Ищу ответы, которые всегда знал. Я потерял себя, мы все терпим неудачи, То, чем я стал, ничему меня не научило, Разбитый, я стою в одиночестве. Всё, что у меня есть, – один последний шанс. Я не отвернусь от тебя. Возьми мою руку и погуби меня. Если ты упадешь, я упаду тоже. И я не могу спасти то, что от тебя осталось. ...Преследуй меня и раскритикуй в пух и прах, Я понимаю: здесь нечего терять. Боль так привычна и так близка сердцу… Нет, больше ничего, никакого конца, я не забуду. Вернись и спаси себя. Я не могу найти путь к тебе, Я не могу раскрыться и посмотреть в лицо правде. Скажи уже что-нибудь новое, Мне нечего терять. Я не могу встать лицом к лицу с темнотой без тебя. Здесь нечего терять, Борьба никогда не закончится. Я не могу встать лицом к лицу с темнотой без тебя.
Breaking Benjamin – Without You
Я больше не видел Рейту сегодня. Он ушел следом за Таканори с тренировочного поля, оставив меня наедине с Ютакой, который не видел смысла продолжать начатое другом обучение. «Это стихия Рейты. Как бы паршиво не было признавать этот факт - в ближнем бою он превосходит меня по силе и ловкости. Черт знает, почему, мышечная масса у нас практически одинакова, так что преимуществ быть не должно. Наверное, специфика наших наставников сыграла свою роль. Поэтому я лучше владею холодным и огнестрельным оружием, хотя и Акира отлично бросает ножи. В общем, не важно. Пусть он занимается с тобой рукопашкой. Давай в мой персональный «тир». Повеселимся...» Я не стал расспрашивать про наставников, о которых говорил Кай. Но понял из разговора, что у каждого из четырех убийц был свой учитель. Со своей специальностью и вкусами к этому страшному искусству. И чем больше я молчал, тем больше я слышал, заставив себя отодвинуть все посторонние мысли на задний план. Тело нещадно ныло - Рейта не только заставил меня носиться по полю и отрабатывать удары, он и сам не раз распускал руки, отмечая мое тело новыми кровоподтеками и гематомами. Но я принял твердое решение не возражать и не огрызаться, как бы ненавистен он ни был мне. «Подавляй эмоции! В сражении ты - робот, машина без чувств!», «Повернись! Отклони назад корпус! Закрывай лицо!», «Вернись обратно в боевую стойку, размазня! Кто разрешал тебе подключать ноги?! Если будешь бить ими, твои нежные косточки снова треснут, опирайся на обе конечности!», «К завтрашнему дню выучи основные боксерские термины - это станет нашей основой. Забудь все эти красивые словечки, вроде: айкидо, карате, дзюдо - и прочую хрень. Ты не дотягиваешь до этих видов боевых искусств! Начнем с малого. Чем грубее будет стиль - тем лучше. Потом я научу тебя армейскому рукопашному и уличному бою», «Выше! Целься в лицо! Нос по своему расположению является излюбленным объектом для ударов в боксе. Удар в нос очень эффективен и болезнен, он может вызвать болевой шок и кровотечение. Дезориентируй противника, заставь его потерять ход сражения, бей в висок - это отразится на опорно-двигательной системе и зрении и поможет тебе взять инициативу в свои руки! Бей в челюсть. Если твое тело станет сильнее, ты сможешь одним ударом сломать ее. Ощущения при этом такие «приятные», что тебе останется только добить своего врага. Не отвлекайся, осел безмозглый!» Все это было, конечно, в грубой и жесткой форме, но... У Рейты все же были мозги. И довольно толковые. Некоторые объяснения я так и не понял, боксерские термины приходилось буквально разжевывать, и все равно я был уверен, что многое усвоил, хотя в основном мы только и оттачивали одни и те же удары. С Ютакой обучение проходило в более приятной обстановке. Я бы даже сказал - ленивой. Стервятник долго отходил от