***
Леди и джентельмены, Мы покажем, что вас ждет! Ваша свобода вовсе не является таковой. Это великая депрессия, Это Эпоха Деформации. Все знают, как меня зовут. Я Кружусь в танце с отбросами общества, Я обвенчан с болью. ...В тот день, когда любовь открыла нам глаза, Мы увидели, как наступил конец этому миру. У нас есть свои "высоты", но у нас не осталось друзей. Нам говорили: "Грешить нехорошо", - Но мы-то знаем, что это чертовски приятно. Нар*ота наступает по всем фронтам, секс - наша броня. Тра**ться, мы хотим этого! Тра**ться, мы хотим этого! Тра**ться, тра**ться... Вы пришли посмотреть на непристойности! Я знаю, это не для вас! Это круче секса, Это чертовски пошло, пошло, да… Хотите обязательств? Наденьте свой лучший костюм, обвейте свои руки вокруг меня - Мы идем в отрыв, в отрыв, отрыв! Хотите обязательств? Наденьте свой лучший костюм, обвейте свои руки вокруг меня - Мы идем в отрыв, идем в отрыв, в отрыв! [Будь пошлым, будь, будь пошлым, Будь пошлым, малыш, но не узнанным!]
Marilyn Manson - Mobscene
***
- Знаешь, как работают рефлексы? Я почти не понимаю, о чем он говорит. Завтра важная вылазка, и потому мы не стали ждать ночи, чтобы удовлетворить свои плотские потребности. А мне как раз-таки нужна встряска, дабы выплеснуть наружу никому ненужное напряжение и очнуться с чистой головой по рассвету. И, как ни странно, только он способен очистить мою голову и грудь от лишних мыслей и эмоций. Он словно антидот, противоядие. Выводит из тела всю грязь... Но перед тем сам же меня и заражает. Это такая игра - травить человека, а потом самому же его и лечить. В этом весь Таканори. А я опять под угрозой смерти рядом с гением медицины: поднятые над головой руки крепко связаны вместе и зафиксированы на ручке операционного стола, который стоит посреди комнаты в вертикальном положении. Но схваченные жгутами ноги все равно не достают до пола. Матсумото стоит напротив меня, в этом до черта соблазнительном белом халате, наброшенном на плечи поверх белой рубашки. От костюма на нем остались только темно-синие брюки, черный галстук и остроносые туфли. Ювелирные кисти спрятаны медицинскими перчатками, и только алые губы остаются такими же сочными на вид, как и в будни. И лишь один я полностью обнажен и открыт похотливому взгляду. Врач только что вынул из меня все иглы, отчего кровь по капелькам просачивалась из крохотных ранок, рассыпанных по моему телу от ключиц до щиколоток, и скатывалась вниз по разгоряченной коже. С каждым разом их становится все больше... игл. И с каждой второй ночью мое тело оказывается все чувствительней к простым, незначительным ласкам. Но сегодня впервые за время исследований он не протыкал мое горло, чтобы заставить молчать. Но даже без этого я... - В твоем горле больше нет иглы, а ты все равно не можешь говорить. Мужчина обводит ладонями мою грудь и талию, намеренно задевая ставшие слабыми точки. И от этих ласк голова идет кругом. Я возбужден до предела, дрожа от удовольствия перед своим мучителем, и, кажется, вот-вот кончу от одного касания его пальцев к бедрам. Воздуха давно мало, запястья стерты в кровь, потому что я подвешен за руки и не могу достать ступнями до пола, мышцы простреливает ноющей болью, а нервы вопят, что есть сил, от ощущений и сладости. Бесконтактный секс... Только он умеет так виртуозно поиметь меня. Даже немного страшно, что тело может достигнуть оргазма, без стимулирования половых органов. Я даже мыслить начинаю по-научному, вот ведь дерьмо! Чувство такое, что он вырывает из своей головы медицинские термины и заталкивает их в мою. - А знаешь, почему? - мягко продолжает тянуть низкий голос, пока алые губы сталкиваются с моей грудью, пачкая кожу помадой у сосков. - Твои руки и ноги связаны. Тело понимает, что ты в моей власти. Оно помнит хвату жгутов, боль от игл, освещение, запах лекарств, звук металла на подставке. Жесткость операционного стола и обстановку в целом. Собрав вместе все