***
- А это кто? Я оглядываюсь назад, поймав взглядом плавный профиль нового знакомого за стеклом пассажирского кресла Мерседеса. - Мой напарник, - улыбаюсь, принимая из рук мужчины кейс со своим вознаграждением. Полковник задерживает взгляд на лишенном эмоций лице. Всю дорогу до Токио Мана смотрел прямо перед собой и молчал. Даже когда я остановился у обочины перед въездом в столицу, где меня и ждал военный со своим сопровождением, он не повернул головы, чтобы посмотреть, к кому я вышел. Ему было совсем неинтересно узнать о подошедших к автомобилю людях. Офицер слабо усмехается. - Какой-то он... мертвый. - Он предпочитает скрывать свои чувства от посторонних людей, - отмахиваюсь я и, уложив кейс на капот, открываю железный чемоданчик, доверху набитый крупными купюрами. - Но он настоящий профи в своем деле. - Вот как... Я закрываю кейс, вновь поворачиваясь к мужчине, который так и не оторвал от Маны взгляда. - Выглядит старше вас. - Да. На целых тринадцать лет, - киваю я, вспоминая свидетельство о рождении - единственную бумагу, которая была у киллера при себе и которую он отдал мне еще в больнице. - Так много? - Не верится, да? - усмехаюсь я, отклонившись поясницей на дверцу. - На лицо не дашь и тридцати. - Вы работаете вместе? - Так точно, - хмыкаю в ответ, сложив руки на груди. Вот ведь прицепился, чертов вояка! Что еще-то нужно? - Наверное, с ним много проблем. - Что вы имеете ввиду? - настораживаюсь я, быстро обведя глазами небольшой отряд за спиной полковника, облаченный в военные камуфляжные одежды. - Профессиональный киллер без эмоций... Должно быть, он очень опасен. Вы справляетесь с ним? - Какие-то проблемы? - тут же теряю я всякое желание продолжать бессмысленную болтовню, нащупав пальцами кинжал в своем рукаве. Если им сообщили о побеге Маны, объявив его в розыск, то стычки не избежать. Я не планировал убивать военных псов, это станет проблемой. Если об этом узнают, на нас начнется охота. Правительство, конечно, в дела мафии не лезет, видя выгоду в союзе с ней, но на убийство солдат глаза не закроет. Нужно выбираться отсюда. - Нет, - полковник вовремя останавливает мрачный ход моих мыслей и нехотя отводит глаза от брюнета, качнув головой. - Вы прекрасно справились со своим заданием. Это очень важно для нас. Без вашей помощи, господин Стервятник, Япония была бы в опасности. Я выражаю вам благодарность от имени Императора... - Да на хрен она мне? - перебиваю я мужчину, поднимая к лицу руку с выставленным средним пальцем. - Вот, что я думаю о вашем Императоре. Благодарностью сыт не будешь, так что ограничимся материальной помощью вымирающему виду птиц. К тому же, разве правительство не занимается более грязными делишками, нежели небольшая преступная группировка, которую легко можно подавить силами японской обороны? Это все равно, что благодарность серийного убийцы мелкому воришке. Только первый носит приличный дорогой фрак, а второй - изношенную куртку и драные джинсы. И самое печальное, товарищ Полковник, что люди боятся именно вора, судя его по внешнему облику. А ведь такой вор, как я, просто так никого не тронет. Невиновные могут спать спокойно. А вот ваше правосудие... сколько людей отправлено правительством за решетку и казнено на площади, ложно обвиненных? А у нас свой суд. И он не ошибается. - Вы забыли упомянуть о похищении людей, черном бизнесе, распространении наркотиков и вооруженных нападениях на мирных граждан. - Увольте, товарищ Полковник. Серьезная Семья не уподобляется простым преступникам и маньякам. А наркоманов и без нас, как семечек, по всей этой грешной земле. Вы путаете две разных «силы», а это неправильно. - Хотите сказать, что вы попали в клан по собственной воле? И были обучены также со своего согласия? Я смеюсь, укладывая локоть на низкую крышу автомобиля. - Причина, по которой я прошел этот путь, никогда не будет правой в ваших глазах. Но она была. Это не просто прихоть заскучавших