похмелья, из-за чего двигался неспешно и размеренно, а по приходу в стрелковый тир и вовсе расслабился, надев сначала силиконовые беруши, а после и специальные наушники, дабы максимально заглушить хлопки боевого пистолета, которые пагубно влияли на и без того больную голову. Он указывал мне, что нужно сделать, менял холсты с мишенями и объяснял ошибки. В отличие от любящего поорать Акиры, Стервятник предпочитал спокойные методы обучения. Создавалось впечатление, будто они в паре работали, как «плохой и хороший коп». Или «кнут и пряник», но ни одна техника не проходила безрезультатно. Я уловил и варварский стиль Сузуки, и дружелюбный - Ютаки, признавая эффективность составленной схемы. Да и рукопашный бой был намного сложнее стрельбы. Там был драйв и адреналин, закипающий в крови и не позволяющий вести задушевные беседы. Там было не до любезностей, и Акира прекрасно это понимал. Резкие фразы заставляли и тело реагировать резко, а под воркование Кая драться совсем не хотелось. Хотелось стрелять. Да... Вот в чем была прелесть столь разительных техник преподавания. Под приказные выкрики Рейты хотелось драться. Под четкие неспешные объяснения Кая - стрелять. И, как говорил сам Кай: «Здесь нет места спешке. Хотя, в экстримальной ситуации частенько придется думать наперед и вовремя нажимать на курок, но сначала надо уловить все тонкости. А тонкости ближнего боя улавливаешь только в реальном времени - чем больнее прилетит, тем быстрее в голове отложится, куда бить и почему. Все на практике». Каждое дело требовало к себе соответствующего отношения, и я отдался на усмотрение профессионалов, решив не идти против их взглядов на те или иные вещи. В общем, закончили мы где-то к шести вечера, и Ютака отпустил меня отдыхать и восстанавливать силы. Завтра я приступаю к тренировкам с восьми часов утра, и мне было велено поесть и провести остаток дня в спокойствии. А еще лучше - в теоретическом изучении хотя бы того же бокса, потому что «иначе Рейта подвесит тебя на дереве за яйца». И я был уверен, что Кай не шутил. Поэтому после легкого ужина я отправился в свою комнату, вспоминая, что в моем смартфоне есть выход в интернет. Солнце уже медленно клонилось к горизонту, на этот раз разливая по небу малиновые волны, которые, словно цветные софиты, оставляли свои оттенки на стенах и предметах роскоши в большом доме, заглядывая туда через распахнутые окна. Только вот стоило мне войти в спальню, выдохнув с облегчением, и поднять взгляд выше, как все планы на вечер мгновенно рухнули одним лишь присутствием здесь постороннего. И не просто постороннего - моего заклятого врага. - Как прошел день? Я сжимаю кулаки, молча двинувшись к своей кровати. Мне совсем не хотелось разговаривать с Широямой сейчас. Я вообще не хотел его видеть. Желательно, никогда. - Некрасиво игнорировать своего хозяина, Кою, - этот низкий тягучий голос застает меня внезапно, вдруг переместившись с кресла посреди спальни к кровати, у которой я остановился. Убийца замер позади меня, коснувшись губами хрящика на вершине уха. - Мне нужно учиться, - с трудом выдавливаю я из себя, закрыв глаза. - Вы не могли бы... - Нет, не мог. - Что вам нужно? - я не оборачиваюсь, потому что понимаю, что иначе снова сорвусь. Какого черта он тут?! - Что мне нужно - ты мне не дашь, - грудь Широямы прижимается к моей спине, а его жадные руки опускаются на мои бедра, обжигая прикосновением даже сквозь брюки. - А вот, чего я хочу - вполне сможешь. - Не трогайте меня. - А это уже не тебе решать. Я круто оборачиваюсь на мужчину, но он перехватывает мои руки еще до того, как я сумел бы хоть что-нибудь сделать. А после брюнет толкает