Стрелок

      Всю ночь я просидел в комнате, так и не сумев поднять трубку, которая снова и снова нервно вибрировала на журнальном столике после моего звонка. Я не хотел говорить с этим человеком и надеялся только на то, что совсем скоро ему надоест это, и я останусь наедине с самим собой.       Ближе к часу ночи - время я все же узнал, оно высветилось на экране телефона - мобильный, наконец, замолк. И оставшееся время я просто смотрел в окно, которое открыл после наступления тишины нараспашку, устроившись в кресле так, чтобы колени и спина оказались лежать на дутых подлокотниках. В руках я вертел Магнум, довольно тяжелый и трудный в обращении пистолет, совершенно неосознанно обводя подушечками пальцев выгравированный на стволе и рукояти узор, даже не задумываясь о том, что эта вещь принадлежала Широяме. Я чувствовал в руках прохладную сталь, «шлифуя» ее своими пальцами, и это успокаивало нервы, позволяя привести в порядок мысли и начать рассуждать разумно.       Мой отец был наемником «номер один» в Южном клане, «правой рукой» дяди и гением маскировки. Работал по ночам, раз за разом устраняя очередную «цель», быстро и чисто, без единого свидетеля. Четкий расчет, коллекция холодного оружия и умение избавляться от улик, исчезать бесследно с места преступления - главные отличительные черты. На его руках была кровь по меньшей мере ста тринадцати человек. А я помнил его как внимательного добродушного отца и примерного семьянина, любящего играть со мной в игрушки и смотреть футбол по вечерам...       Моя мать была информатором. Проникая на места встреч мелких группировок, противников клана и даже политиков, прикидываясь гейшей, официанткой, чьим-то помощником и так далее, она собирала всю необходимую для Рокеру информацию, находила доказательства чужой вины и передавала все это в «семью», после чего за дело брался мой отец. Довольно часто она выступала в качестве чьей-то любовницы, но прекратила это, когда забеременела. Без жалости она предавала людей и обрекала их на верную гибель, забывая своих клиентов на следующий же день. А я знал ее, как любящую, чуткую мать, которая целовала меня перед сном и встречала со школы, после воркуя о погоде в гостиной с другими мамочками.       Картина, сложившая в моей голове, была поистине ужасающей. Я посмотрел на это другими глазами, со стороны, и понял, как разительно отличалась правда от фальши. Всегда я думал, что моя семья - самая обычная, да, чуть богаче многих семей моих одноклассников, но такая же простая, спокойная и мирная, со своими пороками и достоинствами. Вот они сидят за обеденным столом и смеются над глупой юмористической телепередачей, с ласковыми улыбками подкладывая друг другу в тарелки только что приготовленное рагу, и вдруг - в моей уютной гостиной возникает распутная гейша с кольтом за пазухой и безжалостный киллер с кинжалом и катаной в руке. Они, вымазанные кровью, протягивают ко мне свои руки, называя меня по имени. И от этого я готов был вопить во все горло, если бы оно не болело так сильно сейчас, рвать на себе волосы и рыдать от бессилия. Эти картины не давали мне покоя. И уснуть уже не представлялось возможным.       Так я и встретил рассвет.       И вынырнул из своих воспоминаний и фантазий лишь тогда, когда яркие лучи солнца побеспокоили сетчатку отстраненных глаз, заставив прищуриться и отвернуться от голубеющего неба. Я сильнее сжимаю пальцы на оружии в своих ладонях, покоящихся на животе. Сколько людей было убито этим пистолетом? Сколько жизней отобрано? Стальная поверхность, изрядно исшарканная, говорила сама за себя - Магнум повидал всякого. И я поскорее откладываю его обратно на столик, потираю пальцами опухшие от бессонницы глаза и пытаюсь неуклюже выбраться из кресла, сам удивляясь тому, как я вообще мог так изловчиться, чтобы уместиться в нем в такой позе. Слыша скрип костей и суставов, я немного побарахтался в глубинах удобного предмета мебели, чувствуя себя жуком на спине - гипс мешал двигаться свободно. Но перелом потихоньку срастался, и я ощутил слабое облегчение от мысли, что совсем скоро я снова смогу ходить на своих двух. И мне все же удалось спустить ноги на пол и выпрямиться.       