***
- Что ты тут делаешь? Мана оборачивается на изумленный голос и указывает на тяжелую железную дверь. Акира подходит ближе, устремляя взгляд на запертую пластину, оснащенную звукоизоляцией. - Он спит. Всю ночь занимался трупами, поэтому не беспокой его. Что ты хотел? Брюнет отводит взгляд в сторону, будто раздумывая, стоит ли посвящать наемника в произошедшее этой ночью. Матсумото он доверял больше, наверное, потому, что этот мужчина походил на него чем-то. А вот в случае с Рейтой убийца не был уверен. Но он общается с хирургом больше остальных... В конце концов, Мана вынимает из кармана блокнот и ручку - ему нужен был совет со стороны, причем немедленно. И раз Руки спит, другого выхода не остается. Сузуки молча ждет, когда помощник закончит писать в блокноте свои мысли, и так же молча принимает его в руки, опуская взгляд на иероглифы. - Да ладно? - усмехается блондин, и Мана думает о том, что зря он решил просить помощи у этого нахала. Но Рейта только поднимает на него взгляд, не думая высмеивать сумбурные «речи». - Эта твоя фраза про... кхм... «занятие любовью». Это ведь впервые? Мана медленно кивает, не сводя глаз с собеседника. - Ясно. Решился-таки. Ну, так что не так? Убийца забирает блокнот и снова быстро пишет ответ на вопрос. - «Не имею ни малейшего представления об этой технике. И не знаю, что нужно делать в этом случае. Мне нужна практика, и я хотел попросить Руки потренироваться со мной». Акира подавился сигаретным дымом, вынимая тлеющий окурок изо рта и отворачиваясь, чтобы откашляться. - Придурок. - «Кто?» - Начальник твой! - рычит блондин, цокнув. - Недоумок. Слушай сюда, эти «упражнения» надо делать только с одним партнером. Их нельзя менять, понимаешь? Это личное. - «Что значит «личное»?». Мана непонимающе склоняет голову к плечу, и Акира тихо шипит, яростно ероша свои и без того спутанные со сна волосы. - Это значит, что это должно остаться только между тобой и Каем. Об этом не говорят! Этот дебил не объяснил тебе? - Сузуки выплевывает окурок и достает новую сигарету, вздохнув. - Смотри, кукольный мальчик: Руки «тренируется» вместе со мной. И ни с кем больше. Потому что эти занятия проходят только по симпатии и согласию. Тебе нравится Кай? Брюнет задумчиво кивает, коснувшись пальцами своего подбородка. - А Руки нравлюсь я. И наоборот. Поэтому мы и занимаемся этими делами вдвоем. А ты должен делать это только со своим тупоголовым начальником. Иначе будет полная задница... Он же всех перестреляет к чертовой матери, - Акира лениво закуривает, прислонившись спиной к стене. - В общем, он твой наставник. Проси его обучить тебя. Никто другой не согласится, потому что иначе такие вещи навредят твоей репутации. Заработаешь статус шлюхи и предателя. Мана смаргивает и снова протягивает наемнику свой блокнот. Рейта устало выдергивает его из узкой ладони, зевнув. - «Что такое «шлюха»? И почему это считается предательством?» - Идиот, - фыркает мужчина, бросая книжку обратно киллеру. - Прежде чем трахать кого-то, сначала объясни, что да как. Почему опять я должен разгребать чужое дерьмо? Убью сучонка. В общем, Мана, - все же удостаивает он ответом чужого напарника. - Шлюха - это тот человек, кто занимается любовью со всеми подряд, и это никому не нравится. Ну, почти никому. А предательством это считается, потому что сейчас вы вместе. Это значит, что он тебе доверяет настолько, что решился сделать это с тобой. Если ты будешь тренироваться с кем-то еще, ты причинишь ему боль и потеряешь его доверие. Помни: это очень личное. Иначе он разочаруется в тебе. Еще вопросы? Убийца отрицательно мотает головой, больше не обращая на наемника внимания и уходя в свои