меня к стене и ударом вжимает в нее лопатками, заставив зажмуриться от боли. Его колено нагло протискивается между моих бедер, а широкая кисть, сжавшая запястья, поднимает руки над головой, не давая и шанса на сопротивление. Чужое дыхание опаляет мою щеку в тот же миг, заставив отвернуть лицо в сторону, но Аой только насмешливо хмыкает в ответ. Я чувствую его губы на своей шее, по-хозяйски сомкнувшиеся на влажной от тренировок коже, и дергаюсь неосознанно, вдруг понимая, что на сей раз, хоть он и трезв, ночь не будет изобиловать сценами насилия и жестокости. - Почему вы делаете это? - выдыхаю я, когда кончик горячего языка оставляет влажный мазок за ухом, внедряя отчаяние в грудь. Нет... Только не это! - Я, кажется, уже ответил на этот вопрос ранее. Все до банальности просто. - Тогда не утруждайте себя всей этой... - Не нравится? - перебивает насмешливый голос, и Аой снова принимается покрывать вязкими поцелуями мою шею, заставляя дыхание сбиться в панике. - Хочешь насилия? Ты не выдержишь и двух недель. - Я... - Сказать тебе, почему ты отказываешься от этого пути? - черные глаза вонзаются в мое лицо остро наточенной стрелой, и я теряю дар речи, невольно вслушиваясь в низкий вкрадчивый голос. - Я понимаю твою позицию. Быть изнасилованным своим врагом - унизительно, как ни крути и какими оправданиями ни прикрывайся. Но сейчас ты понимаешь, что на самом деле в этом не было ничего зазорного, в отличие от сегодняшней ночи, не так ли? Намного унизительней и больнее, если ты начинаешь получать удовольствие от ласк своего обидчика. Тебя пугает... нет, тебе действительно отвратительно это. Ты дрожишь от возбуждения в руках убийцы собственных родителей, наслаждаешься процессом и забываешься в оргазме, выкрикивая ненавистное имя в момент разрядки. И это самое дно ямы позора, ниже уже некуда. Но тебе нравится... И ты изводишь сам себя, отчаянно осыпая свое тело всеми известными ругательствами. За то, что оно предало тебя. - Прекрати... - сбивчиво шепчу я, ощущая, как в груди спичкой вспыхивает гнев вперемешку с обидой и стыдом. Он прав - это самый низ. Хуже уже ничего не случится со мной. Он опозорил меня. Он... - Хватит. - А телу нет никакого дела до твоих причитаний. Оно не хочет быть израненным чужой жаждой. Оно хочет ласки. Страсти. Оно хочет принадлежать другому человеку. И требует к себе внимания. На животном, примитивном уровне. - Замолчи! - Действуя на первобытных инстинктах. Оно хочет, чтобы я был мягче и осторожнее. Но оно хочет... - Нет! - Меня, - заканчивает брюнет, победно улыбаясь. - И как бы ты ни боролся с ним, оно не станет слушать никому к черту ненужную гордость! Оно устало страдать. И мозг с ним согласен, ведь это он диктует правила. Грубый треск ткани, от которого я зажмуриваюсь - свободная рука Широямы рывком рвет белую рубашку, оголяя покрытую синяками и незначительными ранами грудь, и совсем черный беспощадный взгляд опускается ниже, любовно оглядывая следы жестокости, расползшиеся по коже фиолетово-желтыми пятнами. - Если я решу снова взять тебя силой, с такими ранениями ты просто сломаешься. Твое тело не успевает залечивать себя. - Ты... - На тебе живого места нет, тебе не жалко ломать собственную плоть? Мне стоит лишь пару раз ударить тебя, и твои внутренние органы не выдержат такого напора - это может привести к разрыву тканей и обильной кровопотери, за которой последует травматический шок. И, в конце концов, все разрешится летальным исходом. Ему... - Аой проводит рукой по моему торсу, бороздя раскрытой ладонью по коже от горла до ремня низких брюк. - Не нравится страдать. И поэтому оно перестает тебе служить. Отказывая тебе, оно