У окна я дремлю рядом с тобой... Бледные кончики пальцев Этой руки вдруг выдали твою слабость, накрыв мои губы. В тот день мы дали клятву, Но сейчас ни ты, ни я не помним. Протяжная песня достигает твоего слуха, когда ты смотришь в окно. Я надену платье и буду танцевать для тебя. Скажи, я безумен? Когда-нибудь ветер унесёт эту песню, Но сейчас ни ты, ни я не помним. Почему я, как ветер, как облако, улетаю в это небо? Без крыльев... почему? Скрывая всё, как звёзды, как луна, тону в этой ночи, Без крыльев... Сохрани в памяти день, когда нас переполняла любовь, Я забыл твоё лицо. Когда-нибудь ветер начертит его шрамами, Но сейчас ни ты, ни я не помним. Почему я, как ветер, как облако, улетаю в это небо? Без крыльев... почему? Эта любовь, эти раны так дороги мне, Я люблю эту боль...
Buck-Tick - Dress
Я проводил Аоя обратно в особняк, как только мы покинули студию звукозаписи. Сеанс прошел как обычно, а у меня еще были дела. Так что, доведя кумите до холла и дождавшись, когда он скроется с моих глаз за аркой второго этажа, я отправился прямиком в летний дом. Мне нужно было поговорить с Сенпаем, но на этот раз о делах. Я решил, что не стану затрагивать тему его поведения в борделе, ведь иначе он и слушать меня не станет. А у меня было, что ему сказать и предложить, чтобы Клэптон не просто услышал, но и пошел со мной на сделку, так необходимую Аою. И я знал, что Крис не сможет мне отказать. Вот почему я не беспокоился, когда поднимался на второй этаж летнего дома, откуда можно было попасть на крышу, уже обустроенную для жилья: пять дней назад особняк посетили грузчики от мебельных магазинов, вместе с заказанными мной вещами. Теперь в комнате Клэптона была полноценная кровать, новый журнальный столик, пара мягких кресел, шкаф, телевизор (с приставкой для Мако, так как солдат напрочь отказывался возвращаться в свою личную комнату), мини-бар и мини-холодильник. Помимо этого комната обзавелась "детским уголком", куда Крис скинул все игрушки Мако, которые тот перетащил из своей спальни. А на открытой балконной веранде расположились чайный столик и кресла-качалки, одно из которых было найдено здесь же, на чердаке, среди пыльных коробок. Последним штрихом стал ковер с длинным ворсом посреди комнаты. Все в чайных спокойных тонах, не режущих глаз. Мако остался доволен новой обстановкой, а вот Крис не обратил на нее никакого внимания, словно его это не касалось вовсе. Я хмыкаю своим мыслям и, поднявшись по раскладной лестнице на чердак, нахожу обоих киллеров за своими делами: Крис восседал в мягком глубоком кресле, у врезанного в крышу окна, и читал книгу, взятую из книжного шкафа на первом этаже. Мако же сидел на полу, у его ног, в позе лотоса, и играл с мягкими игрушками. Солдата нисколько не смущало его положение в обществе Сенпая, да и я тоже не заострял на этом внимания, но стоит мне показаться в чужих владениях, как оба мужчины тут же отвлекаются от своих занятий. - Дохли-и-ик! Ты пришел поиграть с нами? - радостно восклицает Мако, а Клэптон, фыркнув, вновь углубляется в чтение. - Нет. Я по делу. Я прохожу в комнату, игнорируя скуксившегося солдата, и без разрешения сажусь во второе кресло, точь-в-точь такое же, в каком сидел Крис, прямо напротив блондина. - Уделишь мне минутку? - Что тебе нужно? - недовольно вопрошает Сенпай, закрывая книгу. - Или пришел отчитать меня? Извини, но сегодня я не в настроении слушать лекции. - Лекций не будет. Я закуриваю, пододвигая к себе пепельницу, стоящую на столике, и откидываюсь на мягкую спинку. - Ты ведь знаешь, что в скором времени мы будем вынуждены покинуть страну. - И? - без интереса отвечает Крис, вздернув бровь. - Здесь останутся только рядовые пешки, - продолжаю я, переводя взгляд в окно. - А еще гонконгские мафиози и солдаты Берсерка. Кай и Мана тоже уезжают, так что особняк остается без хозяина. Китайских псов и военных берет под свое начало Волкова, с которой завтра мы и обсудим этот вопрос. А вот наших парней контролировать некому. Шуга ранен, и мы не знаем, сможет ли он встать на ноги к нашему отъезду, к тому же, он продолжает быть всего лишь рядовым якудза. Поэтому... - Хотите оставить меня тут за няньку? - морщится Клэптон, откладывая книгу на столик. - Нет. Мне нет никакого дела до... - Ты не дослушал, - спокойно продолжаю я, затягиваясь, и перевожу на мужчину серьезный взгляд. Крис прищуривается, почуяв неладное. И так оно и есть. - Я пришел не для того, чтобы просить тебя занять место начальника охраны. Я пришел предложить тебе сделку. - И чем ты хочешь подкупить меня? Валяй, это даже интересно. - Я знаю, что тебе нужно, - просто отвечаю я, подаваясь чуть ближе. - Что нужно вам. Мако теряет всякий интерес к игрушкам, бросая в мою сторону подозрительный взгляд. - Плохиш... кажется, нам стоит его выслушать, - вкрадчиво тянет солдат, неспешно поднимаясь на ноги. Я же лишний раз убеждаюсь в том, что чутье киллера его не подводит, и он интуитивно понимает, что дело нечисто. Прекрасный навык, который вновь сыграет мне на руку. - Продолжай, - соглашается Крис, потянувшись к своей пачке сигарет. Я мысленно отмечаю его сговорчивость, обычно Сенпаю не присущую, и подозреваю, что виной тому никто иной как Мако. Но почему Крис потакает ему и прислушивается к замечаниям сумасшедшего, понять не могу. - Но у меня есть одно условие, - тем не менее, медленно проговариваю я, уперев локоть в столик. - Аой не должен знать подробностей нашего разговора. Ни при каких обстоятельствах. - Прекрасно, - губы Сенпая растягиваются в коварной усмешке. И я понимаю, что пришел по адресу. - В таком случае... Я вышел из летней резиденции удовлетворенным заключенной сделкой. Теперь мы можем спокойно оставить особняк на Клэптона, не опасаясь предательства со стороны бывшего южного советника. Киллер просто не упустит такой возможности, и сделает все от него требующееся, как от временного начальника волков, пока мы будем заняты переговорами в криминальном Китае. Никаких волнений за порядок на территории особняка, никаких сомнений или подозрений. Я нашел ключ к верности самого вероломного человека в мафии, и могу быть на сто процентов уверен в том, что Клэптон выполнит возложенную на него задачу, во что бы то ни стало. Даже от сердца отлегло! Убью двух зайцев сразу... Ведь мне это тоже выгодно. Все же, Крис и правда научил меня кое-чему интересному, Аой вновь не прогадал, разрешив мне взять его под свое начало. И я начинаю чувствовать себя более опытным, нежели прежде, а это не может не радовать. Боюсь, и Юу, и мои наставники роют себе могилу, давая в мои руки столь опасные знания и делясь своим профессионализмом и опытом. Ведь однажды я могу обратить это все против них самих. Но зачем Аою все это надо, я так и не понял. - Главное, убедить его в своей правоте, - я легко взбегаю по ступенькам парадного крыльца особняка. Конечно же, Широ попытается выведать, что я задумал и чем подкупил Криса, так что мне придется держать оборону и, главное, постараться не разозлить оставшегося в неведении хищника. А иначе не только я - все мои парни костей не соберут. Но ведь у каждого из нас есть свои тайны? Юу тоже о многом умалчивает, так почему бы и мне не ответить тем же? Это будет справедливо, даже если мы и находимся в неравном положении. - А тебя не смущает тот факт, что белые лилии - похоронные цветы? Хочешь заведомо поставить на нашем браке крест? - Я опасливо кошусь на возмущенного предложением Акиры хирурга, войдя в холл, и предпочитаю обойти спорящих мужчин стороной. Чем дальше - тем лучше. Свадебный переполох продолжается, приобретая масштабы вселенской войны, и на любовном фронте вот-вот начнется перестрелка. Как бы нас не задело рикошетом... - Конечно же, нет, - тем временем спокойно отвечает Акира. - Тогда какого черта ты предложил именно их? - Не унимается хирург, закипая с каждым словом все сильнее и сильнее. - Они тебе подходят. - Что? - Матсумото вздергивает бровь, сложив руки на груди. - Ну, спасибо, дорогой. Это очень мило с твоей сторо... - В твоих руках они выглядят, как дары Ее величества Смерти. А я еще не встречал в своей жизни человека, который бы представлял Ее так же достойно, как это делаешь ты. Для меня ты - Ее законный представитель, и, будь уверен, в этом мире нет никого более, кто мог бы так же искусно говорить с простыми смертными Ее устами. Посланник Ее воли и Ее воплощение. Единственный, кому позволено выполнять Ее роль. Лучший из лучших. Матсумото Таканори. Вот почему... - О, боже. Я возвожу глаза к потолку, когда хирург набрасывается на своего любовника в порыве страсти, которую тот так легко разжег в нем, тем самым ловко избежав грозящей ему беды. И думаю о том, что это точно будут лилии. И их будет столько, что приторный запах цветов надолго осядет на одеждах