мысли. Он только благодарно кланяется в ответ и идет к дверям, на автомате сунув блокнот в широкий карман пиджака. Акира провожает его взглядом до ведущей наверх лестницы и вынимает из брюк электронный ключ от двери лаборатории, недовольно сморщившись. - Хорошо, что он сразу не полез «тренироваться», а спросил для начала. Ютака, ты полный придурок... Надо будет вправить ему мозги, пока этот робот не наделал тут дел. С Руки потренироваться... Вот сука. Наемник прикладывает чип к замку и вводит требуемый пароль. - Сначала принцесса, потом кукла... Это, мать вашу, мой любовник! Почему именно он?! Почему не наш Великий и Ужасный Кумите? Эй, ты, магнит для извращенцев! Подъем! Наемник распахивает двери и переступает порог лаборатории, находя любовника спящим прямо за залитым кровью операционным столом. Он сидел на табурете, ткнувшись носом в окоченевшую грудь мертвеца. И кажется, что, обнимаясь с трупом, он выглядит счастливейшим человеком на земле, мечтательно улыбаясь сквозь сон. Вид расползающейся ткани и вынутых наружу внутренних органов заставляет Сузуки снова поморщиться, и он тихо подходит ближе, толкнув медика в плечо. - Тут воняет гнилью! Это вредно, ты в курсе? - Умм... - невнятно мычит хирург, все еще сладко сопя. - Вставай, блять! - снова толчок, и Матсумото недовольно сдвигает подведенные карандашом брови, с трудом приоткрывая один глаз. - Что горит?.. я устал, дорогой. Еще пять минуточек... - Если ты изменишь мне, я оторву тебе яйца, мелкая язва! - Что? - это заявление заставляет врача изумленно раскрыть глаза. - Ты где-то головой ударился? С чего такие речи с утра? - Я предупредил! - пригрозил Акира, ткнув пальцем в опухшую ото сна щеку любовника. - Поэтому даже не думай об этом! И он резко разворачивается и уходит, оставляя Матсумото наедине с хладным другом, ошеломленного и сбитого с толку. Железная дверь со всей дури хлопает по раме, наполняя кабинет врача громким дребезжанием, отдавшимся в стеклянных шкафах и емкостях с заспиртованными останками тел. Врач сонно прижимает пальцы к уху, принявшись массировать занывший орган. Чуть перепонки не выбил, болван! - Что на этот раз? Теперь он ревнует меня к трупам? - трет веки хирург, широко зевая. - Вот что-что, а трахать это дерьмо я не горю желанием. У него даже не встанет. Что опять нашло на этого законченного собственника? Мужчина упирает локоть в чужое плечо и подпирает кистью в измазанной запекшейся кровью перчатке щеку, задумчиво смотря на захлопнувшуюся дверь. - Псих, - ставит диагноз Таканори через пару минут поисков причины такого поведения любовника и все-таки поворачивает голову к искаженной гримасе трупа. - А ты что молчишь? Тоже охренел от подобного выпада? Как я тебя понимаю. Ладно, хватит пялиться. Надоел. И врач подхватывает со столика скальпель, скучающе вонзая его сначала в один глаз предателя, а потом и во второй, оставляя нож глубоко в черепе. - Так лучше. А ему надо разобраться с Сузуки. Ревность ни с того ни с сего возникнуть не может. Но сам факт ее появления растягивает алые губы в широкую улыбку. - Мой песик в плохом настроении, потому что этой ночью остался без сладкого? И как же мне загладить свою вину? Впрочем, умаслить блондина было не сложно. - Думаю, хватит и минета.***
