Узоры граффити Под пыльным небом. Постоянная волна напряжения На вершине обманутого доверия. То, чему ты меня научила, Оказалось неправдой. И вот я в центре внимания, Все снова показывают на меня пальцем – Виновен по ассоциации. Ты снова показываешь на меня пальцем. Я хочу убежать, Не попрощавшись! Я хочу знать правду, А не задавать вопросы! Я хочу слышать правдивые ответы, А не ложь! Я хочу захлопнуть дверь И открыть свой разум!
Linkin Park – Runaway
- Попроси завезти «материал» ко мне. - Конечно. Хозяин дома кивает, проводив Руки до дверей кабинета, где их снова ждал Рейта. Тот с усмешкой опускает взгляд на низкого блондина с садистскими наклонностями, и кумитё указывает головой на коридор, хлопнув врача по плечу. - Я позвоню тебе. - Идет, - хмыкает Руки, первым переступая порог большой комнаты. - Удачи, Аой-сан. С поклонником. - Проводи их, Рей, - Широяма усмехается в ответ и возвращается за свой стол, отдав все последующие дела своему хамоватому помощнику. Рейта же, насмешливо кланяясь мужчине, прикрывает двери и отправляется по длинному коридору к парадной лестнице, ведя за собой дорого одетых мужчин. Они молча минуют многочисленные двери, равномерно распределенные по всей длине коридора, разбавляя тишину дома неспешным звуком шагов к арке, но когда достигают широкого проема, наемник резко оборачивается, вытягивая руку в сторону. Ладонь упирается в резной косяк, и вставшая поперек груди Матсумото рука преграждает врачу путь, будто шлагбаум, заставляя блондина остановиться. Матсумото невозмутимо проводит взглядом по этой руке, от широкой кисти помощника до самого плеча, и устало поднимает его к гадко ухмыляющейся физиономии Сузуки, выгибая бровь в вопросе. - Что еще? Телохранитель позади Руки не реагирует на очередную стычку - привык. Эти двое постоянно собачатся, стоит Широяме исчезнуть из виду. Было бы очень странно, если бы мужчины не сказали друг другу пару ядовитых словечек после встречи, а так причин для беспокойства не было. - Все еще ломаешься, детка? - Ты как всегда любезен, - замечает Руки, расслабленно стоя чуть сбоку от Рейты, напротив его вытянутой руки. Ювелирная кисть врача спрятана в кармане брюк, другая рука спокойно опущена вдоль тела. Корпус опирается на прямую ногу, когда вторая принимает ожидающую позу, чуть согнувшись в колене, и Таканори вымученно выдыхает, уже предугадывая дальнейшее содержание беседы. - Давай сэкономим время и сразу перейдем к завершению этого вынужденного свидания: иди к черту, Сузуки. - Перестань, - усмехается Рейта, чуть отклоняясь в сторону, чтобы оказаться напротив врача. - С твоими вкусами и увлечениями сложновато найти постоянного партнера. Вряд ли кто-то, кроме меня, сможет выдержать вид заспиртованных частей тела в твоей спальне. Так почему бы и нет? - Несмотря на то, что мы знаем друг друга семнадцать лет, могу сказать лишь одно: даже если мир рухнет, ты никогда не окажешься в моей постели. - И чем я тебе так не угодил? - Рейта чуть наклоняется к мужчине, коснувшись губами усыпанного кольцами пирсинга уха. - Брось, будет круто. Обещаю, тебе понравится. Но врач даже глазом не моргнул, продолжая стоять в выбранной позе, нисколько не отреагировав на жаркий шепот, ударившийся в ушную раковину. - У меня не встанет, - холодно отвечает он, скосив взгляд на выбеленную макушку нахала. - С такими кобелями даже средства для повышения потенции бессильны. - Они тебе не потребуются, если прекратишь ломаться. - Я устал повторять тебе это. Даже не надейся. Рейта усмехается, коснувшись кончиком носа тоннеля в мочке, и прикрывает глаза, бесшумно втягивая в грудь приятный мужской запах. Он бы без раздумий нагнул высокомерного хирурга, прямо здесь и сейчас, даже этот парень в черном костюме не смог бы его остановить, но вывести Матсумото из себя хотелось сильнее. Вот уже два года, как они обсуждают эту занимательную тему, но блондин, носящий голубые