"Сегодняшний день должен остаться в памяти". Движения назад и вперед, движения туда и обратно, Пожалуйста, целуя в темноте, я хочу чувствовать, Я хочу чувствовать всего тебя! ..."Сегодняшний день должен остаться в памяти". Движения назад и вперед, движения туда и обратно Пожалуйста, целуя в темноте, я хочу чувствовать, Я хочу чувствовать себя дальше и дальше! Я пою, хочу размять руки в нашей запретной любви, и горячий поцелуй. В состоянии истинного смысла, я хочу держать тебя близко, наши запутанные мысли сжечь. Мы не можем продолжать из-за здравого смысла, печальные дни, Мы рождаем этот путь с самого начала. Детка, ты хочешь знать, настоящего меня? Просто у меня испорченная мораль, так жить комфортно... ...Нет необходимости определять любовь, когда мы падаем, разве мы не одно и тоже? Детка, я не могу сказать тебе свои истинные мотивы, Темно каждый день - это они сделали мир таким сложным? Так дорого, мне нужно, мне нужно, В любви, ты мне нужен, сходим с ума, держись за меня! Пока мы не станем пеплом, желающим выгорать - это мы сделали мир таким сложным?
ADAMS – Kissin' in the Dark
Уруха задерживается. Я уже принял душ, устав ждать своего нерадивого ученика, но тот все никак не вернется в спальню, и потому я решаю занять себя изучением заказных писем, принесенных сюда Кейси по моему приказу. Обернув бедра полотенцем, я останавливаюсь напротив небольшого столика с бумагами. Это не занудные ежемесячные отчеты и прошения - простое ознакомление кумите с форс-мажорными обстоятельствами, обычно связанными с техническими или финансовыми вопросами. Ничего интересного, как всегда. Рейта и сам в состоянии с этим разобраться, но просмотреть бумаги будет не лишним. За этим занятием Уруха и застает меня, впустив в полумрак комнаты тонкий лучик света из коридора в момент открытия двери. - Ты опоздал, - бросив короткий взгляд в окно и уловив в его отражении знакомый силуэт, я вновь возвращаюсь к письму в своих руках. – Я, кажется, говорил тебе не задерживаться. Уруха молчит, аккуратно прикрывая за собой двери, и подходит ближе - мерные неспешные шаги за моей спиной сопровождаются тихим стуком каблуков его новых ботинок. - Но, так и быть, я готов подождать тебя еще десять минут, так что потрудись успеть за это время привести себя в порядок, - я, не глядя, киваю в сторону ванной, но парень явно не торопится исполнять очередной приказ. Я понимаю это по холоду железных пряжек нагрудной кобуры, вжавшихся в мои лопатки и обжегших распаренную горячим душем кожу. Наглец продевает свои руки под моими, заключая талию в тесный капкан объятий, и опускает ладонь на мою грудь. Кончики его пальцев касаются открытых ключиц, отвлекая от макулатуры. - Уши заложило? Или давно не чистил? Открою тебе великую тайну человечества – именно для этого и существуют ватные палочки. Живо в душ! Но вместо того, чтобы поспешно броситься в ванную комнату, Кою вдруг впивается ногтями в мою кожу и медленно, словно в издевке, начинает бороздить ими вниз по груди, собирая под коротко остриженные пластины кусочки моей плоти. Я бросаю гневный взгляд в окно, чтобы поймать в отражении внимательные карие глаза над своим плечом, и тут же замираю. Это не Кою. Стеклянная оконная гладь показывает мне совсем другого человека в теле моего подопечного, и этот человек без всякой жалости и осторожности оставляет на моей груди четыре алые полосы от ногтей - от самых ключиц и до обернувшего бедра полотенца. Саднящая боль запоздало дергает нервные окончания, и я хватаю Уруху за запястье, когда тот цепляет пальцами узел полотенца, не позволяя сдернуть его с себя. - Какого черта ты творишь? - сквозь зубы шиплю я, до боли стискивая его запястье и продолжая всматриваться в наше отражение в окне. - Оставляю на тебе свой след, - шепчет Бета мне в шею, растягивая полные губы в похабной улыбке. - Чтобы утром... заметить его. - Что? Резко обернувшись к парню, я отбрасываю его руки подальше от себя, наконец-то, воочию убеждаясь в том, кто предстал передо мной этим вечером. Но почему он