В коридоре было тихо, по крайней мере, я ничего не слышал тут, за закрытой дверью. На экране сотового светились пропущенные вызовы - тридцать два не отвеченных звонка. Еда так и осталась нетронутой, и я подозревал, что она уже испортилась, решив подождать завтрака. Тяжелый воспаленный мозг медленно переставал работать...       Интересно, этот ублюдок уже разобрался с документами?       От очередных невеселых мыслей меня отвлек звук открывшейся двери. Я нервно поворачиваю голову к выходу из комнаты, понимая, что за бессонную ночь нервы ни к черту. Раздражительность всколыхнула грудь так резко и неожиданно, что я поразился сам себе - наглый блондин с подносом вывел меня из себя за считанные секунды, и я дергаю губой в недовольстве, встречаясь взглядом с сонной наглой рожей.       - Раз я живу здесь, и это - моя комната, соизволь стучаться прежде, чем войти.       Рейта так и останавливается на пороге, и я вижу, как ползет вверх его бровь на это заявление. Мы встречаемся взглядами, и блондин хмыкает, делая шаг вперед.       - Конечно-конечно, Такашима-сан. Бегу и падаю, - приторно тянет мужчина, и меня начинает изрядно потряхивать от такого хамского поведения, пусть он и у себя дома.       - Выйди и сделай, как положено!       - Вот как? Что ж, как скажете, - его физиономия теряет ухмылку, но Рейта все же разворачивается на каблуках обратно к дверям и выходит из комнаты, закрывая их с другой стороны. Я чувствую облегчение, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться, но уже через мгновение дергаюсь к окну в испуге: дверь с грохотом слетает с петель, треснув и выбив автоматический замок из косяка, и падает на пол с жутким хлопком, выскочив из креплений, как пробка из бутылки.       Я вжимаюсь в стену, видя чистый неукротимый гнев на помрачневшем лице блондина, чья фигура возникла передо мной вновь, и хватаюсь пальцами за подоконник, понимая, что уронил костыль.       - Так сойдет? - ледяным тоном спрашивает мужчина, перешагивая порог, и я интуитивно ищу хоть какое-нибудь подручное оружие, потому что глаза убийцы вспыхивают бешенством в бледных лучах солнца. А потом он одним ударом ноги сворачивает журнальный столик, на котором замерли поднос со вчерашнего дня, папка, пистолет и мой теперь сотовый телефон. Звон фарфора кажется оглушительным в этой гнетущей тишине, я дергаюсь, слыша дребезжание раскалывающихся вдребезги чашек и тарелок, удар железа об пол, треск корпуса телефона, из которого выскакивает батарея, и хватаюсь ладонями за голову, потому что мне кажется, что это было слишком, слишком громко. А Рейта спокойно поднимает столик одной рукой, возвращая его на место, и бросает на него еще один поднос с завтраком, смерив меня таким взглядом, что я едва не сполз по стене на пол.       - Жрите, пожалуйста, - усмехается триумфально блондин и отправляется прочь, больше не говоря ни слова. Он выходит в коридор, и в тот же миг дверь напротив моей комнаты открывается, и из нее выглядывает уже очнувшийся и приведший себя в порядок брюнет, заинтересованно оглядывая обоих нарушителей тишины.       - Утро добрым не бывает? - весело тянет Широяма, оглядев работу рук своего помощника. Но этот хам только выставляет в ответ средний палец, даже не приостановившись возле босса. Юу тихо смеется, прижав кулак к губам. - Не забудь поставить новую дверь.       А после он поворачивается ко мне, перепуганному и впавшему в ступор от произошедшего, и ехидно усмехается, нарочито-вежливо склонив голову к плечу в приветствии.       - Приятного пробуждения, Такашима-сан.       И вновь скрывается в своей спальне, словно ничего и не произошло.       А я все же скатываюсь вниз по стене, медленно закрывая глаза и пытаясь отдышаться от пережитого. Но чувство защищенности из-за теперь открытого обзора на мою комнату пропало без следа.       - Ты кое-что забыл, Кою, - шепчу сам себе, роняя голову на ладони. - Ты больше не человек. Засунь уже свой гребанный характер поглубже в задницу, пока тебя не отправили на тот свет. Давай!       Я больше не дома. Я больше не член семьи. Я больше не в окружении любимых людей. И ко мне никто не станет проявлять и толику уважения здесь. Забылся, привык к тому, что всегда имел личное пространство и право голоса. Но я больше не могу жить, как раньше. И если я хочу дожить до дуэли и отомстить за смерть родителей, мне нужно научиться подчиняться и молчать. Это ведь не так уж и сложно, верно?..       Но почему же у меня тогда ничего не получается?!