линзы на глазах, держится завидно стойко и отстранено. Но если сначала Рейта задумал эту игру ради хохмы и желания разнообразить свою жизнь, поддевая старого друга, то в последние месяцы эта невинная забава стала давать совсем другой эффект. Как цветы обращаются ягодами, так и шутка переходила в нечто более серьезное, а присутствие рядом блондина начинало щекотать нервы, давая легкому возбуждению покалывать пах. И Рейта наслаждался этими ощущениями, странными, мазохистскими и приятными, с каждым разом становясь все напористей. Когда-нибудь и этого станет мало, но пока чувство предвкушения заводило сильнее активных действий, пуская по спине мурашки от ожидания чужой реакции на свое хамское поведение, и этого было вполне достаточно. - Никогда не говори «никогда», - мурлычет наемник, высунув язык и подцепив его кончиком массивное кольцо в тоннеле, несильно дергая серьгу на себя. - Ты ломаешься, как баба. - А тебе уже сносит башню? - едко ухмыляется Матсумото, прикрывая глаза. - Иди подрочи на мою фотографию - полегчает. Резкое движение - и телохранитель дергается навстречу. Но Матсумото вовремя останавливает его жестом свободной руки, когда как вторая оказывается в тисках широкой ладони, сомкнувшейся на тонком запястье. Акира с жесткой улыбкой держит аккуратную кисть хирурга на уровне своего лица, впившись прямым взглядом, сквозь эти тонкие пальцы, в раскрашенное матовое лицо напротив. - Опасно шутить с первым наемником Северного клана, - с предупреждением, медленно проговаривает Сузуки, сощурившись. - Может, ты и первоклассный хирург, но киллер из тебя хреновый. - Угрозы? Что-то новенькое. Долго думал? - ехидно отвечает Руки, изогнув густо накрашенные алым губы в кривой ухмылке. - Жду не дождусь, когда моя коллекция пополнится твоей головой в стеклянной банке. Я поставлю ее на тумбочку у кровати, обещаю, она станет главным экспонатом. - Боюсь, ждать придется долго. - Господин Матсумото. - Остынь, - обрывает шатена в строгом костюме хирург, фыркнув. - Против него у тебя нет шансов. А мне пока не хочется лишаться телохранителя - нет времени на поиски нового. - Так давай я грохну его и возьму эту роль на себя? - с очаровательной улыбкой предлагает Акира, неспешно притягивая к себе расслабленную белую кисть гостя, и, смотря неотрывно в расширенные ледяные зрачки врача, прижимается губами к слегка согнутым тонким пальцам, все еще удерживая хрупкое запястье. - Думаю, Аой пока не готов расставаться со своей «правой рукой», - невозмутимо замечает Матсумото, опуская взгляд на свою руку. Горячие губы обожгли нежную ухоженную кожу, разливая по фалангам тепло прикосновения и мерного дыхания. И это впервые, когда происходит нечто подобное в их регулярных стычках и взаимном поливании друг друга грязью. Но Руки нутром чуял, что над ним откровенно издеваются, и только скептически выгнул бровь на смелый жест, возвращая взгляд в карие глаза насмешника. - Для начала попробуй получить отставку. - Значит, ты все-таки не против? Скажи, а со своим телохранителем ты трахаешься? Губы заскользили по коже при этих грязных речах, и Матсумото нервным движением оскаливает белые зубы, рванув руку из цепкой хватки. Рейта разжимает пальцы, позволяя мужчине уйти от прикосновений, и лицо хирурга, на котором отпечаталось раздражение и гнев, всего на несколько секунд, снова становится каменно-спокойным, как и взгляд подергивается безразличием и привычной холодностью. - Скорее я пущу себе пулю в лоб, нежели когда-нибудь подпущу тебя к себе, жалкое подобие человека. - Как грубо! - довольно растягивает губы в улыбке Рейта, сверля жадным взглядом действительно красивое лицо мужчины, вывести из равновесия которого не составило труда. - Но мне нравится, когда ты выражаешься. Особенно эти грязные словечки должны быть хороши в постели. Я бы послушал их, когда буду вгонять свой член в твою упругую задницу. - Смотри не сдохни