гостей, обратившись не стираемым воспоминанием о дне бракосочетания двух безумцев. Наверняка, в петлице каждого дорогого пиджака, включая и мой собственный, будет красоваться изящный белый бутон, как и в волосах пришедших на церемонию дам, в знак уважения чужой любви и верности. У меня даже в глазах запестрило от обилия представленных воображением лилий, венчающих собой и кованую железную арку, сейчас стоящую в холле, и вазы на столиках гостей, и свадебный букет в руках "невесты", и... еще много "и". Надеюсь, у меня нет на них аллергии? А иначе Таканори пристрелит меня прямо у алтаря - за испорченное настроение перед церемонией. - Когда они уже поженятся, право слово, - бурчу я себе под нос, взбегая по лестнице на второй этаж особняка и уже готовясь к очередному столкновению со своим любовником, но... Застав Аоя в кабинете и ответив на так и не озвученный им вопрос вслух, я лишь удостоился его короткого кивка головой. - Я понял. Это хорошие новости. Благодарю за помощь. - И это все? - удивляюсь я, на миг опешив от проявленного любовником безразличия к сложившейся ситуации. - Даже не спросишь, как я уговорил его взять на себя эту роль? - Настоящий киллер не делится секретами своего успеха, - усмехается кумите, жестом приглашая меня присесть на диван. Сам же он встает со своего рабочего кресла и, подхватив со стола некоторые бумаги, идет ко мне навстречу. - А пока у нас есть более важные дела. Давай обсудим завтрашний визит к Волковой. Пока Матсумото не надумал вновь посоветоваться со мной насчет свадебного "реквизита". Я облегченно выдыхаю, согласно кивнув. Что ж, одной проблемой меньше.***
- О чем задумался? Ватару заторможено оборачивается к дверям, в проеме которых замер Сэт, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди. Шиндо не услышал, как он пришел. - Откуда ты знаешь? - устало вздыхает он, и киллер, усмехнувшись, неспешно вплывает в чужую спальню. - Твое дыхание не было похоже на дыхание спящего. К тому же, я не расслышал ни единого шороха одежды, облачившей твое тело. Ты ни разу не шелохнулся, но пару-тройку раз тяжело вздохнул, следуя за потоком своих, по всей видимости, невеселых мыслей. Несложно догадаться. - Ты и это можешь? - искренне восхищается Ватару, на что Сэт, уже успевший подойти к советнику и остановиться у подлокотника его кресла, поджимает губы в горечи. Он отворачивает лицо в сторону от собеседника, но все же отвечает на заданный вопрос: - Все благодаря Тэтсуе. Ватару невольно вздрагивает. Тема Акиямы была запретной. По крайней мере, в отношении его напарника. Но именно сейчас Шиндо не мог перевести разговор в другое русло. Вопросов у него накопилось немало, и будет лучше, если он произнесет их вслух именно сейчас, когда киллер рядом с ним спокоен и способен держать свой гнев в узде. Да и будет ли вообще подходящий момент для тяжелого разговора после? - Верно. Ведь это он настоял на "слепых" тренировках, - тихо говорит Ватару, тоже отводя взгляд. - Он хорошо тебя натренировал. - Так ты об этом рассуждал целых полчаса? - ядовито хмыкает Сэт. - Это было лишь каплей в море настигших нас проблем, - напряженно отвечает Шиндо, нахмурившись. - Злишься? - На что? - безразлично пожимает плечами киллер. - Это нормально, разве нет? Мы вынуждены работать с ним, пока не достигнем поставленной цели. Неудивительно, что ты думал о нем. Как ни крути, а он совершенно непредсказуем. - И ты до сих пор его любишь. - Осторожно, - вкрадчиво предупреждает Сэт, напоминая напарнику о последствиях выбранной им темы. - Это не имеет никакого отношения к делу. - Имеет, - возражает советник. - Пока мы связаны с ним соглашением. Чувства - важный фактор, особенно если дело касается работы. - Не переживай за мои чувства. Они не помешают, - Сэт дергает губой в раздражении. - Лучше позаботься о себе. Весть о Вороне совершенно сбила тебя с толку. Удар по больному месту, но Ватару стоически его терпит, вновь обращая взгляд на стоящего рядом с ним мужчину. - Это другое. - И в чем же отличия? - надменно усмехается Сэт. - Я никогда не испытывал к Саку романтических чувств. Я люблю его, как брата. И ты прекрасно это знаешь. - Братьев так не любят. - А как много ты знаешь о братских чувствах? - в свою очередь замечает Шиндо. - Я, действительно, хочу увидеть его. Хочу поговорить с ним, вернуть в семью. Дать ему то, что у него отняли пять лет назад Сенпай и Отец. Но я никогда не смотрел на него как на любимого мужчину. Никогда не хотел его как своего возлюбленного. И никогда не желал обладать им как своим. Сакурай - моя семья. Мы выросли вместе. Без отцов и матерей. Ведь даже моя мать... - Шиндо вновь вздыхает, опустив голову. - Пусть она и любила меня, пусть любит до сих пор, ожидая меня в Штатах, но она всегда была пленницей в стенах этого дома. Любила мужчину, чей статус позорил традиции и устои аристократического общества, разделившего их на долгие годы. И потому этого мужчины не было в моей жизни. Был только Такашима Такеру, взявший на себя роль моего опекуна, и Сакурай, которому было плевать на мое происхождение и положение в клане. Он был моей опорой и поддержкой, даже если это я был тем, кто защищал его от нападок якудза снова и снова. Без него я бы вряд ли стал тем, кем являюсь сейчас. Я хочу вернуть ему долг, и потому отчаянно желаю вновь открыть перед ним двери этого дома. Восстановить его статус в семье и заручиться поддержкой наших людей. То, где он сейчас находится... совсем ему не подходит. Это не его место. Не его дом и не его судьба. Он достоин большего. - То же самое могу сказать о Тэтсуе. Он не на своем месте. Эта русская сучка... - Сэт скалится, сжимая кулаки в бессильной злости. - Однако, как правильно заметил Акияма, откуда ты знаешь, что Ворона не устраивает его нынешнее положение? - О чем ты? - еще больше хмурится Шиндо. - Он не предпринял ни единой попытки связаться с тобой. Хотя возможностей у него для этого было предостаточно. Посуди сам, с тех пор, как Главы семей узнали истинное положение дел, а аудиозапись признаний Харады подтвердила и оправдала Ворона в их глазах целиком и полностью... он мог без зазрения совести оставить Север. Ему не нужно было даже просить нас о снисхождении - было достаточно прийти к дверям южной резиденции, и его бы приняли в семью вновь с распростертыми объятиями. Еще бы и поощрили за защиту наследничка, с которым он нянчится и по сей день. Так с чего ты решил, что ему нужна помощь? - Он не просто так оказался в руках Севера, - напоминает Ватару, мрачнея. - Он пришел к Аою с просьбой о помощи. И Широяма помог. Он точно помог Саку, вне всяких сомнений. Он спас его жену и ребенка. А так же родителей супруги. Спас и вывез из страны, взяв за оказанную услугу жизнь и свободу Атсуши. Вот почему он не пытается связаться со мной - он должен Аою. И если он ослушается приказа и предаст Кою - Широяма ответит ему тем же, нацелившись на единственных родных ему людей. Он просто не может... - Широяма Юу не трогает невиновных. Не лги себе, Шиндо. Не оправдывай своего названного брата. Потому что мы оба знаем, что это ложь чистой воды. Советник вздрагивает, задержав дыхание, и медленно зажмуривается, отказываясь признавать чужую правоту. Все так, как и сказал Сэт - даже если Широяма и угрожал Атсуши жизнью и здоровью его родственников, о настоящем месте жительства которых знает только он один, кумите ни за что бы не стал отыгрываться на них за ошибку Сакурая. Он бы нашел самого Ворона и подверг его пыткам, после которых без жалости казнил бы предателя на глазах у трех главенствующих в Токио семей, но не стал бы убивать ребенка, никак не связанного с грехами его отца, просто чтобы проучить киллера. Но есть еще один вариант... - Он просто не может умереть, - уверенности в голосе советника было не занимать, и это веселило Сэта, слушающего его. - Он вынужден подчиняться Аою, чтобы иметь возможность вернуться к семье. Ведь если Широяма пообещал дать ему свободу после завершения их сделки... - Ты цепляешься за каждую соломинку, чтобы оправдать действия Ворона в отношении Юга и Севера, но веришь ли ты сам себе? Ты вообще можешь быть уверенным в том, что он жаждет этого "воссоединения"? Его женили насильно. Он не любит свою жену. И никогда не любил. А что касается сына... ввязывать его в это дерьмо он не станет. Он, скорее всего, предпочтет добровольное изгнание, чем рискнет появиться своему ребенку на глаза. В его положении и статусе это - лучшая защита своей семьи. Оставаться "мертвым". Ко всему прочему, я слышал, что у него появился любимый человек. Напомни-ка... ах, точно. Ивагами Татсуро. Так какой смысл возвращаться к нелюбимой женщине, когда рядом с тобой есть человек, которого ты... - Хватит. Сэт пожимает плечами, улыбнувшись, но уже в другой момент вновь становится серьезным. - Насчет