Я так и не смог дать ему внятных объяснений того, что произошло между нами этой ночью. Я помню лишь, как брал это податливое тело на нашей кровати, упиваясь своими чувствами и ощущениями. На этот раз я не торопился, действуя осторожно, прекрасно понимая, что иначе утром состояние киллера будет не из лучших. Не знаю, что чувствовал Мана, нравилось ли ему или нет, но он отвечал мне, его тело отвечало мне, тянулось навстречу ласкам, и возбудить мужчину второй попыткой было легче. Я был, как в бреду. Я сходил с ума. Выпадая из реальности, я говорил ему такие вещи, что сам не верил в свою наглость. О том, какой он узкий и горячий, как я хочу его, как я мечтал о нем, указывал, что нужно сделать, просил двигаться навстречу. Обещал научить всему, что знаю, повторяя, как мне хорошо с ним... И не знал, как оправдаться утром. Во мне было слишком много любви, ее накопилось за пять лет столько, что я не мог ее удержать - она выплеснулась наружу мощным неиссякаемым потоком, накрывая обоих с головой. Я так много должен сказать ему, так много сделать... Мне больше некогда ждать. Я открываю глаза от понимания, что я один в кровати. Одеяло не стягивает тело и я не чувствую родных объятий. Это заставляет резко сесть на матраце и оглянуться. Это первый раз, когда Мана встал раньше и покинул комнату. И легкая паника от того, что в этом виноват я, и Мана ушел из-за моей несдержанности, зарождается мерзким чувством в груди. Я подскакиваю с кровати в поисках одежды, но стоит мне натянуть на себя брюки в спешке, как дверь позади тихо раскрывается. Я оборачиваюсь на звук, встречаясь взглядом со стеклянными радужками. - Где ты был? - первый вопрос, который слетел с языка. Брюнет подходит ближе, опуская взгляд на мои руки, стиснувшие в пальцах вдетый в петли ремень. - У Руки-сан. Но он спал, так что я вернулся, - шелестит он тихо, потянувшись ко мне и разжав мои пальцы, чтобы потом самому застегнуть ремень. - А зачем? - Хотел попросить его потренироваться со мной. Но Рейта-сан сказал, что это плохо. И я не могу делать этого с кем-то еще, кроме тебя. Это правда? Я дергано выдыхаю, тут же представив реакцию наемника на эту просьбу. Но это моя вина, я не учел незнание Маны и не рассказал ему всего, что необходимо было знать. Но я ведь даже представить не мог, что он пойдет к кому-то просить о... «занятиях»! Совсем голову потерял от радости, и не подумал о последствиях. Вот ведь... - Правда. Этим занимаются только двое. - Он сказал, что это причинит тебе боль. Я киваю, прикусив губу. Придется поблагодарить наемника за помощь. Если он не убьет меня при первой встрече. - Если у тебя будут вопросы, задавай их мне. Я постараюсь ответить тебе, хорошо? - тихо прошу я, останавливая мужчину и заставляя его посмотреть на меня. - Это очень личное дело. Оно не должно касаться остальных. - Я уже знаю. Хорошо. - Умница, - улыбаюсь я и притягиваю помощника к себе, заключая его в объятия и касаясь губами вновь накрашенных густым слоем губ. - Доброе утро, крошка. - Доброе утро. - Сегодня у нас встреча, помнишь? - я провожу ладонью по черным волосам, отклонившись от киллера. Мана следует за мной к гардеробной, кивая на вопрос. - Через два часа надо быть на месте. Мы позавтракаем в городе, иначе не успеем. Идет? - Идет. Я улыбаюсь, раскрывая дверцы шкафа, и поднимаю с нижней полки большую белую коробку, украшенную шелковым бантом и искусственным бутоном розы. - А вот и наша маскировка. Смой с себя косметику, тут нужен другой макияж. Я помогу тебе с этим. Мужчина покорно идет в ванную, и я слышу тихий шум воды через минуту, опуская коробку на кровать и открывая ее. Мне потребуется небольшая помощь... За ночь костюмы успели смяться. Так что сначала я нахожу стационарный телефон и жму на кнопку быстрого набора, зажав трубку между плечом и ухом. - Слушаю вас, господин. - Кейси, доброе утро. Мне нужна твоя помощь, поднимись ко мне? Нужно привести в порядок два костюма, найдешь их на кровати. - Конечно, господин. Сию минуту. Я кладу трубку на рычаг, оставив коробку раскрытой, и ухожу следом за любовником в