выбирает меня. Хватит, Кою. Пора признать, что ты ждешь не дождешься, когда я тебе вставлю. - Ничего подобного! - задыхаюсь от возмущения, и Широяма, вздернув бровь, минует пальцами пряжку моего ремня и накрывает кистью мой пах, заставив захлебнуться от охвативших меня противоречивых эмоций. - Тогда как ты объяснишь это? Я даже не прикасался к тебе толком, а твое тело уже сделало выбор. Сможешь заставить его передумать? - Это всего лишь... физиологическая реакция. Я три месяца жил отшельником... - с трудом выдавливаю из сжавшейся глотки, чувствуя, как член напрягается все сильнее в теплой ладони, лениво поглаживающей его пальцами сквозь брюки. Из-за этого стыд снова завладевает мной, отразившись красными пятнами на щеках. Почему. Почему все так?! - Кого ты обманываешь сейчас? Меня или себя? - шепчет киллер мне на ухо и опускает голову, находя полными губами оцарапанную о приклад винтовки ключицу. Из-за отдачи рукоять не только разрезала открытую кожу, но и оставила довольно заметный синяк, к которому сейчас и прижимаются мягкие губы, раскрываясь и выпуская наружу горячий язык, издевательски медленно заскользивший по царапине. Мышцы резко сокращаются, и тело рефлекторно вздрагивает под чужим напором, так беспечно говоря мужчине о своем согласии на продолжение. Я до боли закусываю нижнюю губу, отвернув лицо. - Оно начинает мне нравиться. Честное и такое открытое... Превзошло своего хозяина, убежав далеко вперед. - Я не хочу... - А мы тебя и не спрашиваем. Можешь не участвовать, мы развлечемся вдвоем. Да? - спрашивает он у моей груди, слегка царапая зубами кожу. И нервы восторженно вопят под ней, потянувшись навстречу сладкой лжи и притворству. Глупый кусок мяса. - Нельзя победить природу, создавшую тебя. С ней бесполезно тягаться. Плыть против течения можно только в одном случае - если уверен, что сможешь выбраться на берег. Твое положение плачевно - чем дольше ты упрямишься и бьешь руками по волнам, стараясь противостоять потоку, тем больше выматываешься и ранишь себя. И совсем скоро, такими темпами, ты уйдешь под воду и захлебнешься. На твоем горизонте нет берега. Включай голову, Кою, - последнюю фразу он выдыхает совсем тихо, оставляя невесомый поцелуй на неглубоком порезе, затянутом коркой запекшейся крови. - Ты умный мальчик. Я ведь не мог ошибиться с выбором. Проклинай меня, как душе угодно, спорь, что есть силы, даже можешь вызвать меня в спортзал, на арену, чтобы выместить в бою злость на весь этот мир. Но прекрати выкаблучиваться и начни уже делать, что велят. И никогда, Кою. Никогда не ври себе. Пойдем, - его губы вновь касаются моего уха, дрогнув в улыбке. - Я пришел сюда не для чтения нудных нотаций. Я пришел трахнуть тебя, Кою. И я сделаю это. Эта грубая фраза передергивает все тело вспышкой возбуждения, шокируя меня не меньше ночных происшествий. Значит, мой слух тоже ополчился против меня? Это... нечестно. Я не ожидал такой подлости от собственного организма. Это идет вразрез с моим отношением к этому мерзавцу. Это нарушает всю слаженность работы! Этого не должно было произойти. Но Аой отпускает мои руки, а я даже не могу заставить их хорошенько встряхнуть ублюдка. Я лишь послушно подаюсь навстречу, когда он ловит пальцами мою кисть, потянув за собой. И падаю спиной на свою кровать, в другой миг находя лицо мужчины в опасной близости от своего. Он нависает надо мной, как гиена, нашедшая окровавленную жертву под солнцепеком. - Ты умница, малыш. - Ненавижу... ненавижу тебя. Но он только тихо смеется в мои губы, опуская ладонь на мою щеку, и с нажимом проводит по ней большим пальцем. Я отвожу взгляд в сторону, понимая, что снова уронил