***

      - Не ожидал увидеть вас у себя дома.       И это было правдой.       После того, как я отправил перепуганного юнца в свою ванную, заметив в соседней комнате сжавшуюся у подоконника в клубок фигуру, когда выходил из спальни спустя двадцать минут после «инцидента» с Рейтой, я по обыкновению своему направился в свой рабочий кабинет дальше по коридору. Но дойти до нужной двери мне так и не дали. Вновь возникший передо мной Акира перехватил меня на полпути, сообщив удивительную новость.       «Твой «коллега» из Южного клана стоит с охраной у наших ворот».       И мне пришлось спускаться вниз в сопровождении наемника, чтобы встретить и поприветствовать неожиданного гостя, который до того и слышать не хотел о том, чтобы добровольно ступить на мою территорию. Но вот он тут, мрачный и такой отрешенный, что хотелось рассмеяться ему в лицо. Где это видано, чтобы кумитё уважаемого клана приезжал лично к главе враждующей с ним семьи, словно «на поклон», тем самым унижая себя не только в наших глазах, но и в глазах своих же людей. И вся ирония в том, что он был намного старше меня. И этот старик, со внушительной репутацией, непоколебимой гордостью и достоинством и нерушимыми принципами сам идет к юнцу, каким являлся для него тридцатидвухлетний мужчина, роняя тем самым свое доброе имя в грязь. Настоящий позор. И все из-за какого-то мальчишки, решившего поиграть в правосудие. Сильно и действительно неожиданно. Ну, как не принять переступившего через себя старика и вдоволь поиздеваться над своим врагом?       - Обстоятельства вынудили. Прощу прощения за внезапное вторжение. Я должен был предупредить вас.       Я стою на крыльце вместе с Рейтой. Такашима стоит на земле, на семь ступенек ниже, отчего я смотрю на него сверху вниз, как на жалкую букашку, и это приносит неописуемое удовольствие. На моей веранде, примыкающей к крыльцу по бокам, - по десять киллеров с каждой стороны. На крыше дежурят снайперы, а у ворот замерли наемники, окружив тем самым незваного гостя со всех сторон. У всех в руках оружие, уверенно направленное на пришедшего с горсткой людей седого мужчину, в то время как его сопровождение стоит с поднятыми вверх руками, показывая полную капитуляцию. И я, дабы не обратить издевку в явное оскорбление, что может привести к настоящей войне, снисходительным жестом приказываю своим людям опустить пистолеты и винтовки.       - Это грубо, что вы делаете? - отчитываю своих людей, хмыкнув. - Ведь Такашима-сан пришел с благими намерениями. И он безоружен, - добавляю я, замечая кивок Рейты, который лично проследил за тем, чтобы все холодные и огнестрельные игрушки остались за воротами в машинах. Чужая охрана из пятнадцати человек тоже опускает руки, стоит стволам вернуться в кобуру, а винтовкам - задрать дуло вверх.       - Что ж, позвольте проводить вас в мой кабинет, - растягиваю губы в улыбке, указывая рукой на парадные двери. - И поинтересоваться, чем я обязан вашему визиту?       Старик не меняется в лице, двинувшись навстречу, и преодолевает ступеньки, все еще пытаясь сохранить остатки гордости тем, что не торопится и не выказывает никаких эмоций.       Я дожидаюсь, пока он поравняется со мной, и даю Акире знак предупредить прислугу о приходе гостей.       - Я думаю, вы знаете причину, Широяма-сан.       - Да, «причина» оказалась очень своенравной, - киваю я, ведя мужчину на второй этаж. - Он звонил вам?       - Я разговаривал с ним.       Мы доходим до кабинета в молчании, предпочитая говорить без свидетелей, и один из телохранителей Такашимы идет с нами, как и положено в таких ситуациях. Рейта, отдавая приказы по телефону, идет рядом со мной. И вот уже через пару минут мы располагаемся в комнате на диванах: я сажусь напротив старика, и теперь нас разделяет только журнальный столик. Чужой наемник занимает свое место за спинкой дивана, вставая позади хозяина, когда как Акира встает за мной, но в пофигистичной расслабленной позе, в отличие от вытянутого в струну телохранителя.       - Так значит, вам известно о договоре, - продолжаю я, хотя и сам прекрасно знаю о положении вещей. Ночью я успел прослушать записанный Акирой разговор по телефону.       - Верно. Именно поэтому я и приехал сюда, - сухо отзывается старик, поджимая губы. Его напряжение видно сразу: спина прямая, руки лежат на коленях, ноги не скрещены. А вот я позволяю себе откинуться на спинку и закинуть ногу на ногу, сцепив пальцы в замок. Сейчас будет шоу. Он вот-вот наступит себе на горло, и это самый захватывающий акт нашего увлекательного спектакля... Я терпеливо жду, не отводя взгляда от каменного и изрядно постаревшего лица. - Я хотел бы попросить вас не удовлетворять просьбу моего племянника.       Бинго!       Я тихо вздыхаю, покачав головой, и вынимаю из кармана пачку сигарет. Неспешно закуриваю, заставляя мужчину ждать. А после вновь поднимаю глаза, глубоко затянувшись.       - Увы, это невозможно.       - Широяма-сан!       - Послушайте, документы уже переписаны, - перебиваю я, махнув рукой в сторону своего стола. - Я не настаивал. Идея о дополнительном пункте принадлежала вашему племяннику.       Мы снова замолкаем, когда слышим тихий стук в дверь. Женщина в форме горничной осторожно входит в комнату, чтобы опустить на столик чайник с чашками и быстро ретироваться из кабинета. И лишь тогда разговор возобновляется снова.       - Мальчик не ведает, что творит. Он еще так молод и совсем неопытен, - пытается склонить меня Такашима, дотянувшись до чашки. Я продолжаю молча курить. - Вспомните себя в его годы.       - Все мы совершаем ошибки, - соглашаюсь я, выдохнув со словами и серый дым. - Говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, но я считаю, что собственный опыт более действенен и понятен в отношении учебы.       - Но он не готов к последствиям. Ведь он даже не знает, что ждет его на протяжении этого срока. Второй год пребывания здесь может сломать мальчика.       - Хотите сказать, что под опекой Южного клана этого не случится?       - Что вы имеете ввиду? - прищуривается мужчина, и я тихо хмыкаю, лениво стряхнув пепел с сигареты.       - Как только он покинет этот дом, то попадет в более затруднительную ситуацию, - я подаюсь вперед, уперев локоть в колено. - Помимо обучения искусству киллера он так же будет нагружен многими другими вещами. Управленческим делом, изучением клана и его работы, рыночных отношений в нашем бизнесе, политикой, дипломатией и прочей, пока еще ненужной ему, ерундой. Мальчик жил, как простой ребенок. Ему недостаточно одного года, чтобы взять на себя такую ответственность, какая лежит на ваших плечах. Нужно знать каждую мелочь, каждую особенность занимаемого вами поста, уметь безжалостно решать судьбы своих и чужих людей и партнеров, и это только малая часть того, чем вы хотите напичкать его.       - Он прямой наследник. Естественно, он будет посвящен в наши дела и тонкости моего ремесла. Он должен овладеть всеми необходимыми знаниями, чтобы занять мое место и унаследовать мое дело. Унаследовать мою семью. Людей, которых я защищаю и которые защищают меня. И вы знаете не хуже меня, насколько ответственна эта роль. На его плечи лягут человеческие жизни и судьбы, за которые он будет отвечать и которыми будет управлять. Конечно же, я должен научить его всему, что знаю сам, и как можно скорее. Иначе у Юга просто нет будущего.       - Хоть он и сильный мальчик, поверьте - обжиться и приспособиться к новому миру ему будет очень сложно. Столь резкая смена обстановки... он переломится, как тростинка, - я снова откидываюсь на спинку дивана. - Не будет ли лучше приучать его к новой реальности постепенно? Если вы уроните на его голову все и сразу, долго он не протянет. Он и сейчас-то отойти не может от открывшейся ему правды о его семье. А после моей закалки ему будет легче освоиться в новой среде.       - Я дам ему время сам, - настаивает мужчина, и я только пожимаю плечами, затягиваясь. - Широяма-сан, вы ведь разумный человек. Отличный дипломат и управленец. Вы...       Громкий хлопок заставляет меня перевести взгляд на двери, а телохранителя Такашимы - инстинктивно закрыть спину хозяина своим телом. Но вместо ожидаемой им опасности в комнату всего лишь входит причина нашей с кумитё беседы. С костылем, но с тем же презрением во взгляде и упрямым нежеланием смиряться со своей судьбой. И это несмотря на то, что около получаса назад малыш дрожал как осиновый лист, свернувшись в клубок под подоконником своей новой комнаты! Я поистине восхищен.       - Господин Такашима, разве вам не стоило сначала постучать в дверь? - холодно осведомляюсь я, все же возмутившись столь беспардонному поведению.       - Ваши люди не стучат в мою дверь, Широяма-сан, - так же саркастично отзывается мелкая язва, остановившись у моего рабочего стола. - Не вижу причин для вашего недовольства, учитывая тот факт, что дверь в мою спальню теперь напоминает гору щепок на полу.       Кою встречается почерневшими от гнева глазами с пофигистичным взглядом моего наемника, но тот даже бровью не ведет на это заявление, оставаясь спокойным, как удав.       - Действительно, инцидент неприятный. Но вы мой гость. Вы находитесь в моем доме, поэтому извольте вести себя уважительно по отношению к его обитателям.       - Гость ведет себя так, как его принимает «гостеприимный» хозяин. В первую очередь о манерах должны думать вы.       - Кою! - не выдерживает старик, плотно закрывая глаза. - Немедленно прекрати это!       Мальчишка вздрагивает, наконец, поворачивая голову к седому мужчине, и заметно бледнеет, поджав полные губы. Он смотрит на старика с неверием в широко раскрытых глазах, конечно, узнавая в исказившимся старостью лице знакомые черты, и его пальцы тут же сжимаются в кулаки, сотрясаясь от нахлынувших чувств.       - Дядя. Здравствуй. Как поживает мой отец? - столько яда в голосе, что даже мурашки по коже. Восхитительно... он прекрасен в этой ненависти и гневе! Настоящее сокровище... Даже кончики пальцев задрожали в предвкушении! Нет, так просто я его не отдам, даже не надейтесь.       - Кою...       - Ясно, - кивает мальчишка и отворачивается, игнорируя моего гостя. - Документы готовы, Широяма-сан? Я пришел, чтобы подписать наше соглашение.       - А мы как раз обсуждали с Такашимой-сан последний пункт, - усмехаюсь я, прикрыв глаза. - Кумитё Юга настоятельно просит вас отказаться от этой идеи.       - Мне плевать на его мнение. Он не участвовал в моей жизни с момента, как мне исполнилось семь лет, - шипит парнишка, уверенно дохрамывая до журнального столика. - И еще кое-что. У меня нет родственников. Последних родных мне людей ты убил собственной рукой, Широяма Юу. В этом мире я - единственный выживший в роду.       - Кою, послушай... - жарко выдыхает Рокеру, но малец даже не поворачивается на зов.       - Дайте мне документы и ручку! Я и только я был инициатором. И отказываться от своих слов я не собираюсь. И ты подпишешь это тоже, дядя.       Кою выпрямляется, вынимая из кармана складной нож, который, видимо, нашел в моей спальне, когда я впустил его туда, и подносит острое лезвие к своему горлу, переведя непоколебимый взгляд на дрогнувшего старика.       - Я предупреждал тебя вчера вечером, каков будет исход. Мне-то уже нечего терять.       И, в подтверждении того, что он не блефует, Кою надавливает лезвием на кожу, пусть и дрожащей, но уверенной рукой, из-за чего по блестящей стали тут же прокатывается алая ленточка крови. Этого оказалось достаточно, чтобы Рокеру сдался.       - Хорошо, - скрепя сердце, выдавливает из себя мужчина. - Рейта-сан, будь добр.       