Если бы я не был самим собой, Смог бы ты сказать, что ты такой, как ты есть? Как только этот замок из песка рухнет, Сможешь ли ты собрать по кусочкам своё рассыпавшееся сердце? Чей-то зовущий голос Превратился в звон в твоих ушах… Кажется, что время остановилось – Ну же, открой свои глаза! ...Если бы в мире не было света, Смог бы ты найти в нём себя? Можешь ли ты уследить и связать вместе Фрагменты сцены, проецируемой в замедленном темпе? Чей-то плачущий голос Превратился в эхо земли… Давай начнём с нуля — Прощай, наша последняя ночь! Я вырвался из долгого сна, Я помчался с красным телом. Наши глаза были похожи На глаза голодных зверей! ...Давай встретимся вновь в месте, которого нет на карте!
Сinema Staff - Great Escape
- Я, Бэта, являясь альтер эго Такашимы Кою, заключаю сделку с Андо Дайске и даю ему слово не вмешиваться в сеансы медитации с участием своего носителя, ровно до момента, покуда он не призовет меня сам. - Я, Андо Дайске, являясь представителем духовенства и наставником Такашимы Кою, заключаю сделку с господином Бэтой и обещаю пробудить его в назначенный день и час, обговоренный ранее, несмотря на обстоятельства. - Я, Сузуки Акира, свидетельствую принесенные вами клятвы и подтверждаю их. Смею напомнить, что в случае нарушения данного соглашения господин Такашима будет лишен возможности пробуждения, а господин Андо... простится с жизнью. Рейта мрачно оглядывает монаха, спокойствию которого можно было только позавидовать. - Разве это справедливо? Не слишком ли большая разница между твоим и его наказаниями? - Господин Бэта вправе осудить меня, как сочтет нужным. Соглашение, что мы заключили, намного важнее, чем может показаться на первый взгляд, Рейта-сан. Особенно для господина Бэты. - Ну, тогда, - Сузуки закатывает глаза в напускной усталости. - Соглашение заключено и вступает в силу сию же секунду. - Благодарю вас за помощь, - улыбается монах. Уруха остается безучастным к блондину, сидящему рядом с мужчинами, чьи руки были скреплены рукопожатием в доказательство данных им обещаний. - Вы нас очень выручили. - Это все? Я могу идти? - недовольно осведомляется Акира, но Кою уже поднимается на ноги и, круто развернувшись, отправляется на выход первым. - Куда собрался? - окликает его грубо Акира, но Дай успокаивающим жестом кладет руку на плечо наемника, словно прося отпустить юного киллера на все четыре стороны. - Тебя это не касается. - Бесцветно бросает Уруха, даже не обернувшись, и выскальзывает за двери прежде, чем Сузуки успевает взбеситься. - Чертова дрянь! - в сердцах сплевывает наемник. - Какого хрена ты меня остановил?! - Пусть идет, - усмехается Андо, вынимая из широкого рукава плаща кисэру*. - Для вас он не представляет никакой опасности. А для Аоя-сама и подавно. Но я бы не хотел быть в числе его врагов. В отличие от Урухи-сан, который думает перед тем, как нажать на курок, Бэта просто стреляет. И это не есть хорошо. Монах хмурится, заправляя трубку табаком, и Рейта "учтиво" бросает ему свою зажигалку. - Несомненно, юный стрелок уступает Бэте во многом, но... Если нужно выбирать между ним и господином Такашимой, я выберу второго. - Что ты имеешь ввиду? - не понимает Сузуки. - Видите ли, Рейта-сан, если бы Бэта существовал отдельно от Урухи и имел свое тело, я бы предпочел не связываться с ним никоим образом - ни в качестве врага, ни в качестве союзника. Бэта импульсивен и жесток. Киллер с мозгами, но без сердца. На первый взгляд может показаться, что он лучше Урухи, но это не так. Господин Такашима имеет то, чего никогда не будет у его альтер эго - сочувствие и понимание. И, поверьте, эти качества много лучше холодной головы. Взять хотя бы инцидент, произошедший этим утром в поместье. Крис Доналд Клэптон... - Да, - тянет без интереса Сузуки. - Этот подонок теперь здесь. - Знаю, что ни вы, ни ваши люди не в восторге от этого, но посудите сами: стал бы Бэта оправдывать своего злейшего врага, дабы заполучить его в качестве своего наемника? Нет. Он бы просто застрелил его. Не думая. Это ведь так просто, верно? Да и зачем ему лишний груз? Бэта самоуверен донельзя. Он свято верит в то, что непобедим, и потому априори не нуждается в союзниках. И эта самоуверенность может стоить ему жизни. А вы, как и я, прекрасно понимаете, что киллер, который считает себя неуязвимым, погибает в бою первым. Разве не Аой-сама учил вас, что нельзя недооценивать соперника? Ирония в том, что победы альтер эго - это заслуга транса, которым владеет Уруха. - То есть, Бэта бесполезен без Урухи? - вздергивает бровь Акира. - Верно, - улыбается монах, прикрывая глаза и затягиваясь. - Аой-сама рассказал мне все, что вы успели узнать о второй личности Такашимы-сан. Состояние, в которое впадает Уруха и которое рождает вторую личность, - не что иное, как неосознанный транс. Однако, эта способность принадлежит Урухе. Следовательно, если бы Такашима-сан не умел вводить себя в гипноз, вторая личность, появившись на свет, не обладала бы такой силой. Бэта - не что иное, как транс, чья форма вышла из-под контроля. Когда господин Такашима становится Бэтой, он чувствует то же, что и в осознанном трансе: время максимально замедляет свой ход, эмоциональный фон подавляется, а разум выходит за границы дозволенного, начиная работать иначе. К примеру, я слышал, что Уруха довольно силен, когда впадает в осознанный транс. Бэта же пользуется этой силой, как паразит. Но стоит отнять ее у него... как он станет простым задирой, наглым хамоватым мальчишкой, убить которого не составит труда ни мне, ни вам. Без способностей Урухи Бэта - ничто. Скажу даже больше... его