убийц. Объяснять вам ее тщетно - вы военный с сильно развитым чувством справедливости и промытыми высокопарными лозунгами и непоколебимыми истинами мозгами. Вам с юношества вдалбливали, что правильно, а что нет, и вы не станете рассматривать нашу политику с другой точки зрения, нежели с точки зрения правительства. Мафия - зло. Это единственно верный ответ для старых вояк и повернутых на справедливости и религии фанатиков. И это мешает вам взглянуть на вещи другими глазами и здраво оценить ситуацию. Но, постойте... вы ведь тоже киллер. Убийца, как и я. Одна лишь разница: в отличие от меня вам не только разрешено убивать людей – вам за это еще и награды дают. Только вот кровь на ваших руках тоже красная, Полковник. Так чем мы отличаемся? Я усмехаюсь и отворачиваюсь, дернув ручку черной дверцы. Разговор окончен. Офицер же только молча переводит взгляд на сидящего рядом Ману, пока я пристегиваюсь и завожу мотор. - Удачи, командир. - Береги напарника. И наш автомобиль срывается с места, оставляя военных позади. Я поднимаю глаза на остановившегося посреди комнаты помощника, прикрывая за собой дверь. Тот взгляд офицера... в ночь побега он казался мне подозрительным, но теперь я понимаю, что на самом деле он был горьким и тоскливым. Не знаю, узнал ли отец знакомые черты в повзрослевшем отстраненном лице. Почувствовал ли он родство с потерявшем себя убийцей, был ли рад его освобождению или пожалел о спасении сына, жизнь которого уже потеряла краски. Сожалел ли он о содеянном или же чувствовал вину, что не смог помочь своему ребенку раньше. Хотел ли забрать Ману... или, скрепя сердце, думал, что не имеет права больше звать себя его родителем. Что Мана не простит и не примет его снова, и ему будет лучше не вспоминать о нем. Отдал ли его мне с целью защитить? Ведь первым, к кому придут за ответом, был бывший полковник. Понимал ли он, что ему не удастся спрятать сына от взбесившихся лаборантов и правительства? И что чувствовал, передавая свое дитя в руки такого ублюдка, как Глава черного рынка - человека без чести, морали, совести и верности? Представителю мафии. И нет никаких гарантий, что я не сделаю его той же подопытной крысой, как и те твари... Я прижимаюсь спиной к двери, с силой сжав в кулаке металлическую ручку. Только одно я знал точно. Причину, по которой он скрыл от меня факт своего родства с убийцей. Знай я, что он сын офицера имперской армии, я бы ни за что не связался с Маной... Нет. Неправда. Связался бы, потому что уже был очарован киллером. Но Сато знать этого не мог. Он обезопасил Ману от всего: погони, розыска, политики, армии, себя... Себя и меня. От всего. Сумев подавить в себе не только дух военного, но и отцовские чувства. Отказался от единственного ребенка, чтобы дать ему возможность жить свободно и не оглядываться за спину в ожидании беды. Стало ли ему легче? - Мана... Киллер молча оборачивается на меня, и я опускаю голову, плотно закрыв глаза. Теперь, когда я все знаю, ненависть к его мучителям только сильнее. Она разрывает меня изнутри, раздувшись до немыслимых размеров. А желание обладать им... и вовсе затмевает рассудок, заставляя тело пылать и биться в агонии. Все, чего мне хочется сейчас - прижать к себе стройное тело и сделать его своим. Слиться воедино и разделить эту ношу на двоих. Взять часть страданий на свои плечи, чувствовать его каждой клеточкой кожи, думать его мыслями и убивать... своей жаждой, страстью и любовью. До конца моих гребанных дней. Убивать снова и снова, пока не откажет организм. Что теперь мне делать? Я так долго держался... Теперь это невыносимо. Я не справлюсь с самим собой. - Хочешь увидеть отца? Я поднимаю голову к напарнику, быстро сглотнув. Пусть Мана даже не узнал его в ту ночь. Пусть даже забыл его лицо. Но он был, есть и остается его отцом. И Мане, наверняка, хочется хотя бы раз встретиться с ним. Мана молча отводит взгляд в сторону, будто раздумывая, может ли он