слезу от бессилия. - Лучше бы ты избивал меня... Я бы ненавидел тебя еще сильнее. - Нет. Сильнее ты возненавидишь меня только этим путем. - Я убью тебя, - шепчу в легко соприкоснувшиеся с моими губы. А глаза заволакивает туманом, когда сильные руки обвивают мою талию и выгибают к себе, заставив вжаться пахом в его натянутую эрекцией ширинку. И веки медленно ползут вниз. - Нет, Кою, сейчас нужно сказать: «Я хочу тебя». - Иди к черту... - Мы еще поработаем над этим. Он целует меня. Побежденного, грязного, униженного... задыхающегося в оргазме, которого я не желал. Долго, отвратительно тягуче, улыбаясь так довольно, что даже тошно. И пока разум еще не вернулся ко мне, опухшие от терзаний губы отвечают, проталкивая язык навстречу. Он не отрывает от меня черных глаз, наблюдая сквозь ресницы, как медленно пробуждается мой рассудок, тяжело выплывая из ватной западни. Это еще один вид пытки. Так жестоко... но чего еще можно было ожидать от законченного мерзавца? Изощренно и так искусно издеваясь надо мной, он заставляет меня биться в агонии похлеще, чем от физических мук. И я не смогу избежать этого «насилия» до самого конца оговоренного срока. - Что скажешь, Кою? Было хорошо, ведь так? - Сукин сын... Его член все еще в моем влажном от пота теле. Меня всего передергивает от отвращения, стоит сократившимся мышцам ощутить липкую сперму, наполнившую меня несколько минут назад, и эффект усиливается, когда Аой издевательски толкает бедра навстречу - от пошлого хлюпанья внизу сводит челюсть. - Выйди... Вытащи его, черт возьми! - Пять минут назад ты хотел чувствовать его глубоко в себе. - Нет! - шиплю остервенело, упирая руки в чужую грудь. - Это все... только из-за твоих грязных уловок! Если бы не шантаж... - Ты сам вынудил меня. - Что? - ошарашено выдыхаю я, распахнув глаза. Такой наглости я не ожидал услышать. Он усмехается и наконец-то оставляет меня в покое, выскользнув из моего тела и отстранившись. Я морщусь из-за последовавшей за ним наружу влаги, неприятно побежавшей по ягодицам. Она пачкает новые простыни, но выползти из-под атлетичного тела мне не дают. - Ты нарушил наш договор, поэтому мне пришлось прибегать к крайним мерам, вот и все, - брюнет дотягивается до пачки сигарет, выпавшей на кровать из кармана его брюк, и лениво закуривает, садясь на пятки между моими широко разведенными ногами. Это мгновенно вгоняет меня в краску - он видит всего меня, обнаженного, раскрытого, со следами спермы на бедрах... Но свести колени мне не позволяют - широкая ладонь ловит за бедро, удерживая от движений. - Не дергайся. Если мне испортить настроение сразу после секса, я могу много чего сгоряча вытворить. Боюсь, не переживешь. - Не пялься на меня, животное, - шиплю сквозь зубы, но все же следую холодному приказу, уловив в голосе хищника угрожающие нотки. - Я не нарушал договор! Я не делал попыток к бегству, не пытался задушить тебя во сне, хотя стоило бы... я выполняю все твои прихоти, как мальчик на побегушках! Но я уж точно не видел в документах пункта, обязывающего меня трахаться с... - Поосторожнее в выражениях, - прерывает меня мужчина, выдыхая дым прямо мне в лицо. - И научись читать бумаги внимательнее, мелкая дрянь. От тебя с самого начала требовалось только одно: выполнять любые мои прихоти и требования. Ты не заметил? Тот факт, что играть не по правилам первым начал ты? Я не нарушил ни одного пункта за все твое время пребывания здесь. Я кормлю тебя, покупаю тебе шмотки, выделяю комнату, не запрещаю шляться по своей частной собственности, не отрезаю тебе пальцы за твои выходки и даю защиту от головорезов Рейты, которые без моего приказа давно бы тебя на