вылез именно сейчас и так внезапно? - Довольно притворства, Юу, - устало вздыхает стрелок, сложив руки на груди, и с усмешкой оглядывает мой торс, прорезанный длинными кровавыми полосами. - Ты прекрасно знаешь, кто сейчас стоит перед тобой. Так почему бы ему не узнать тоже? - Где ты был? - грубо спрашиваю я, вдруг понимая, что оплошал. - Оя. Хочешь знать, где я проснулся? Чтобы утром состряпать очередную ложь для него? Вновь выгородить меня перед ним. Зачем? Чего ты добиваешься, пряча меня? Почему скрываешь от него мое существование? Чего ты боишься, Юу? Или... что хочешь получить от этой лжи? Ты ведь бизнесмен. Какую выгоду ты нашел в этой тайне? Какую стратегию построил? Какие планы наметил, какой сценарий набросал для нас обоих? Какой новый виток ждет нас в твоем увлекательном сюжете?.. - Это тебя не касается. Отвечай на вопрос. - Не обращайся со мной, как со своим врагом, - хмурится юноша и делает шаг вперед, заставляя меня отступить от окна. Я до сих пор не знаю, как мне вести себя рядом с Бетой, как он отреагирует на тот или иной выпад с моей стороны, и потому занимаю сторону наблюдателя, позволяя Кою оттеснять меня к кровати позади нас. В любом случае, ему не хватит ни опыта, ни силы, чтобы навредить мне, так что я могу взять на себя роль его "жертвы", пока не пойму, к чему все идет. - Ты ведь знаешь, что я не враг тебе... Тебе ведь хорошо со мной. Со мной ты можешь все. Твои действия и фантазии ничем не ограничены, когда я здесь. Ты можешь делать все, что хочешь, как хочешь. Я опьянен тобой. Опьянен любовью к тебе. И потому... не знаю, что такое стыд. В отличие от него, я могу выполнить любой твой приказ. А еще... Я смелее. Уруха вмиг оказывается передо мной и грубо толкает в грудь, одним ударом повалив на кровать. Он вжимает меня спиной в матрац и нависает сверху, словно оголодавший дикий зверь, закрывая своим телом робко заглядывающую в окна луну. Я стискиваю зубы, чтобы не дать волю гневу, и вспоминаю о том, что неосознанный транс - тоже транс, а значит, Уруха сейчас контролирует не только время, но и собственное тело, выносливости которому не занимать. И с этим нужно считаться. - Ему не хватает смелости. Ни для чего. - Что за ахинею ты несешь? - цежу я сквозь зубы, оказавшись в паре сантиметров от красивого лица. - Ты хочешь меня. Я распахиваю глаза в изумлении, когда юноша нагло протискивается бедрами между моих ног, заставив развести их в стороны, но тут же захлебываюсь в ярости и хватаю мальчишку за горло, без жалости сминая его пальцами в очередной попытке поставить любовника на место. Но вместо того, чтобы остановиться, Уруха широко улыбается в ответ и сводит брови вместе, будто сочувствуя моему положению. - Да, давай, Юу... сильнее. Сожми сильнее! Оставь на мне синяки! Пусть он увидит их по пробуждению! Я рефлекторно разжимаю ладонь, вдруг в полной мере осознавая положение, в которое загнал меня этот мерзавец. Объяснить следы на своей груди я, быть может, еще смогу, но синяки на горле Урухи... Этот засранец. Он все продумал! Нашел-таки слабое место, на которое теперь так смело давит, заставляя плясать под его дудку! Чертов сучонок... - Все же, ты меня скрываешь не просто так. Ну, да ладно, - потерев ладонью шею, Кою вновь склоняется ко мне, чувствуя себя как никогда уверенно, и оставляет ожог от горячего дыхания на моей щеке. Я с трудом сдерживаю нервную дрожь. - Какие мотивы ты бы ни преследовал, мне плевать. Ведь все, что мне нужно - это ты. - Что ты задумал? - чувствуя нарастающую в груди ярость, шиплю я. Бета совершенно непредсказуем. И если я могу прочесть Уруху, как открытую книгу, то действия Беты не поддаются никакому объяснению. Я не могу проследить ход его мыслей и предугадать следующий шаг безумца. И это становится проблемой. Кроме того, если я попытаюсь усмирить его сейчас, дело может закончиться дракой. И синяков на его тонкой, почти прозрачной коже станет еще больше... И что теперь делать? - Заняться с тобой сексом. Это ведь так просто! - изображая удивление, отвечает юноша. Его