принимать решения самостоятельно, но после снова встречается со мной глазами, медленно кивнув в ответ. Я выдавливаю из себя улыбку, повторяя согласный жест головой и закрывая веки. - Не волнуйся. Пять лет прошло. Ты числишься погибшим... и майора уже ни в чем не подозревают. Так что риска почти нет. Мы встретимся на нейтральной территории, в гостинице, чтобы у вас было время поговорить. На всякий случай мы воспользуемся старыми приемами маскировки и продумаем путь отступления в случае слежки и нападения. Нас не раскусят, ведь я обещал защищать тебя. И никогда не откажусь от своих слов, даже будучи продажным шпионом и предателем. Все будет... Прохлада чужого прикосновения к щеке заставляет меня крупно вздрогнуть и сильнее вжаться спиной в дверь. Мана возник передо мной бесшумно и легко, заставив раскрыть глаза и натолкнуться взглядом на бледное лицо в тридцати сантиметрах от моего. Брюнет непонимающе склоняет голову на мою реакцию, и я отворачиваюсь, стремясь уйти от кончиков его пальцев, легших на мою кожу. Отойди... Убийца наклоняет корпус в сторону, силясь снова заглянуть в мои глаза. - Я не злюсь, - тихо шепчу в ответ возможные версии, надуманные им. - И не обижаюсь на тебя. Твое прошлое не изменит моего отношения к тебе. И не заставит мои чувства измениться тоже. Для меня ты всегда будешь тем Маной, которого я встретил пять лет назад. Но... прошу тебя, отойди. Это не наказание. И не нежелание быть рядом. Наоборот, я... Я шумно выдыхаю, помотав головой. Я больше не могу держать себя в руках. Раньше меня останавливало неведение. Я боялся навредить ему еще больше. Тайны возвели стену между нами, и я не решался быть еще ближе, чем позволял себе. К тому же, его тело не реагирует на меня, его глаза остаются мертвыми, даже когда я шепчу ему слова любви. Сейчас стена рухнула. Разлетелась на куски. Вместе с моими сомнениями. Я увидел другого Ману, одинокого, всеми брошенного мальчика, покинутого и людьми, и Богом. Все это время он был совсем один, жил в неволе и терпел пытки и унижения снова и снова. И желание защищать его медленно перерождалось в желание обладать... Я хотел стать для него тем, с кем он больше не будет чувствовать себя одиноким и ненужным. Но я все еще не хотел делать это вот так. Без его согласия и реакции. Путаясь и мучая себя сомнениями, было ли это по-настоящему или он просто выполнил очередной мой приказ. Я хотел знать наверняка. Точно знать, что он хочет этого. Иначе я всегда буду сомневаться. Это не доставит удовольствия, и в итоге... я сделаю только хуже нам обоим. Я должен держаться. Хотя бы до приезда наставника Руки. Мне не нужно слепое подчинение... - Я позвоню майору, хорошо? Но Мана делает шаг навстречу, позволяя нашим телам коснуться друг друга. Я чувствую размеренное, спокойное дыхание на своей щеке и невольно поворачиваю голову к мужчине, которого хочу. Он смотрит в мои глаза, ищет ответы на мое поведение. Откуда ему знать, что я чувствую, когда как он ни разу не был близок с мужчиной? Он вообще ни с кем не был близок. Из-за того, что его чувства, эмоции и воля максимально притуплены, реакция тела тоже... у него просто нет жажды. Он не понимает, как я сгораю изнутри от желания взять это тело здесь и сейчас. Он просто хочет понять, что происходит. - Отойди. Это... «Приказ», - эхом отдается в голове, но с губ слетает только судорожный выдох. Я стал таким слабым с его появлением... Алые губы, которых я никогда не касался своими, слишком близко. Даже если лицевые мышцы атрофированы, я мог бы целовать их так же, как любые другие. Нет, я сойду с ума! - Ты болен? - беззвучный шепот касается кожи, и я закрываю глаза, сжимая ладонь, вдавленную в поверхность двери, в кулак. На лаковом покрытии дерева остаются белые царапины от ногтей, отразившиеся скрежетом в ушах. - Да, малыш... Так сильно, что вот-вот умру. - Нужна помощь. - В этом нет необходимости. Я не смогу излечиться. - У тебя есть лекарство? - Прямо