сувениры разобрали. У тебя есть телефон, оружие, ты регулярно принимаешь душ и получаешь медицинскую помощь при сложных травмах и повреждениях, и у тебя есть доступ к моим тайнам, время от времени всплывающим в разговорах. Любой другой на твоем месте даже рта не раскрыл, радуясь тому, как много имеет простой пленник во вражеском клане. К тому же, в договоре так же было указано, что за неподчинение я имею право наказывать тебя, как мне вздумается, и добиваться желаемого любыми путями. А теперь пошевели мозгами, ничтожество: стал бы я приплетать твоих дружков и подружек, если бы ты был хоть немного озабочен своей и их судьбами? Я затыкаюсь, плотно сомкнув губы в ответ на прямой разъяренный взгляд. Отвожу глаза в сторону, потому что не могу выдержать этого напора, и прикрываю веки, невольно задумавшись над словами убийцы. По факту... по факту, разве он не прав? Но... «любые» прихоти - это слишком. Пусть ничего невозможного он от меня еще не требовал, но терпеть подобные унижения с его стороны как-то... «Любой другой даже рта не раскрыл!» Черт. Я пленник. Даже заложник, потому что невольно являюсь представителем южного клана во главе с моим дядей. Что позволяют заложникам в таких местах? Да ничего. Подвал, хлеб с водой и возможность бродить в четырех стенах из угла в угол - вот и вся роскошь. А у меня тут под носом склад с оружием и взрывчаткой. Я могу увидеть его из окна своей комнаты, дверь которой не запирается на ключ, вынуждая меня сидеть тут сутками напролет. И все же... Все эти вещи, которые я делаю с ним... Кто же прав? Я... совсем запутался! - У тебя сейчас пар из ушей повалит. - Замолчи, - тихо отзываюсь я, закусывая указательный палец. В любом случае, я все равно не могу отказать ему в этих издевательствах. У него в заложниках все мои друзья, пусть они даже не подозревают об этом. И еще Нана... Мне осталось только смириться. - Завязывай, - хмыкает киллер, бросая окурок в графин с водой, всегда стоящий на моей прикроватной тумбочке. - Додумаешь потом. Я скажу тебе только, что все в твоих руках. Ты сам загоняешь себя в тупик. Или тебе легче делать из меня монстра? Не надоело быть невинной жертвой? Я не искал тебя, ты сам ко мне пришел. С оружием наперевес. Наставил на меня дуло и выстрелил. Так какого хрена ты теперь сетуешь на свою вполне себе комфортную тут жизнь? Скажи спасибо, что я не распилил тебя на запчасти в первую же ночь. Иначе сейчас ты без ножек и без ручек удовлетворял бы не меня, а десяток-другой извращенцев, которые бы снова и снова натягивали твое никчемное туловище на свои члены, уподобляясь даже не животным, а самым настоящим тварям. В твоих же интересах вести себя более-менее адекватно, гуляя под голубым небом и забивая желудок мраморной говядиной и лобстером на завтраки. Не так уж и плохо, ты не согласен? А еще подумай над тем, как на тебя смотрят мои люди, зная, что ты имеешь доступ в мою спальню и, следовательно, являешься тут не последней фигурой. Быть может, для тебя это сродни с позором, но сходи к ним в гости и спроси, хотели бы они оказаться на твоем месте? И столько чести какому-то, хрен пойми откуда появившемуся, пацану, который даже ударить в ответ не может. А в случае, если ты пострадаешь по их вине, все пятьдесят человек без разбора полетов отправятся на тот свет с легкой руки Рейты, потому что он не станет тратить время на поиски предателя. Жалкое насекомое, и ты еще смеешь жаловаться мне? Будь у меня такая свобода во время обучения, я бы сутками не вылезал из постели своего наставника! - Хватит, - я сажусь на кровати, чтобы поравняться с брюнетом, высказавшим мне в лицо не только все свое недовольство, но и