от переизбытка серотонина и эндорфина в крови. - Чего? Матсумото усмехается, опуская кисти в карманы брюк. - Читай побольше умных книжек, а то мозг окончательно атрофируется, - чувствуя хоть и не большую, но победу за собой, тянет блондин. Он наклоняется чуть в бок, демонстративно зацепившись взглядом за выглядывающую из кармана Рейты PSP-игрушку. - Или уже поздно? - Ты просто сучка, Матсумото. Настоящая стерва. Руки хмыкает, закрывая покрытые черными тенями веки, ощутив прилив удовольствия, схожего с тем, которое вызывает прикосновение губ к губам. - Да, малыш. Но мне нравится, когда ты выражаешься. Я бы послушал это, когда буду вынимать из твоей вонючей туши кишки на своем операционном столе. Наемник дергает губой в уколе гнева, и хирург делает шаг вперед, легко сталкиваясь с вытянутой на его пути рукой. - Если ты закончил, соизволь проводить меня до крыльца. - Когда-нибудь я припру тебя к стенке, Матсумото. И выебу, как последнюю блядь, запомни мои слова. - Уже боюсь, - нараспев тянет Таканори, ударом кисти заставляя мужчину убрать руку с косяка. - Смотри не надорвись, когда будешь приводить в действие свой гениальный план. - Всенепременно. И наемник разворачивается на месте, возобновив движение к парадному выходу. Однажды он припомнит этому выскочке все, до последнего слова. А пока можно еще немного поразвлечь себя, провоцируя редчайшее проявление эмоций на скупом, но красивом лице. Телохранитель позади молча поднимает взгляд на Рейту, поджимая губы. Увы, его навыки, и правда, не дотягивают до уровня этого нахала. И это бесит больше, чем постоянные стычки между друзьями юношества.***
Я оставил бумаги на потом, не удержав собственного любопытства. Как только приглушенные разговоры у выхода к парадной лестнице оборвались, наконец, погружая эту часть дома в тишину, я оставил свое рабочее место, снедаемый навязчивым желанием еще раз увидеть мальчишку. Пройдя по пустому коридору, мысленно желая удачи своему озабоченному напарнику, я повернул за угол, где коридор продолжал свой скучный прямой путь, имея двери по обе стороны стен, и довольно скоро оказался у нужной комнаты, расположенной прямо напротив моей спальни. По обыкновению своему, я вошел в гостевую без каких-либо колебаний, это ведь мой дом, в конце концов, и я его полноправный хозяин. И сразу же натолкнулся взглядом на большую широкую кровать в левом углу, на которой и замерла стройная фигура моего прекрасного пленника. Справа стояли два кресла и журнальный столик. У подножия кровати замерла изящная софа с выгнутым сидением, а в другом углу, напротив нее, был высокий шкаф. Прикроватная тумбочка с лампой, персидский ковер с длинным ворсом и плотные шторы-хамелеон на широком окне - вся роскошь. Темно-зеленая мебель хорошо смотрелась на фоне белого ковра и стен цвета темного шоколада, но мне было не до убранства гостевой спальни. Взгляд приковало гибкое тело на смятых простынях, все еще спящее и оттого - до неприличия спокойное и расслабленное. Непозволительно спокойное, слишком беспечно. Настоящее преступление, учитывая, где находился паренек, и глубокий сон мог обратиться не в пользу пленника, реши я сейчас сделать что-то действительно ужасное с этой ходячей язвой. Но ничего, чуткому сну он тоже научится, когда Рейта пару-тройку раз наведается ночью в его комнату. Я тихо хмыкаю, все же отклоняясь от косяка, у которого замер, и делаю пару шагов в сторону кровати. Кою лежал не совсем в естественной для отдыха позе: тело покоилось на спине, лопатки прижимались к лежащим у изголовья подушкам, ноги же были согнуты и опущены на покрывала по правую сторону от корпуса - загипсованная лежала поверх здоровой, а голова так и осталась запрокинутой назад, свесившись с подушек и коснувшись макушкой матраца. Она была повернута в другую сторону от коленей, руки раскинуты. Было видно, что Акира, занеся мальчишку в комнату, просто бросил его на