сканирующий полубезумный взгляд жадно обводит мое обнаженное тело сверху вниз и цепляется за полотенце на бедрах, которое сползло от падения и теперь едва держалось на тазобедренных косточках. Но самое паршивое во всем этом было то, что махровая ткань на паху вызывающе натянулась, и я сам не понимаю, почему. Возбуждение родилось внезапно, поставив меня в тупик, но разве на то были причины? Тело среагировало, проигнорировав кипящую во мне злобу, а я даже не могу вспомнить, в какой момент все пошло кувырком. Действия и слова Урухи никак не располагали к интиму, и все же вызвали нужную ему реакцию, будто в насмешку надо мной. Какого черта... - Посмотри-ка. Я стискиваю зубы еще крепче, слыша тихий скрип эмали, когда Кою одним движением развязывает расслабленный узел и отбрасывает влажное полотенце на пол, рядом с кроватью, открывая своему взгляду всего меня. И мне впервые так не комфортно рядом с ним в постели. - Какой большой и уже мокрый... - сильные пальцы окольцовывают ствол у основания, заставив меня задержать дыхание и напрячься. Губы Урухи подрагивают от возбуждения и нездорового восторга, легко угадывающегося в потемневших глазах, и потому улыбка его кажется натянутой и неестественной. - Надеюсь, ты не станешь искать оправдания своему состоянию? Ты ведь никогда не лжешь мне, Юу. Так скажи правду и на этот раз. Скажи, что хочешь меня. Я шумно выдыхаю сквозь зубы, сверля яростным взглядом покрасневшее от удовольствия лицо стрелка. Он прав. Есть что-то в Бете, что влечет меня, тянет к нему, словно мотылька на огонь, напрочь заставляя забыть об опасности и осторожности. Но, даже признавая это, черта с два я скажу об этом вслух! Этот мальчишка - вернее, его второе "я" - и так слишком избалован и нагл, чтобы еще и подпитывать его самодовольство столь громкими речами. - Не упрямься, - обнявшая меня ладонь поднимается выше по стволу, ощутимо сдавливая его, и выталкивает наружу предсеменную жидкость, и без того щедро сочащуюся из головки. Я подавляю тихий стон, проглотив его и тем самым затолкав обратно в глотку, но не могу отрицать, что прикосновения Урухи приятны и волнительны, даже сейчас. - Сколько раз ты вынуждал меня признаваться в том, в чем я не хотел признаваться? Сколько раз заставлял меня говорить вслух то, чего я стыдился и боялся? Так почему бы тебе не попробовать тоже? Юу... Мягкие губы сталкиваются с моими, сжатыми до белизны кожи, так ласково и осторожно, без принуждения, что лишь сильнее сбивает с толку. Но если подумать, Бета с самого начала не был настроен агрессивно. Слабая надежда на то, что он не возьмет свое силой, расплывается в воспаленном мозгу облегчением, и я даже немного расслабляюсь под окрепшим телом юноши. - Видишь, не все так плохо, - шепчет он сквозь поцелуи, похожие на прикосновения, и давит большим пальцем на уздечку в основании члена, принявшись лениво поглаживать ее. По моему телу невольно пробегает легкая дрожь. - Я ведь уже говорил, что не стану принуждать тебя. Я очень терпеливый, Юу. - Чего ты добиваешься? - вновь спрашиваю я, разомкнув губы, и Уруха не упускает возможности смять их в ненавязчивой ласке. - Я хочу лишь доставить тебе удовольствие. Ты ведь и сам понимаешь, верно? Если бы я преследовал другую цель, я бы действовал иначе. Бездонные зрачки напротив неестественно расширяются, меняя карий узор радужек, будто стремясь затянуть меня в свою пучину, поглотить и запереть в своем безумной мире без права выбора. В горле тут же становится сухо, и теперь я чувствую интерес к происходящим с юношей деформациям. Однако таящаяся в чужих глазах опасность не заставит меня потерять бдительность. Только не сейчас. И Бета прекрасно это понимает. Он на ощупь находит мою руку, сжатую в кулак, и медленно разгибает ладонь. Я краем глаза наблюдаю за тем, как он продевает свои пальцы между моими, фиксируя обе кисти в замке, жарко целует натянувшие кожу казанки и прижимает мою руку к матрацу рядом с головой. При этом он не перестает массировать основание члена, заставляя его еще