эти составляющие, оно воспроизводит уже привычную тебе ситуацию. И горло отказывает рефлекторно. Не правда ли, удивительно, Акира? Сила привычки поражает. Не попробуешь поговорить со мной? Поговорить? Ты сам только что рассказал мне, почему я не могу сделать этого, но все еще хочешь услышать мой голос? Или хочешь проверить, насколько велика твоя власть надо мной, насколько прочно ты въелся в меня, насколько твои суждения верны и смог ли ты обмануть мое тело? Я раскрываю губы в попытке ответить, но лишь сипло хриплю на вопрос, не в силах выдавить из горла ни слова. Матсумото растягивает губы в довольной и широкой улыбке, коснувшейся моего соска и заставившей меня всего передернуться от очередного укола удовольствия. У меня просто нет шансов... - Ты ведь разрешишь? Протестовать я тоже не могу, даже жестами и движениями головы, поэтому этот безумный ученый, обмакнув пальцы в баночку с заранее приготовленным веществом, беспрепятственно опускает руку на мой истекающий смазкой член и проскальзывает ладонью между ног... Я выгибаюсь дугой от плавного издевательского проникновения в свое тело, громко прохрипев в задушенном стоне в потолок, и откидываю назад голову. Холодные пальцы, схваченные резиновой оболочкой, нагло проникают глубже, умело отыскивая простату. Я дал согласие на эти исследования месяц назад. Сам, по собственной воле. В момент этой просьбы мы сидели на расстоянии друг от друга, и Матсумото не провоцировал меня, серьезно глядя в глаза. Он дал мне возможность отказать ему, без соблазнительных обещаний и улыбок, дал время на раздумья, не принуждая ни лаской, ни сладкими речами, и я позволил ему. Кто же знал, что через пару недель я привыкну к инородному «предмету» в своем теле и стану сходить с ума и от этих экспериментов тоже? - Видишь, мы потихоньку приучаем ее к чужому присутствию. Нравится? - возбужденно и сбивчиво шепчет Матсумото в мою грудь, сильно ущипнув зубами напряженную горошину соска. Я снова изгибаюсь всем телом, отчаянно хватая обсохшими губами воздух, пропахший не только медицинскими препаратами, но и чистой похотью, исходящей от нашей кожи. Прижавшиеся к простате подушечки пальцев мгновенно отключают все мыслительные процессы... - С каждым разом она все сговорчивей и приветливей ко мне. Так крепко сжимает мои пальцы и не хочет выпускать... Уже месяц прошел, мы смогли подогнать тебя под мой размер. Но не волнуйся, я не стану вводить в тебя ничего, кроме пальцев, пока ты сам не попросишь. А ты попросишь, Аки, поверь мне. Рано или поздно, но попросишь. А я подожду. Действительно? Настанет ли день, когда мне захочется этого? Но пальцы в моем теле уже начинают свое медленное движение, умело массируя чувствительную точку и растягивая узкое пространство. Эти ощущения сводят мышцы судорогой, отчего я невольно начинаю метаться под уверенной лаской. Страдают из-за этого запястья, и без того стертые о жгуты, но саднящая боль растекается сверху вниз по телу очередной порцией яда. Хрипы, вместо стонов, наполняют лабораторию, срываясь с губ один за другим. Нравится ли мне? Да я сейчас сдохну от наслаждения, мать твою! Он вконец испортил меня... Это действительно больше, чем секс. Это даже больше, чем гребанная любовь... - Ты стал таким чувствительным, - тихо смеется Нори в мою шею, вжимаясь в меня всем телом и обхватывая свободной рукой мою талию. Остающийся твердым ствол тут же натыкается на пряжку его ремня, обжигаясь о прохладный металл. - Ммм? Еще? Уже ведь не больно, Аки?.. Из-за смазки, изготовленной самим хирургом, пальцы в перчатке скользят внутри свободно, не причиняя дискомфорта. Я не чувствую трения резины внутри... Я просто хочу, чтобы он не останавливался. - Кстати, я говорил тебе? Вчера пришли результаты. Я заставил тебя полностью обследоваться в клинике неделю назад, помнишь? Хочешь узнать заключения врачей? - Он говорит все это шепотом, потому что сам с трудом сдерживается. Его желание я чувствую