кровать, не удосужившись уложить безвольное тело поудобнее, и со спокойной душой вышел за порог. Но, по-моему, Такашиме сейчас было глубоко плевать на то, в какой позе его оставили досматривать беззаботные сны. Я остановился у изголовья кровати, опуская взгляд на выгнутое горло, что еще в кабинете заставило меня задержать на себе внимание. Темные пятна от удушья очень медленно, но все же проступали на молочном полотне, грозясь к вечеру окраситься темно-фиолетовыми четкими красками. Эта картина рождала во мне возбуждение, слегка дернув кончики моих пальцев, которые и оставили на этой длинной тонкой шее свои печати этим утром. Я невольно залюбовался работой своих рук, упоенно отмечая, что Кою идут эти метки. Очень идут. Как и ожидалось, но увидеть это воочию было намного волнительней, нежели в моих представлениях. Настолько, что я неосознанно потянулся к этой шее вновь, не став бороться с желанием коснуться темных полос. Подушечки невесомо столкнулись с горячей кожей, пробороздив по следам от края до края, навстречу ярко выраженному кадыку, и я все же обвел его по кругу, отмечая завидную мягкость под кончиками пальцев. Кою коротко выдохнул приоткрытым из-за положения головы ртом, но так и не проснулся, совершенно не ощущая нависшего над ним охотника. Ему еще многому придется научиться... - Глупая мошка. Попалась прямиком в паучьи сети. Ты даже понятия не имеешь, насколько твоя жизнь запутана и осквернена ложью. Вокруг твоей семьи реки крови и горы трупов, а ты спишь, словно младенец, не осознавая, кем ты являешься и что тебя ждет. На губах появляется хищная улыбка при мысли, что я могу сделать с этим юнцом все, что душе угодно. И, получая удовольствие от измывательства над ним, еще и унизить тем самым своего давнего врага, главу влиятельного клана, который еще и должен мне остался за сохранение жизни единственного наследника. Прямо удача за удачей! - Кою, - тихо зову я, чуть склоняясь над кроватью, и, проведя кончиками пальцев по нежной коже вверх, невесомо касаюсь ими до исступления полных капризных губ. - Ты просто очередная пешка в большой игре своего дяди. Привыкай к тому, что вместе с правдой придут не только невыносимые страдания, но и предательство родных тебе людей, из мира, о котором ты еще ни черта не знаешь. Тебя будут использовать, как угодно и когда угодно, все, кому не лень. Ты больше не человек. Ты живое оружие и марионетка нескольких сотен головорезов, законов, правил, традиций и устоев. Научись убивать. И я дам тебе возможность избавиться от приготовленных для тебя оков, в которые ты угодишь сразу, как выйдешь отсюда. Я отнимаю руку от манящего рта, боясь, что не смогу сдержать себя в руках. Рано, еще рано. Я успею вдоволь насытиться его муками, так что можно и потерпеть. - Ты тут? Голос позади. Я услышал, но все равно не обернулся, продолжая ласкать взглядом неспокойно трепещущие во сне веки мальчишки. - Не удержался. - До сих пор не понимаю, зачем тебе нужен этот геморрой, - фыркает Акира, проходя вглубь комнаты и опуская на журнальный столик у дивана поднос с обеденными блюдами, накрытый металлическим клошем. - Если приглянулась оболочка - трахни, и дело с концом. Стоит заморачиваться с обучением и комфортом? - Рейта, когда в последний раз ты убивал из чувств? - Ха? - недовольно-удивленно оборачивается на меня друг, сунув руки в карманы штанов. - Ты о чем? - Мы уже больше десяти лет в этом бизнесе. И уже больше десяти лет мы работаем без единой эмоции. Для нас это обычное дело - грохнуть очередного мудака, забывшего свое место. Как выпить кофе с утра. - У тебя совесть, что ли, проснулась? - Рейта довольно громко прыскает хохотом, вынимая из кармана пачку сигарет. - Не дай Бог, - усмехаюсь в ответ, жестом прося сигарету и для себя тоже. - Просто, разве это не прекрасно? - Совестью мучиться? - Нет, придурок. Идти на поводу у эмоций. Очень глупо, смешно, но прекрасно. С