не существует. Даже сейчас. Бэта - это Уруха. Это темная сторона Урухи, и она вовсе не так хороша, как кажется. Я думаю, что господин Такашима выпустил ее на свободу, чтобы иметь возможность разгружать себя. - Это что-то, вроде подавления своих эмоций? - спрашивает наемник. - В точку. Господин Такашима знает, что спектр его эмоций слишком широк для него. Он всегда это знал. И потому еще с детства "отгораживался от реальности", уходя в себя или погружаясь в гипноз. Таким образом он избавлял себя от лишних переживаний. Это его защитная реакция, вернее, его организма, дабы сохранить нервы и ясность ума. Скажем, вы тяжело ранены в бою и теряете сознание от боли. Почему? - Андо задумчиво покусывает край трубки. - Ответ прост: чтобы выжить. Наше тело умнее нас, господин Рейта. Оно не просто так отправляет нас "в нокаут". Потеря сознания - способ притупить боль и помочь сердцу продолжить свою работу. Видите ли, оно может и разорваться от наплыва чувств и ощущений. Сильный стресс может вызвать инфаркт и убить человека на месте. Но обморок отключает нервную систему и сознание, давая организму необходимую передышку, чтобы выжить. Тоже самое происходит и с Урухой. Он необычный молодой человек. Мы с вами не можем понять его чувствительности, списывая ее на слабость, но Уруха не виноват в том, что его эмоции ярче, нежели у обычного человека. Повышенная эмоциональность... звучит забавно, но мне кажется, эта ирония судьбы. Насмешка природы над родом Такашима: из поколения в поколения этот род славился стальными нервами и бессердечием, и, словно в наказание, некая сила награждает очередного наследника гипер-чувствительностью и сердобольностью. Как будто она против продолжения того хаоса, что несут за собой киллеры императорского клана. Не правда ли, интересно? Бытует мнение, что у убийцы не должно быть сердца, ибо оно только мешает и толкает на ошибки. Но действительно ли так плохо иметь это сердце? Природа наградила мальчика духовной красотой, пытаясь зарубить его талант убийцы и гены самурая на корню, тем самым оборвав династию душегубов, но в ответ на эту попытку самурай Кою отдал своему тезке удивительную способность к трансу... - Чего? - настораживается Акира, прищурившись. - Вы не знали? - улыбается Дай. - Первый Такашима Кою обладал теми же способностями, что и ваш ученик. Ну, и как после этого не верить в борьбу Всевышнего и человеческой души? Транс позволил Урухе справиться с эмоциональной составляющей, вернув его в ряды якудза, из которых тот едва не был вышвырнут силой извне. Или же... Кою отдувается за своих предков? Возможно, он принял в себя все то, от чего отказались его прадеды, ставя благородство и честь воина выше человечности? И его повышенная чувствительность - это непрожитые его родственниками эмоции? - Ты, конечно, монах, но такого бреда я от тебя не ожидал услышать. - Именно поэтому я здесь, - смеется Дай. - Уруху переполняют эмоции, он не умеет их контролировать. Вот почему появился Бэта - защитная реакция организма на стресс. Видите ли, частый стресс и повышенная чувствительность могут привести к сумасшествию. Иными словами, если бы не транс, мальчик давно бы гнил в психиатрической лечебнице. Это своего рода расстройство, но так как Уруха научился "лечить" его, оно не влияет на его здоровье и рассудок. Юноша абсолютно здоров и полон сил. Проблема в лишь в резкой смене обстановки. Двадцать пять лет он жил в мире без насилия и жестокости, и вдруг, в один прекрасный день, его жизнь переворачивается с ног на голову. Неудивительно, что его трясет от каждого раздражителя, так или иначе задевающего его здесь. Что касается Бэты... у него нет собственной воли. Я предполагаю, что та "миссия", о которой он говорил мне, заключается в защите кумите. А это не его желание, а желание Урухи. Как и все остальные желания и цели. Бэта - не личность, как я мог говорить ранее, он средство для достижения чужих целей. Робот, которого запрограммировали выполнять чужие желания. А это значит, что все, что он делает, он делает по желанию Урухи. Ни шага в сторону. Пусть сам Уруха не помнит того, что происходило с ним, когда его место занимал Бэта, подсознательно именно он контролирует свое альтер эго. И указывает ему, что делать, не отвлекаясь на эмоции. Кроме того, в этом состоянии Уруха чувствует себя свободнее. И позволяет себе больше, нежели обычно. - Короче. - Короче, этот человек - не Бэта. Это Уруха, который не стесняется своих желаний. Освобожденный от гипер-чувствительности, что так мешает ему в повседневной жизни. И если я смогу научить его контролировать свои эмоции, он сумеет избавиться от Бэты самостоятельно. Необходимость в нем просто отпадет, и альтер эго перестанет быть нужным. А его сильные качества перейдут Урухе, потому что они и так принадлежат ему. - А что насчет его попыток навредить Урухе? Знаешь, в его действиях и словах чувствуется враждебность. - Это просто. Я думаю, он хочет закалить самого себя. Делая безумные вещи, пытаясь ударить себя побольнее, он надеется привыкнуть к стрессовым ситуациям, что, несомненно, поможет ему переживать их легче... ведь, как мы знаем, привычка к тем или иным вещам вырабатывает у человека способность к устойчивости. Вы ведь привыкли? Убивать людей. Теперь это так же естественно, как пить или дышать. Но тогда... Дай хмурится, вдруг уходя в глубокие раздумья. - Получается, Бэта не враг и не соперник. Он просто хочет помочь Кою с его проблемой. Научить его самоконтролю. Невероятно! Андо принимается нервно постукивать мундштуком по столу. - Я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным. Кою