Тэтсуи. Можешь не переживать. Он сдержит свое слово, как и положено мужчине. Тебе не о чем волноваться. - Даже после того, как он бросил тебя, раненого и слепого, на растерзание Берсерка, ты все еще отзываешься о нем подобным образом? - словно решив отомстить за отдавшиеся в груди болью слова, замечает Ватару, едко усмехнувшись. - Воистину, любовь слепа. Извини за каламбур. Но вышло забавно, не находишь? - Брось это, - отчего-то спокойно отвечает Сэт, невольно касаясь пальцами повязки, скрывшей его изуродованные веки. - Тебе не идет. Слишком по-детски. - Извини, - вдруг осознавая, насколько глупо он себя ведет, Шиндо ощущает укол вины за сказанные напарнику грубые слова, и покорно опускает перед ним голову. - Я перешел границы. Это было жестоко с моей стороны. Мне жаль. - Все в порядке. Сэт вновь поворачивается к поникшему мужчине, на чьи плечи свалилась неподъемная ноша проблем и ответственности, как следствие их дерзких идей и планов насчет будущего Южного клана, и отчего-то задумывается о том, чем он может помочь ему сейчас. Как подбодрить советника и вернуть ему веру в себя и свои силы? Сейчас не время раскисать. Впереди тяжелая битва, и не одна. А единственный человек, который мог бы вдохнуть в Шиндо жизнь вновь, сейчас на стороне Севера, и даже не думает объявлять себя "живым". Да, Сэт не Ворон. И не может подобрать нужных слов, которые помогли бы Ватару справиться с этой ношей, внушить ему надежду на лучший исход событий. Он не Сакурай Атсуши, да и никогда не был близок к Шиндо. Единственный, кто интересовал его всю его жизнь в качестве киллера - Акияма Тэтсуя. И он всегда был подле него, что бы ни случилось, других людей для него просто не существовало. Поэтому Сэт просто не знает, что ему нужно сделать, чтобы советник вновь взял себя в руки и отпустил тяжкие думы хотя бы на один вечер. Чтобы не измотать себя и свой разум окончательно. Чтобы отдохнуть от собственных тревог. Набраться сил на следующий день... Но вдруг в голову киллера приходит отличная, по его мнению, идея, и он, не видя других способов приободрить напарника, хватается за нее, как за единственную протянутую ему ниточку, мгновенно воспрянув духом. - Не нужно так нагружать себя, Ватару, - негромко говорит Сэт, опустив ладонь на осунувшееся плечо мужчины, и чуть склоняется к нему, мягко улыбнувшись. - Отдохни. Иначе сляжешь прежде, чем займешь кресло кумите. - Легко сказать. - Еще проще сделать, - убийца осторожно проводит пальцами по лацкану чужого пиджака, привлекая к себе внимание. - Почему бы тебе не переодеться? - Что? - не понимает Шиндо, вопросительно вздернув бровь в ответ на предложение напарника. - Ситуация серьезная. И требует к себе серьезного подхода. Сейчас тебе нужно не только разработать план переворота и заручится поддержкой якудза для его исполнения. Тебе нужно заставить своих подчиненных посмотреть на тебя, как на лидера, способного удержать власть в своих руках. На серьезного мужчину, непоколебимого, повзрослевшего, огрубевшего в силу возраста и опыта. Предстать перед наемниками в лучшем свете, показать, что ты больше не тот, кем был раньше, и готов к любым последствиям и трудностям, что ожидают нас в случае успешного выполнения "миссии". Они должны признавать в тебе настоящего киллера, нет, даже больше. Они должны признавать в тебе своего кумите, быть уверенными в тебе, как в Отце, и понимать, что ты в полной мере можешь взять на себя ответственность за их жизни и благополучие. И поэтому - этот костюм. Эти туфли. И этот галстук, стянувший удавкой твою шею. Но... сейчас мы одни. Только ты и я. Поэтому, почему бы тебе не переодеться? - Не смеши меня, это в прошлом. Я больше не... - Правда? Ватару запинается, и Сэт, уловив сомнения в поведении своего будущего кумите, понимающе кивает в ответ. - Это твоя суть, Ватару. Тебе не просто нравится это - это часть тебя. Без нее ты не чувствуешь себя живым, не ощущаешь себя собой. Сейчас ты теряешься в строгости линий, понимая, что они вот-вот перечеркнут что-то важное, необходимое тебе для того, чтобы остаться тем, кто ты есть. И это пугает тебя. Ты пытаешься отринуть свою страсть, задавить ее, считая слабостью, сейчас тебе недоступной и непростительной. Но я другого мнения. Ведь если ты откажешься от этого... ты уже будешь не тем, за кем я готов идти не только против Такашимы Рокеру, но и против всего криминального мира, даже понимая, насколько опасен этот путь. Я знаю, что могу умереть в любой момент, погнавшись за твоей мечтой, предав действующего Отца и тем самым подписав себе смертный приговор. Но именно потому, что это ты, я все еще здесь и все еще сражаюсь. На твоей стороне. И, в отличие от этих тупиц, которые дальше своего носа не видят, никогда не осужу тебя за твою страсть. Никогда не упрекну в ней, не ткну в нее носом и не стану судить по ней, путая ее с отсутствием достоинства и чести, таких необходимых кумите. Поэтому, Ватару, со мной ты можешь быть собой. Не боясь осуждения и освистания. Я знаю, насколько ты силен и тверд в своих намерениях, насколько опытен и самодостаточен. И я точно знаю, что ты будешь отличным кумите. Отцом, чьи заслуги перевернут все наши представления о Юге, уважаемым человеком, достойным своего звания. Так что отпусти себя. Ведь тебе действительно не хватает этого. Жизнь без страсти становится серой, без вкуса и запаха, а ведь она должна подпитывать тебя, а не опустошать, вгоняя в депрессию. Ватару. Не отказывайся от себя настоящего. Не подводи ни себя, ни меня. Не иди на поводу у чужого мнения. Надень платье. Шиндо замирает под держащей его за плечо рукой, и Сэт чувствует пробежавшую по телу советника мелкую дрожь, приятно защекотавшую кончики его пальцев, поглаживающих дорогую ткань пиджака. Все так. Это его суть. Его настоящее лицо, которое он так старательно прячет от других якудза под маской серьезности: ради репутации, которая для простого люда важнее опыта, ума, силы духа и стального стержня, которыми Ватару обладает в полной мере. Шиндо настоящий воин, но никто не воспримет его всерьез, если он продолжит делать то, что ему нравится. Никто не пойдет за "больным извращенцем", не услышит его, не попытается понять и доверить ему свои мечты и жизнь. Но именно это сейчас и нужно Шиндо. Быть собой. Пусть недолго, украдкой от остального мира, но быть. И Сэт понимает это тоже. И все же Ватару требуется несколько долгих минут на раздумья, сомнения и борьбу со своим внутренним "я", отодвинутым на второй план в силу обстоятельств. Он сидит неподвижно некоторое время, закусив губу в нерешительности, но, в конце концов, тихо выдыхает, сдавшись чужому напору и теплу, не покидающему его плеча. Он действительно устал. - Запри двери. Сэт мягко улыбается и отпускает мужчину. Выпрямляется, отворачивается и уверенно идет к дверям спальни, чтобы после запереть их на ключ. Тихо, не говоря ни слова. Прислушиваясь к стуку каблуков за своей спиной, направившихся в сторону гардеробной. "Мне плевать, как ты выглядишь. Я ценю тебя не за это", - проносится в голове Сэта пришедшая сама собой мысль, и он тихо возвращается к опустевшему креслу, чтобы занять его вместо хозяина в ожидании. В этом нет ничего плохого и предосудительного. Это нормально. И ничего не меняет. Да и разве можно судить человека по таким вещам? У каждого из них свои увлечения и пороки, и пока они не вредят никому из них, они не представляют угрозы. Киллер медленно закуривает, вслушиваясь в шорох одежды в стороне, и различает звук упавшего на пол пиджака, сброшенного с плеч легкой рукой советника. Следом за пиджаком идет галстук и рубашка, и Сэт чуть поворачивает голову в сторону напарника, слыша звон металлической пряжки ремня. Одежда не спешит покидать чужое тело, скатывается по бедрам медленно, немного неуверенно, собирается складками у ступней с тихим шорохом. Ватару вышагивает из нее и стягивает с ног начищенные до блеска туфли - удар обуви об пол кажется Сэту непривычно громким. А после мужчина вдруг замирает, лишая киллера возможности следить за своими действиями. Наемник поджимает губы в горечи: неужели не сработало? Он уже открывает рот, чтобы окликнуть вновь ушедшего в раздумья напарника, как Шиндо вновь оживает, и следующий звук, коснувшийся ушей киллера, рисует в его мозгу четкую картинку спущенного вниз нижнего белья. Сэт глубоко вдыхает и отворачивается. Отчего-то эта сцена заставляет его нервно сглотнуть слюну во вдруг пересохшее горло, но возобновившиеся в тишине комнаты звуки вновь занимают его внимание, отвлекая от несвойственной мужчине неловкости - дверцы шкафа разъезжаются в стороны, вешалки в его глубинах сталкиваются друг с другом, смещенные в сторону, и Ватару вынимает на свет горящих в спальне ламп почти позабытый им наряд, распрощаться с которым, подобно