даже сквозь его одежду. Таканори бьет мелкой дрожью, его дыхание частое и сорванное, а глаза вот-вот закатятся за веки - я сквозь туман вижу, как дрожат радужки, то и дело скрываясь на половину за покрытой черными тенями кожей. - Акира... Терапевт, окулист, проктолог, психотерапевт, стоматолог, невролог... и другие специалисты, к которым я силой заталкивал тебя на прием, предоставили мне заключения, где я прочел только одно: патологий не выявлено. Акира, ты знаешь, что ты полностью здоров? Ты знаешь, черт тебя дери? Знаешь?! Его голос срывается, повысившись до крика, и Матсумото смыкает зубы на моей шее, прокусывая кожу. Его передергивает от возбуждения, из-за чего пальцы в моем теле грубо толкаются глубже, и боль в двух разных местах одновременно действует на меня, как электрошок, встряхивая в предоргазменной судороге. Перед глазами темнеет, и я лишь чудом не изливаюсь на его рубашку, выпуская наружу громкий шумный звук. - Рентгеновские снимки, анализы, УЗИ... Я в жизни не видел таких здоровых органов, - продолжает лихорадочно говорить мужчина, отчего его речь становится быстрой, сбитой и едва понятной. - Ты идеален, понимаешь? Это невероятно. Отныне бросай курить... хорошо? Эй, Аки... хорошо? Скажи мне это, волчонок. Ну? - Д... да... - с трудом, но все же выдавливаю из себя единственно слово, на которое способен сейчас. Движения внутри набирают темп, и перед глазами возникают разноцветные пятна, пряча за собой стальные стены лаборатории. Сейчас - что угодно, даже к Аою с оружием наперевес. Все, что скажешь. - Умница. И... мы с Мураками-сан составим меню специально для тебя. Не волнуйся, я не заставлю тебя есть одни овощи. Ничего не изменится, просто распишем все по дням и посмотрим, что лучше есть на завтрак, а что - на обед и ужин. Как тебе? Согласен? Позволь мне о тебе позаботиться... Ты должен сберечь себя для меня. У меня за всю жизнь не было таких пациентов. Я сохраню каждый орган, каждую клеточку твоего безупречного тела. Так, что даже после моей смерти оно не потеряет свой вид... ты «переживешь» меня. Я создам раствор, который сможет поддерживать ткани на протяжении ста лет... Поэтому, не смей запускать себя. Хорошо? Извращенец... Какой же ты извращенец. Не удивлюсь, если ты найдешь способ заставить мой член стоять, даже когда я буду плавать в формалине. - Н... Но... ри... - Быстрее? Я резко выдыхаю, и хирург понимает все без слов. Тонкие пальцы начинают терзать мое тело изнутри, все чаще нажимая на простату, и я почти теряю сознание, хватаясь пальцами за железный край каталки и рефлекторно толкая бедра навстречу неистовым движениям. Еще... Сегодня я снова скажу ему, что это лучший оргазм в моей жизни, я говорю это после каждой близости, ошибочно считая, что лучше быть не может, но он вновь и вновь удивляет меня. Я не знаю, что это и как объяснить всю палитру своих чувств и эмоций, но то, что он делает, никогда не было просто «хорошо». В японском языке нет слов, чтобы точно описать мои ощущения. А ведь он не делает ничего особенного. Он даже не разделся. Он даже не прикасается к моему паху. Он просто часто дышит в мою шею и трахает меня пальцами, и любой другой никогда бы не впечатлил меня этими действиями. Почему же тогда я чувствую себя так хорошо рядом с ним? - Это общее обследование не выходит у меня из головы. Эй... Кажется, я могу кончить от одного вида твоих рентгеновских снимков и результатов анализов. Ты такой... чистый внутри, Акира. Знаешь, что я чувствовал, когда читал твою карту? Как сильно был возбужден, как подкашивались мои ноги и немели пальцы на руках? Все тело горело... Так приятно. Мне пришлось справляться в одиночку с этим напряжением. Твоя чистота словно девственная плева. Непорочная, нетронутая... С ума схожу от одной мысли об этом. И это все принадлежит мне. Действительно, ты мой Джек Пот! Награда за погубленную молодость. Не зря я терпел плен, голод, морозы и унижения. Аки... - он поднимает