этим... как его... горячим сердцем, - вспоминаю слова, щелкнув пальцами. - Когда мы только начинали, это тоже было местью. Не бизнесом. - Но нам хватило ума подготовиться к этому, - замечает блондин, поднося зажигалку к моей сигарете. - Верно, но ощущения были потрясающие. Ненависть и гнев. Волнение и нетерпение. Жажда крови. Кстати, в его же возрасте, - киваю на спящего, глубоко затягиваясь. - А сейчас даже удовольствие при спуске курка пропало. Раньше я хотя бы кайф ловил, лишая этих отбросов будущего. Так обыденно, что даже скучно. - Потому что это рабо-о-ота, - нудно тянет Рейта мне в самое ухо, снова рассмеявшись. - Рано или поздно любая работа надоедает. - Да нет же, - перебиваю я, махнув рукой. - Просто теперь это не большое дело - убить человека. - Тоже верно. - Если меня убьют, уверен, ты даже разочарования не почувствуешь. Так же обыденно застрелишь моего палача, расчетливо, холодно и безэмоционально. Это даже местью не назовешь. А ведь месть - тоже эмоция. Сколько чувств вложено в это слово... А такие, как мы, уже не мстят. Они работают. - Ты переживаешь из-за этого? - наигранно-обеспокоенно выдает Акира, останавливая на мне свой темный, стальной взгляд. - Можешь не волноваться о таких вещах. В отличие от сотен других людей, ты представляешь для меня ценность. Ведь ты мой друг. Так что я отомщу за тебя так, как и в первый раз, не сомневайся. - Только не надо сопливых признаний! - Так к чему весь этот бессмысленный трёп? - блондин достает небольшой круглый футляр, плотно закрывающийся и служащий переносной пепельницей. - Я хочу увидеть, как его сердце покроется льдом, - чувствуя новый, более сильный прилив возбуждения, шепчу я, вновь прирастая взглядом к юнцу с еще живой душой. - Увидеть, как умрут его эмоции, как он станет хладнокровным ублюдком, вроде нас. - И все? - поднимает брови Рейта, стряхнув пепел в футляр. - Как жестоко! - Не только, - на губах сама собой появляется улыбка, которую нельзя удержать. - До этого я сполна наслажусь самыми разными проявлениями его чувств. От ужаса до ярости. Может, потому что я сам пуст? Исчерпал себя. И его чувствительность заводит меня только поэтому? Будет забавно наблюдать за его метаниями. Давно я уже не испытывал такого предвкушения и волнения. Сейчас я как пустой кувшин, который он заполняет своими порывами. - Оно и видно, - Рейта опускает взгляд на мои бедра, иронично ухмыльнувшись. - Куда будешь выплескивать свою «заполненность», философ недоделанный? - Как обычно, - передразниваю наемника, бросая окурок в железную коробочку. - А разве эта ехидна тут не для этих целей? - Пусть сначала на ноги встанет. Не хочу возиться с его сломанной конечностью, - фыркаю, отвернувшись от кровати и направившись прочь из комнаты. - Вызови Микки. Скажи хозяйке, что я задержу его до утра. В общем, ты и сам знаешь, что делать. Рейта хмыкает мне в спину, но я уже скрываюсь в своей спальне напротив и подхожу к телефону, чтобы попросить прислугу принести мне ужин и пару бутылок виски. Да, сегодня придется довольствоваться услугами публичного дома, но ничего страшного. Ожидание стоит того. - Тебе просто понравилось играть в героя, крошка. Но совсем скоро ты поймешь, что следовать по стопам своего безмозглого папаши - верный путь в могилу. Я докажу тебе это. Я и никто другой, Кою...***