остальным платьям, советник так и не смог. Он выбросил все, что любил, в мусорную корзину, простился со всеми своими слабостями и пристрастиями, порочащими его - в один момент, чтобы не усомниться в себе и не пойти на поводу у сожаления. Чего это ему только стоило! Но избавиться от этого платья рука так и не поднялась. - Черт. Шиндо судорожно выдыхает, накрывая глаза ладонью, а после так же уверенно снимает наряд с вешалки и бросает его на кровать. Он достает из шкафа обувную коробку - так же единственную, оставшуюся после "смены гардероба", и принимается за дело. Почти поспешно, как и в тот раз, когда выбрасывал любимые вещи - чтобы не передумать. Он садится на кровать, открывает коробку и вынимает оттуда ярко-красные туфли на высокой шпильке. Под ними советник находит картонный конверт с новыми, еще ни разу не надетыми черными чулками, и, горько усмехнувшись собственной глупости, принимается натягивать капроновую ткань на ноги. - Идиот. Сэт тактично молчит, хотя что-то внутри него яростно хочет возразить Ватару. Чуткий слух прекрасно различает скрежет капроновых нитей, растягивающихся под ловкими пальцами и соприкасающихся с кожей, липкий звук силикона на кружевной резинке, фиксирующей чулки на бедрах, и наемник взволнованно цепляет пальцами воротничок своей черной рубашки. Кажется, ему душно. Он уже успел снять мантию - по возвращению в южный замок, но даже в одной рубашке и брюках Сэту отчего-то стало жарко. Он почти пропустил момент, в который очередь дошла до самого платья, и вновь обратил внимание на Шиндо, когда тот завозился на месте, словно пытаясь выпутаться из схватившей его в свой мягкий плен ткани. До киллера не сразу доходит, что Ватару пытается совладать со шнуровкой обнявшего его талию корсета, но когда приходит понимание, Сэт тут же поднимается с кресла. Он твердым шагом пересекает комнату советника и протягивает руки к вздыхающему от усилий мужчине. - Предоставь это мне. Шиндо даже дергается от неожиданности - Сэт возник за его спиной словно по щелчку пальцев (и когда он только научился так тихо ходить?). Однако покорно убирает руки с поясницы, позволяя киллеру самому взяться за шнуровку. Кожаные края корсета начинают медленно ползти навстречу друг другу. Сэт действует осторожно, постепенно натягивая концы вдетых в петли шнурков, и Ватару чувствует это - бережность, которую киллер проявляет по отношению к нему и дорогой сердцу советника вещи. И это вызывает странное волнение в его груди. Корсет стягивает талию все туже и туже, заставляя Шиндо шумно вздохнуть, и Сэт тут же останавливается. - Туго? - Нет. Еще. Наемник коротко кивает - Ватару видит это в отражении зеркала, возле которого они и замерли за своим занятием. Бледное лицо, наполовину скрытое повязкой, кажется ему серьезным и сосредоточенным, пока крепкие руки продолжают натягивать скользящие в петлях шнурки. И Шиндо мысленно радуется тому, что его напарник не видит его сейчас, потому что вдруг понимает, что его щеки трогает возбужденный румянец. Он чувствует стыд за то, что увечье Сэта вызывает в его груди чувство облегчения, и Ватару мысленно просит у него прощения за это. Но все равно... мало. - Туже. - Уверен? - Делай. Сэт тихо хмыкает, обжигая дыханием обнаженное плечо Ватару, и резко дергает на себя кожаные шнурки. От неожиданности советник кренится назад, задохнувшись от ощущений, и наемник тут же ловит его в свои объятия, не давая оступиться. Сильная рука окольцовывает стянутую корсетом талию, вплотную прижимая Ватару спиной к чужой груди. - Так сойдет? - шепчет на ухо едва слышно подрагивающий голос, и Шиндо коротко кивает в ответ - в горле мгновенно пересохло, и голосовые связки отказали советнику в работе. Это было так... возбуждающе. Черт бы все побрал! - Дай мне закончить. Сэт медленно отстраняется от напарника, чтобы завязать шнурки на бант. - Тебе нравятся корсеты? Киллер вновь кажется спокойным, и Ватару, пытаясь совладать с собой, прочищает горло для ответа. - Мне нравятся ощущения. - И какие они? - Словно... словно тебя обнимает мужчина. Сэт задумчиво выпускает из рук шнурки и делает шаг назад. Он молчит, потому что не ожидал услышать что-то подобное в ответ на свой вопрос, и Шиндо потеряно опускает взгляд в пол, на красные туфли, ожидающие его рядом с кроватью. Как давно он не стоял на каблуках! Кажется, прошла целая вечность. Ватару берется за подол платья, чья длинна полностью скрывала его ноги, ложась на пол каймой, и приподнимает его. Ступня легко проскальзывает в туфлю, принося с собой ощущение удобства, и советник невольно улыбается этому факту. Нога еще помнит подъем. Какое облегчение. Вторая ступня тоже оказывается в плену туфли, и Шиндо быстро распускает собранные в косу волосы. Он расчесывает их пальцами, наспех, уверенный в их идеальном состоянии, и делает шаг к прикроватной тумбе, в ящиках которой, вместе с патронами, кастетами и кинжалом, лежала замаскированная под книгу шкатулка. Внутри нее советник находит тюбик красной помады, черные тени для век и тушь. Еще одни отголоски прошлого. Сэт остается стоять позади, и следующие десять минут проходят в молчании, которое разбавляют щелчки колпачков и крышечек косметических средств. - Ты закончил? - когда все посторонние шумы стихают, наемник решается заговорить вновь, и Ватару потерянно оборачивается на мужчину. - Да. - В таком случае... давай потанцуем? - Что? - Шиндо мгновенно теряется, опуская взгляд на протянутую к нему руку. - Будет печально упустить момент. К тому же... как я могу оставить такую прекрасную партнершу без танца? Это кажется таким глупым. Все это. Платье, туфли, макияж. Танец. Даже Сэт. Глупо. Очень, очень глупо! Но ладонь Шиндо уже ложится в чужую, и киллер, улыбнувшись, выводит своего напарника на середину комнаты, попутно включая ненавязчивую музыку на своем смартфоне. Советник чувствует себя неловко, ему хочется посмеяться над собой и ситуацией в целом, только Сэт уже обнимает его за талию, укладывает его руку на свое плечо и вовлекает мужчину в медленный танец, не давая и шанса на то, чтобы передумать. - Это странно. - Почему же? - улыбается киллер, взяв на себя роль ведущего. - Мне нравится. - Просто... - Тише. Вновь резкое движение - и мужчины сталкиваются друг с другом грудью. Объятия Сэта становятся крепче и настойчивее, и Ватару просто не может ему возразить. Да и может ли женщина возражать такому мужчине?.. - Как жаль, что я не могу тебя увидеть, - тихо говорит киллер, невольно касаясь щекой чужих волос, завившихся благодаря плетению косы. - В этом образе ты был похож на гейшу. Благородную, прекрасную гейшу, не чета остальным. Другие женщины меркли на твоем фоне, терялись за твоей красотой, проигрывая тебе так легко. Я все еще помню. - Сэт... - Какого оно цвета? - ладонь киллера медленно скользит вверх, с поясницы на спину, касаясь ажурного материала напрямую. - Черного, - тихо выдыхает Ватару, опуская взгляд. Платье было совсем невесомым, ведь оно было абсолютно прозрачным, не считая подола. Вышитые на сетке цветы почти не скрывали набитой на всю спину татуировки дракона и феникса. - Как и чулки. - А туфли? - Они красные. - Как помада? - Да, - последнее слово было сказано шепотом, ведь чем дольше они танцевали, тесно прижимаясь друг к другу в поиске тепла и поддержки, тем выше была температура их тел. Дыхание сбивалось само по себе, щеки горели румянцем. А руки Сэта продолжали изучать наряд Ватару на ощупь, ласково оглаживая его прямую спину и скрытую корсетом талию. Было чертовски приятно. И чертовски неправильно. Потому и заводило не на шутку обоих, захлестывая с головой в эти новые для них ощущения. Шиндо сам не заметил, как зарылся пальцами в черные как смоль волосы напарника, стянув их у корней в кулак. Хотелось больше. Теснее. Хотелось взять от этой глупости все, что только можно, по максимуму. И плевать на последствия. - Ты ведь можешь носить их и дальше. Корсеты. - Как ты себе это представляешь? - сглотнув, выдавливает из себя Ватару, столкнувшись с щекой Сэта своей. - А кто разглядит их под рубашкой и пиджаком? - Черт. И правда. Черт. Черт, черт, черт! Почему так сильно? - Я об этом не подумал. - Вот видишь, мы нашли решение проблемы. Я ведь говорил, что тебе не обязательно отказываться от этого полностью. А еще... - Что? - едва слышно шепчет Ватару, задержав дыхание - рука Сэта скатывается с его талии на скрытое подолом бердо, пробороздив пальцами по коже корсета. - Чулки. Их не видно под брюками. Шиндо резко останавливается, заставляя наемника непонимающе повернуть к нему голову. - Сэт. - Я слушаю. - Возьми меня. Как женщину. Просьба зависает в воздухе чем-то порочным и неуправляемым, и взведенный курок звонко щелкает в висках и без того взвинченного киллера, перекрывая все "нельзя" и "неправильно". Кажется, это