Вересковый мед

Они зашли в просторную комнату. Не очень хорошо освещенную, но достаточно для того, чтобы работать. Множество полок были обставлены разными баночками и сосудами. Все было разложено по порядку: Алауди не любил хаотичную расстановку. Конечно, большую часть комнаты занимали необъятные бочки с вкусным вересковым медом. Все, что здесь находилось, было трудом всей жизни Алауди. И даже маленький Кея тянет свои ручки к рамкам с медом, бегает по полям, собирая травы. Оливьеро уверен, что и из этого паренька получится отличный медовар. Пока брюнет рассматривал комнату, Алауди подошел к огромной бочке и, смотря в свои записи, начал добавлять определенные ингредиенты. Оливьеро хихикнул: такого серьезного лица он еще не видел, да и глаз дергался. - Хватит смеяться! – пронзили взглядом брюнета стальные глаза. – Мешаешь! - Ладно, ладно, - поднял руки вверх виновник всемирного раздражения Алауди. – А можно попробовать? - Нет, - резко ответил блондин. – Он еще не готов. -А когда можно? – облизнулся ненасытный брюнет. - Не скоро, - получил тот неудовлетворяющий ответ. - Но, может через несколько часов чуть-чуть можно будет? – состроил щенячьи глазки Оливьеро. Алауди вздохнул. - Ладно, но только не раньше, чем через три часа! - Да о чем речь! – невинно развел руками брюнет. – Через три, так через три. Спустя заданное время. - Ну, Алауди! - ныл Оливьеро. - Давай попробуем, время уже прошло! - Хорошо, давай! – не выдержал нытья брюнета Алауди, которое продолжалось в течение последних двух часов. Подойдя к бочке, Алауди немного зачерпнул меда и попробовал его на вкус. Он не ошибся с тем, что добавил именно эти травы. Благодаря определенному количеству ингредиентов, мед таял во рту, медленно спускался по горлу, не обжигая его, а чуть-чуть распалял. Алауди запрокинул немного назад голову и приоткрыл губы: он чувствовал, что постепенно температура тела поднимается, становится жарко, и не хватало холодного воздуха. Оливьеро смотрел на него горящими от желания глазами. Никогда он еще не видел блондина таким: всегда немного бледное лицо неожиданно покрылось румянцем, более раскрепощенный вид, и эти выпирающие ключицы… - Алауди, я тоже хочу попробовать… Блондин, отвлеченный от получаемого наслаждения, недовольно протянул ему ложечку притягательного меда. - Ты меня не понял, - приблизился Оливьеро. – Я хочу попробовать его с твоих губ… Глаза Алауди расширились. Он не ослышался или брюнет сказал… Но больше блондин ни о чем не думал, лишь смотрел на приближающееся лицо Оливьеро. Он уже чувствует жаркое дыхание на своих губах. И вот брюнет накрывает их своими. Сначала мягко и нежно, словно пробуя на вкус. Оливьеро так и думал: они сладкие точно мед. Он решился углубить поцелуй. Провел языком по ряду зубов, а затем сплел его с языком Алауди. Блондин, охватываемый новыми ощущениями, уже хотел обхватить Оливьеро руками и притянуть ближе, но вдруг резко отпрянул. - Прекрати! Оливьеро схватил того за подбородок и усмехнулся. - Тебе же понравилось! Зачем притворяешься, что это не так? – глаза, обычно сверкающие нежностью, горели неистовым огнем желания. – Если бы тебе было неприятно, то оттолкнул сразу же. Брюнет крепко держал лицо Алауди, чтобы тот не ускользнул. Резко притянул к себе и впился жадным поцелуем. Руки медленно заскользили вниз, на талию. Оливьеро разорвал поцелуй, и небольшая часть слюны потекла по подбородку блондина. Он быстро слизнул ее и продолжил спускаться. Проведя по шее языком, Оливьеро услышал негромкий стон Алауди. Это заводит еще больше. Начинает расстегивать рубашку и быстро обхватывает сосок, словно хищник, кинувшийся на жертву. Почувствовав влажный язык Оливьеро на своей груди, Алауди невольно пошатнулся от вновь нахлынувших ощущений. Брюнет, заметив это, повалил того на пол. Руки вовсю блуждали по телу блондина, задевая затвердевшие соски. Он посмотрел на Алауди. Еще более раскрасневшееся лицо, глаза, затуманенные желанием … Оливьеро хочет больше. Он хочет, чтобы блондин извивался под ним, он хочет услышать громкие стоны, прерывающие тишину этой ночи. Сам он давно на пределе. Как давно такие картины будоражили его воображение. Оливьеро провел мокрую дорожку от