закаляет сам себя. Столкнувшись с проблемами, он стремится справиться с ними без посторонней помощи, потому что понимает, что иначе проиграет. Вы недооцениваете этого юношу. Аой позвал меня, чтобы я помог ему, но никто из вас даже не подумал о том, что он в состоянии справиться самостоятельно! Кою не убегает от проблем и не прячется, как может показаться на первый взгляд. Он понимает и принимает их, и ищет способ справится с бедой. И решением проблемы с чувствительностью стало появление Бэты... Кою создал его намеренно и осознанно! Это не сдвиг и не сбой в мозгу. Не случайное явление и не последствие слабости. Это сила, которую Уруха обратил на свою защиту, руководствуясь собственными желаниями. Это невероятно... Андо закусывает губу в непонятном Рейте волнении. Однако он тоже задумывается над выводами, сделанными так внезапно совершенно посторонним ему человеком. - Он вовсе не так наивен. Это не диссоциативное расстройство личности и не психологическая травма. Вы объяснили появление Бэты неким сбоем в психической составляющей юноши, но никакого сбоя нет. Уруха сам управляет своим телом и разумом. Вас ввело в заблуждение его "второе имя" - Бэта. Он просто заставил вас поверить в раскол своей личности на две противоположных, дабы самому не заподозрить подвох. И вы утверждаете, что мальчишка глуп? Обвел вас вокруг пальца так, что смог обмануть сам себя, и все это - ради возвращения себе душевного равновесия и стержня. Ради "излечения", без которого он не сможет воплотить свои планы в жизнь! - Хочешь сказать, ты тут нахрен не нужен? - Почему же? - отвечает Андо, бросая полный восторга взгляд на Рейту. - Раз Аой-сама позвал меня, я помогу Бэте с его миссией. Чем скорее мы поставим Уруху на ноги, тем лучше для мальчика. Впереди у него еще много испытаний. Кроме того... столь поразительный молодой человек не должен погибнуть в чужой войне из-за такой мелочи. Ведь он первый, после Волковой, кто смог вдохнуть в меня радость к моей грязной жизни, которую я потерял после гибели Насти. Восемь долгих лет - словно ходячий мертвец, даже еда не имела вкуса. Мир превратился в черно-белое немое кино, долгое, скучное, фальшивое... и единственная отдушина - монашество, с помощью которого я пытался отгородиться от этого серого мира, утонувшего в пороке. Нет, нет, Рейта-сан. Я не уйду. Мое сердце впервые ускорило свой ход за эти долгие годы без Волковой. Вы и представить не можете, что я чувствую сейчас... Эта чертова жизнь вновь обретает яркие краски. Как в годы моей юности, пропитанные кровью моих врагов. Невероятное ощущение! - Надо же, - насмешливо тянет наемник, усмехнувшись. - Кажется, я, наконец-то, вижу знаменитого Призрака на месте дряхлого монаха. С возвращением в наш дерьмовый мир! Губы Андо растягиваются в широкую улыбку, которая не посещала его лица вот уже много лет. - Теперь ты понимаешь, почему я его так ненавижу? - Действительно. Вам есть, за что ненавидеть его, - хмыкает Дай. - Ведь это он сумел изменить вашу жизнь до неузнаваемости. Единственный, кто сумел привнести в нее те же краски, от которых сейчас у меня рябит в глазах. - И это бесит больше всего. Никогда не знаешь, к чему приведут эти изменения. И я готовлюсь к худшему. Ведь, как известно, хорошая погода бывает только перед грозой.***
Я как раз выходил из своего кабинета, когда заметил идущего ко мне Уруху. - Неужели разобрали чердак? Не прошло и часа, - закрывая двери, я иду навстречу молодому любовнику, которому вдруг понадобился. - Как там твоя новая игрушка? Не капризничает? Кою протягивает ко мне руку, улыбнувшись, и уже в следующее мгновение я оказываюсь вжатым в стену окрепшим телом. Уруха заключает меня в плен, ударив руками по стене по обе стороны от моего лица, и я чувствую его колено между своих ног, надавившее на пах и лишившее меня возможности пошевелиться. Я вновь не заметил перемены. - Вот уж не знаю, с чего бы мне начать, - жаркий шепот опаляет мои губы, заставив смотреть в потемневшие карие глаза Кою, которые расплывались из-за опасной близости между нашими лицами. - Дай подумать. Может, с Андо Дайске, занявшего студию звукозаписи за особняком? Я тихо выдыхаю. Значит, они все же столкнулись. Неприятная ситуация. - Я думал познакомить вас завтра. - Да-да, я слышал, - улыбка Урухи становится шире, и я нервно сглатываю, когда его ладонь находит мое бедро, принявшись пересчитывать пальцами складки строгих черных брюк под ремнем. - Не утруждай себя объяснениями. Мои вопросы получили ответы. Все, кроме одного. - И какого же? - спрашиваю я невозмутимо, когда как внутри меня разрастается настоящая буря... И всякий раз, когда он берет ситуацию в свои руки, она становится все опасней. Изможденное тело вспыхивает, как чертова спичка. А все из-за того, что этот юнец имел наглость проделать с ним, напомнив мне о том, как хорошо может быть в постели с мужчиной... - Зачем ты пригласил его в свой дом? - Чтобы помочь тебе, - отвечаю я честно, как и всегда. - В последнее время ты все чаще теряешь контроль над своими страстями. Я не имел иного выхода из сложившейся ситуации. В конце концов, позволить тебе сойти с ума - слишком милосердно. Ты мне еще нужен. Уруха прищуривается, внимательно вглядываясь в мои глаза, а после тихо усмехается. - И ты, действительно, не преследовал цели избавиться от меня? - Конечно, нет, - я чувствую, как теплая ладонь соскальзывает с бедра на ягодицу и с силой сминает ее, заставляя нервы задрожать в извращенном удовольствии. - Ты здесь не просто так. И пока я не узнаю, что тебе нужно, я не намерен отпускать тебя восвояси. - Вот как. Уруха отпускает