Стрелок

      Он смеется.       Как обычный человек, из плоти и крови. Он смеется, как будто не он вовсе возглавляет мафиозный клан, как будто он – простой, никогда не бравший в руки пистолет, мужчина. Самый обыкновенный, законопослушный гражданин, с обыкновенной работой, с обыкновенной жизнью, с обыкновенным взглядом на мир. Смеется от души.       Его лицо не выражает ни насмешки, ни презрения. Взгляд не хищный и не высокопарный – чистый, открытый, веселый. Детский. Да, он немного пьян, но это вовсе не из-за алкоголя. Ведь я знаю его под градусом, даже тогда он не теряет самодовольства и чувства собственного превосходства над остальными. А сегодня он просто весел, без подвоха, без притворства, без каких-либо намеков на то, что он – выдающийся киллер Севера, Отец криминальной семьи и блестящий бизнесмен, владеющий половиной огромного Токио.       - Ты видел его лицо? Это неподражаемо!       Он говорит это, не прекращая хохотать. Всю ночь мы танцевали под вокал Ясу-сан, ударившись в ребячество с головой. Не замечая осуждающих взглядов, не думая о том, что о нас скажут, как осудят. Мы забыли о том, что хотели позлить Такашиму – уже на третьей песне, про «Жадность», – и просто танцевали, отмечая наступивший Новый год. Удивительно… Аой может быть и таким. Это напоминает мне раннее утро несколько месяцев назад, когда Широяма, в простой молодежной одежде, сидел на веранде и рассказывал мне о своей связи с Рейтой, когда обоим было по двадцать лет. Тогда его «человечность» манила к себе, как магнит, поражая не на шутку.       - Отличная вечеринка! Да, Руки?       - Я сорвал голос.       - Не жалуйся, сам полез на сцену!       Точно. Матсумото, захмелев, изъявил желание спеть вместе с Ясунори какую-то из нашумевших композиций и забрался на сцену в поисках микрофона. Хотя, медик и правда хорошо пел. Теперь понимаю, почему ему так хотелось быть музыкантом: талант не спрячешь. Даже немного жаль. А потом уже было плевать, что происходит вокруг. Я даже не видел, когда Такашима покинул поместье.       Мы наконец-то вернулись домой. Аой, закинув руку на мои плечи и повиснув на мне, переступил порог первым, ведя за собой остальных. Кай и Мана обещались приехать позже, дабы не вызвать ни у кого подозрений.       - Я уложу Ясу спать, - зевает Матсумото, держа на руках посапывающего школьника. Вот уж точно, вечеринка была не детской, и ребенок изрядно утомился в обществе киллеров.       - Слишком долго, - ворчит Рейта, подталкивая любовника в спину. – Переться в крыло прислуги, укладывать, а потом плестись обратно. Пусть сегодня заночует в нашей спальне.       - Оу, так мы не будем шалить сегодня? – вздергивает бровь хирург. – И вообще, ты же, вроде, не любишь детей. Всегда брызгаешь слюной, если они вторгаются в твое личное пространство.       - Мы трахнемся в соседней комнате для гостей, - просто отвечает Сузуки, поведя любовника на второй этаж. – У меня нет сил на ожидание. Мне хватило танцев. И ни слова больше!       Перебивает хотевшего было съязвить Таканори наемник.       - Если ты откроешь пасть, я к тебе не притронусь.       - Понял, - мурлычет хирург, послушно поднимаясь по лестнице. – Всех с наступившим! Аой!       Широяма поднимает вверх большой палец, ткнувшись носом в мои волосы и тихонько посмеиваясь над друзьями.       - Возьмем воды? – спрашиваю у кумите, как только мужчины скрываются с наших глаз. А Ренар и Хантер уже давно в летнем доме.       - Давай лучше возьмем тебя…       Он улыбается без яда в губах, снимая руку с моих плеч, и одним движением обнимает за талию. Я и сам не понимаю, когда он снова вовлекает меня в танец, напевая мне на ухо припев «Черного кота», который, черт возьми, так подходит ему, словно бы композиция была посвящена Широяме Юу с самого начала ее создания:       - «Я - черный кот!       Я уже и не помню, скольких парней я убил…       Подобно Богу, я проведу тебя,       Этот город раскрашивает мое тело!»       - Прекрати! Боже, - я смеюсь, подводя мужчину к лестнице на второй этаж. – Ты же пьян!       - «Посмотри, как все ярко!       Почему только рыбы свободны?       