шеи до пупка, при этом его руки расстегивали ремешок брюк блондина. Ладонь брюнета накрыла головку члена, и послышался долгий стон из уст Алауди. Оливьеро до боли сжал кулаки. - Господи, Алауди, я так тебя хочу! Но… - Что еще за «но»? – заявил блондин, ловя воздух, которого катастрофически не хватало. – Раз уж взялся за дело, то заканчивай его до конца. - Что ты только что сказал?! - пораженно произнес Оливьеро. Он не мог поверить свои ушам: тот, кто все время отворачивался от него, не принимал никакой помощи, вечно холодный и неприступный, согласился. Чтобы Алауди согласился на чужие прикосновения… Но, ведь Оливьеро не был ему чужим. Они привыкли друг к другу. Они стали не товарищами, но все же… Связь между ними была крепче, чем даже связь между мужем и женой. Оливьеро и Алауди не просто так совершают этот проступок. Они решили переступить эту черту, которая мешала им. Чувство недосягаемости, иллюзорный вид их «дружеских» отношений – все это изнуряло, съедало обоих изнутри. Но каждый чувствовал желание, поэтому блондину не пришлось повторяться: его слова подтвердил еще один стон, когда пах брюнета случайно задел его член. Оливьеро больше не мог сдерживаться, но понимал, что без растяжки его любимому будет очень больно. Брюнет, усмехнувшись, пододвинул Алауди к бочке с медом, быстро запустив пальцы в бочонок с медом, и приблизил их к лицу Алауди. - Хоть до этого додумался, - тот начал послушно брать каждый палец в рот, облизывая и обильно смачивая слюной. Но на этом не остановился: покачивая бедрами, терся об Оливьеро, и при этом успевал эротично прогибаться в спине. Брюнет сглотнул: если что, то он не будет виноват в изнасиловании, ведь Алауди сам напрашивается. Оливьеро вынул пальцы изо рта блондина, посчитав, что этого достаточно, и начал медленно расширять вход. Алауди болезненно сморщился. - Потерпи немного, - умоляюще прошептал Оливьеро, вводя сначала один палец, а затем второй. Разрабатывая вход, брюнет целовал губы любимого, чтобы тот не фокусировался только на этом. Но для Алауди это было столь непривычно, что резко отпрянул от притягательных губ Оливьеро и легонько ударился головой о бочку, к которой прижимал брюнет. - Дурак, - хриплым голосом произнес блондин. – Кто это делает рядом с бочкой? - Знаю, знаю, - засмеялся Оливьеро. - Ты… - не успел договорить Алауди, как пальцы сгорающего от нетерпения брюнета вдруг резко заменились членом. Оливьеро начал вводить его медленно, чтобы партнер привык. Но сдерживаться уже не было сил, поэтому темп быстро нарастал. Толчки стали глубже, возбуждение росло. Алауди обхватил спину брюнета, притягивая ближе к себе. Оливьеро же в свою очередь крепко сжал ягодицы блондина. - Сильнее… - простонал Алауди. Брюнет послушался. Да, он сделает все, только довести любимого до эйфории. Брюнет начал выходить и входить до самого основания, все глубже проникая в желанное тело. - Алауди, Алауди, Алауди… - шептал Оливьеро, как молитву, имя блондина, чувствуя, что на пределе. Алауди громко застонал, когда член брюнета нашел простату. Оливьеро продолжил двигаться в этом направлении, и, не выдержав нахлынувшего наслаждения, Алауди кончил. Брюнет кончил следом, изливаясь внутрь блондина. Оба, обессилевшие от столь «необычайного» процесса, рухнули на пол. Оливьеро крепко обнял любимого. - Я люблю тебя, только тебя! Алауди закрыл глаза. Ему показалось или сейчас его сердце чуть не остановилось? Наконец-то, эта граница исчезла, спали оковы, сдерживающие чувства, облегчение, огромное облегчение и слова, которые он должен сказать. - Наши чувства одинаковы, - прошептал Алауди, пряча лицо, покрытое румянцем. Оливьеро широко раскрыл глаза, по телу разлилось тепло, сердце забилось быстрее. Не хватало воздуха…от счастья. Да, вот оно, счастье. Понимать, что твои чувства взаимны. Что может быть лучше? Брюнет поцеловал Алауди в голову, прекрасно представляя, какое у него лицо, как бы тщательно тот его не скрывал. Теперь Оливьеро может не скрывать свою нежность, свою любовь. Оба, не способные встать, остались лежать на полу, да так и заснули, крепко сцепив руки и прижимаясь друг к друге. И только слова разносились эхом по комнате: «Люблю тебя», «Взаимно».