ко мне лицо, и я заставляю себя раскрыть глаза. Секунда - и голубые радужки уходят за веки, оставляя на обозрение лишь белки в широко распахнутых глазах. Алые губы растягиваются в больной и веселой улыбке, и Матсумото схватывает приступ. Его начинает бить в крупной судороге, и я вскрикиваю от вспышки боли внутри себя, когда черные ногти не специально вонзаются в сжимающиеся стенки. Ногти другой руки оставляют на пояснице глубокие длинные царапины от бока до бока, прорывая перчатку и собирая под собой кусочки моей кожи. Но я не могу придти в себя. Теперь боль, которую он дарит мне, стала частью удовольствия. Он приучил меня к этому тоже. Теперь это лишь еще один шаг к разрядке. Этот мужчина... Я закрываю глаза, отдавая себя в его полное пользование. Однажды инстинкт самосохранения заглохнет окончательно, и он убьет меня, потому что я перестану защищаться. Но умереть вот так гораздо приятнее, чем от вражеской пули, поэтому уже не страшно. - Давай прочтем вместе. Твою карту. Еще раз... перед глазами так и стоят эти строки... Легкие, сердце, почки, печень, желудок... Он называет органы, скользя ладонью по моему телу и приостанавливая ее на только что обозначенных целях, словно бы рассказывая мне, где что находится. Пытаясь прощупать сквозь мышцы и кости «двигатели» жизни человека. Но вместе с тем он продолжает уже неосознанно задевать развитые им самим зоны... Еще немного - и я провалюсь в его жестокий рай. - Никаких отклонений. Биохимический анализ крови, диагностика, ЭКГ... - с каждым словом его голос становится все тише, приобретая нечеловеческие тона, отдаленно напоминающие звериные звуки - верный признак потери контроля. Он перестает быть Матсумото Таканори, позволяя своей темной сущности захватить его разум. Частое дыхание тоже становится громким и рычащим, прожигая кожу на шее до позвоночника. - Даже лучевая кость, которую ты сломал в юношестве... ты знаешь, что она идеально срослась? И на снимках нет ни единого изъяна? Словно никогда и не было того перелома... Все ткани целы. Все... Акира... А... Оглушительный рык ударяется о перепонку, и мужчина весь изгибается передо мной, раскрывая губы в алчном глотке воздуха и сдавливая рукой мою талию с такой силой, что кажется, будто он вот-вот переломит меня надвое. И я кончаю следом за этим прекрасным безумцем, забившись в своих оковах в ослепительном оргазме. - Извращенец... - выдавливаю я из себя, чувствуя, как по щекам прокатываются слезы наслаждения. Он заставляет меня плакать от счастья каждую ночь, и я чувствую себя таким уязвимым в эти мгновения, словно я не киллер, а маленький мальчик, только что попавший в плен мафиозного клана. Он кончил от одной лишь мысли о моей медицинской карточке. - Больной извращенец... Больной... Мы пытаемся отдышаться, замерев вплотную друг к другу, и я поднимаю взгляд к своим запястьям, лихорадочно прося мозги заработать, чтобы избежать удара скальпелем в сонную артерию. Как мне освободиться на этот раз? Голова совсем пустая. Но проходит минута, вторая... а Матсумото все еще бездействует, ткнувшись носом в мою подмышку и жадно вдыхая в свою грудь запах пота от перенесенных испытаний. И я изумленно смаргиваю, опуская голову к бледному лицу любовника, чьи белки зловеще блестят в свете белых ламп на потолке. - Нори? Он не хватается за оружие. Он вообще не двигается. И это беспокоит меня сильнее, чем опасность быть убитым им здесь и сейчас. Мысли о смерти отходят на второй план, и я впадаю в панику только из-за состояния хирурга, боясь, что он тронулся умом и больше не вернется ко мне. А это намного хуже, нежели отправиться в мир иной от любимых рук. - Нори. Нори! Что случилось? - Не могу пошевелиться, - выдыхает он слабо, прикрывая черные веки, и вдруг начинает смеяться. Сначала тихо, а после все громче и безумней, пока его плечи не начинают трястись от хохота, отдавшегося гулким эхом от металлических стен. - Только посмотри на меня! Я не могу