действительно предел. - Как пожелаешь. Сэт отстраняется от тяжело дышащего мужчины, мгновение назад с несвойственным ему испугом ожидающего ответа, и подхватывает Ватару на руки, словно истинную леди. Шиндо хватается за него, обвив руками шею наемника, и та легкость, с которой Сэт идет навстречу его совершенно не мужским желаниям, обрушивается на советника огненной лавиной желания. Он прячет лицо на чужом плече, понимая, что подол его платья натягивается, выдавая отсутствие на теле нижнего белья, и комкает в кулаках рубашку киллера на лопатках. Сэт понимающе улыбается, развернувшись, и относит советника на широкую, аккуратно застеленную кровать. Он не сомневается, не думает, не задает вопросов. Просто укладывает Шиндо на воздушные одеяла, опираясь коленом в матрац и придерживая мужчину под спиной, бережно, как бы поступил с девушкой в подобной ситуации, и присаживается рядом. - Я не солгал, - уперев руку в подушку, рядом с лицом мужчины, говорит Сэт и склоняется к Ватару - так близко, что почти сталкивается с его лбом своим. - Ты действительно прекрасен в этом... - Сэт, - просяще перебивает его Шиндо, и тот вновь кивает в понимании. - Ты действительно прекрасна в этом платье. Тихий стон ударяется в губы киллера, и он с готовностью обнимает выгнувшееся в возбуждении тело, зашедшее мелкой дрожью в ответ на слова Сэта. Сейчас Ватару и правда вел себя как женщина, реагируя так чувственно на каждое слово и действие мужчины, что это не на шутку заводило того. Но киллер не лгал. Он еще помнил - пока помнил, - как хорош Ватару в вечернем платье, на каблуках, с ярким макияжем на лице и спадающими на плечи длинными каштановыми волосами, уложенными в причудливую прическу. В этом образе советник легко привлекал к себе чужие взгляды, и восхищенные, и осуждающие, но, так или иначе, всегда был в центре внимания. И что бы там ни говорили все эти жлобы, но в каждом таком взгляде, помимо посторонних эмоций, Сэт замечал и вожделение тоже. То животное вожделение по отношению к мужчине в дамском одеянии, которое не скрыть ни отвращением, ни упреком. Вот почему... - Из всех женщин, что я когда-либо знал, ты - лучшая из них. Самая притягательная, обворожительная и желанная. Просто стоять рядом с тобой было честью для меня. Любоваться со стороны, не смея прикоснуться. И поэтому сейчас я прошу у тебя разрешения на поцелуй. Я хочу тебя, Ватару. Позволь мне испортить макияж на твоих губах. - Пожалуйста, сделай это, Сэйджи. И как только помада касается раскрывшихся навстречу пороку чужих губ, чувство неправильности оставляет обоих, испаряясь без следа. Глупость перестает быть глупостью. Теперь это правильно. И нет ничего нормальнее этого - ни сейчас, ни впредь. - Я буду любить тебя всю ночь. Даже если эта ночь будет единственной в их жизни. Они никогда не думали, что окажутся в одной постели. Их ничего не связывало, они не работали вместе и даже почти не контактировали друг с другом. Никогда не говорили так много, как этим днем, не смотрели в глаза дольше пяти минут. Они были членами южной семьи, но почти не сталкивались в повседневной жизни. Они друг друга не знали. Совершенно не знали. И то, что произошло между ними этой ночью было для обоих чем-то абсолютно нереальным и неправдоподобным. Нет, это была не внезапно вспыхнувшая любовь, о которой пишут в сказках и снимают в глупых фильмах. Это была необходимость. Некая потребность друг в друге, соединившая их безысходностью и усталостью от судьбы киллера. Сэт тосковал по Тэтсуе, единственному мужчине, которого страстно желал несколько долгих лет. Ватару тосковал по себе настоящему, такому, каким он был в Америке, свободному, раскрепощенному и живому. Не стесняющемуся себя и своих желаний. Сэт был прав - это было его частью, выкинуть которую было не просто. Шиндо пытался, но так и не смог. Ему действительно нравилось это. Нравилось ощущать себя женственным и ранимым, уступающим в чем-то другому мужчине, быть утонченным, хрупким, нежным. Нравилось, как к нему относились его прошлые партнеры, узнавая о его фетише, нравилось получать знаки внимания, принимать галантные ухаживания его бывших кавалеров, щедро одаривающих его лаской и заботой. Нравилось чувствовать, как партнер аккуратно заводит за его ухо прядь каштановых волос, выбившихся из прически, как держит его за руку при прогулке, как заботливо заматывает шарф на его шее, чтобы он не замерз по пути домой... Это было так глупо, Ватару едва сдерживался, чтобы не рассмеяться над собственными "отклонениями", сейчас чертовски мешающими ему. Было трудно. Очень трудно. Из свободной Америки - в традиционную Японию, из любимой женщины - в жестокого убийцу. И никаких прогулок под луной, вороватых поцелуев в плечо, пробежек под дождем под смятой газетой в руках. Хотелось рыдать в голос от безысходности, и если бы только у Шиндо был выбор, он бы остался в США, вместе с мамой и своим настоящим отцом, который дождался и женился на бывшей невесте Такеру Такашимы в тот же день, прямо в джинсах и футболке с идиотским принтом. Это заставляло Ватару улыбаться. Представить только, как этот чудак, забирая мать из аэропорта, хватает ее чемоданы, сажает женщину в такси и везет прямиком в ЗАГС, по пути делая предложение руки и сердца - прямо в машине, не в силах больше ждать. И Ватару мечтал, что однажды с ним тоже произойдет нечто подобное. Что однажды мужчина, которого он полюбит, встретит его в аэропорту, заключит в тесные объятия, взвалит на себя его чемоданы и... увезет куда-нибудь далеко, чтобы проводить вместе закат. Разложит палатку, разведет костер, достанет из переносного холодильника колбаски, которые они пожарят на огне вместе с маршмеллоу, наговорит какой-то романтической чуши про звезды и рассмеется тому, что не подумал о сменной обуви, когда заметит, что каблуки туфель Шиндо нелепо втыкаются в рыхлую землю, по самую пятку... Шиндо зажмуривается, чтобы не дать волю слезам, невольно навернувшимся на глаза, и поворачивает голову к мужчине, лениво тянущему сигарету прямо в его постели. Ватару не хотел быть киллером. Он бы с радостью стоял сейчас у плиты в идиотском розовом фартуке, следя за тем, чтобы яичница с беконом, которую он готовит своему возлюбленному, не подгорела. Дождался бы, пока тот спустится к завтраку в строгом офисном костюме и дипломатом в руках, и, быстро позавтракав и чмокнув Шиндо в щеку, побежит на работу. Чтобы вновь вернуться домой вечером, с цветами в руке или чертовой мягкой игрушкой, будь она неладна, да с любой ерундой, никому не нужной и незначительной, которую Ватару примет, как бесценную, и сохранит на долгие годы. А вместо этого он планирует массовое убийство недовольных, которые ринутся в южную резиденцию после хладнокровного переворота и свержения действующего кумите с должности. Туфли? Чулки? Платье? Хах! Возможность носить любимые вещи - самое малое, что он потерял, вернувшись в Японию. По сравнению с тем, что он мог иметь заграницей, любимый гардероб - просто капля в море. Но и не вернуться он тоже не мог. Если бы он воспротивился желанию Рокеру... его бы тот час убрали. И его, и мать, и отца. Прямо в их загородном доме в Америке. Он был вынужден приехать. Чтобы спасти свою семью и свою шкуру. И раз у него нет выхода - он перекроит эту систему подчистую собственными руками! Он сам создаст себе ту атмосферу, к которой привык, построит мир заново, переписав под себя, и станет свободным. Возможно, со временем он даже сможет вновь носить макияж. Нужно только утвердиться в чужих глазах, доказать людям свою преданность клану и благие намерения, не только взять власть в свои руки, но и сделать жизнь наемников лучше. И когда они поймут, что их новый кумите не легкомысленный мальчишка, неспособный удержать семью и порядок в ней в своих руках, а настоящий лидер, на которого можно положиться, Ватару вновь сможет достать из шкафа это прекрасное черное платье. И вот тогда пусть хоть кто-то посмеет открыть рот в осуждении своего Отца! Все это время Шиндо жил только этой мечтой. Терпел и собирался с духом, чтобы защитить свое право жить так, как он сам того хочет! И он сделает это. Чего бы ему это ни стоило! - А я думал, что смог отвлечь тебя от мрачных дум. Шиндо тихо усмехается, проводя пальцами по своим губам. Размазанная по лицу помада, потекшие тени на веках. Такие знакомые и приятные ощущения. - Ты смог. Советник приподнимается с матраца, даже не подумав одернуть задранный до пояса подол платья. Корсет все еще стягивал его талию, верхняя часть наряда была спущена вниз, открыв руки и грудь, она свисала с корсета, открывая взгляду засосы на ключицах и опухших сосках. Бедра хранили на себе влагу чужой спермы, волосы были спутаны, красные туфли и вовсе потерялись где-то в складках простыней. Они выглядели