сдержанней.
Я закатываю глаза.
— Как скажешь, мамочка, — я пожимаю плечами, а затем развожу руки в сторону в надежде на то, что Четыре захочет обняться.
Но парень отклоняется назад и качает головой, высказывая протест. Четыре всегда против любых физических контактов, и это объяснимо, если вспомнить о том, что его отец любил вечерами не молиться, а избивать бедного сына.
Все мышцы на теле Четыре напрягаются, словно струна, когда я обхватываю его плечи в объятии. В итоге он сдаётся, и я чувствую, как его ладонь ложится мне на спину на уровне лопаток.