сдвинуться с места! Не могу даже сделать попытки убить тебя... что же это? Руки не слушаются, я не могу дотянуться до инструментов! - он смеется до слез, утыкаясь лбом в мою грудь, и я нервно оглядываюсь на тяжелые двери. Бессмысленно звать на помощь. - Таканори... - Я не могу уничтожить это идеальное тело, - аккуратные пальцы выскальзывают из меня, и Матсумото делает попытку задушить свою жертву, потянувшись ладонями к моей шее. Но они замирают на полпути, задеревеневшие, напряженные, отчего мышцы на руках натягиваются до предела и на кистях четко выступают вены и сухожилия, заметные даже за тонкой резиной перчаток. - Как художник, я не могу уничтожить произведение искусства... С уголков его губ скатываются прозрачные нити слюны, как у зараженного бешенством животного, срываясь с подбородка на мою грудь. И даже с пеной у рта и белками вместо радужек он кажется мне самым красивым мужчиной, которого я когда-либо знал. - Когда еще я встречу подобного тебе? Если убью сейчас... Я не могу заставить свои руки слушаться меня! Акира... я люблю тебя. Это признание впервые сорвалось с алых губ, растянутых в широкой улыбке. И я невольно застываю на месте, задержав дыхание от громких слов. А Матсумото, безвольно уронив руки вниз, наваливается на меня всем телом и наконец-то успокаивается, закрывая глаза и прижимаясь осторожным поцелуем к моей ключице. Я нервно сглатываю, опустив голову и поддев носом выбеленную прядь его волос. Что ты делаешь со мной, чертов псих?.. Твои речи острее твоего идеально заточенного скальпеля. Ты убьешь меня без ножа. - Нори... - Я придумаю способ убить тебя осторожно... Яд не подойдет, он испортит внутренние органы. Угарный газ забьет легкие. Нож повредит их, а наличие швов испортит вид. Пуля тоже. Удушье? Я могу повредить глотку и трахею. Нужно очень мягкое средство... Нельзя тебя калечить. Я обязательно найду выход! Акира, я обещаю! Я сделаю все возможное... Я невольно улыбаюсь в ответ, прижимаясь губами к светлой макушке. Теперь верю. А кто еще может похвастаться тем, что его любят настолько, что хотят убить без повреждений? Впрочем, любой нормальный человек ужаснулся бы такому проявлению «заботы» к себе. А для меня это самое чистое и честное признание. Другого не нужно. - Развяжешь меня? - шепчу в подрагивающие от моего дыхания волосы, прикрывая глаза. - Кисти занемели. Из-за нарушения циркуляции крови. - Да, конечно! - хирург тут же отшатывается от меня и хватает с подноса скальпель, заторопившись. - Это может привести к непоправимым последствиям... Сейчас, подожди. Я сдерживаю смех, когда блондин перерезает жгуты на щиколотках и тянется к моим запястьям, уперев колено в табурет возле стола. Но едва лезвие срезает эластичные оковы, как я обессилено скатываюсь вниз по металлической поверхности, не удержавшись на ногах. Таканори ловит меня в последний момент, не позволяя рухнуть на пол, и стягивает с себя халат, бросая его возле каталки и заботливо усаживая меня на запачканную моей же кровью ткань. Его радужки уже вернулись на свое место, и мужчина замечает мои кровоточащие запястья, снова улыбнувшись. - Я обработаю раны. - Эй. Я ловлю его за руку до того, как он отвлекся на антисептики и бинты, и заставляю сесть напротив. Хирург послушно опускается на колено передо мной, поднося мою руку к своему лицу и оставляя на кисти невесомый поцелуй. - Я здесь. Что такое? Больно? - Ты правда кончил? - усмехаюсь в ответ, дотянувшись до чужого паха. Сквозь ткань брюк я чувствую жар, нагревший материал, и безошибочно различаю влагу под кожаным ремнем. Действительно, врач до мозга костей. - Как это было? - Словно я трахнул тебя, - мурлычет Таканори, пододвигаясь ближе. - До потери памяти. - Узнаю свою сучку, - любовно запустив пальцы в его волосы, я притягиваю его к себе, и Матсумото с охотой награждает меня поцелуем, накрывая алыми губами мой рот. Мы целуемся медленно и лениво, стараясь распробовать остаточный вкус игры на языках, напиться им досыта, но у нас не получается насытиться друг другом даже сейчас. - Разденешься для меня? - шепчу в его рот, натягивая пальцами светлые пряди. - Я тоже хочу побывать внутри. В тебе так уютно и хорошо. - Я очень гостеприимный, - отшучивается любовник, но все же без уговоров берется за свою рубашку. - На этот раз заставь меня кончить естественным путем. - Всенепременно. У меня свой способ признаваться в любви.***