передо мной, - бессвязно шепчу в ответ, чувствуя, как сбивается и без того нервное дыхание. - И мне нужна передозировка. - Передозировка любым препаратом может привести к острому отравлению и летальному исходу. Тебе следует прочесть инструкцию по применению и точно следовать... Слова тонут в шуме пульса в ушах. Он говорит что-то об аллергической реакции и советах врача, бросаясь медицинскими терминами, и мой разум медленно глохнет, гася свет перед глазами. - Кай. Твой взгляд расфокусирован. Температура тела повышена и нарушено дыхание и пульс. Тебе нужно в постель. В постель... Да, срочно. С тобой. Что-то перемыкает в голове, и я отталкиваюсь от дверей, захлопывая в капкане рук дрогнувшее от неожиданности тело. - Я ведь просил тебя отойти... Губы бездумно впиваются в белую шею. Я теряюсь от вкуса гладкой кожи, источающей терпкий глубокий запах, и обвившая чужую грудь рука зарывается ладонью в черные волосы, крепко сжав их в кулаке и заставив киллера запрокинуть голову назад. Мана замолкает, но я бы все равно не услышал его сейчас, кусая и втягивая в рот нежные участки, клеймя мужчину голодными дикими ласками. Вторая рука, легшая на поясницу киллера, нетерпеливо опускается на бедро, находя пальцами сквозь ткань брюк тазобедренную косточку, и я слышу собственный рык сквозь влажные звуки поцелуев. Он спит со мной каждую ночь. Под одним одеялом. На одной подушке, потому что во сне перебирается на мою сторону кровати и прижимается ко мне всем телом. Сколько ночей я провел, глядя в потолок, не в силах уснуть? Но все равно не отстранял от себя мужчину и не укладывал отдельно. Я защищал его даже во сне, прислушиваясь к каждому шороху в первый год после побега. А он спал так крепко, будто ребенок, будто и не был солдатом, готовым в любой момент очнуться ото сна в случае опасности. А когда у нас не было возможности засыпать вместе, я каждый раз наблюдал, как он подскакивал с матраца с оружием наготове, стоило мне вернуться посреди ночи в спальню после работы. И всякий раз дуло его пистолета вскидывало на меня свой пустой холодный взгляд. Полуобнаженный, Мана всегда был готов атаковать, научившись спать чутко. И только со мной ни на что не реагировал... Я знал, что он верит мне, но этого было мало. Мало для меня. Время идет, мой напарник давно не юноша. Сколько у нас осталось лет, месяцев, дней, часов, минут? Утекает сквозь пальцы... а я все еще жду чего-то. Не в силах смириться. Выгибая к себе стройное тело, я не понимаю, что зацеловываю каждый сантиметр матовой теплой кожи, с одной стороны, с другой... обвожу языком плавный изгиб горла, а ладонями - тонкую талию и бедра, не в силах напиться его теплом. Пальцы мнут ткань пиджака на лопатках в кулаках, но уже в другой миг рвут перламутровые пуговицы на блузке, распахивают белые полы, обнажая грудь. Я так хочу его, что больше нет сил сдерживаться. Но стоит мне пробраться руками под старинную рубашку и поднять свое лицо к его, потянувшись к губам за поцелуем, как мышцы мгновенно деревенеют. Я распахиваю веки, не достав до покрытой помадой кожи всего нечего, замерев в паре миллиметров от полных губ, и натыкаюсь на пустые глаза, мгновенно приходя в себя. Как ледяной водой с ведра окатили. Этот безжизненный взгляд... Я отшатываюсь от киллера, зажимая рот ладонью и зажмуриваясь. Нет. Я не могу так. Не могу, черт бы все взял! - Кай. - Прости. Я отворачиваюсь от мужчины и постыдно сбегаю, распахнув двери и громко захлопнув их за своей спиной. Я не могу так... - Слушаю. Голос на другом конце трубки тусклый и скрипучий. Старый. Прокуренный. Но все еще властный. Я отстранено смотрю на закат, сидя на ступеньках парадного крыльца. В опухших слабых губах без дела тлеет сигарета. Сейчас я и сам ничего не чувствую. Пустота в груди кажется родной, напоминая о любимом человеке. - Алло? Говорите. А если он останется таким на всю жизнь? И умрет с этим вот лицом, которое не поменяет выражения