ванную. Перед выходом мне необходимо принять душ и привести обоих в порядок. Сегодня важный день и все должно быть идеально. Поэтому, когда мы выходим из ванной, завернувшись в полотенца, наши вещи уже были готовы к выходу в свет, а умница Кейси испарилась из комнаты, быстро и умело выполнив мое поручение. - Красиво, - тихо шепчет Мана, подходя ближе к манекену, который, видимо, принесли слуги, чтобы разобраться с многочисленными рюшами и юбками, как следует. Я улыбаюсь, остановившись за спиной мужчины и обняв его за талию, наблюдая за тем, как тонкие пальцы осторожно касаются дорогого материала. - Нравится? Я сам выбирал. Уезжал в город ради этого. Не смог никому доверить покупку этих вещей. Выбирал, думая о тебе. - Спасибо. Мне нравится. - Правда? - Очень. Я разворачиваю любовника к себе, принявшись вытирать его влажные после душа волосы. Я сам сделаю прическу и макияж. Мне нравится делать это, нравится заботиться о нем. Поэтому я берусь за косметику и щипцы для волос, усадив Ману на кровать и принявшись за дело. Сегодня из черного - только подводка для глаз и тушь. Тени теплых шоколадных и кремовых тонов, помада красная, подаренная напарнику Руки. Пудра тоже естественная, чтобы немного скрыть бледность кожи, и немного румян на щеки, совсем чуть-чуть. А после завивка. Прядка за прядкой, ровной легкомысленной «стружкой», сбрасывающей и без того молодому лицу пару-тройку лет. Мы оставляем несколько пружинок свободными, собрав остальные волосы на макушке и заколов их шпильками, и я остаюсь доволен своей работой, фиксируя прическу приторно-сладким лаком. - Готово. Подожди меня немного. Быстро высушив волосы феном и уложив их на свой вкус, я скептически оглядываю в зеркале высокий конский хвост. Надо уже подстричься - слишком длинные. Даже так они достают до груди... Но Мана однажды сказал, что ему нравится моя прическа, и я до сих пор не могу отрезать надоедливые концы. Впрочем, они не доставляют больших проблем, и, решив не заострять на этом внимания, я взялся за тени тоже, лишь слегка подведя глаза. - Давай одеваться, - бросаю взгляд на часы, нахмурившись. Почти час ушел на одни лишь сборы. Конечно, быть на месте минута в минуту не обязательно, но заставлять майора ждать было не очень вежливо. Особенно, после сегодняшней ночи. Странное чувство родства поселилось во мне удивлением - с каких пор я стал считать его кем-то близким? - Я помогу тебе. И вот, спустя еще двадцать минут, мы наконец-то покинули нашу спальню, направившись сразу в кабинет Широямы, чтобы попрощаться. Но стоило нам войти в комнату и застать там моих друзей и Кою, с аппетитом уплетающего кусочек пирога на коленях главы, как собравшиеся тут же прекратили разговоры, уставившись на нас без движения. - Поздравляю, - первым приходит в себя Рейта, присвистнув. - Совет да любовь. Я улыбаюсь, переведя взгляд на напарника. Действительно, Мане очень шло свадебное платье. Расшитый стразами белоснежный корсет и неприлично пышный подол до пола смотрелись эффектно вместе с ажурной накидкой и высокими атласными перчатками, скрывшими мужской разворот плеч и крепость рук. Аккуратная фата прикрывала глаза сеткой и спускалась до бедер легкими волнами позади, завершая образ и делая Ману настоящей невестой, женственной и нежной. С его внешностью увидеть в моей «спутнице» мужчину было просто невозможно, а поверить в то, что «она» способна отправить на тот свет голыми руками пару-тройку десятков якудза, и подавно. На мне же был белый фрак-ласточка с черными шелковыми вставками на отворотах, белая рубашка и атласный черный галстук. И, стоя рядом с Маной в этих костюмах, я чувствовал себя счастливым идиотом на