немного увеличиться в размерах, отчего пах начинает нестерпимо ныть - накрывающее меня с каждой минутой все больше вожделение выплескивается наружу новыми каплями смазки, которые проливаются на умелые пальцы любовника. Я чувствую, что моя выдержка вот-вот пошлет меня к чертовой матери, оставив разбираться со всем этим дерьмом в одиночку. И у Беты почти получается добиться этого, когда он отпускает мой член и собирает с разгоряченной кожи блестящую в тусклом свете ламп жидкость, чтобы после погрузить пальцы в рот и попробовать меня на вкус... но все портит взгляд свысока, горящий неприкрытым коварством, которое я ощущаю на себе в полной мере, когда влажные от слюны подушечки, вынырнув изо рта, находят свое место между моими ягодицами. Реакция на этот смелый жест не заставляет себя ждать - я хватаю мальчишку за запястье свободной рукой, с силой стискивая его в кулаке. Жар отливает от лица, и я громко рычу в ответ на выходку, предупреждая парня о последствиях этой "шалости". Только вот Бета даже бровью не ведет, продолжая призывно улыбаться мне, будто ничего вопиющего и не произошло. И это вновь разжигает во мне почти угасшую ярость. - Больно, - мурлычет Уруха, не прерывая зрительного контакта, однако его руки не дают слабины, удерживая меня на месте. - Не сломай. Рука мне еще нужна. - Даже не думай об этом. - Юу, - Кою вновь склоняется к моему лицу, и рыжие пряди его челки падают на мои щеки, принимаясь щекотать кожу кончиками. - Я уже делал это. И не говори, что тебе не понравилось. Воспоминания о вечере, когда Бета напал на меня, воспользовавшись моей болезнью, яркой картинкой вспыхивают в мозгу, который тут же воспроизводит сопровождающие их ощущения. Они заново растекаются по всему телу, заставляя нервы затрепетать в томлении, и я мысленно поношу ублюдка всеми известными мне ругательствами - мои руки слабеют, задрожав от напряжения, а замершие на анусе пальцы Урухи принимаются настойчиво тереться о тугое кольцо, которое, подрагивая, медленно раскрывается навстречу ласке... - Чего ты боишься? - шепчут полные губы в мой рот, вновь прегражденный сжатыми зубами. - Показать мне себя с этой стороны? Но разве это может заставить меня отвернуться от своего любимого господина? Нет, наоборот. Юу. Откройся мне. Покажи свое лицо. Позволь услышать твое дыхание, сдавленные стоны. Свяжи меня еще крепче. Влюби в себя еще сильнее! Сведи меня с ума, заставь потерять голову... Ты ведь тоже устал прятаться. Человек не может всегда быть сильным. Тебе тоже порой хочется забыть, что ты кумите мафиозного клана, что на твоих плечах лежит ответственность за твоих людей и жизни невинных граждан, что ты должен, обязан и нужен кому-то. Забыть хоть на миг. Всегда сильный, гордый, непоколебимый... Нет права на ошибку, нет права на слабость. Но сейчас... сейчас ты можешь отпустить себя. Потому что для меня ты навсегда останешься дьяволом во плоти, моим бессменным господином и настоящим мужчиной, чей дух не сломить. Ты никогда не упадешь в моих глазах. Так позволь мне стать тем, кто знает тебя настоящего. Кто примет тебя настоящего в отличие от всех этих пустышек, которые привыкли видеть тебя безжалостным киллером, перед которыми нельзя раскрыться, чтобы не потерять лицо и авторитет. Не дать повода для сомнения в лидере. А все потому, что они не видят дальше собственного носа! Не видят так, как могу видеть я... Это речи змея-искусителя. Голос Урухи вливается в уши сладким медом, заполняя черепную коробку и оседая сахаром в мозгу, сдавливая его и лишая кислорода, вызывая сбой системы, закупоривая каждую клеточку живой материи. И удерживающая запястье Урухи рука начинает крупно дрожать, потеряв связь с головой. Я не сразу понимаю, что это та самая рука, которая больше не может перебирать гитарные струны - лишь когда судорога схватывает ее до самого плеча, я окончательно теряю способность управлять ею. Пальцы соскальзывают с запястья, застывая в неестественном положении, и я бессильно роняю голову на матрац. - Не делай такое лицо, - Кою тычется