Тебя не простят, но извинись,       Ты все еще глупа, но не принимай всерьез!»       - Аой!       Мы кое-как добираемся до спальни. Стоило преодолеть преграду в виде ступеней, как мы снова смеемся, вальсируя по длинному коридору до комнаты в дальнем конце. Широяма не перестает петь, начиная заново, и мы вваливаемся в покои отца почти свободными счастливыми людьми.       Я не хочу ложиться спать… Завтра утром этот человек снова станет убийцей, надменным ублюдком и моим хозяином, а потому мне так не хочется сейчас закрывать глаз. Эти моменты настолько редки и настолько «легки», что будь моя воля, я бы остановил время на этом мгновении… кажется, я тоже перепил, раз думаю о подобном. Он ведь убил мою семью, и я грежу отомстить за это! С чего мне хотеть останавливать время, да еще и наедине с ним! Но мне так необходимо просто отвлечься от жизни ученика, хотя бы ненадолго стать просто гостем в его огромном доме, особенно сейчас, когда Аой не Аой, а Юу. Интересно, если бы он не попал в клан семнадцать лет назад, он мог бы быть таким всегда?       - Наутро тебе будет хреново. – Остановившись возле широкой кровати, хмыкаю я и прижимаю ладонь к гладкой щеке брюнета. Тот вновь улыбается мне, по-простому ласково. Я замолкаю неосознанно, всматриваясь в смягчившееся лицо несколько долгих звенящих минут. Стоя вплотную к мужчине, я чувствую запах алкоголя, смешанный с запахом ненавистного мне парфюма, чувствую тепло его широких ладоней на своей талии и обжигающее дыхание на лице. А он не сбрасывает с себя «доброго озорства», просто позволяя мне наблюдать за ним. Или тоже всматриваясь в мое покрасневшее от хмеля и возбуждения лицо? Но, так или иначе…       Мы, дав друг другу время на любование чужими чертами, все-таки подаемся навстречу и сливаемся в глубоком, не в меру чувственном поцелуе, в едином порыве, посетившем нас одновременно. Его руки начинают свой ласковый путь по моей спине, обводя пальцами шрамы под водолазкой, точно помня, где они находятся, даже скрытые плотной тканью. Это приводит меня в восторг, заставив выгнуться навстречу мужчине, и Аой, «сосчитав» все отметины от пояса брюк до шейных позвонков, зарывается обеими ладонями в мои волосы, ненавязчиво удерживая на месте.       - Юу… - тяну бессвязно в горячий рот, нырнув языком в его глубины и задрожав под этим несвойственном киллеру любовном жесте, и Широяма, шумно выдохнув, прижимает меня к себе.       - Я сдаюсь, - шепчет он, закрывая глаза, и отклоняется назад, увлекая меня за собой. Мы падаем на кровать: Аой – на спину, я – на Аоя, и отчего-то эта фраза, сказанная дрогнувшим голосом, заставляет меня потеряться.       - Что? – хриплю в ответ, но кумите только с улыбкой вновь запечатывает мои губы поцелуем, позволяя мне вести… Я чувствую, что он впервые поддается мне, не пытаясь перехватить инициативу, расслабляется под лаской, и это чувство кружит голову вернее шампанского. Я хватаю его за запястья и вжимаю их в матрац у его головы, но Юу даже не думает возмущаться. Я седлаю его бедра, кусаю нижнюю губу – и он тихо стонет в ответ, выгнувшись подо мной в неподдельном наслаждении. Такой честный, покорный, распаленный страстью, что я невольно чертыхаюсь, набрасываясь на загорелую шею любовника с троекратным рвением.       Он невероятен. Вот о чем я думаю, раздевая его и слыша, как сбивается его тихое дыхание. Он раскрывает полные губы, подставляясь под мою жажду, подкидывает бедра немного дерганным движением, вжимаясь пахом в мой зад, и я сам не понимаю, как в итоге оказываюсь между его ног. Я просто хотел раздеть его, но вышло так, что я соскользнул вниз, а Аой, явно будучи не в себе, даже не рыкнул в ответ. Лишь чуть согнул колени, чтобы упереться каблуками туфель в матрац, для устойчивости, и я, захваченный новыми ощущениями, сползаю ниже и жарко прижимаюсь губами к рельефному животу убийцы. Мне хочется отсосать ему сейчас, и я сдергиваю черные брюки с длинных ног как-то нервно и ревностно, и уже в следующий миг беру в рот налившийся кровью орган.       