Я проснулся от ужасной головной боли. Все тело затекло из-за неудобной позы, в которой я обнаружил себя по пробуждению, но вспышки в висках не дали мне оценить обстановку вокруг. Из горла вырвался хриплый стон, и я схватился за голову онемевшими пальцами, понимая, что справится с этим самостоятельно не смогу. Попытавшись разлепить веки, я очень осторожно перевернулся на бок, ощутив еще несколько болевых спазмов сразу - плечо заныло, вспоминая о недавно пробившей его пуле, и хотя рана уже зарубцевалась, ощущения были не из приятных. Этому импульсу вторила тянущая боль в голени, а завершением «праздника жизни» стало ощущение удушья, сдавившее горло стальными тисками. Я рефлекторно прижимаю ладонь к шее, понимая, что мне больно глотать. Чувство, будто связки и мышцы были разорваны в клочья, так, что даже шепот обращался муками, когда я пытался выдавить из себя несколько слов. Глаза резануло не таким уж и ярким светом, и я попытался сморгнуть застлавшую их пелену, чтобы хотя бы осмотреться. К счастью, через несколько минут у меня получилось прогнать накрывший обзор туман, и взгляд уперся в прикроватную тумбочку, жадно выхватив на ней знакомые таблетки обезболивающего и большой стеклянный графин с водой. Мне потребовалось немало усилий, чтобы дотянуться до них, голова шла кругом, вызывая тошноту от вида прыгающей вверх-вниз комнаты, и я боялся, что получил серьезное сотрясения мозга, которое приведет к неслабым последствиям. Поэтому я остался неподвижно лежать на мягкой кровати, ожидая, когда сильнодействующие лекарства возьмут верх над болью, а тошнота сойдет на «нет», и, казалось, прошел ни один час, пока я, наконец, не почувствовал себя немного лучше. После этого я заставил себя сесть на кровати, ухватившись только за одну мысль в гудящей голове: у меня нет связных мыслей. И лишь крупицы воспоминаний, приходящих на ум постепенно, начали лениво приводить меня в сознание, заставляя мозг вновь заработать. Я облегченно выдохнул, когда в ушах перестало звенеть, а комната прекратила шататься, и уже трезво оценил свое положение и всю ситуацию в целом. Я вляпался по самое «не хочу». Глаза устало закрылись, и я подпер лоб ладонью, не в силах принять всей обрушившейся на меня правды. Это, действительно, так? Мой отец, моя мать... Дядя. Якудза, плен, договор. А что потом? Меня ведь не зря искал этот... кумитё. Я тоже зачем-то ему нужен, и не думаю, что он даст мне спокойно жить после того, что произошло. Теперь я все знаю, так что... Я глубоко вдохнул, поднимая с пола свой костыль, небрежно брошенный кем-то у тумбочки, и поднялся с кровати. Оглядел свою новую камеру без особого интереса и натолкнулся на журнальный столик, где меня ждал поднос, видимо, с моим ужином, черная папка, сотовый телефон и... Магнум. Разряженный старинный пистолет моего главного врага, который он отдал мне так, словно это было само собой разумеющимся. Но сейчас меня больше всего интересовала черная папка с историей моей семьи. И я опустился в стоящее рядом кресло, первым делом взяв со столика именно эту вещь. Не знаю, как долго я изучал ее и сколько прошло времени - день за окном или уже глубокая ночь? - я изрезал глазами каждую страницу, каждый абзац, каждую строку, каждое словечко, но сколько ни перечитывал, информация не менялась и не таила в себе скрытого смысла - Широяма не лгал. Здесь были досье родителей, в которых было записано все: от имен, даты рождения и группы крови до должности в клане, количества жертв, устраненных моим отцом, и числа предательств, свершенных моей матерью. И каждая новая строка вонзала еще один нож в мое измученное сердце, заставляя глотать горькие слезы, которые так и норовили покатиться по щекам. Иерархию клана я изучать не стал, ветви власти и родовую историю группировки - тоже. Мне было плевать на это, совершенно. Я лишь просмотрел копию мирного договора между кланами, его пункты и условия, и захлопнул папку, не в силах больше продолжать это. Вся моя жизнь - сплошная ложь... Вот, что я понял. И еще: мой дядя действительно не из благородных людей. И просил за меня у Широямы не по доброте душевной. Я стану одним из винтиков этой жестокой системы, я нутром это чуял. И это было ужасно. Обдумать полученную информацию было катастрофически трудно для и без того больной головы, и я завис в прострации, как в детстве, абстрагируясь от всего мира разом. Мне не хотелось думать. Я пожалел, что выпил таблетки - если бы моя голова раскалывалась на куски, мысли