этом празднике жизни. - Я надеюсь, вы не в Нидерланды собрались: в Японии однополые браки запрещены, - с усмешкой отзывается Аой, вытирая измазанные кремом губы Кою платком. - Но я восхищен. С такой маскировкой у вас нет ни малейшего шанса быть узнанными. - Машина готова? - я ловлю Ману за руку, сплетая наши пальцы. На его безымянном блестело аккуратное обручальное кольцо - такое же, как и на моей руке, но чуть поуже. - Да, как ты просил, - кивает Широяма, подавая мальчику стакан с водой. - Мой несчастный Фантом... Сними с него этот позор прежде, чем вернуть. - Ты говоришь так, будто он не лентами украшен, а измазан в грязи, - фыркаю я, отворачиваясь и ведя напарника к выходу. - Один хрен. Свадьба - это первый шаг к разводу. Так в чем смысл? - Широяма улыбается, подперев щеку кулаком. - Удачи. Отзвонись, как закончите. - Конечно. И все, что остается сделать - выйти к парадному крыльцу, забрать из рук прислуги свежий букет белых роз, срезанных тут же, в саду Широямы, и сесть в подъехавший к крыльцу автомобиль. В гостиницу мы прибыли за десять минут до назначенного времени. Комнату для молодоженов я заказал еще вчера утром, так что, забрав ключ на ресепшене, мы сразу отправились к лифту. - Он будет ждать тебя в соседнем номере, - тихо шепчу на ухо Мане, заведя его в лифт и нажав на кнопку нужного нам этажа. - Комнаты соединены, но об этом знаем только я и хозяин гостиницы - он у меня в долгу. Так что в коридор не выходи: если за майором следят, это может плохо кончиться. Мужчина кивает, и я медленно выдыхаю, сильнее стиснув его ладонь в своей. Отчего-то я начал нервничать. Снова встретиться с отцом напарника было непросто, и не только потому, что мы стали близки с Маной: я беспокоился о том, как они воспримут друг другу после столь долгой разлуки. Мана видел его в последний раз в пятнадцать лет. Сумеют ли они найти общий язык? Или вина и обида не дадут им даже поговорить по душам? Это сложно, и в первую очередь - для моего помощника. Ведь он так долго ждал помощи родителя... Звоночек оповещает о прибытии, вырывая меня из раздумий, и я снова натягиваю на лицо широкую улыбку и поворачиваюсь к любовнику. Мы счастливая супружеская пара. И если здесь есть наблюдатели, нам нужно играть до конца. Так что я подхватываю Ману на руки и накрываю его губы поцелуем, вынося из лифта свою драгоценную ношу. Мы быстро пересекаем коридор, но я не отрываюсь от накрашенной алым плоти, закрывая тем самым отсутствие эмоций на красивом лице, и опускаю его на ноги только перед дверью люкса, проведя картой-ключом по электронному замку. - Входи, - улыбаюсь, мягко подтолкнув мужчину внутрь и закрыв за собой двери. Номера проверены горничными, специально обученными и вызванными в этот день в гостиницу, как работники этого места, так что камер и записывающих устройств тут нет, и мы можем действовать открыто. Иначе меня бы предупредили еще на респешене. Убрав с лица убийцы сетку фаты, я подхожу к шкафу у смежной от дверей стены и распахиваю створки, заглянув в пустой просторный «ящик». За деревянной перегородкой, сдвинуть которую в сторону не составило труда, я открываю уже ключом железным потайную дверь, замаскированную под стены комнаты, и стучусь в такую же стенку шкафа, стоящего уже в другом номере. И стоит мне отойти назад, как она отъезжает в бок... - Доброе утро... товарищ Майор, - хмыкаю я, когда в проеме прохода возникает фигура мужчины в гражданской одежде и черном плаще, и военный неспешно входит в наш номер, поднимая взгляд выше. Я отхожу к окну, когда его взгляд встречается со стеклянными глазами Маны, и нервно закуриваю. Начали... В отражении экрана большого плазменного