несуразно из-за своего вовсе не женского размера, но Ватару было плевать на это. - Ты был великолепен, - Шиндо вновь склоняется над курящим мужчиной, оседлав его бедра, и натыкается взглядом на влажную от пота повязку, скрывшую шелком чужие веки. Он неосознанно тянет руку к бледному лицу любовника, но Сэт, словно прочитав его намерения, с удивительной точностью ловит ее за запястье, останавливая на полпути. Пальцы сдавливают запястье стальной хваткой, и Ватару на миг замирает, чувствуя горечь на кончике языка. Больная тема, плохая идея. Но... - Ты вспотел. Разве тебе не жарко? - Нормально, - огрызается Сэт, отводя чужую руку в сторону от своего лица. - Не трогай. - Она намокла, - упрямо продолжает Шиндо, а после опускает голову так, чтобы столкнуться губами с чужим ухом, переходя на шепот. - Ты только что кончил в меня, называя "своей малышкой". Слушая мои стоны и признания, которые у меня самого вызывают настоящий ужас. Теперь ты знаешь обо мне столько, что будет проще убить тебя, как свидетеля страшного преступления, и все равно боишься показаться мне на глаза? - Это... - Ты просил меня быть собой наедине с тобой. Потому что только ты не осудишь меня, в отличие "от простых пешек, которым нужен серьезный мужик, а не умелый лидер". Ты говорил, что никогда не поставишь мне в вину мои увлечения, не станешь потешаться надо мной. И что я могу не бояться, предаваясь своим страстям, какими бы омерзительными они ни казались в чужих глазах. Я могу сказать тебе то же самое. Ко всему прочему, разве это не будет честно? Открыться мне тоже. Я не стану жалеть тебя. Я не позволю себе унизить тебя подобными чувствами. Поэтому можешь не волноваться об этом. Сэт молчит какое-то время, словно пытаясь поймать советника на лжи, спрятавшейся в ровном уверенном тоне, но в конце концов сдается, вздохнув. Он отпускает чужое запястье и, выбросив дотлевшую до фильтра сигарету в пепельницу на прикроватной тумбочке, бессильно откидывает голову на подушку. - Делай, что хочешь. Ватару прикрывает глаза и медленно выпрямляется. Его рука снова тянется к лицу киллера и на этот раз достигает своей цели. Пальцы касаются влажной ткани, осторожно поддевают край черной ленты, неспешно, чтобы дать Сэту возможность передумать, и, наконец, стягивают повязку с чужих глаз. Вернее с того, что должно быть ими. Картина, представшая перед советником, оказывается в разы хуже, нежели тот представлял ее себе. Увенчанные шрамами тонкие веки буквально провалились в пустые глазницы Сэта, которые теперь четко вырисовывались под кожей. Отсутствие глазных яблок сильно деформировало некогда красивое лицо, делая его похожим на оголенный череп, но больше всего Шиндо устрашали раны, перечеркнувшие правое веко убийцы - дело рук Аоя. Северный кумите был беспощаден, в шрамах легко читалась неукротимая слепая ярость, с которой Широяма и лишил обидчика глаза. Левое веко тоже имело следы жестокости, но по крайней мере было цело - девичьи пальцы не изувечили его так, как мужские, и Ватару подозревал, что Кира не была настроена так же агрессивно, как Аой, забирая у Сэта возможность видеть мир. Следы казались более... аккуратными, но какой в этом прок, если цель достигнута? - Хочешь отомстить им? - тихо спрашивает Шиндо, невесомо касаясь кончиками пальцев черных ресниц, склеившихся из-за пота. Они проваливались в глазницы вместе с веками, которые пусть и были повреждены, но все еще двигались в попытке открыться или же сморгнуть накопившуюся на коже влагу. - Я могу сделать это. - Нет. Сэт напряженно выдыхает, поджав губы, и невольно вздрагивает, ощущая чужое прикосновение к векам. Он стоически терпит, чтобы не отвернуться, и Шиндо отнимает руку, понимая киллера без слов. - Нет? - переспрашивает он удивленно, не веря своим ушам. - Но ведь... - Это моя вина. Советник замирает, понимая, что разговор переходит в опасное русло, но чувствует, что Сэту нужно выговориться, пока окутавшая их "магия" не разлетелась вдребезги с приходом рассвета. Он замолкает, давая напарнику возможность объясниться, и принимается бездумно водить пальцами по напряженной груди убийцы. То ли чтобы успокоить его, то ли чтобы успокоиться самому. Но так или иначе, это было необходимо им обоим. - Я не виню их за содеянное, - тихо начинает Сэт, вновь закуривая. Сейчас никотин был лучшим средством, чтобы успокоить нервы. - Потому что единственный, кто виноват - это я. Ты ведь помнишь день, когда это случилось впервые? Тебя не было в стране, но ты наверняка слышал о произошедшем в Токио беспорядке. - Да, - кивает Шиндо, закуривая тоже. Волнение дало о себе знать дрожью в руках. - Вы с Акиямой напали на Аоя во время концерта нашумевшей рок-группы. На территории Севера. - Верно. В то время Тэтсуя был сам не свой. Он буквально свихнулся, загнанный Рокеру в тупик, и потому пошел ва-банк, наплевав на последствия. Такашима довел его до предела, опасного предела, подпускать к которому Акияму явно не стоило. Роковая ошибка - и верный пес бросается на собственного хозяина с пеной у рта, израсходовав лимит своего терпения. И зная, как терпелив был Тэтсуя все эти годы, как стойко он держался нападкам Рокеру, я был удивлен тому, что он и вовсе не взорвал особняк ко всем чертям. Он до последнего старался держать себя в руках, а Рокеру, видя это, лишь подливал масла в огонь. Снова и снова, пока пороховая бочка с именем Акияма Тэтсуя не взлетела на воздух, унеся вместе с собой не один десяток жизней. В тот день Тэтсуя приказал мне остаться в резиденции. Он велел мне не идти за ним, не ввязываться в чужие разборки, а иначе мы оба погибнем за зря, но я не послушался. Он пытался меня уберечь, спасти от наказания, которое бы настигло нас, независимо от исхода, но я не мог отпустить его так просто. Я увязался за ним, как обычно, упрямо протестуя против его назиданий, и Тэтсуя махнул рукой. "Если я проиграю - беги". Это все, что он сказал мне перед тем, как напасть на вражеского кумите, и мы ринулись в бой. Перестрелка в зале завязалась мгновенно, стоило Тэтсуе встретиться с Широямой взглядами, и на переполненный зал посыпался свинцовый град из пуль. Люди Аоя убили не меньше мирных граждан, чем мы с Тэтсуей - в попытках пробиться на балкон сквозь обезумевшую толпу. А когда нам удалось столкнуться лицом к лицу с нашей целью, в ход пошли кулаки и кинжалы. В тот момент, оставив Широяму на Тэта, я сосредоточился на его телохранителе - Сузуки Акире, чтобы тот не смог помешать этим двоим закончить начатое. Я встал на защиту, мы с Волком сцепились на равных за спинами увлеченных друг другом мужчин, и в какой-то момент в моих руках вновь оказался пистолет. Я помню, как целился в Рейту, как нажимал на курок, как чувствовал отдачу оружия в кисти... но Сузуки смог увернуться. Он увернулся, и пуля, предназначенная ему, пронзила совсем другую грудь. Просвистев мимо уха Волка, она пролетела через зрительный зал далеко от нас и нашла своей целью одного из музыкантов, не успевших вовремя покинуть сцену из-за паники пришедших на концерт зрителей. Этим музыкантом оказался Жасмин Ю. Сэт запинается, подавившись собственными словами, и нервно затягивается прежде, чем продолжить. Ватару же, понимая, что произошло на самом деле, заметно бледнеет, вдруг ощутив тот же ужас, который и владел сейчас его напарником. - Я видел это. Я видел, как на концертном платье басиста появляется кровавое пятно, как оно расползается по украшенной стразами ткани, как Жасмин теряет равновесие, оседает на пол, попадая в объятия своего вокалиста. Как закрывает глаза, захлебываясь собственной кровью. И затихает. Описать то, что я испытал в тот момент, невозможно. Я знал, кем был этот человек и что он значил для Аоя. Шок парализовал меня, отключил мозг, вгоняя в истинный ужас, мои руки опустились сами собой, и я врос ногами в пол, не в состоянии оторвать глаз от тела басиста, безвольно лежащего в чужих руках. Аой тоже видел это. Я понимал это, но ничего не мог сделать. Лишь услышать рык за своей спиной, рык раненного зверя, яростный, отчаянный, полный боли и скорби, рык самого дьявола, чья потеря была неизмерима. И потому я не стал сопротивляться. Я обернулся, обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с чужой трагедией, и остался стоять там, где и стоял, ожидая возмездия, которое не заставило себя ждать. Аой оказался передо мной словно по щелчку пальцев. Мгновенно, будто все это время стоял рядом. Я видел, как его рука рванула вперед, но не сразу почувствовал боль. Шок владел мной так сильно, что я не ощутил боли, даже увидев в его окровавленной ладони собственный глаз, отделенный от тела. Я просто позволил ему это. Я и не думал убегать. Я понимал, что я натворил, сколько горя принес этому человеку, промахнувшись, и чувство вины обожгло мою грудь раскаленной