носом в мою щеку, трется губами о линию челюсти, словно пытаясь помочь мне отпустить чувство отчаяния, осевшее горечью на языке. - Ты даже представить себе не можешь, какую власть обретаешь надо мной всякий такой раз... Чем глубже ты впускаешь меня в свой мир, тем беззащитней я становлюсь, готовый ползать перед тобой на коленях в надежде получить хотя бы один одобрительный взгляд свысока. - Прекрати... - шиплю я болезненно, а предавшее меня тело ждет только одного. - Замолчи, сейчас же! - Нет. Я скажу тебе все, - мою щеку расчерчивает влажная дорожка, и я распахиваю глаза в изумлении, находя мальчишку, вжавшего меня в простыни, в слезах, то ли благоговейных, то ли возбужденных. И это приводит меня в ступор. - Ты должен знать, как сильно нужен мне. Ты должен знать, Юу... И я тут же ломаюсь под его напором, более не в состоянии сопротивляться. Я проиграл? Руки становятся тряпичными, голова тяжелой, и я закрываю глаза в капитуляции, как только длинные, покрытые мозолями пальцы плавно погружаются в мое дрожащее тело. Губы раскрываются в несдержанном горловом стоне, и я прогибаюсь навстречу, уже не думая о том, как это выглядит со стороны. Впервые за долгое время... я чувствую себя свободным от обязательств и имени, свободным от самой мафии, поддавшись другому человеку. Словно Кою смог на миг разорвать этот порочный круг, позволить мне побыть простым, ничем не примечательным мужчиной со своими страстями и проблемами, никого более не касающимися. И железные обручи на груди и запястьях, которые я чувствовал с самого момента своего восхождения на престол и зовущиеся "ответственностью", лопаются, будто мыльный пузырь, разрешая мне вдохнуть полной грудью. - Какой же ты красивый... Мягкий удар по простате ослепляет меня, и лицо Урухи утопает в черной пелене, исчезая вместе с потолком. Я рвано тяну воздух ртом, хватаясь за плечо любовника деревянными пальцами. - По-настоящему свободный, ты поистине прекрасен, Юу. Теперь я понимаю, почему Уруха хочет спасти тебя. Он хочет увидеть ту же картину, что и я сейчас. И, знаешь... ради этого я готов ему помочь. Да, я точно помогу ему найти решение этой непростой задачи. Ведь чтобы стать свободным, ты, и правда, должен умереть. Не понимаю. Уже почти не понимаю, что бормочет Кою в мой рот, наконец-то, завладев им всецело. Его язык, толкнувшийся в меня в такт терзающей тело руки, настолько хорош, что сводит с ума. Это я научил его всему, что знаю. Попался в собственную ловушку. Дурак... Зачем только я дал ему эти знания? Показал все прелести близости с мужчиной. Он использует против меня мои же методы, и это подло, очень подло с его стороны. Но вместо того, чтобы возмутиться, я жадно отвечаю на поцелуй, комкая влажные рыжие пряди на его макушке. Хочу ли я его? Да, хочу. И впервые эта мысль пришла в мою голову в новогоднюю ночь, когда я едва не позволил стрелку овладеть своим телом. Я был пьян, но знал, чего желал. И хотя я чувствовал облегчение от того, что Уруха так и не понял, что мне было нужно от него, я знал, что эта навязчивая мысль уже не покинет моей головы. Просто я не хотел думать, что какой-то мальчишка может вот так запросто разбудить голод, в последний раз мучивший меня много лет назад - после потери ко мне интереса моего наставника. Я не мог позволить себе этого. Потому что я кумите. - Это нечестно, - вдруг раздосадованно рычит юноша, кусая меня за губу. Я запоздало замечаю его дрожь и сбитое дыхание: как и обещал, Кою даже не пытается расстегнуть стянувшие его пах брюки. Он терпит, и это не может не восхищать меня, ведь я прекрасно знаю, насколько жаден он как в своем обычном состоянии, так и в облике Беты. Ему, наверняка, больно, но он упрямо продолжает свое занятие, не давая мне передышки. Пальцы настойчиво массируют простату, уничтожая последние крупицы сознания, губы спускаются к шее, одаривая меня страстью и слепым обожанием, вытягивая наружу все новые хрипы и стоны. Нет - почти выдирая их из глотки. Алчный жаждущий взгляд, призывный, соблазнительный, по-звериному