телевизора я вижу, как эти двое замерли друг против друга, лишившись дара речи и просто разглядывая родные лица. Состояние военного было плачевным... он постарел. Но не это делало его таким тщедушным: старое лицо исказилось в горечи, потухшие глаза наполнились горькими слезами, и я опустил взгляд, чувствуя себя лишним сейчас в этой комнате. - Манабу... Старик наконец-то сдвигается с места, быстрыми шагами преодолев расстояние между ним и его сыном, и заключает брюнета в тесные объятия. Мана не реагирует на него, смотря куда-то за его плечо, и я решаюсь обернуться, с улыбкой кивая любовнику. И лишь после он неуверенно поднимает руки и опускает их на спину родителя, обняв отца в ответ. - Прости меня... прости, сынок... Я тихо вздыхаю, поднося сигарету к губам. Наверное, Мана не помнит его... или не может простить. А, может, просто растерялся, увидев плачущего отца впервые после разлуки. - У тебя все хорошо? Посмотри на меня. Я присаживаюсь на столик, отодвигая чуть в сторону задернутые шторы. По всей видимости, снайперов нет. Не вижу ни одного подозрительного силуэта на крышах соседних зданий. Может, ту историю уже замяли? Пять лет с побега прошло. Надежда поймать майора за встречей с сыном иссякла. - Господин Стервятник? - Да, - я оборачиваюсь на мужчин, затянувшись. - Все в порядке. Он работает на меня. - Он... не разговаривает? Я опускаю взгляд на алые приоткрытые губы. - Он говорит с вами. Вы не слышите его? Его голосовые связки очень слабые. Воспользуйтесь гостиничным блокнотом. - Тогда мы можем... поговорить наедине? - Конечно, - киваю в ответ, поднявшись со столика. - Не забудьте уничтожить записи. А лучше сожгите весь блокнот. На всякий случай. Я подожду в вашем номере, - я тушу сигарету и отправляюсь к шкафу, бросив последний взгляд на Ману. Он смотрел на военного, пытаясь что-то сказать ему. Я знаю, потому что научился его слышать. И судя по напряженным рукам, Мана говорил много. Так что я просто скрылся за перегородкой и упал на двуспальную кровать, закрывая глаза и снова вынимая из кармана пачку сигарет. Наверное, я ждал около часа. А, может, и все два. Я не смотрел на часы, прекрасно понимая, что иначе время будет тянуться еще дольше. Плазменный телевизор тихо работал, вещая новости, собранные со всего мира, рассказывая о войнах, развернувшихся на Украине, выпуске нового айфона, союзе Китая с Россией, последних достижениях и технологическом прогрессе в Японии, о новой модели автомобиля из США и его презентации, о выходе Шумахера из комы и прочей чертовщине, никому не нужной и не интересной. Я заказал завтрак в наш с Маной номер, помня о том, что мы не поели с утра, и эти двое, наверное, сейчас беседуют за чашкой чая, пробуя десерт. Сам я есть не хотел, настороженно вслушиваясь в посторонние шорохи, готовый к любым неожиданностям и нападению. Ничего больше меня и не волновало на данный момент. И стоило стрелке на наручном циферблате зайти за отметку в два часа дня, как старик вернулся в свой номер, прикрывая за собой перегородку. Я тут же сажусь на кровати, вопросительно поднимая взгляд. - Я могу поговорить с вами? - Конечно, - напрягаюсь я, когда мужчина садится рядом со мной, опуская глаза в пол. - Я хотел поблагодарить вас. За помощь. - Не стоит, - отзываюсь глухо, сцепив пальцы в замок. - С ним не так сложно, как вам кажется. - Он рассказал мне о вас. Признаться честно, я был худшего мнения о Стервятнике. Но, оказывается, вы очень достойный молодой человек. Я непонимающе поворачиваюсь к майору. - Он говорил обо мне? - Да, - старик улыбается, вынимая из старого именного портсигара, подаренного за верную службу императору, настоящую кубинскую