Удовлетворенное мычание ласкает слух, но Аой не комментирует происходящее, как обычно. Никаких: «Да, детка», «возьми глубже» и «тебе же нравится это, дорогуша, ты весь дрожишь в предвкушении, я прав?». Это так же странно, как и последняя сказанная им сегодня фраза, но я, насаживаясь на влажный член кумите, все равно думаю о том, как это круто – чувствовать его в своем рту, пульсирующего и твердого. Восхитительно. Хочется сделать все возможное, чтобы удовлетворить этого ненасытного гордого кота, но меня все равно не хватает надолго. Собственное желание берет верх, когда Широяма, не поднимая головы, толкается навстречу, и я возвращаюсь к закусанным белыми зубами губам. И это впервые, когда я вижу этот жест в исполнении Аоя.       - Юу…       - Хочу тебя, - выстанывает киллер, подтягивая меня к себе за бедра. – И не могу насытиться.       - Юу, - я склоняюсь к его лицу, взяв его в ладони. – Все в порядке?       Но вместо того, чтобы успокоить меня, он вновь перескакивает на чужой для меня язык, шифруя, наверняка, важные для меня послания так, чтобы я никогда не смог их перевести. Ведь сейчас я вряд ли запомню эту сказанную шепотом фразу:       - Détruisez-moi…*       И когда он вообще успел овладеть столькими иностранными языками? Я могу лишь довериться интуиции, возобновляя прерванное занятие: выпутавшись из его рук, я вновь усаживаюсь на его бедра и, окольцевав влажный от моей слюны ствол пальцами, направляю его в свое дрожащее тело.       Чем больше иностранных слов он скажет мне сегодня, тем больше вероятность, что я никогда не найду на них ответа…       Но уже поздно сокрушаться об этом.       - Если ты не хочешь, чтобы я тебя понял… зачем говоришь? – спрашиваю прерывисто, чувствуя поцелуй в ключицу и сильную руку на пояснице.       - Потому что хочу, чтобы ты услышал… Я просто должен это сказать.       - Хочешь просто выговориться? – заканчиваю я, ловя губами его губы.       - Именно поэтому – просто послушай.       Но слушать не пришлось, ведь стоило ему оказаться внутри меня, как и Аой, и я уже не были в состоянии чесать языками. Только переплетаться ими в жажде удовольствия, сливаясь в единое существо на скомканных простынях.       Не знаю, что это было. И не знаю, будет ли еще раз. Вот только чувство, что я прослушал нечто очень важное, еще долго не отпустит меня.

***

      Я открываю глаза и вновь закрываю их, застонав от пульсирующей боли в висках.       Похмелье. Благо, на тумбочке стоит графин с водой, приготовленный прислугой. Так что я, дотянувшись до хрустального сосуда, приподнимаюсь над подушкой и жадно глотаю спасительную жидкость прямо с «носика» графина. На моей груди, недовольно замычав, тотчас завозился измученный страстью мальчишка.       Это утро было горячим.       Я поддался ему, но вовсе не потому, что не мог себя контролировать, нет. Контроль я потерял уже после того, как он кончил на мой живот, и я, сбросив мальца с себя и опрокинув его на матрац, еще долго осыпал поцелуями украшенную шрамами спину. Кою тихо стонал, пытаясь отдышаться, потягивался, словно кот, мурлыча что-то в подушку, а я не мог остановиться, пока не обвел каждый рубец языком, пока не зацеловал каждую рану. А после взял его еще раз, поставив на четвереньки. И, кажется, еще раз, но уже лицом к лицу… Зато потом мы сразу провалились в глубокий сон, словно младенцы. Я бросаю взгляд на часы на прикроватной тумбе и сонно вздыхаю: проспали до самого вечера. Через четыре часа полночь, снова.       - Куда ты? – невнятно мычит стрелок, когда я выбираюсь из-под его тела и встаю с постели.       - Оценю масштабы алкогольной трагедии, - набросив на юношу одеяло, я зачесываю волосы назад пальцами и иду к шкафу. Где-то за пределами этой комнаты по коридорам и гостиным бродят ходячие мертвецы в виде моих похмельных друзей. – Спи, пока дают.       Одеваюсь в первые попавшиеся под руку шмотки – дизайнерские брюки с заниженной талией, такие неудобные, но практичные, да футболку с каким-то принтом. Я даже не делаю попытки рассмотреть рисунок, находя на полу свои туфли, которые вчера мы сбросили, не глядя. А после, оглянувшись на зарывшегося в одеяло юношу, тихо покидаю спальню.       - Во рту, как в Сахаре…       - Прошу, господин, - я останавливаюсь посреди коридора, удивленно уставившись на возникший под опущенной головой графин.       - Кейси? – я забираю такой необходимый сейчас сосуд, улыбнувшись. – Ты, что же, дежурила у дверей?       - Только что относила воду Рейте-сан и Руки-сан, - кланяется девушка, улыбаясь в ответ. – Я хотела зайти и к вам тоже, но вы уже встали.       - Как там мой наемник? – интересуюсь, жадно глотая воду.       - Чуть хуже вашего.       Служанка вкладывает в мою ладонь лекарство в виде таблеток от похмелья и снова кланяется.       - Господину Урухе тоже нужна помощь?       - Пусть поспит, - отрицательно качаю головой. – Просто занеси ему воду, не буди.       - Как скажете.       - А где остальные?       - Кай-сан и Мана-сан приехали только два часа назад. На зависть свежие и отдохнувшие.       - Вот сволочи, - хмыкаю я и запиваю таблетки. – Приехали мозолить глаза и ехидничать?       Кейси тихо смеется, пожав плечами.       - Ладно, сам разберусь. Попроси Мураками сделать легкий ужин. Аппетита нет, хоть убей, но поесть надо.       - Пустой желудок сейчас – плохой помощник с похмельем, - соглашается девушка. – Принести в ваш кабинет?       - Да. Пока остальные не приперлись разрушить тишину и гудящую и без того голову.       - Как пожелаете. Я только проведаю вашего ученика.       - Будь добра, - киваю в ответ и возобновляю шаткий путь к кабинету. Но стоит мне оказаться там и вздохнуть с облегчением, как яркие вспышки воспоминаний этого утра принимаются навязчиво мелькать перед глазами зажеванной пленкой. Я тру пальцами виски и подхожу к широким окнам, чтобы смело распахнуть их настежь и впустить в кабинет свежий морозный воздух. Ветер, подхватывающий снежинки с карниза и подоконника, обдает разгоряченное тело ледяной волной, но она отрезвляет и приводит в чувства лучше лекарства. Я прислоняюсь к оконной раме плечом, нашарив на столе пачку сигарет с пепельницей, и, закурив, позволяю-таки воспоминаниям завладеть собой.       «Я сдаюсь».       Этот мальчишка, Такашима. Я отдал ему ведущую роль, позволил делать, что вздумается, а он даже не понял, что я подарил ему… самого себя на одно лишь утро. Нет, у него даже мысли не возникло о том, чтобы овладеть мной. А ведь я был готов. Я даже хотел этого. Вот ведь, глупый ребенок. Усмехаюсь, выдыхая дым наружу, но упрямый ветер все равно несет его в комнату. Впрочем, я понимаю, почему Уруха не додумался до этого. Кто бы вообще посмел трахнуть самого кумите, человека, который никогда ни перед кем не прогибается и даже своих друзей держит в ежовых рукавицах? Естественно, ему бы в голову не пришло ничего подобного, хотя я и сделал достаточно намеков. Но это даже к лучшему. Минутный порыв с моей стороны, так что я даже рад, что малыш не догадался. Было бы странно, если бы я проснулся этим утром «нижним». Да я и сам не понимаю до конца, какого черта я пожелал чего-то подобного. Может, все дело в этих капризных губах, которые я обещал больше не целовать, но… не вышло. Даже это не вышло. Он вынудил меня вернуться к поцелуям, пообещав за это быть со мной честным. Еще тогда, в лесу, когда Такашима подарил мне этот перстень с черным бриллиантом, я думал о том, что он перестал говорить со мной начистоту. Поэтому я и сорвался на кладбище: от юнца несло женскими духами, а сам он нагло врал мне о том, как так вышло, что вся его одежда была пропитана этой отравой. Я свихнулся от чувства «предательства» с его стороны, хотя и не должен был. Меня взбесило то, что он предпочел правде ложь. И даже если он трахнул эту престарелую шлюху, не ревность стала причиной гнева. Да и к кому ревновать – к женщине из другого клана? К этой искусной подстилке? Вероятность того, что Кою мог заинтересоваться ей, ровна нулю. Уж в этом я уверен на все сто с лишним процентов. Ему нужно что-то другое от Мамы, и я даже подозреваю, что, но пока мне не хочется раскрывать все карты. Пусть попытается обыграть меня. Так интересней. Так опасней. Ходьба по грани – так заводит и вспенивает остывшую кровь! Но, правда ли она холодна? Уже несколько