несколько фактов, которых мне, по идее, не дозволено было знать. Он с легкостью отдает мне в руки такую ценную информацию, которая на первый взгляд кажется незначительной, и нисколько не смущается этого. Но Аой не дурак. Он не разбрасывается словами в порыве эмоций. Он просто говорит мне правду, какой бы они ни была. И позволяет мне пользоваться ею в своих целях. Я не могу понять почему, но... он совсем не боится говорить со мной об этом. - Я понял... - Вот как? Твой крошечный мозг, наконец, соизволил выйти из комы? - Хватит! - шиплю я, встречаясь с черными глазами напротив. - Прекрати меня оскорблять! - И это говорит мне тот, кто плюется в меня ядом каждый раз, когда видит? - замечает Широяма, поднимая уголки губ в надменной усмешке. - Логика тебе, видимо, от матери досталась? - Не трогай мою мать! Ты... - я сжимаю зубы, опуская глаза на широкую грудь. - Ты убил ее. Она мертва. - Ну, извини. Бизнес - он и в мафии, и шоу-индустрии жесток и беспощаден к нарушителям. В какой бы области ты ни работал - везде есть свои порядки, о которых нельзя забывать. И бывший киллер, и обычная проститутка, и фотомодель с обложки журнала, и музыкант на сцене - все мы продукты того или иного вида бизнеса, где есть и долги, и разборки, и убийства. Это жизнь, и люди крутятся, как могут. И платят соответственно полученному. - Как ты можешь рассуждать так спокойно? - не понимаю я, помотав головой, и мой взгляд упирается в странное белое пятно над ключицей убийцы, заставившее меня мгновенно потерять нить разговора. Я быстро смаргиваю, приняв его за отсвет лампы, но пятно не исчезает, и рука неосознанно тянется навстречу, накрывая подушечками пальцев глянцевый след. - Это... - Пуля, - хмыкает брюнет, и я пододвигаюсь еще ближе, чтобы рассмотреть отличный на ощупь шрам на загорелом полотне. Раньше я не замечал его. Хотя, когда мне было? В первый раз меня изнасиловали, во второй взяли в темноте - мне было не до рассматривания чужого тела. - Откуда? - Первое самостоятельное задание. Я провалил его. - А... что нужно было сделать? - Убрать кое-кого из окружения Такашимы. В итоге его грохнул мой наставник. Я отнял руку от чужого тела, задумавшись над тем, что и у меня, возможно, оно будет тоже - первое самостоятельное задание... И я тоже буду выставлен против опытных союзников дяди. А это уже не тренировочные бои с Рейтой... И мне может не повезти так, как этому ублюдку. - Говорят, что те, кто ошибается в первом бою, живут потом дольше. Вот я и проверяю на себе. Я отвернул голову, надеясь на то, что очередная попытка улизнуть из кровати не будет перехвачена, только вот любопытство вновь останавливает меня. Пуля прошла насквозь? На спине такой же шрам? У меня он тоже есть, на плече, Аой стрелял в меня в тот дождливый вечер, но ощущения уже позабылись. Я украдкой бросаю взгляд в окно, хотя и чувствую, что в наступившей тишине Широяма следит за каждым моим движением, словно я сбежавший из тюрьмы серийный убийца, изучая меня без стеснения сквозь черные ресницы. И, благодаря темноте, успевшей завладеть Токио, я вижу в отражении стекла широкую сильную спину мужчины... - Что... что это?! - я дергаюсь в сторону, хватаясь за спинку кровати, расположенную в ногах, и перебираюсь за спину Аоя. Но как только глазам открывается вид сзади, тут же застываю на месте каменной глыбой. Длинные багровые шрамы поперек спины. Пять... нет, семь рассечений от бока до бока. Крест накрест. Такие серьезные, что их просто невозможно убрать с закаленной солнцем кожи. - А... Это мои попытки бороться с судьбой. Я был упрям, как и ты. За каждое малейшее неподчинение я получал один удар кнутом. В первый раз я