меня, но тут же хватает за руку и рывком отрывает от стены. Не знаю, почему я позволяю ему своевольничать и - тем более - обращаться со мной подобным образом, почему не отчитываю его за грубость, не вырываю кисть из его ладони. Почему послушно иду следом, когда он тянет меня за руку в сторону нашей спальни. Я словно теряюсь, уже зараженный его "любовью", и потому молча вхожу в комнату, которую Уруха запирает за нашими спинами на замок. Яркое дневное солнце не пробивается сквозь плотные черные занавески, надвинутые на окна, но темноты нет. Я могу разглядеть каждую черточку на призывно улыбающихся мне губах... Уруха ведет меня к креслу рядом с кроватью, разворачивает спиной к нему и давит на плечи, заставляя упасть на мягкое сидение. Наклоняется, накрывая мои губы дразнящим ленивым поцелуем, во время которого опускается на колени между моих ног, не разрывая ласки, и накрывает ладонями мои руки, уложенные им же на дутые подлокотники. - Ты всегда говоришь мне правду. Но Уруха никогда не благодарил тебя за нее. Кою чуть отстраняется, вновь заглядывая мне в глаза. - Поэтому тебя поблагодарю я. Чего ты хочешь, Юу? Я знаю, есть вещи, которые ты еще не проделывал с этим телом, жалея его. Или гордость своего вспыльчивого ученика? Давай. Сегодня можно все. Я сделаю все, что захочешь. Как бы низко и грязно это ни было. Я задерживаю дыхание, когда юноша опускается ниже, и едва сдерживаю застрявший в горле стон, стоит этим полным губам коснуться шнуровки одной из моих туфель, дорогой и начищенной до блеска. Ладони судорожно сжимаются на подлокотниках при виде склонившегося к самому полу киллера. Я вижу, как следом за поцелуем Кою раскрывает рот и проводит языком по лакированному носку туфли, падая столь низко, что даже страшно... Бедра тут же обжигает огнем вожделения. Он прав. Есть множество вещей, которым я не подвергал своего любовника, желая уберечь его от унижения, которое он бы не смог пережить без последствий. Но хочу ли я воплотить их в жизнь сейчас? Я заворожен скользящим по туфле языком, старательно вылизывающим гладкую поверхность обуви, оставляя на ней влажные следы, которые соблазнительно поблескивают в сером полумраке комнаты. Будь Уруха самим собой, в моей руке уже была бы плеть... но это не Уруха. По крайней мере, он не в сознании. И я не знаю, что мне делать. Совершенно. - Что такое? - нижняя губа стрелка вновь бороздит вверх по шнуровке, открывая взгляду нижний ряд зубов, и я тихо выдыхаю, когда она продолжает свой путь по голени до колена, а оттуда - по бедру, замирая в опасной близости от паха. - Не знаешь, с чего начать? Или боишься оставить следы на моем теле, которые могут невольно рассказать о наших играх? Кою утыкается носом в мой пах, жадно втягивая в себя запах возбуждения, натянувшего ткань, и берется за мою побелевшую от напряжения кисть, вцепившуюся в подлокотник. - Не нужно сдерживаться. Он ничего не вспомнит, - юноша разжимает мои пальцы, вынуждая отпустить подлокотник, и опускает мою ладонь на свою макушку. Я тут же стискиваю мягкие волосы в кулаке, не удержавшись от соблазна. - Вот так. Отпусти себя. Второго шанса может и не быть. Я низко рычу, вжимая красивое лицо в ширинку, и Кою с готовностью раскрывает губы. Они сдавливают окаменевший ствол с двух сторон, жарко выдыхая - меня пробирает мелкая дрожь удовольствия, которая словно вырезает голосовые связки из иссушенного горла. Язык сталкивается с тканью, пленившей член, и заставляет ее намокнуть от сильных чувственных ласк, которые обрушиваются на меня уже в следующее мгновение. - Не держи в себе... - шепчет Кою, поглаживая языком пульсирующий орган так умело, что голова кругом. - Я ведь так люблю твои стоны. Нервно выдыхаю и будто по команде запрокидываю голову назад. Слышу словно со стороны вырвавшийся на волю протяжный звук, уловив который, Кою расплывается в широкой улыбке - я чувствую ее кожей даже сквозь плотный материал. Он сотню раз делал это со мной, но почему-то сейчас все ощущается иначе. Его губы, ищущие пуговицу брюк, парализуют каждую клеточку тела, и я не могу вымолвить ни слова в ответ. И это впервые, когда я упускаю возможность съязвить в адрес юноши. Кою быстро расправляется с молнией и ремнем, но не спешит приступать к делу. Замирая над моим пахом, все еще скрытым нижним бельем, он словно ждет команды, приказа или разрешения продолжать, но мое горло отказывается воспроизводить родную речь, а сминающая волосы ладонь не направляет, как обычно. Мышцы напряжены донельзя, подрагивая в волнении, и я понимаю, что не могу сдвинуться с места. Это понимает и Кою, который вдруг отстраняется от меня, не встретив сопротивления. Я с трудом ловлю его взгляд помутневшими глазами, и не понимаю его природы. Снова. - Вот как? Полные губы улыбаются, и Уруха, выпрямившись, грубо хватает меня за запястья. Он одним рывком сдергивает меня с кресла и толкает на кровать лицом вниз. Я давлюсь воздухом, падая в ворох простыней, и чувствую приятную тяжесть чужого тела, тут же навалившегося сверху. - Видимо, ты хочешь не этого. Холодный пот прошибает спину, как только властные руки, опустившиеся на бедра, бесцеремонно отрывают их от матраца. Уруха вынуждает меня встать на колени, отчего его пах вплотную прижимается к моим ягодицам... перед глазами мгновенно темнеет, и я утыкаюсь носом в простыни, зажмурившись. Стон тонет в шелковых тканях, обращаясь мычанием. - Значит, это твое истинное желание? - шепот касается уха, и я беспомощно комкаю в кулаках покрывало, понимая, что проиграл. Тело не подчиняется мне, оставаясь деревянным, и я едва не рычу от досады. - Что