- Позвольте мне сделать все самому. Его руки накрывают мою грудь сразу же, как дверь плотно закрывается за нашими спинами. Остановившись позади меня, Тора прижимается грудью к моей спине, и я чувствую тепло его губ на своей шее и взволнованное дыхание. Этот мальчик и правда профи в своем деле. - Делай, - хмыкаю в ответ, предоставив юноше полную свободу действий. Сегодня я могу указывать ему и подчинять себе. С Аоем такой свободы не было. Одна мысль о том, что киллер подчинится мне, вызывала смех и долю обиды, но разве я хотел его таким? Нет. Я никогда не хотел видеть Широяму послушным любовником, которым я могу управлять. Так почему же меня задевает мысль о том, что он не станет прислушиваться ко мне? Оттого ли, что для него я всего лишь игрушка, не заслуживающая его уважения? Он может бросить меня, когда вздумается, а может унизить при всех. Хотя бы один раз... хотя бы раз он спал со мной просто потому, что хотел меня, видел во мне мужчину, соблазнительного и желанного? Он только использует меня и удовлетворяет свои естественные потребности. Кто под ним - уже не имеет значения. Так, верно? Я совсем ничего не вызываю в нем? И почему я вообще думаю об этом сейчас?! Тора отпускает меня и берет за руку, потянув за собой к широкой кровати. Я намерено выбрал спальню Аоя? Хочу унизить его, приведя в нашу комнату своего временного любовника? Хочу показать, что не боюсь сделать это здесь, где он ломает мое тело снова и снова, где больше нет никого, кроме нас? Это глупость или жажда мести? Усмехаюсь и присаживаюсь на край кровати по приглашению брюнета, поднимая на гостя насмешливый взгляд. - Ты уже был тут раньше, верно? Юноша улыбается, опускаясь на колени передо мной, и я сам расставляю ноги, позволяя ему разместиться между ними. Вид коленопреклоненного мужчины у моих ног приятно гладит изнутри, заставляя любоваться сценой. - Я был в этом доме с Руки-сан однажды. Это он помог мне устроиться на работу к Маме, - отзывается Тора, укладывая руки на мои бедра и опуская взгляд вниз. - Вышло так, что он спас моего отца от смерти. - Спас? - удивленно переспрашиваю я, пока юноша медленно обводит ладонями мои ноги, словно бы наслаждаясь самим фактом того, что он сидит возле них. - Около трех лет назад на одном из перекрестков Токио случилась авария. Мы с отцом собирались за город на пикник, но у автобуса, на котором мы ехали, отказали тормоза. Водитель не смог ничего сделать и пересек дорогу на красный свет. Несколько машин врезались в нас сбоку и автобус перевернулся. Я не пострадал, но осколки от стекол вспороли отцу живот. Внутренние органы вывалились наружу, и оказались повреждены. Увидев это, я впал в шок и не смог ничем помочь, а после и вовсе потерял сознание при виде этой картины. В тот момент Руки-сан направлялся домой с работы и лишь по случайности стал свидетелем аварии, оказавшись в пробке перед перекрестком. Он вышел из автомобиля и побежал к нам навстречу. Не знаю, что двигало им в тот момент. Возможно, долг врача - в то время он еще не был лишен лицензии. Тора выпрямляется и быстро стягивает с себя рубашку, обнажая крепкую грудь и берясь за пуговицы моей собственной одежды. Я не перебиваю его, позволяя ловким пальцам раздевать себя, лишь ради любопытства продолжая бездействовать. Я хочу посмотреть, на что способен мой временный любовник, и этот интерес пробуждает возбуждение, приятно разливающееся по венам и пускающее мурашки по спине. Все-таки, это была неплохая идея. - Так или иначе, он