Акира без промедления замахивается... и уже в другой миг телохранитель Рокеру падает на пол замертво с ножом в сонной артерии. Кою дергается назад от вида заливающей ковер крови позади дивана, и наталкивается поясницей на мой рабочий стол, едва не воткнув нож в свою глотку от ужаса. Я же указываю мальчику на столешницу в просьбе подать приготовленные документы.       - Какой позор, - шепчет мужчина, и я сочувствующе склоняю голову к плечу. - Что ж, в таком случае у меня будет еще одна просьба к вам, Широяма-сан.       - Конечно, что угодно, - киваю я, уже зная, что именно Такашима хочет от меня.       - Я не могу выйти к своим людям ни с чем.       - Понимаю. Никто ведь больше не знает о том, что вы здесь? - Кою так и не пришел в себя, во все глаза смотря на труп за диваном, так что Рейта сам подает мне листы.       - Только те, кто сопровождал меня сегодня.       - Не волнуйтесь об этом. Господин Такашима? Господин Такашима.       Мальчик, наконец, вздрагивает, с трудом переводя на меня ошеломленный взгляд.       - Ваша подпись.       Он молчит, но делает над собой усилие и заторможено добирается до столика. Я указываю на диван, заставляя его сесть рядом со мной, так как у паренька, кажется, вот-вот откажут ноги. И, к моему удивлению, юный недоубийца послушно падает на подушки, откладывая в сторону испачканный своей кровью нож и беря в негнущиеся пальцы шариковую ручку. Он нервно сглатывает, шумно втягивая носом пропитывающийся запахом смерти воздух, и все-таки оставляет свой росчерк на обоих экземплярах. После мы с его дядюшкой следуем его примеру, и старик, обреченно выдохнув, поднимается с места, еще раз скользнув взглядом по бледному лицу своего племянника.       - Я пришлю вам чек за хлопоты, - спокойно проговаривает мужчина, указав на безвозвратно испорченный ковер.       - Буду очень признателен. Мы вас проводим.       Я поднимаюсь с места, подавая Кою костыль, который он уронил во время падения чужой туши на мой дорогой пол, и заставляю его встать, протянув руку навстречу.       - Может, не нужно? - с почти бесцветной надеждой спрашивает Рокеру, позабыв о том, что надо хотя бы уйти достойно, но я лишь отрицательно качаю головой.       - Это хороший урок. К тому же, с этой минуты ваш племянник находится под моей опекой. И то, что я считаю нужным, он усвоит.       Кумитё только медленно выдыхает, не вправе спорить, и мы все вместе отправляемся вниз. Заботу о мальчике я отдал Рейте, который помог ему пересечь лестницу на слабых ногах и выйти с нами на крыльцо, и лишь после снова принял его в свои руки, вставая позади юноши и опуская ладони на его плечи.       - Смотри внимательнее, - шепчу я ему на ухо, чуть наклонившись, и снова выпрямляюсь. Стоящий рядом Акира растягивает губы в широкой хищной улыбке.       - Огонь.       Обрушившийся на сад грохот заставляет Кою отпрянуть назад, и я хватаю его за подбородок, чтобы он не сумел отвернуться. Группа людей, ожидающая своего кумитё у крыльца, не успевает среагировать, не предвещая нападения, и мои люди без жалости расстреливают их на наших глазах, безоружных, преданных и обреченных. Всех до единого. Громкий крик прорезает этот хаос из оглушительных хлопков, посыпавшихся свинцовым градом на тела мужчин, и я не удерживаю сладостной дрожи, упоенно вслушиваясь в этот вопль ужаса и отчаяния, вырвавшийся из горла мальчишки. Его эмоции, его реакция, его бьющееся в конвульсиях тело - все это так заводит меня, впрыскивая в кровь чистейшую дозу адреналина, что, вспоминая сегодняшнюю ночь с мальчиком по вызову, я понимаю, что она не принесла мне и четверть из того, что я только что пережил сейчас, чувствуя вжимающуюся в мою грудь спину своенравного юнца. И я еще крепче сдавливаю его челюсть пальцами, обвивая свободной рукой трясущееся тело за талию, чтобы прочувствовать каждой клеточкой кожи этот животный порыв. Веки сами собой