магмой. Оно было сильнее физических страданий. Оно перекрывало даже страх. Мне хотелось упасть на колени перед Широямой и молить его о прощении, которого не был достоин и не достоин даже сейчас. Если бы не Тэтсуя, следующий удар Аоя убил бы меня, точно убил, но Акияма вовремя отдернул от меня чужую руку, вновь увлекая кумите в драку. И лишь тогда, вспомнив о том, где я нахожусь и что вообще происходит, она пришла... боль. Она пронзила меня от века до макушки, так сильно, будто в голову забили гвоздь, насквозь продырявив ее, и я рухнул на пол в невыносимых муках. Кровь текла, не переставая, все тело горело в адских пытках, мышцы стали деревянными, и я больше не мог совладать с ним. Я оказался бесполезен, беспомощен, но даже сквозь собственные крики я услышал щелчок предохранителя рядом со своей головой. Почувствовал взгляд чужого дула на своем лице. Дула Пьетро Беретты, чью рукоять сжимала рука человека, в которого я не попал... И даже тогда я не думал о сражении. Этот исход казался мне правильным. Вина была столь огромна, что я был готов к смерти, вот только Тэтсуя не позволил этому произойти. Он встал на мою защиту, выбил оружие из рук Сузуки и закрыл меня собой. Долгожданный бой с Аоем... был прерван. Теперь Акияма был вынужден обороняться, потеряв единственную возможность освободиться из-под гнета Рокеру раз и навсегда, и оставшееся время, драгоценное время до прибытия южных псов, он провел в обороне против нескольких врагов сразу. Он пожертвовал собой ради моего спасения. Своей свободой, будущим и жизнью. Если бы не я, он бы уже давно ходил под началом Широямы. И новое чувство вины захлестнуло меня с еще большей силой. Я подвел его. Слышишь, Ватару? Это я. Я виноват в том, что он провел в заточении четыре года своей жизни. Это моя вина. Я отнял у него эти четыре года. Четыре... это я посадил его в клетку. Я стал его палачом. А ведь он просил меня не вмешиваться! Просил остаться дома. Не лезть на рожон. А в итоге я разрушил две жизни сразу: жизнь Аоя, которым восхищался несмотря ни на что, и жизнь любимого человека, обрекая его на заточение и безумие. Если бы я мог сражаться, Тэтсуя бы смог закончить бой с Широямой до того, как нас спасли южные наемники. Спасли, а не прервали! Понимаешь, Шиндо? Все говорят о том, что помешали нам, но на деле это было спасением наших шкур! К тому моменту Тэтсуя, вынужденный бороться и с Аоем, и Рейтой, и с северными пешками, окружившими нас подобно шакалам, был на грани смерти. Избитый, израненный, харкающий кровью, он не отходил от меня ни на шаг, и это снова - моя вина! Нас спасли. И это стало еще одним ударом по гордости Акиямы. Я до сих пор чувствую вину перед ним, она не утихает, не забывается! Но Тэтсуя... самое ужасное, что Тэтсуя ни разу не упрекнул меня в этом! Ни словом, ни взглядом, он ни разу не осудил меня за тот инцидент. Не выговорил, не обвинил в провале, не попытался отомстить! Ничего. Он лишь улыбнулся мне, прикрыв глаза в усталости, и попрощался. Он также не обмолвился об этом и после того, как нас выпустили из заточения. Словно и не винил меня никогда в произошедшей трагедии. От этого мне было еще тяжелее. И даже спустя четыре года я продолжаю сгорать от ненависти к самому себе и тому, что натворил, пойдя наперекор его слову. Я задолжал им обоим. Серьезно задолжал, по-крупному. И что бы я ни отдал взамен, этого будет ничтожно мало. Даже моя жизнь не сможет оплатить этот долг. И тогда я решил вернуть его так, как могу, даже если не покрою его полностью. - И поэтому ты вновь пошел с Тэтсуей в Токио, - тихо говорит Ватару, зажмурившись. Теперь и он ощущал всю тяжесть, что испытывал на себе Сэт все эти годы. Неподъемный груз, который мог раздавить его без всяких усилий в мгновение ока. Шиндо не мог даже представить, насколько огромен он был для киллера, но и того, что он чувствовал сейчас, было достаточно. - Да, - тихо соглашается Сэт, роняя руки на одеяла. Потухшая сигарета теряется в складках белья, оставшись незамеченной. - Я пошел за ним намеренно. Я хотел переиграть. Помочь Тэтсуе сделать то, чему помешал четыре года назад. И дать Аою то, что он не смог тогда взять. Я пошел за Тэтсуей, чтобы защитить его от чужого вмешательства в их с кумите дуэль и... погибнуть от руки Широямы. - Сэйджи... - горечь просочилась в голос против воли, и Ватару накрывает ладонью лицо, чтобы справиться с нахлынувшими на него эмоциями. - Я намеревался не только оградить Тэтсую от северных наемников, но и отдать Аою свою жизнь по окончанию дуэли. Взамен той жизни, что я отнял у него на глазах. При этом я решил вести себя как прежде, чтобы ни Широяма, ни Тэтсуя не усомнились в том, что поступают правильно по отношению к человеку, предавшему их. Будучи ублюдком, неспособным на сочувствие. Но этот мальчишка, Кою... - Сэт усмехается, покачав головой. - Он оказался не промах. Я не ожидал встретить от него достойного сопротивления. Он хорош. Теперь понятно, почему Рокеру так жаждет заполучить его. Но в итоге, именно из-за него я так и не смог вернуть долги. После падения в фонтан я потерялся - кажется, слишком сильно приложился головой о статую. И пропустил момент, когда в холле появилась та женщина. Я пытался вступить с ней в бой, но травмы не дали мне двигаться так же быстро и четко, как прежде. Атака обернулась против меня, и вот результат. Сэт взмахом руки показывает на вторую глазницу, но при этом реагирует не так бурно, как до этого, словно это было логичным и вполне ожидаемым исходом случившегося. - И даже лишившись зрения, как ни странно, я не виню ее тоже. Она просто защитилась от нападения, выбрав наиболее простой выход из положения. И этим же действом она сумела отвлечь Тэтсую от боя. Я потерял сознание после второго удара, поэтому не знаю, что случилось после. Помню лишь, что очнулся от громкого звука, похожего на взрыв. Лишь после я догадался, что это были лопнувшие от пули шины мотоцикла Тэта. Волкова уже вывела мужчин из здания, и я услышал, как Тэтсуя бросился вниз, мне навстречу. Это стало последним ударом для меня. Меня охватило отчаяние: если он поможет мне и на этот раз тоже, то вновь потеряет драгоценное время и будет схвачен, как и четыре года назад, но на этот раз военными шавками. Это разбило бы меня окончательно, поэтому я остановил его. Кажется, я кричал. Кричал, чтобы он уходил. Не тратил на меня ни сил, ни времени. Я не смог защитить его, снова, но все еще мог оградить от гнева военных, которые в тот момент готовы были сломать нас обоих. К слову сказать, меня не пытали. Попав в плен, я готовился к худшему, но все, что сделали волкодавы - отвезли меня на свою базу. Там мне оказали первую помощь. Залатали по полной. Сломанную кость плеча укрепили стальными спицами, при этом пообещав, что пользоваться рукой я смогу уже через пару дней, глазницу промыли и заштопали. Правда, на это ушло несколько часов. А позже, когда я пришел в себя, в мою палату пришла Волкова и сообщила мне, что вскоре они вернут меня в клан. "Ты все равно не расколешься, хоть заживо вари. Да и возиться с тобой мне не хочется. Будет проще убить тебя, прикрывшись вооруженной операцией, но живым ты принесешь больше пользы, чем мертвым". Думаю, она надеялась выманить с моей помощью Тэтсую. Рассчитывала, что он явится к ней, чтобы вызволить меня из плена. Как оказалось, он был зачем-то ей нужен, и она не собиралась убивать его или держать под замком. Может, она планировала заключить с ним сделку. А, может, он просто был ей интересен. Кто знает? В любом случае, после сегодняшней встречи с ним, я успокоился: по всей видимости, с Акиямой хорошо обращаются, не держат силой и не заставляют выполнять грязную работу. Думаю, он, наконец-то, счастлив. Действительно счастлив. Немного обидно, конечно, но уж лучше так, чем под диктатурой Рокеру. В конце концов, все разрешилось лучшим образом, поэтому... Сэт отнимает руку от матраца и протягивает ее к искаженному горечью лицу советника. Ватару тихо выдыхает, чувствуя мягкое прикосновение к щеке, и вновь склоняется над мужчиной. - Не надо мстить. Мстить просто некому. К тому же, если ты пойдешь против этих людей, кончишь так же, как и я. Ничем хорошим это не кончится, поверь. Ты лишь подольешь масла в огонь. Лучше сделай их своими союзниками, - киллер мягко улыбается Шиндо, принявшись ласково поглаживать мужчину по щеке. Этот жест вновь заставляет Ватару почувствовать себя тем, кем он всегда хотел быть, и это успокаивает советника. Пусть и немного. - Сейчас главное - убрать Рокеру с главенствующей должности. И если нам удастся это сделать, тебе придется ой как не сладко. Не все якудза будут рады такому повороту событий, и именно тогда тебе и потребуется помощь извне. Помощь Широямы Юу и Киры Волковой. С первым ты можешь заключить мировое соглашение