сигару. - Я был удивлен. Но теперь я наконец-то успокоился. Мой сын в надежных руках, можно спокойно ложиться в могилу. - Вы не так стары, чтобы думать об этом, товарищ Майор. - Я в отставке, мальчик мой. Я больше не майор. Я невпопад киваю, от волнения став крутить кольцо на безымянном пальце. - Поздравляю с заслуженным отпуском... Сато-сан. Старик усмехается, предлагая мне сигару, и я не вижу причин отказываться, дотянувшись до зажигалки на столике. Шаркнув колесиком, я подношу ее сначала к бывшему офицеру, а потом прикуриваю сам, отправляя вещицу в карман. - С возрастом слух и зрение падают. Он действительно говорит с вами? - Да. Мы разговариваем, - подтверждаю я, выпуская наружу клубы дыма. - Мне жаль, что вы не можете послушать его. - Ничего, - спокойно отзывается мужчина. - Увидеть его - уже счастье. Но я хотел поговорить о ваших чувствах. Я быстро облизываю губы, глубоко вдохнув. Сато внимательно оглядывает мое лицо, словно ища изъяны в его чертах, и я снова поворачиваюсь к нему, готовый выслушать все «за» и «против». Все-таки, Мана - его сын. Единственный сын. Сам факт того, что я соблазняю его, не вяжется со старым воспитанием. Мало кто будет рад новости о том, что его ребенок живет с геем. Так что я готовился возразить военному, даже если это будет грубо по отношению к старшему. - Я не в восторге от этой новости, скажу честно, - подтверждает мои мысли старик, хмыкая. - Но не имею ничего против, как ни странно. Я забываю выдохнуть, отведя сигару подальше от лица. Сато только улыбается, переводя взгляд на экран телевизора. - Мана уже давно не мальчик. И его жизнь уже давно испорчена правительственными ублюдками. Он не сможет завести семью, как бы я ни желал такого исхода событий. Жена и ребенок... Это даже более дико, нежели связь с мужчиной. Да и кто сможет жить с ним сейчас, когда он не может даже улыбнуться мне? Никто не выдержит такой жизни. Никто, кроме вас. И сейчас, когда я убедился в том, что вы достойный человек, я поддержу вас в этом выборе. Ни с кем другим ему не будет так спокойно и хорошо, как с вами. А он действительно чувствует себя счастливым. Он не говорил этого, но все и так видно. Мана чувствует себя любимым и нужным. Могу ли я возразить? Я и так обрек его на муки и страдания. Если я украду у него еще и вас, я окончательно убью его. Так что, господин Стервятник, у меня есть только последняя просьба к вам. Сато поднимается с места, опуская сигару в пепельницу и поворачиваясь ко мне. И я тоже встаю на ноги, не в силах сидеть в присутствии мужчины. - Я вас слушаю. - Берегите его. Пока он жив, не оставляйте его одного. Вы все, что у него есть, - старик снимает со спинки кровати узкополую шляпу. - То, что у него отняли, еще живо. И если у вас получится вернуть ему чувства и эмоции... уверен, вы будете вознаграждены за свои труды. Потому что Манабу не умеет врать и притворяться. Если это любовь, будьте осторожны, иначе вы захлебнетесь в ней - он открыто выплеснет на вас все свои чувства. Этот мальчик не привык держать в себе свои переживания. Его волю и душевные всплески подавили лишь потому, что они всегда были очень сильными и проявлялись мгновенно. Он был эмоциональным ребенком, не умел скрываться. Готовьтесь к извержению. Надеюсь, после этого вы не сбежите от моего сына. - Хо... хорошо, - я даже растерялся, забывая о сигаре. - Я приложу все силы. - Не выматывайте себя, если не будет результатов. Иначе он забеспокоится. Еще раз спасибо за встречу. Я кланяюсь, молча провожая старика до дверей, и возвращаюсь в свой номер, встречаясь глазами с любимым лицом. Мана поднимается навстречу ко мне, подходя ближе. - Как ты? - В норме, - тихо