прикрываются в накатывающем на меня волнами наслаждении, и я глубоко вдыхаю в себя этот запах страха и страданий, смешанный с ароматом моего шампуня в рыжей копне волос. Совершенно неосознанно ткнувшись носом во влажные пряди за ухом. Мой. Теперь ты полностью мой, Кою. Смотри. Смотри на эти брызги крови, на эти изувеченные тела, на неестественные позы, что они принимают, падая на выложенную гравием дорожку и траву, на предсмертные гримасы и куски плоти, отлетающие далеко от тел вместе со свинцом. На то, как дергаются они из-за дроби пуль, превращаясь в решето и исчезая из истории в считанные секунды. Смотри... Давай же!       - О, боже... боже!.. - выстрелы, наконец, прекращаются, на сад падает звенящая тишина, и я резко отпускаю Кою, предоставляя ему возможность сбежать. Но мальчик шокирован настолько, что вместо того, чтобы рвануть отсюда сломя голову, позабыв о гипсе на ноге, он разворачивается ко мне и лихорадочно вжимается лицом в мою грудь, задыхаясь и хватаясь за отвороты моего пиджака так крепко, что пальцы белеют от натуги. Это действует на меня, как электрошок, и я с трудом удерживаю себя от того, чтобы не нагнуть паренька прямо на глазах его дяди.       - Я позвоню вам позже, - тихо произносит Рокеру, даже не оглянувшись на мальчишку, и свободно отправляется к воротам. В полном одиночестве, переступая через трупы своей "семьи", о ценности которой говорил так жарко в моем кабинете всего несколько минут назад. Я беззвучно усмехаюсь ему в спину.       - Конечно.       Вот и все.       Я слушаю приглушенные рыдания у своей ключицы, чувствую, как пропитывается влагой моя рубашка, но даже не стараюсь выровнять глубокое дыхание, со свистом втягивая ртом окрашенный кровью воздух. Руки так и норовят обрушить на трясущееся тело всю свою жажду и жестокость, и я опускаю их в карманы брюк, позволяя сучонку мять в кулаках мой дорогой пиджак. Дьявол... как сильно. Никогда еще не было так сильно!       Но стоит машине кумитё скрыться с глаз, оставив у ворот несколько дорогих иномарок, ранее принадлежащих его сопровождению, как Кою с силой отталкивает меня от себя, шарахается в сторону и падает на пол, согнувшись пополам. Рейта морщится при звуках рвоты, схватившей мальчишку, и поворачивается к ближайшему от себя наемнику, отдавая приказ убрать это дерьмо с моей лужайки. Я судорожно выдыхаю и разворачиваюсь на месте, отправляясь обратно в дом.       - Прополоскает - верни его в комнату и напои чем-нибудь от нервов, - коротко рычу я Акире, понимая, что если я сейчас останусь с парнишкой - точно сорвусь. А еще не время для этого... еще рано. Терпи, Юу! Сейчас это не принесет удовольствия. Намного приятней будет наблюдать за ним при здравом рассудке. Вот тогда и повеселишься.       Ведь встречать осознанное сопротивление всегда приятней.       С этими мыслями я и возвращаюсь в свой кабинет, помутневшим взглядом отыскивая на столике чашку с чаем, чтобы промочить горло, но когда нахожу фарфоровую вещицу, то тут же про нее и забываю. Ведь рядом с ней я замечаю небольшой складной нож, вымазанный полу-запекшейся густой кровью.       - Ты видел это? - спрашиваю у трупа, пиная его носком туфли в висок, и медленно обхожу бездыханное тело, чтобы дотянуться подрагивающими пальцами до складного оружия. - Разве он не хорош, что думаешь?       Падаю обратно на диван, и бездумно подношу нож к своему лицу. Как же давно я...       Язык касается стального лезвия, слизывая густеющую массу от рукояти до острия, и я безвольно отклоняюсь на спинку дивана, позволяя хриплому стону сорваться с испачканных алым губ. Я уже не осознаю, что мои пальцы неистово дергают пряжку кожаного ремня.       - Сукин сын, ты заставляешь меня делать такие вещи, - смеюсь сам себе, зажимая зубами холодную сталь. Ну, ничего, я еще возьму реванш...       Но хотя бы теперь он, думаю, научится стучаться в мою дверь.