такое, Юу? Даже не будешь сопротивляться? Кою зарывается пальцами в мои волосы, стискивая их у корней до острой тянущей боли, и ударяет бедрами по моим ягодицам. Воздух выходит из легких рваным шумным выдохом, теряясь в складках постельного белья, а живот скручивает от болезненных импульсов возбуждения, столь сильного, что сердце начинается биться об ребра с удвоенной силой. Как унизительно. Омерзительно, позорно и... приятно. Так приятно, что я уже не помню себя от восторга. С раскрытых в хаотичном дыхании губ стекает вязкая нить слюны, которая тут же впитывается тканью под моей щекой. - Только посмотри: я разрешил тебе вдоволь насладиться властью над своим учеником, но что я вижу? - тихо усмехается Уруха, принимаясь тереться пахом о мои ягодицы. - Ты стоишь на коленях, покорно принимая все, что бы я ни сделал, и жаждешь подчинения... И как же приятно, что только мне позволено видеть тебя таким. Нравится, Юу? Я упрямо держу глаза закрытыми. Где-то в груди просыпается гордость, принявшись метаться по грудной клетке в поисках выхода, но ее потуги такие жалкие, что мне не хватает их, чтобы взять ситуацию под контроль и поставить мальчишку на место. Удовольствие перекрывает все, затмевая рассудок. Я сам виноват. Мне не следовало разрешать ему делать со мной подобные вещи с самого начала. Я должен был пресечь любые попытки Бэты овладеть мной в первый же день. Почему же я не одернул юношу?.. - Помнится, ты говорил, что отдашься мне только в том случае, если я превзойду тебя. Что же изменилось, Юу? Что изменилось? Вопрос застревает в голове, словно вбитый в череп ржавый гвоздь. Я открываю глаза, но вижу лишь разноцветные круги, медленно расплывающиеся по сетчатке. Я не знаю, что изменилось. Я просто не понимаю... Кою отстраняется и хватает меня за плечо, резко опрокидывая спиной на кровать. Он протискивается между моих бедер, на этот раз вжимаясь пахом в мой, и удерживает мои руки за запястья, которые скрещивает над головой, вдавив в кровать мертвой хваткой. Обездвиженный, я опаляю красивое лицо частым шумным дыханием - боль от давления на кисти расползается негой по венам, вырывая еще один стон из груди. Я не вижу лица Урухи, когда тело рефлекторно вздрагивает, подкидывая бедра вверх. Туфли бороздят каблуками по покрывалу, ноги сгибаются в коленях, и я даже не замечаю, как обнимаю ими юношу за талию, вынуждая его вжаться в меня еще сильнее. - Боже, - тянет хриплый голос в мой раскрытый в жалких попытках дышать рот. - Как тебя ломает... Это моя заслуга? Мне нужно остановиться. Я должен остановиться. Я не могу позволить ему... - Что ж, давай сделаем это... Отец. Ключевое слово простреливает виски, и я распахиваю глаза в пришедшем ко мне осознании ситуации. Взгляд проясняется, и я вижу, как Уруха хмурится, понимая свою ошибку слишком поздно. Все верно. Я больше не юноша, страдающий от болезненного увлечения своим наставником. Я кумите. Глава Северного клана. Отец крупной криминальной семьи. И я не могу позволить неопытному юнцу разрушить то, что с таким трудом строил все эти годы. По крайней мере, не сейчас! - Ты еще не превзошел меня, - тихо, пусть и хрипло, говорю я, наконец, совладав с собой. - А потому... пошел вон из моей спальни. Немедленно! Уруха тут же отстраняется. Я вижу, как его губы искривляет злобный оскал, глаза темнеют от бешенства, впервые посетившего стрелка как Бэту, а из горла вырывается громкий звериный рык. Однако он послушно отпускает меня, не спуская глаз со своей жертвы, и медленно выпрямляется, соскользнув с кровати. Я сжимаю зубы в попытке восстановить дыхание, прекрасно понимая, что Уруха может взорваться в любой момент - настолько сильны были охватившие его эмоции. И именно они спасают меня, заставив Бэту болезненно сморщиться и схватиться за голову. Кажется, не только он может отнять тело моего ученика во время его "срывов", но и сам Кою способен вернуть себе контроль, воспользовавшись чужой вспышкой гнева. - Нет... слишком рано! Уруха пятится назад и сталкивается поясницей со столиком, едва не опрокинув его. Он бросает на меня полный желчи взгляд, будто обвиняя меня в собственном провале, но, вопреки ожиданиям, поспешно покидает спальню, бросившись прочь. Видимо, в нем все же есть что-то от Урухи, а иначе он бы просто проигнорировал мой приказ. Вот только легче от этого не становиться. Двери хлопают за спиной юноши, оставляя меня наедине с самим собой, но тело, уже приготовившись к сладостной агонии, продолжает нещадно ломать. Оно требует разрядки, и я знаю, чего оно так яростно хочет от меня. Уруха сумел отравить его, завладеть ноющими под кожей нервами... я не справлюсь с ним в одиночку. Нет, это не может происходить со мной. Со мной! Закаленным болью и ненавистью киллером, убийцей без совести и жалости, который никогда и ни в чем не сомневался! С монстром, которому неведомы теплые чувства, с чудовищем, которое всегда было верно себе. С демоном, которому плевать на все, что не касается шуршащих зеленых банкнот и репутации. Это не может быть правдой! Тело горит, будто в адском пламени. Меня словно варят в котле хохочущие надо мной черти, что, наконец-то, дождались меня в своих владениях. Хочется содрать с себя всю кожу, чтобы избавиться от липкого, копошащегося под ней жара. Но чем яростней я пытаюсь превзойти его, окутанный злостью и презрением к собственным слабостям и бесстыжей рыжей бестии, живущей под одной со мной крышей, тем тяжелее становится дышать, тем сильнее размывается мир перед глазами. Я делаю попытку встать, но комната скачет перед глазами вверх-вниз, и я путаюсь в простынях, соскальзывая на пол