отвечает напарник, потянувшись к моей груди. - Спасибо. - Не стоит, - пожимаю плечами и обнимаю любимого мужчину, прижавшись губами к его виску. - Устал? - Нет. - Ты кушал? Мана кивает, поднимая ко мне лицо. - Кай. - Что? - я завожу выбившуюся из прически прядку за его ухо, улыбнувшись. Все-таки, он очень красивый. Время не властно над ним. - Давай... потренируемся. - Что? - смаргиваю я, нервно сглотнув. - Здесь? - Здесь, - кивает напарник и принимается собирать пальцами ткань подола, отчего тот медленно ползет вверх, открывая моему взгляду ремни на стройных белых бедрах, к которым были пристегнуты кобуры для ножей и пистолетов. Я сам снабдил его оружием на всякий случай. Но сейчас мои глаза были прикованы вовсе не к снаряжению. - Состояние моего организма... такое же, как этой ночью. Меня беспокоит температура моего тела. Я не понимаю, почему... Я шумно выдыхаю, стоит пышной юбке обнажить узкие бедра, скрытые лишь тонкой тканью нижнего белья. И едва не теряю сознание, когда, не веря глазам, тесно вжимаю его в свое тело за талию, дабы убедиться в увиденном на ощупь. - Ты возбужден... - изумленно выдаю я, чувствуя бедром твердый призыв к действиям. А несколько часов назад мне приходилось самому стимулировать его. Что заставило его тело откликнуться на меня? Я не сделал ничего, что могло бы так повлиять на мужчину. - Это зовется возбуждением? В моей теории это выражение имеет другое определение. - Какое? - шепчу в ответ бездумно, проскальзывая ладонью под тяжелые складки юбки. Одно лишь касание к его обнаженной коже срывает крышу... - Общее название психопатологических состояний с выраженным усилением психической и... - Достаточно, - прерываю заученный ответ, столкнувшись с полными губами своими. - Это определение используется в психиатрии. Я дам тебе другое... - Я слушаю. - Запоминай, Мана, - я медленно подвожу его к кровати, нащупав свободной рукой шнуровку на тугом корсете. - Это желание обладать другим человеком и отдавать ему себя. Один из способов выражать свою любовь... и похоть. - Что такое похоть? - дыхание мужчины сбивается, стоит мне дернуть шнурок и толкнуть убийцу на широкую кровать. Он падает на спину, утопая в пышных тканях подола, что белым облаком окружили гибкое тело, и чуть подтягивается к подушкам. - Это жажда... - я нависаю над ним, разводя длинные ноги в чулках в стороны и вжимаясь в его пах своим, отчего киллер подкидывает бедра чисто интуитивно, не отдавая себе отчета в своих действиях. Это вызывает ответную реакцию в моем теле, разливая жар внизу живота и вырывая шумный вздох из горла. - И потребность делать со своим партнером все, что только захочешь. - Приведи... пример... - прерывисто шелестят алые губы, когда я рефлекторно толкаюсь навстречу, выгибая к себе желанное тело, и выхватываю из кобуры на его бедре охотничий нож, чтобы без раздумий разрезать мешающую мне кружевную ткань. Я не помню, сколько заплатил за нижнее белье, но даже если оно стоило целое состояние, мне нисколько его не жаль. - Если ты назовешь меня по имени. Хотя бы раз. Я больше не хочу слышать свой псевдоним. Все пять лет я слышал только его. Но сейчас я не его начальник. А он - не мой подчиненный. Сейчас мы мужчины без статусов и должностей, просто любовники, которые хотят друг друга в этом дорогом номере люкс, снятом для первой близости в качестве супругов. - Но... - Я не продолжу иначе. Черные радужки ловят меня в свое поле зрения, и Мана несмело раскрывает полные губы, вместе с тем медленно закрывая глаза, словно пробуя мое имя на вкус. - Ютака. И этого оказывается достаточно, чтобы я окончательно свихнулся рядом с ним. - Никогда не снимай это кольцо. - Да...