огрызнулся, во второй - замахнулся на наставника. Третий, вроде, был попыткой побега. Ну, и так далее. - Кнут? - боясь произнести вслух, я только тихо выдыхаю. - Тот еще затейник был. Мы вчетвером попали сюда в возрасте пятнадцати лет. Рейта, Руки, Кай и я. Нас разделили и принялись обучать искусству убийства самых опасных хищников на земле - людей. Мне попался сумасшедший педофил, - Аой смеется, снова вытягивая сигарету из пачки и прокручивая колесико дорогой зажигалки. - Первое, что он сделал с пятнадцатилетним ребенком, забрав его под свою опеку - пристегнул к поддерживающей потолок балке на складе и изнасиловал. Несколько часов подряд измываясь над ним, он чуть не убил мальчишку. Там было просто море крови! - я чувствую, как стынет моя собственная кровь в жилах, потому что на лице Аоя - только сладкая ностальгия и веселье. Ни боли, ни сожалений, ни обиды... ничего. - Он его порвал, так что мальчик попал в лазарет к местному хирургу - наставнику Руки. Да, Руки повезло больше всех, кстати. А после того, как раны немного зажили, меня отправили на обучение. Упирался - били. Устраивал сцены - брали в руки кнут. Семи раз было достаточно, чтобы я прекратил попытки насолить своим хозяевам. И каждую ночь мой учитель насиловал меня на столе посреди горы оружия, гранат, мечей и прочего хлама. Пока мне не стукнуло двадцать один, и я перестал быть ребенком, который изначально возбуждал наставника. Дальше неинтересно - однообразные будни ученика. Я грохнул его в двадцать пять. А потом грохнул кумите. Рейта с Ютакой завалили своих преподов, и только хирург все еще жив - он, по сути, никакого дела к клану не имел. Да и к нам не притрагивался, вот Матсумото и попросил за него. Где он сейчас - нам неизвестно. Аой оборачивается на меня, широко улыбнувшись. - Вот так я и занял место главы Северного клана. И вот уже семь лет на нем сижу, как видишь, целый. Я словно язык проглотил. И шокирован я был не только тем, что мне поведали эту историю, но и тем, с какими чувствами ее рассказал Широяма. Будто не с ним это было, хладнокровно и с долей иронии и истинного веселья в глазах. Неужели он действительно не чувствовал ни боли, ни ненависти к тем людям? Или успокоился после свершения расправы над насильником? Остался доволен результатом и просто забыл? Разве это возможно? - Не падай в обморок, принцесса. Тебе еще за информацию платить. Поворачивайся ко мне задницей и нагибайся. Хватит с меня этих миссионерских поз. - Неужели ты... - бездумно шепчу я мучающий меня вопрос. - Не испытываешь к нему ненависти? - Ни капли. Сейчас, вспоминая те времена, я говорю ему «спасибо» за все, что он сделал. - За что? - это ужасает даже больше самой истории. - Он многому научил меня. Это было не только ремесло киллера, но и жизненные уроки. Он научил меня никому не верить. И не прощать, пока твой враг не смоет вину кровью. Когда-нибудь, быть может, ты придешь ко мне, чтобы повторить мой путь. И успокоишься, отомстив за своих родителей и поруганную честь и достоинство. Я буду ждать тебя. А теперь заткнись, Кою. И вспомни вчерашнюю ночь. Надеюсь, ты был еще в сознании, когда я тебе отсасывал, и запомнил, как надо работать этим прелестным ртом? Давай начнем с этого. Ползи ко мне обратно. Я нервно сглатываю, совсем не настроенный на продолжение этого безумия, но все же неуверенно «ползу» к Аою, с трудом передвигая коленями. О том, что Широяма заставит мое тело вновь отреагировать на свои ласки несмотря на услышанное, я пойму уже утром, когда проснусь в стальном кольце его рук, снова и снова жалея о том, что сдался ему так легко. И только мое тело останется довольным всем произошедшим ночью...