хищный, разбирает меня по кусочкам, не желая упускать не единой эмоции, отражающейся на лице. И я тянусь к его бедрам сам, расстегиваю широкий ремень непослушными пальцами, вслушиваясь в тихие ругательства возле своего уха, и вынимаю его горячую плоть из плена нижнего белья. Кою рефлекторно подается ближе, вжимаясь в меня грудью и принимаясь тереться членом о мой собственный, его ладонь накрывает мою, заставляя обнять пальцами оба ствола, и самовольно задает темп. А я, наконец-то, могу потеряться в своих ощущениях без остатка, больше не беспокоясь ни о себе, ни о своем наглом любовнике… - Да что же это? Тихое сопение под ухом говорит о том, что Бета исчерпал свое время. Я не двигаюсь, накрыв глаза ладонью, и пытаюсь собрать себя в кучу, но ничего не выходит. Недавнее безумие кажется чем-то диким и неприемлемым, недопустимым рядом с молодым убийцей. Но я уже не могу восстановить свою репутацию, хотя бы перед Альтер эго мальчишки. Сперма на наших животах давно высохла, неприятно стянув кожу, а я все никак не могу подняться, чтобы смыть ее с себя. Крылья свободы оказались иллюзией, мгновением перед возвращением в клетку, и я думаю о том, что зря выпорхнул из нее, поддавшись чужому напору. До этого момента меня все устраивало, я давно смирился со своим заключением и оковами, пленившими меня восемь лет назад, но теперь, вновь почувствовав вкус полета, мне было тяжело добровольно лезть в шкуру Отца. Как от тяжелого похмелья голова раскалывалась на части, грудь налилась свинцом, а гордость, которая бессовестно молчала несколько минут назад, вылезла на поверхность, принявшись читать нотации поверившему красивым словам идиоту, который не должен был поддаваться соблазну. Но сделанного не воротишь. И теперь все, что остается этому идиоту - не допустить этого снова. А иначе он просто не сможет управлять кланом. Как я мог поддаться ему? О чем я думал?! Все тело ломит с непривычки, а ведь он даже не трахнул меня. Хотя, нет. Трахнул. Пусть не физически, но все же. Но это приятная боль... как давно я не был под другим мужчиной? Последним был Рейта, и то - десять лет назад. Забытые, но такие сладкие ощущения... Я, и правда, испорчен донельзя. Вдруг почувствовав себя грязным, я резко сажусь на кровати и, бросив спящего стрелка наедине с его сновидениями, скрываюсь в ванной комнате. Отмыться от прошлого невозможно, но я все равно забираюсь в душевую кабину и хватаюсь за мочалку. Давненько я не ощущал себя блядью, доступной всем и каждому, блядью, которую мой наставник так легко толкал под своих людей... Сколько мужчин побывало в этом теле? Скольких я принял в себя, захлебываясь в крови и похоти? Как долго пытался забыть... тот позор и унижение. Как долго Руки штопал меня на операционном столе, пытаясь залечить разорванные насильниками ткани?! Причина, по которой пальцы Урухи так туго входят в меня - швы, бесконечные швы, вновь и вновь стягивающие прямую кишку в надежде сохранить мне жизнь. Дрожащие руки смахивают с полки бутылку геля для душа, но так и не открывают крышку. Мочалка падает на дно кабины, и потоки воды с душевой лейки несут ее к сливу. Я не хочу... отмываться от Урухи. Лишь понимая это, я сжимаю зубы до скрежета, до боли в деснах, пытаясь сдержать предательские слезы, но они все равно наворачиваются на глаза. Как бы я не пытался возненавидеть это, я знаю: Кою не один из моих обидчиков. Не мой насильник. Но даже если так... разве я могу позволить ему это? - Черт... черт! От отчаяния я бью кулаком в стеклянную дверцу кабины. Дело не в Кою. И даже не в моей гордости. Дело в грязи, в которой меня вывалили в юношестве. В пятнах спермы, застывших на моем теле и лице. Я запачкаю его... Я запачкаю его этим дерьмом. Мальчишку, который перевернул мою жизнь с ног на голову и дал надежду на осуществление мечты, - окуну лицом в зловонную гниль, в которой барахтался все это время. - Нет. Нет. Этого нельзя допускать. Быть может, снаружи я чист, но только не внутри. Я просто не могу позволить этому случиться! Только не с