тряпичной куклой. Жадно глотаю ртом удушливый, тяжелый воздух с ароматом жасмина, такого приторного, невыносимого и слишком резкого - запах нового парфюма Урухи, намертво въевшегося в мою одежду. Он заполняет легкие до отказа, сдавливает грудь в стальных тисках, и я хватаюсь рукой за край кровати, надеясь добраться до ванной комнаты. Голова идет кругом, челюсть сводит от того, что я крепко стискиваю зубы, дабы не позволить очередному стону выпорхнуть наружу. Я почти ползу по краю кровати к заветной двери, не на шутку взволновавшись своим состоянием. - Это же просто бред… Дотягиваюсь негнущимися пальцами до золоченой ручки, но провернуть ее мне уже не удается. Я хватаюсь за горло, привалившись плечом к стене рядом с дверью. Единственное, что получается сейчас, - вызволить сотовый телефон из кармана брюк и нажать на кнопку быстрого набора. - Что у тебя? - Зайди ко мне. Сейчас. Голос скрипит, будто ржавые пружины в матраце. Он дерет горло как при простуде. Больно. - Минута. Я нервно рычу в знак согласия. Пальцы разжимаются сами собой, дрогнув в короткой судороге, и мой телефон падает на пол. Смутно, будто под водой, я слышу треск дорогой панели. Но взгляд, опустившийся вниз, не может разглядеть разбившийся аппарат: пол ходит ходуном, искажается, вертится волчком под ногами. И мне кажется, что и я сам тоже вот-вот развернусь кусочками калейдоскопа в новом невиданном узоре, потеряв свою форму. Для этого нужно только повернуть игрушечную «трубу»... - Аой! Я слышу звук открывшейся двери запоздало: Рейта уже вошел, но почему-то только сейчас в ушах прозвучал щелчок замка. - Закрой двери. Акира хмурится, но кивает и отходит от меня, сгорбившегося у стены в нестерпимых муках. Я с трудом улавливаю движения его рук в стороне, провернувших ключ в замочной скважине. - Мы одни, - наемник вырастает передо мной, показывая мне ключ и бросая его на мою прикроватную тумбочку. – Эй, что стрясло… Я не даю ему договорить. Выбросив вперед руку, я хватаю киллера за футболку и дергаю его к себе. Рейта, неготовый к такому повороту событий (а, может, решивший не сопротивляться вовсе), падает на колени и ударяется своей грудью об мою, не по своей воле вжав меня крепким телом в прохладную гладь стены. Наши лица оказываются в паре сантиметров друг от друга, не столкнувшись лишь по великой случайности. - Аой? Рейта упирается ладонью в стену, рядом с моим лицом, и всматривается в мои обезумевшие глаза так серьезно и внимательно, будто дикий зверь, хищник, пытающийся заглянуть прямо в душу своей жертве. И получается ведь. Получается! Как смешно… Я, тот, кто никогда и никого не пускал дальше своих глаз, вдруг чувствую чужое присутствие в своем теле, чужую силу воли, запросто пробравшуюся в самое сердце моих пороков и желаний! - Ясно. Он говорит это как-то спокойно, берет меня под локоть, заставив разжать пальцы на футболке, и рывком отрывает от стены. Поднимает на ноги, изломанного, беспомощного, и толкает на кровать, даже не думая церемониться с собственным начальником. - Давненько я не видел этого взгляда. Лет десять, наверное. Взгляда потерявшегося ребенка, ищущего утешения в чужих руках. Я вздрагиваю, когда Акира грубо разводит в стороны мои ноги и становится между ними на колени, забравшись на кровать. Он упирается руками в матрац у моей головы и склоняется надо мной, вновь заглядывая в глаза. - Что с тобой происходит, Юу? На ностальгию не тянет. - Не знаю… Я не знаю! – рычу то ли гневно, то ли отчаянно, и закрываю глаза предплечьем, перед тем крепко зажмурившись. – Я и сам ни черта не понимаю, Рейта. Его широкие ладони обхватывают мои бедра и подтягивают меня к себе. И как только ягодицы чувствуют жар чужого паха, вжавшегося в них с непоколебимой уверенностью, я, словно под импульсом тока, вдруг встряхнувшего меня от ступней до макушки, выгибаюсь всем телом навстречу. С губ срывается приглушенный зубами стон. Сузуки замирает на некоторое время, а после устало вздыхает и принимается шарить по карманам брюк. Я убираю руку с лица лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься от съедающих меня чувств, и нахожу глазами спокойное лицо друга. Рейта же, вынув искомый серебряный конвертик из набедренного кармана, невозмутимо ловит мой взгляд и сует блестящую упаковку в рот. То, что он зажимает между зубами, оказывается презервативом. - Ну, и что ты собрался делать? Наемник, освободив руки, без замешательства стягивает с меня уже расстегнутые брюки вместе с бельем, даже не изменившись в лице. - Лечить тебя. Иначе все зайдет слишком далеко, - просто отвечает он. – Ты же не хочешь показать себя такого Урухе? Он говорит все это, продолжая держать в зубах упаковку с резинкой, из-за чего речь его кажется зажеванной, но твердости не теряет. - Где смазка? Я вздергиваю бровь в скептическом возмущении, оглядывая наемника с ног до головы. Но тот даже не думает замяться, шаркнув молнией ширинки на своих брюках. Они съезжают с его бедер сами, в силу свободного покроя, и убийца без тени смущения спускает вниз свое нижнее белье. Рвет одной рукой упаковку, помогая себе зубами, вынимает влажное белое колечко из образовавшегося разрыва и раскатывает его по своему члену. Я потеряно прослеживаю взглядом все его действия, отмечая про себя его готовность "к бою". А я и забыл, что мой наемник "большой мальчик". Его вызывающе вставший член кажется еще внушительней, чем в годы моей юности. - Ну? Я намереваюсь огрызнуться и послать его восвояси, дабы напомнить, с кем он и о чем говорит, но язык прилипает к небу, не позволяя мне отчитать ублюдка. Закрываю глаза, уронив голову на