даже тогда? Красивая фарфоровая кукла в моей постели останется такой же и в гробу. Что останется со мной после этого? Вот эта пустота? И никаких воспоминаний, заставляющих сердце биться чаще. Вечно молодой... - Вас не слышно. Говорите! - Товарищ Майор, - монотонно отзываюсь я, не жалея глаз, провожающих ослепительное солнце за горизонт. - Стервятник. Моя очередь слушать тишину в трубке. С минуту, наверное. Может, больше. Пепел падает на брюки, сигарета тоже грозится выпасть изо рта. Спасает только то, что фильтр приклеился к верхней губе. Как... странно. - Господин Стервятник... - Ваш сын хочет увидеть вас. И снова молчание. Я безучастно молчу в ответ. Наверное, он уже и не надеялся услышать нечто подобное. - Как... как он? - Цел и невредим. Но прежде, чем вы согласитесь, я хочу предупредить вас. Ваш сын... - Знаю. Старый офицер тихо выдыхает, и я слышу в трубке щелчок зажигалки и нервную затяжку. - Значит, уже не вернуть. - Я пытаюсь, товарищ Майор. Мой друг предложил мне помощь этим утром. Мы попробуем еще раз. Не ждите от встречи многого. - Твой голос звучит слишком тихо и безразлично. Ты устал. - И да, и нет. Но, знаете, товарищ Майор... - я закрываю глаза, как только золотой край солнца скрывается за горой. - Я вынужден огорчить вас. И просить об услуге. - Что я могу сделать для тебя? - Простить. Потому что я люблю вашего сына. Ответ так и не последовал, поэтому я просто улыбнулся динамику. - Даже если он не чувствует ко мне того же, я не могу отказаться от него. Поэтому я не отдам его вам, даже если теперь в этом нет проблемы. Я разрешаю только встретиться. Вы согласны на это? Я... не предоставлю вам второго шанса. - Где и когда? - Мне нужно переговорить с его лечащим врачом. Точную дату скажу завтра. - Хорошо. - Удачи, - сухо заканчиваю я, отнимая трубку от уха. Но голос в динамике не дает отключиться, заставив вернуть телефон к виску. - Стервятник. Несмотря ни на что человек всегда остается человеком. Никто не может забрать то, что нельзя увидеть. Чувства - тоже. Если ты не знаешь, может ли он тебе ответить или нет... это стоит проверить на практике. - Что? - Как я понимаю, ты все еще соблюдаешь дистанцию. Хуже уже не будет, поэтому попробуй ее сократить. Я хмыкаю, накрывая глаза ладонью. Это не так просто, как тебе кажется, старик. Совсем не просто. - В конце концов... если он разучился чему-то, то можно попытаться научить заново. Он ведь не робот. Я сбрасываю вызов, не выдержав, и бросаю телефон на ступеньки. Хуже не будет... Старики все такие самоуверенные. Кто-то назвал это мудростью. Но по мне так это просто красивые слова. Те самые. Высокопарные, напыщенные и лицемерные. Вы совсем не изменились, офицер. Все тот же вояка с остро развитым чувством справедливости, считающий себя правым всегда и во всем. А наши руки по-прежнему в чужой крови.***
Ладонь в перчатке опускается на чужое плечо, и Матсумото с вопросом оборачивается на остановившегося позади него мужчину. Мана выглядит все таким же мертвецом с пустыми глазами, но тонкая кисть волнительно дрожит, смыкаясь все сильнее на крепком плече хирурга. - Что такое, Мана-сан? Врач встает напротив гостя, не дойдя до комнаты Акиры всего полметра, и его беглый взгляд тут же ловит красные пятна на бледной шее киллера. Рубашка распахнута, пуговицы сорваны, пиджак висит на локтях, скатившись с плеч. Черные волосы растрепались, а самого мужчину едва ли не колотит, что и заставляет блондина повременить со встречей с наемником. - Что случилось? Напиши мне. Хирург вынимает из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку и протягивает их Мане. Тот, едва справляясь с дрожью в руках, быстро раскрывает книжку в кожаной обложке и коряво чертит на чистой странице иероглифы, приоткрывая алые губы, словно в разговоре. Таканори следит за дерганными штрихами, даже вверх ногами прекрасно понимая ужасный из-за волнения почерк убийцы. - Кай заболел? - удивленно спрашивает