до сих пор не посещали бы ее, заставив нервы сосредоточиться на боли. Но теперь поздно об этом думать. Теперь... Теперь я сам по себе. Совсем один, и никто мне, кроме меня самого, не поможет. И нечего плакаться по этому поводу и ждать с моря погоды. Я все-таки сын якудза, мне не пристало... нет, лучше не думать об этом, я все еще не смирился с этим прошлым. Но, взяв себя в руки и решив не сдаваться на милость судьбы, я снова раскрываю папку, вынув из мультифоры фотографию дяди и отца и повернув ее другой стороной, уверенный в том, что именно там я и найду то, что мне нужно. И я оказался прав. Поэтому следующим предметом, что попадает в мои ладони, становится сотовый телефон. Я не стану плясать под вашу дудку. Что угодно, но меня вы не получите! - Рокеру Такашима слушает. Я стискиваю телефон в повлажневшей ладони, утыкаясь взглядом в фотографию. И молчу. Пытаюсь вспомнить этот голос из детства, представить себе человека на другом конце провода, воспроизвести какие-то эмоции на почти забытом лице. И понимаю, что ни то, ни другое, ни третье сделать не могу. - Алло? Вы меня слышите? Говорите. - Здравствуй... дядя, - наконец, сухо произношу я, вдруг осознавая, что не испытываю никаких чувств к этому мужчине, никакого родства. Ни-че-го. - Кою?.. Кою! Мальчик мой! Как ты? С тобой все хорошо? Я... - Я в порядке, - прерываю несвязный поток слов, бросая фотографию на стол за ненадобностью. - Он ничего тебе не сделал? Кою, послушай, я понимаю, что это сложно принять сразу, но я все объясню... - Не стоит. Я все знаю, мне не нужны ваши объяснения, - я и сам не ожидал от себя такого холодного тона, я думал, что буду волноваться, что обрадуюсь или, наоборот - буду выплевывать ругательства в трубку, обвинять во всем этого человека или же просить у него поддержки. Но все оказалось совсем иначе. И это не было даже странным. Будто так и должно быть. - Я позвонил только с одной целью. - Что-то случилось? Я не знаю, смогу ли помочь... Ситуация действительно сло... - Я хотел бы, чтобы вы подписали договор, с которым на днях ознакомились. По вопросу моего «трудоустройства». - Что? Подожди, я ведь уже... - Замолчи, - ледяным тоном обрываю я старика, с жесткостью во взгляде сверля стену напротив. И он действительно затыкается. От неожиданности, ступора или потому, что понял, что оплошал - не важно. Мне уже абсолютно все равно. - Я внес в договор кое-какие изменения, и теперь не могу оставить на нем свою подпись. Убийца твоего брата сейчас занимается тем, что вписывает новый пункт в условия моего заключения. - Какой пункт? - Если кратко: после окончания назначенного срока между нами состоится дуэль. - Что?! Нет, даже не думай об этом, Кою! Ты... - Переживаешь, что не оставишь после себя наследника? - огрызаюсь я, дернув губой в отвращении. На другом конце трубки слышится тихий вздох. - Не волнуйся об этом. Условия дуэли запрещают Широяме пользоваться боевыми патронами. А смысл в том, что в случае моего выигрыша я сделаю то, что должен был с самого начала сделать ты - я убью этого ублюдка. - Это невозможно! - А в случае проигрыша, - игнорирую я возмущения мужчины. - Я останусь под его «опекой» еще на год. - Кою, подожди немного! - Если ты не подпишешь эту бумагу, ты больше никогда не увидишь меня, - заканчиваю я резко, стискивая пальцы на подлокотнике так, что белеют костяшки. - Это мое решение, и дабы это доказать, я распишусь первым. В противном случае, я покончу с собой прямо в этой чертовой комнате - ни ему, ни тебе. Это все, что я хотел сказать. Остальное тебе расскажет мой новый хозяин. - Ко..! Я отключаю телефон, не желая больше слышать этот голос. Что ж, я сделал то, что должен был сделать, чем бы это ни обернулось против меня в последствии. И не стану об этом жалеть. Я принял это решение сам, и сам буду платить за свои ошибки, больше не надеясь на помощь извне. Так что... Теперь осталось только ждать.