матрац со страдальческим стоном. Дожили. И с каких это пор я разрешаю ему так обращаться со мной? Да еще и в таком ключе! Но… - В верхнем ящике. Я сдаюсь. Я устал. Меня крутит, будто в мясорубке, все тело искалечено, изранено, размазано по спирали. Болят и мышцы, и кости. Болит все, что только может болеть. Может, так даже лучше... Акира хмыкает в ответ и снова склоняется надо мной, потянувшись к прикроватной тумбе. Я поджимаю губы. - Черт, - бросает Рейта как-то безразлично. – Ты испортил мне футболку. - Так сними ее. Снова короткий смешок, заставивший меня поднять веки. Наемник бросает тюбик лубриканта на кровать и сдергивает через голову брендовую тряпку. Она без сожалений отправляется на пол, и я думаю о том, что мне бы тоже не мешало раздеться. Хотя бы потому, что во время процесса ткань прилипнет к коже из-за пота, пропитается неприятным запахом и будет больше мешать, чем помогать. Так что я, еще раз покачав головой в неверии происходящего, принимаюсь мучить пуговицы непослушными пальцами. - Мы так до утра провозимся, - недовольно замечает Акира, перехватывая мои руки и возвращая их на подушки. – Ты перегрелся, «господин». Вот-вот мозги от натуги вытекут. Уж лучше я сам. Я лишь вздохнул, позволяя убийце расправиться с рубашкой самостоятельно. У него, действительно, получилось сделать это намного лучше меня. Мне осталось лишь вытянуть руки из рукавов, наблюдая за полным пофигизма лицом сквозь мутную пелену на глазах. Короткая передышка, во время которой Рейта зачесывает назад волосы, убирая с лица длинную челку - и вот уже крышечка от тюбика теряется в бесконечных складках простыней, а на ладонь киллера выползает прозрачная змейка смазки. Я снова плотно смыкаю веки, закусив губу в нервном ожидании. Десять лет – срок не малый. Поэтому… - Не зажимайся. Рейта подхватывает меня под колено свободной рукой, заставляя поднять ногу чуть выше, и я вздрагиваю, когда пальцы второй нагло прижимаются к неготовому ко вторжению анусу. Холод от лубриканта заставляет мелко задрожать, но уже в другой миг я чувствую уверенное проникновение в себя среднего пальца. Рефлекторно вцепившись в подушки и сжав их в кулаки, я шумно выдыхаю сквозь зубы, зажмурившись. На этот раз ощущение инородного тела внутри собственного вызывает жуткий дискомфорт. Но в то же время я чувствую что-то еще, давно забытое и потерявшее название. В груди становится горячо от нехватки кислорода, так что я вынужден раскрыть рот шире. - Сукин сын… - И я тебя, - хмыкает Акира, прощупывая меня изнутри, словно ищет дефекты, вдруг заставившие меня переживать эту бурю в груди. – Если будешь так сжиматься, я тебя порву. Еле палец впихнул. - Ты так романтичен, дорогой, - хриплю сквозь зубы, царапая ногтями наволочку. – Я даже соскучился. - Наслаждайся, - бросает он с усмешкой, но все же не торопится. Разминает медленно, поглаживая напряженные стенки, пока я не привыкаю к нему заново, и только потом толкает в меня еще один палец. Я давно отвык от всего этого, но чем настойчивее действовал киллер, раскрывая меня двумя пальцами снова и снова, тем ярче перед глазами вставали картины моей прошлой жизни, тем привычнее было ощущать что-то внутри, тем слаще было это саднящее, неприятное чувство, окунающее меня с головой в события минувших лет. Но какое же удовольствие несет в себе этот грязный акт позора и унижения... и все из-за него. Я готов расплавиться от охватывающих меня чувств, таких порочных и таких пьянящих, что одновременно хотелось и умереть, и просить еще и еще. Почему я вообще захотел вспомнить?.. Почему… - Так намного лучше. Эти слова я расслышал лишь чудом. Если бы Акира не наклонился к моему уху, я бы обязательно пропустил их, утопил в собственных стонах, которые выходили из горла все чаще по мере деформации моих ощущений. Чем приятнее – тем громче. Хаотичней. Требовательней. Они подгоняли моего истязателя, торопили его и торопились рассказать о моем состоянии. Они снова оставляли пятна на моей репутации. - М-м-м… - Еще немного. - Не… ха-а… Я не узнавал сам себя и в то же время был прекрасно знаком с таким собой. Это был не Аой, это был Юу. Это был не кумите, это был ученик. Мальчик, которого уже нет в живых. Он умер много лет назад, отдав свое тело мужчине, чьи амбиции не знали границ. Никогда не думал, что встречусь с ним снова... Я упустил момент, когда схватился за плечо нависшего надо мной наемника. Мой нос щекотали влажные белые иглы его волос, они лезли в рот. Я сам зарылся в них лицом, проигрывая наслаждению. "Это конец", - мелькнула где-то на задворках сознания последняя вменяемая мысль, но в тот же миг исчезла, так как я даже не попытался ухватиться за нее… - Думаю, достаточно. - Достаточно чего?.. Я непонимающе шарю глазами по потолку, когда чувствую, как длинные пальцы наемника быстро покидают тело. Чувство потери вызывает странные неопределенные ощущения, заставив на миг потеряться в пространстве, но Акира не дает мне времени на раздумья. Выдавив гель на обтянутый презервативом член и небрежно размазав его по всей длине, он бесцеремонно закидывает мои ноги на свою поясницу, обхватывает одной рукой мою талию и подается вперед. - Тц… Ногти впиваются в его оголенное плечо без команды плавящегося в черепе мозга, стоит мне почувствовать прохладу геля между ягодицами. Широкая головка упирается в сокращающийся сфинктер, встречая сопротивление, но Рейта не из тех, кто будет долго «уговаривать». Приподняв меня над кроватью за ягодицы, он делает сильный толчок навстречу, варварски проталкиваясь в тесное нутро. - Твою мать! – я срываюсь на крик, занося руку для удара – не