месяцев я чувствую, как она возвращает себе привычную температуру тела. Из-за азарта ли, из-за адреналина, а, может, из-за надежды на исполнение моей мечты? Но внутри меня настоящий хаос. Прежде ко всему равнодушное сердце вдруг начинает вспоминать, что когда-то оно могло биться чаще. Но, если быть честным, я так и не разобрался до конца, что именно происходит со мной здесь и сейчас. Я вижу Уруху своим оружием против своих врагов, это действительно так, врать себе я бы не стал. С самого начала и до сих пор он остается клинком, который однажды сразит тех, кто так мне ненавистен. И в то же время, меч оказывается живым. Уникальным в своих талантах и свойствах. Одно лишь плохо – этот меч пока еще не совершенен. Но есть ли подозрения, что…       «Не привязывайся к нему».       Старик Такашима. Зачем ты произнес эту фразу? Что ты хотел сказать? Почему вдруг вообще затронул эту тему? Не потому ли, что учуял перемены во мне? И есть ли они вообще?       - Слушаю вас, господин.       - Недавно Рейта проводил для вас экзамен. Кто из охраны получил наиболее высокую оценку? – спрашиваю я в динамик сотового телефона у принимающего звонки головореза.       - Десять человек прошли испытания на «отлично». Тридцать шесть – «хорошо», четыре – «удовлетворительно».       - Этих десятерых – ко мне в кабинет немедленно.       - Слушаюсь.       Я сбрасываю вызов, хмыкнув. Пора готовить контратаку. Чувство, что я начал проигрывать мальчишке, хотя это было не так, не хочет покидать меня этим вечером. А я не люблю оставаться в проигрыше.       Тушу сигарету в пепельнице, закрываю окно, и в тот же миг слышу тихий стук в двери.       - Входите.       - По вашему приказу прибыли, - отзывается громкий твердый голос. Я оборачиваюсь на мужчин и, лукаво улыбнувшись, прикладываю указательный палец к губам, призывая киллеров к тишине. Наемники тут же понимающе кивают. Я жестом зову их подойти ближе и опускаюсь в свое кресло.       - Значит, вы отличники, - мычу задумчиво, подперев щеку кулаком.       - Да, Отец.       - Что ж, мне нужен только один, поэтому у вас есть одна минута, чтобы решить, кому выпадет честь выслушать мои указания. Остальные могут быть свободны. Мне все равно, как вы это сделаете, можете сыграть в «камень-ножницы» или вытянуть спички. Время пошло.       Я опускаю глаза на секундную стрелку на наручных часах, и благодарю вновь вошедшую в кабинет Кейси, которая принесла мне горячий чай. Пока девушка наливала напиток в чашку, мои бойцы благополучно разрешили спор, и девятеро из них с поклоном удалились из комнаты вместе со служанкой.       - Превосходно, - киваю одобрительно, берясь за чашку. – Сразу видно – лучшие из лучших. Мне даже не пришлось повышать голос. Присядешь?       - Не положено.       - Умничка, - хмыкаю, отпивая ароматный напиток и удовлетворенно закрывая глаза. – Тогда перейдем сразу к делу. Я хочу, чтобы ты убил Такашиму Кою.       Наемник непонимающе смаргивает, но я останавливаю его вопрос жестом ладони, продолжив.       - Но сделать ты это должен в честном поединке. Никакого огнестрельного оружия и нападений исподтишка. Нужно же иметь хоть какое-то уважение к племяннику вражеского кумите, верно? Напасть можешь в любой момент, но так, чтобы мальчишка тебя вовремя заметил. Пусть это будет бой на равных. Нарушишь мои указания – повторишь судьбу Харады Гина. Поэтому не разочаровывай меня.       - Я вас понял, - мужчина кланяется, внимательно выслушав меня. – Будет сделано.       - Вот и славно. Никому ни слова.       - Конечно.       - Свободен.       Наемник кивает и покидает мой кабинет в приподнятом настроении. Я же со спокойной душой отдаю всего себя чаю в своей чашке. Ужин прибудет через полчаса, а пока можно занять себя просмотром новостей по телевизору. Только бы горло не саднило так явно от похмелья.       Потирая кадык ладонью, я перемещаюсь на диван, сморщившись. Неудивительно, пить всю ночь и петь песни вместе с Матсумото – у кого бы угодно заныло. Но стоит мне улечься поудобнее и принять из рук Кейси тарелку с тостами и беконом, как в кабинет вваливается изрядно помятый, не выспавшийся Рейта.       - Что это было? – вместо приветствия спрашивает он невнятно, плюхаясь на соседний диван. – Зачем ты тормошишь моих отличников?       Кейси наливает новую чашку чая для Сузуки и с поклоном покидает кабинет. Я же, устало уронив голову на подлокотник, прощаюсь с тишиной и уединением.       - Я приказал убрать Уруху.       - Наконец-то! – радуется убийца, облегченно выдохнув. – А я-то думал, когда он тебе надоест уже?       - Прекрати. Ты прекрасно меня понял. Кстати, проследи за этим. Ты же его наставник, - приказываю я и вновь возвращаюсь к своему завтраку.       - Ты невыносим. И какого черта я еще не уволился?       Я хмыкаю в ответ, опуская в рот кусочек бекона, и Сузуки, отпив из чашки, внимательно оглядывает меня с ног до головы.       - Почему ты вдруг решил это сделать?       - А разве это не лучшее время? Осталось каких-то полгода.       - Ну, да… - тянет наемник, уставившись в телевизор.       - Знаешь…       - Что?       - Последним, кто меня трахал, ведь был ты.       - Я в курсе. И? – вздергивает бровь блондин, не понимая, к чему ведет разговор.       - Это было целых десять лет назад.       - Рожай быстрее, - дергает он губой, ища по карманам сигареты.       - Странное дело, - задумчиво отвечаю я, запивая тост чаем. – Вчера ночью я впервые спустя десять лет захотел этого снова.       - Да? – Сузуки пофигистично дергает плечом и закуривает, а после, затянувшись едким дымом, самодовольно усмехается мне. – Ну, если так приспичило, могу устроить.       - Иди в задницу, - отмахиваюсь от мужчины.       - Ладно, ладно. Ну, и что дальше?       - Разве это не странно? – спрашиваю я, повернувшись к наемнику. Рейта склоняет голову к плечу в раздумьях, покусывая фильтр крепкой сигареты.       - Думаю, это нормально. Ведь было время, когда тебе это нравилось. Неудивительно, что желание вернулось, пусть и так внезапно.       - А ты чувствовал что-то подобное?       - Ну, я имел честь узнать сие чудное действо на собственной шкуре совсем недавно…       - Матсумото тебя трахнул?       Акира скривился, недовольно фыркнув.       - Я сам ему позволил. И что с того?       - Понравилось? – интересуюсь я, улыбнувшись.       - Как сказать… не распробовал толком.       - Вот как.       - Не раскисай, - подбадривает меня киллер. – Если прижмет – я к твоим услугам. Матсумото поймет, так что не переживай.       - Нет, только не с тобой, - отказываюсь поспешно, закатив глаза. – Мне хватает твоего самодовольства и в повседневной жизни.       - Как знаешь. Но ты многое теряешь, отказываясь.       В дверь вовремя стучится вновь прибывший, и я тут же приглашаю его в кабинет, надеясь тем самым отвязаться от бывшего любовника.       - Не помешаю? – ероша свои рыжие волосы пальцами, в комнату входит Уруха.       - Что-то хотел? – спрашиваю без интереса.       - Напомнить тебе о том, что вчера вечером ты разрешил Ренару покинуть поместье. Он уехал час назад.       - Я помню, - киваю согласно, и Такашима тоже присаживается на диван рядом с Рейтой. – Что-то еще?       - Да. Ужинай и спускайся вниз.       - Не хочу, - возражаю я, нахмурившись. – Мне и здесь хорошо.       - Но елка стоит в холле первого этажа.       - И? – не хочу вникать в подробности, так, чисто из вежливости.       - Все подарки под ней, - спокойно объясняет Кою, сам наливая себе чай. – Я тоже позаботился о том, чтобы каждый из вас нашел под ветками свои коробки.       - Ты сделал нам подарки? – вздергиваю бровь в скептическом недоверии, и Такашима лениво кивает. – И что ты подарил мне?       - Спустишься – узнаешь.       - Хорошо. Дай мне закончить, - все же нехотя соглашаюсь я. – Надеюсь, там не бомба с часовым механизмом.       - Ты прямо оптимист.       - Да черт тебя знает.       - А у меня тоже есть коробка? – интересуется Рейта, не отрываясь от телевизора.       - У тебя самая большая.       - Другой разговор! Широ, поднимай свою задницу с дивана, и пошли разворачивать подарки!       Я страдальчески стону в ответ на нездоровый энтузиазм друга, но прекрасно понимаю – мне уже не отвертеться. Что ж, надеюсь, это того стоит.