врач, еще раз быстро оглядев шею помощника. - Действительно. Причем серьезно. Мана продолжает быстро писать, совсем не обращая внимания на собеседника. - «Кажется, он заразил меня. Мне жарко и горло саднит. Это простуда?» - Где еще болит? Брюнет касается ладонью той стороны шеи, где было больше всего алых меток, а потом указывает ладонью на грудь. Несмотря на лед в глазах и фарфор на лице, киллер выглядел потерянным, спрашивая совета у первого, кого он нашел, выйдя из комнаты спустя несколько минут после Ютаки. - Вот как, - тихо усмехается Руки, прикрывая глаза. - Нет, это не простуда. Скоро пройдет. Больше ничего не беспокоит? Отрицательный жест головой, и стеклянные радужки ползут в сторону. А потом замершие было кисти вновь дрогнули, заставив пальцы крепче сжаться на ручке и обложке. - «Кай сказал, что может умереть». - Думаю, он пошутил. От этого еще никто не умирал. Акира же жив еще, - сам себе добавляет хирург, хмыкнув. - А ведь он тоже... «болен». Да что скрывать, тут не клан, а целый лазарет, ты привыкнешь. Симптомы яркие очень. Увидишь в зеркале. Мана медленно кивает и отдает блокнот обратно владельцу, остановив взгляд на заходящем солнце за широким окном. Вопреки рези в глазах из-за ослепительного света, он не отводит их от золотого диска, медленно исчезающего за горой. Ему нужно найти Кая и поговорить о произошедшем. В последние дни с ними обоими происходит что-то странное. Это не укладывалось в голове, это было отклонением от «нормы», и Мана чувствовал усталость во всем теле. Она была сильнее обычной, выматывала. Мышцы слабли, общее состояние ухудшалось. Руки стали часто дрожать. Это ненормально, за долгие годы в лаборатории такого с ним никогда не было. Значит ли это, что что-то не так в работе организма? В любом случае, обоим нужно пройти медицинский осмотр. Матсумото внимательно следит за неподвижным лицом, обращенным в сторону заката. Интересно, что же произошло между этими двумя? И если Мана здесь, значит, Кай не закончил начатое. Это сбивает Ману с толка и заставляет его нервничать, что сейчас не желательно - слишком много стрессовых ситуаций за сегодня. Он истощен. О чем думает Стервятник? Кому, как не ему, лучше всех знать, что на Ману давит окружающий его мир, переполненный эмоциональными всплесками? - Я поговорю с ним, - стараясь успокоить усердную работу чужого разума, улыбается хирург, и киллер поворачивается к нему, стоит солнцу скрыться за зеленью. - Вернись в комнату и приляг. Твое физическое состояние меня не устраивает. Я найду Кая сам. Хорошо? Убийца был настолько потерян и ошеломлен, что неосознанно кивнул, подчинившись приказу совершенно постороннего для него человека. Таканори дожидается, когда брюнет скроется за дверью своей комнаты, и возобновляет движение. Он подходит к массивной знакомой двери, громко стукнув в нее пару раз казанками, и Акира не заставляет его ждать долго, распахивая перед хирургом деревянный пласт уже через несколько секунд. - Я заждался уже. Где тебя... - Надо найти Ютаку. Сможешь? Наемник недовольно вздергивает бровь, отклоняясь плечом на косяк и складывая руки на груди. - Вообще-то, сегодня моя очередь командовать. - Сделаю все, что только захочешь, - соблазнительно улыбается хирург, прикрывая один глаз в лукавом жесте. - Блять... ладно! - Найдешь - врежь ему по роже, да посильнее. И отправь к Мане. А я тут подожду. - А врезать-то за что? - не понимает убийца, пропуская любовника в свою спальню. - За отсутствие мозгов и бросание дела на полпути. Он поймет. Неважно, как ему тяжело сейчас. Он - наставник Маны. Он его начальник и хозяин. И он несет за него ответственность. Он и только он. - Как чертов маленький принц. - Что? - Иди ищи его уже! - рявкает блондин, бесцеремонно выпинывая наемника в коридор. - Болен он... Как же. Доиграется - лично возьмусь за лечение обоих. Дверь с грохотом захлопывается прямо перед носом Рейты. - Это что, мать твою, только что было?