намеренно, просто рефлекс. И чувствую странную гордость, когда наемник перехватывает ее одним точным движением и прижимает кулак к матрацу. Довольно профессионально. Но это не оправдывает его грубости: внутри меня все горит, а ведь он даже не вошел до половины. - Хорошая реакция, но слишком уж медленно. Совсем хреново? – интересуется убийца, от греха подальше заводя и вторую мою руку за голову. Он скрещивает их на запястьях и сжимает вместе ладонью, да так сильно, что я, находясь в таком состоянии, просто не могу вырвать их из стальной хватки. Уруха держал меня так же каких-то пять минут назад... о, черт. Еще одно короткое хмыканье, и я закусываю край подушки, чтобы не сломать зубы в попытке стерпеть боль. На этот раз Акира действует мягче, сминая свободной рукой мою ягодицу, наверное, думая, что это поможет мне раскрыться. От его пальцев на коже останутся синяки, но все мое внимание сейчас сосредоточено на его члене, входящем в меня раскаленным железом. Даже в глазах темнеет. Но я все равно обнимаю его ногами, помогая протолкнуться еще глубже. - Блять… Не могу сдержать усмешки на это шипящее ругательство из его уст. Ему тоже больно: втиснуться в неразработанное тело – задача не из легких. Но не я это задумал. Я не просил его «лечить» меня. Я просто хотел, чтобы он помог мне добраться до ванны и… что? Что он еще мог сделать? Я не знаю, зачем позвонил ему. Нет, почему это был именно Акира - понятно, как-никак, только он и был со мной все эти годы, но почему я вообще позвонил? Неужели подсознательно я хотел именно этого? - Это не может происходить со мной… - Да неужели? Еще один рывок – и он внутри. Так глубоко, что даже дыхание сперло. Я не могу выплюнуть в его лицо очередное оскорбление, так и застыв в крепких руках без движения. - Эй, ты как? Я, дрожа под его натиском, смог только кивнуть. Скоро боль уступит место удовольствию, но я не помню, сколько на это должно уйти времени. - Хорошо, - просто соглашается убийца, не выпуская моих рук. Ждать бессмысленно, и он начинает двигаться, разливая жидкий огонь по животу и бедрам. Мышцы схватываются болезненными спазмами, но сколько ни старайся – стерпеть нет сил. Мучительные стоны рвут горло, пока член Акиры рвет мой зад, и я чувствую себя жалким, ничтожным насекомым под микроскопом, потерявшим и стыд, и гордость. - Я буду идти за тобой, даже если ты упадешь на самое дно, Юу. Поэтому можешь не сдерживаться. А если кто посмеет заикнуться… Он наклоняется ко мне, накрывая губами мои напряженные губы. - Убью. Любого. Разорву голыми руками. Ясно? Я через силу усмехаюсь и закрываю глаза, позволяя киллеру нырнуть в мой рот языком. Мне было нужно именно это. Я чувствую благодарность за проницательность, которой Рейта, кстати, блистал не часто. И стоит мне отпустить себя и ответить на звериный поцелуй наемника, как боль сменяет вязкое как мед наслаждение, которое затапливает нас, скрывая от всего мира до самого конца этого «акта падения». Дальше только стоны, частое дыхание, сильные движения навстречу друг другу и жар, обращающийся каплями пота на коже. Я не понимаю в какой именно момент все вдруг меняется, выбивая меня из колеи: когда он находит простату внутри опороченного тела, или когда, наконец, затыкается, охваченный теми же чувствами, что и я? Но тут перед глазами так четко встает лицо моего нерадивого ученика… В груди мгновенно распускается ядовитый плющ, распирая грудную клетку и намереваясь "проклюнуться" наружу. И я думаю о том, как это было бы, будь Уруха на месте Акиры, и эти мысли так нравятся мне, что я предпочитаю фантазию реальности. Глаза сами закатываются за веки, увлеченные больными видениями, и я почти слышу его голос, ударяющийся в мою шею томительной вибрацией. "Нравится, Юу?" Его губы растягиваются в жестокой победной усмешке, карие глаза рассекают мое лицо в издевательской манере, а голос так и норовит ранить посильнее, свершая свою месть за все мои издевательства над его обладателем столь долгое время. Я проваливаюсь сквозь матрац и падаю в ледяной водоем его ненависти ко мне. И чувствую себя последним мазохистом, стараясь запомнить каждую минуту этой неизбежной смерти. Хотя бы так. - Эй. Все закончилось. Но я чувствую только опустошение и смертельную усталость, бездумно уставившись в потолок. - Даже не думай об этом. Я заторможено перевожу взгляд на сидящего ко мне спиной Акиру, отчего-то гневно сжимающего в кулаке свою футболку. - Не думать о чем? Наемник поднимается на ноги и оборачивается. Его черный ядовитый взгляд вонзается в меня подобно стальному лезвию, пробивая насквозь, и я невольно напрягаюсь. Рейта зол. Нет, он в бешенстве. Но в чем причина? - Ты не можешь, Аой. Ты не можешь его любить. Я распахиваю глаза в немом шоке, мгновенно позабыв родную речь. - Если ты не откажешься от него… - Рейта... - Тогда ради чего ты страдал все эти годы?! Однажды эти чувства уже разбили тебя. Не поэтому ли я стал заменой им, чертовых десять лет назад?! Этот недомерок… жаждет только мести. Не наступай на те же грабли! И киллер, смахнув с тумбы ключ, покидает мою комнату широким резким шагом, больше не оборачиваясь на меня. А я… я не могу понять, пошутил ли он или сказал все это серьезно. Какая, к черту, любовь? Этот мальчишка ведь просто… Я чертыхаюсь, подскакивая с кровати. Злоба вспыхивает в груди с новой силой, прокатываясь по телу разрушительной атомной волной, уничтожая каждый ноющий во мне нерв. Это не со мной. Это не я! Я никогда бы, никогда… в него… Но вместе с яростью приходит осознание ужасного, и я падаю обратно на матрац, закрывая лицо руками. Кажется, он снова... прав.