Кою… - Аой? Ты не спишь? Я вздрагиваю от неожиданности, но пар, заполнивший душевую кабину, помогает мне скрыться от сонного юноши, видимо, проснувшегося от громкого хлопка по дверце. - Я снова отключился по пути сюда... ничего не помню. Ты в порядке? Уже четыре утра. - Не спится, - сглотнув комок в горле, отвечаю я. Но это не помогает. - Что такое? Твой голос... - Кою берется за ручку, и я поспешно отворачиваюсь и подставляю лицо потоку воды. Стеклянная стенка отходит в сторону. - Все в порядке? - А что не так? - бросив взгляд из-за плеча, я нахожу заспанное лицо стрелка в открывшемся проеме. Кою зевает, его волосы растрепаны, одежда, которую он так и не снял, но соизволил застегнуть прежде, чем заснуть, помята. Сейчас он совсем безобиден и даже мил. В какой-то степени. - Бутылка, - юноша указывает на мою руку, и я только сейчас замечаю, что сжал ее в кулаке так, что крышка не выдержала и лопнула, выплеснув прозрачный гель наружу. - Тебе приснился кошмар? - С чего ты взял? Просто задумался, - я отставлю бутылку обратно на полку. - Иди спать. Еще рано. - Юу. Вновь мое настоящее имя. Я оборачиваюсь на стрелка с вопросом в глазах, но Уруха вдруг протягивает ко мне руку и шагает в душевую кабину прямо в одежде. Дверца закрывается за ним, и Кою попадает под поток воды, которая окатывает его с ног до головы. - Что ты... Я запинаюсь на полуслове - мальчишка обвивает руками мою шею и прижимается ко мне всем телом, коснувшись щекой виска. Я так и замираю на месте. - Не придавай значения плохим снам. Все хорошо. Он, что же, успокаивает меня? Дожили. Какой-то сосунок успокаивает профессионального киллера после "кошмара". И самое ужасное во всем этом, что это не раздражает, как обычно, и даже не вызывает смех. С трудом скрытые от чужих глаз слезы снова пробегают по щекам, прячась в каплях теплой воды, щедро поливающей нас с потолка. Я беспомощно утыкаюсь в его плечо, зажмурившись. - Все хорошо. Я найду способ... - Уруха замолкает, принявшись перебирать мои волосы пальцами, и если бы не моя гордость, которая все еще цепляется за жизнь - даже сейчас, - я бы, наверное, разрыдался как ребенок, впервые потеряв опору под своими ногами. Не думал, что однажды моя оборона даст такую трещину. Столько лет она служила мне верой и правдой. Я взрослый мужчина, киллер, Отец криминальной семьи - плачу на плече мальчишки, который даже с самим собой справиться не может. Но даже если Кою догадывается об этом, он продолжает молчать. И не пытается заглянуть мне в глаза, не обращая внимания на ставшую тяжелой от воды одежду, облепившую гибкое тело. Бета думает, что он нужен мне. Что я намерено скрываю его от Кою и даже пытаюсь обернуть это в свою пользу. Но это не так. Я не говорю о нем, потому что знаю эмоциональную составляющую Кою. И понимаю, как никто другой, что пока он не научится контролировать свои эмоции и справляться со стрессом, вновь и вновь сбивающим его с ног, ему не нужно знать о другой стороне себя. Это сделает только хуже, хотя я и признаю, что скрывать существование Альтер эго нельзя - чем дольше стрелок остается в неведении, тем тяжелее ему будет, когда правда выйдет на свет. Для этого я и позвал в свой дом бывшего северного киллера. Кою нужно научиться принимать удары судьбы так же, как и удары физические, закалить не только тело, но и дух. И чем быстрее - тем лучше. Бете это знать не обязательно, но если он выйдет из-под контроля и выстроит какую-нибудь безумную теорию на свой счет... что ж, это просто еще одна проблема, с которой мне придется разбираться самому. Одной больше, одной меньше. Какая разница? Мне не привыкать... Мне не привыкать. Я зажмуриваюсь, прижимая любовника плотнее к своему телу. Руки стискивают тонкую талию в едином порыве - защитить... И если прежде я не заботился об этом, думая о защите стрелка только как о сохранении оружия, которым сумел завладеть, теперь же я думаю о самом Кою. И неважно, от кого мне придется закрывать его - от Юга, Беты или Широямы Юу. Если это в моих силах... Я приложу их все.