и договориться, как с другом, что даст Югу возможность избежать войны и перестроиться на новый лад. Он может помочь тебе избавиться от предателей и недовольных, поставленный в известность о конфликте и возникновении возможных внутрисемейных разборок. Он так же может дать тебе несколько дельных советов по вопросам управления клана, да и вообще - дружба с вражеским кумите пойдет обоим семьям на пользу, жить спокойнее. А Волкова прикроет твой тыл, взяв на себя защиту и патруль Нейтральной территории. Все протестующие против тебя мафиози стянутся к Маме, а, собравшись воедино, могут основать и "отряд сопротивления", как то сделали пешки Сенпая не так давно. Вот тут сотрудничество Берсерка с кланом Уэсуги и принесет нам пользу: Нейтралка мала, но в этом и заключается ее главное преимущество, ведь вся ее территория забита шпионами Мамы. И если бывшие южные псы что-то задумают, кто-то, да обязательно об этом пронюхает и доложит хозяйке. А та, в свою очередь, поделится этой информацией с Берсерком, как со стороной, защищающей их. Нам необходимо владеть этой информацией, дабы задушить восстание на стадии "зародыша", во избежание еще больших проблем. Разбираться с предателями Кира не станет, да и Мама тоже - военные вмешаются в конфликт только в случае войны между кланами, внутренние конфликты их не волнует. Маме же не выгодно пачкать руки и жертвовать своими людьми ради сохранения порядка в столице, ей и своих забот хватает. Следовательно, решать эти проблемы нам придется собственными силами. А если их не хватит... - Северные волки будут как раз кстати. - Бинго. Нам нужны эти связи, Ватару. И я готов на все, чтобы ты заполучил их. Расположение Аоя заслужить будет трудно, но без него никак нельзя. И если ему потребуется моя жизнь, чтобы ты смог договориться... - Нет! - ...я отдам ему ее. Не возражай! - Сэт зажимает губы советника ладонью, нахмурившись. - Я ему должен! Он не забыл того, что я сделал. Но сейчас я являюсь твоим помощником и телохранителем. И если ты встанешь у власти, мой статус тоже поднимется - автоматически, так как на данный момент мы можем доверять только себе и друг другу. А тот факт, что я стал твоим приближенным, может помешать тебе наладить с Широямой хорошие отношения. Если Аой откажет тебе в соглашении из-за меня, о светлом будущем Юга можно будет только мечтать. Токийские волки будут сталкиваться с псами вновь и вновь, будь то мелкая драка на улице или открытое нападение на клан. Это повредит не только семье, но и бизнесу, а о мирном договоре можно будет забыть! - Широяма не станет развязывать войну из-за тебя! Это глупо! - возражает Ватару, отводя руку киллера в сторону от своего лица. - Все верно, в войну он не влезет. Но и помогать тебе не станет. Отношения между кланами будут натянутыми и холодными, многие вопросы останутся нерешенными, а возможность работать сообща и вовсе не станет рассматриваться. Из-за этого между главами вновь возникнет недопонимание, недоверие к вражеской стороне усилится и будет продолжать расти после каждого столкновения интересов и характеров "верхов", нежелание выслушать оппонента будет выливаться в очередной спор, а спор будет переходить в конфликт, разбираться с которым мы будем уже не словами, а пушками. И тогда чем мы будем лучше Рокеру? Скажи, Ватару? Сейчас кумите не занимается кланом. Он наплевал на нас, он готов воевать, готов пожертвовать нами ради какого-то мальчишки, загубить целую семью из-за своей раненной гордости! Старик планирует кровавую бойню, с каждым днем теряя рассудок все больше и больше. Они с Аоем уже не могут разговаривать друг с другом, не могут друг друга услышать, решить проблемы цивилизованным образом. Недопонимание завело семьи в тупик, мы находимся на грани войны, и все потому, что главы перестали вести переговоры и искать компромиссы, перестали обсуждать происходящее и пытаться понять друг друга, войти в чужое положение и решить вопрос мирным путем. Правда, в данном случае я понимаю нежелание Аоя идти навстречу - Рокеру окончательно свихнулся, и вывести его на простой человеческий разговор более не представляется возможным. Но даже в здравом уме, пытаясь наладить контакт с противоположной стороной, мы рискуем влипнуть по самое "не хочу", и невозможность переговоров лишь усугубит ситуацию, тем самым решив нашу судьбу без нашей на то воли. Так что не делай глупостей, Ватару! Мы не друзья. И не возлюбленные. Моя жертва - жалкая кроха, но она может решить множество возможных проблем, которые рано или поздно настигнут тебя в случае успеха. К тому же, тебе нужно научиться жертвовать своими людьми, как игральными пешками - не ради себя, но ради не одной тысячи человек, стоящих под твоим началом. И, как видишь, выбор не велик. Либо я, либо семья. Думаю, ответ на это очевиден. - Я не могу просто взять и отдать тебя Широяме! - возражает Ватару, сжимая кулаки в злости. - Это уже не нам решать, - пожимает плечами Сэт. - Последнее слово останется за Аоем. Я не говорю, что обязательно погибну, я просто не исключаю этого варианта. Не бесись раньше времени. - Сэт. - Не спорь со мной, - вздыхает киллер, покачав головой. - Я устал. Просто пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы наладить мир между семьями и восстановить наш клан. Во что бы то ни стало. Это все, чего я хочу, поэтому выполни мое желание. Даже если оно будет посмертным, сделай это, Ватару. Потому что никто, кроме тебя, больше не сможет этого сделать. Я живу ради этого, и ради этого готов умереть. Мы все устали от бессмысленного насилия и вражды. С нас хватит. Так больше не может продолжаться. Или мы будем сражаться за свой клан, или погибнем под автоматами военных. Третьего варианта не дано. Поэтому ты тоже не должен колебаться. Сделай все возможное, чтобы сохранить семью и дать ей достойное будущее. Обещай мне, Ватару! Обещай. Иначе все наши труды будут напрасны. Шиндо молчит некоторое время, пытаясь принять и переварить услышанное, смириться с положением дел, с тупиком, в который их загнал Рокеру. С тем, что они вынуждены не только сражаться за себя и своих людей, но и жертвовать друг другом, словно скотом. Это нечестно. Нечестно и неправильно! Но... сейчас он не может оставить Сэта без ответа. Ведь тот действительно верит в него. А иначе не стал бы открываться советнику вот так, посвящая в истинное положение дел и предлагая свою помощь во вред себе. Он просто не может подвести его вот так! Но и отдавать его на убой Шиндо тоже не станет. Он обязательно найдет способ спасти напарника! Он сможет договориться с Аоем, обязательно сможет! Он найдет выход. А иначе какой из него кумите?! - Обещаю, - тихо шепчет мужчина, утыкаясь носом в шею Сэта, словно в смирении. Пока еще есть возможность. - Я сделаю все возможное, чтобы осуществить твое желание. Чего бы мне это ни стоило. Клянусь. Сэт улыбается дрогнувшему, но при этом не потерявшему уверенности тону, и обнимает любовника в знак согласия. - Спасибо. - Не умирай понапрасну. Борись до конца. - Как прикажешь, моя госпожа. - Дурак. Сэт смеется, запуская пальцы в каштановые волосы советника, и игриво ерошит их ладонью. Достаточно на сегодня страстей. - Ты останешься? - так же тихо спрашивает Шиндо, удобней устраиваясь на груди киллера и прижимаясь щекой к его ключице. - Какой джентльмен бросает даму сразу после секса? - удивляется Сэт, усмехнувшись. - Я просто не могу уйти вот так. Шиндо коротко смеется, но от этих слов убийцы ему становится немного легче на душе. И правда, несмотря на его прошлое поведение (как оказалось, напускное), Сэт действительно был джентльменом. По крайней мере, по отношению к советнику. - Получается, не только я ношу маску, - задумчиво мычит Шиндо, чувствуя, как обнимающий его киллер принимается распутывать шнуровку кожаного корсета на его талии. - Нам обоим приходится быть кем-то другим на людях. Это тяжело. - Потерпи еще немного. И я помогу тебе снять ее с твоего прекрасного лица. - Ты сказал, что твое мнение обо мне не изменится, - советник с облегчением выдыхает, когда шнуровка ослабляет свою хватку, выскользнув из петель, и помогает Сэту стянуть с себя сейчас мешающее обоим платье. - Я не солгал. - Но мое о тебе поменялось. - Вот как? - вздернув бровь, спрашивает киллер и тянется за краем одеяла, чтобы накрыть обоих. - В лучшую или худшую сторону? - В лучшую, - хмыкает язвительно Шиндо, вновь обнимая мужчину. - Ты уж прости. - Я не расстроился. Оба снова смеются, и Ватару думает о том, что недооценивал человека рядом с ним. Но теперь, узнав друг о друге немного больше, они обязательно сработаются. Советник был уверен в этом так же, как и в своих желаниях. Осталось только перетянуть на свою сторону как можно больше людей в предельно короткий срок. Но с Такашимой Кою это не составит труда.