выдернул люк на крыше автобуса и забрался внутрь, чтобы оказать помощь пострадавшим. Никто из выживших не был серьезно ранен, большинство пассажиров отделалось испугом и ссадинами, остальные же были мертвы, и мой отец оказался единственным, кого нужно было спасать. Сначала врач привел меня в чувства, а потом... Он заставил меня помочь ему. Уложив кишки на место, он вытащил отца на проезжую часть, и мы вместе понесли его в автомобиль Руки-сан. Ждать машину скорой помощи было слишком долго, поэтому Руки-сан отвез нас в больницу, где работал, и самолично прооперировал отца, промыл внутренности и наложил множество швов как внутри, так и снаружи. На следующий же день отец проснулся. Он спас его, проведя в операционной двенадцать часов. Я не знал, как отплатить ему за это - денег у нас не водилось. Поэтому я предложил Матсумото-сан поработать на него, дабы вернуть долг. Но он отказался и отправил нас домой. А после... - Тора замолкает, спуская рубашку с моих плеч и откладывая ее в сторону. - Оказалось, что мой отец задолжал банку по кредиту. Я был вынужден вновь обратиться за помощью. - И он устроил тебя шлюхой? - вздергиваю я бровь, и юноша с улыбкой опускает ладони на мой ремень, щелкая пряжкой и вытягивая из нее кожаную ленту. - Он хотел оставить меня в больнице на подработке, но сумма была большой, и я сам настоял на этой работе. У меня контракт. Через два года я могу спокойно уйти из этого «бизнеса» - Руки-сан лично договаривался с Мамой. Мы подписали договор и меня обязаны отпустить по окончанию срока. Через полгода после подписания бумаг, когда меня обучили и натренировали, моим первым клиентом стал именно Руки-сан. - Захотелось поразвлечься со своим молоденьким должником? Тебе ведь тогда было... Около семнадцати лет? Юноша улыбается, дернув молнию ширинки и накрыв горячим ртом мой сосок, заставляя шумно выдохнуть от слабого импульса удовольствия. Его язык ловко обвел темный ореол по кругу и накрыл затвердевшую горошину, после чего Тора жадно втянул ее в свой рот, принимаясь посасывать и терзать зубами нежную плоть. Мне пришлось упереться руками в матрац за своей спиной, чувствуя, как его широкая ладонь стягивает с меня брюки и тут же заключает в тесный плен окаменевший ствол. Длинные пальцы с завидным опытом принялись массировать член, наглаживая его от основания к головке и обратно, и этим жестом он вновь напомнил мне Аоя. Правда Юу действовал смелее и грубее, показывая мне свою власть надо мной, но то, что оба знали толк в ласках - факт неоспоримый. - Я захотел. Я так хотел Руки-сан, что с ума сходил от одной мысли об этом мужчине. Он ведь очень красивый, да? Он стал моей первой любовью, но... я не интересовал его, и все, на что я мог рассчитывать - хороший секс. Нет, я бы сказал, что он лучший в этом деле... Но мне пришлось отказаться от него. Оказалось, что трупы он любит больше живых. - Значит, ты любил его? - усмехаюсь я, запуская пальцы в черные волосы и надавливая на макушку, заставляя Тору опуститься ниже. - Любил и хотел принадлежать ему. - Вы бы забавно смотрелись вместе. - Почему? - Тора поднимает на меня мутный серый взгляд, сжимая пальцами головку, и я невольно подаюсь бедрами навстречу остановившемуся в паре сантиметров от нее рту юноши. Его горячее дыхание касается повлажневшей от желания кожи, вызывая дрожь от предвкушения. - Потому что ты намного выше его. Сто восемьдесят, примерно? Наш хирург довольно... миниатюрный. - Это возбуждало больше всего. Его сила, опыт, возраст и невысокий рост. Он старше меня на двенадцать лет, и несмотря на телосложение, я видел его только в роли верхнего. - Вот как. Что ж, думаю, на этом тебе пора заткнуться и занять свой рот более полезными вещами. Я толкаю его голову ближе к своему паху, прикрывая глаза. И вид черных прядей в моем кулаке вдруг ударяет в голову туманом. В мозгу перещелкивает, картинка начинает мелко прыгать перед глазами, и посторонние звуки тонут в коротком гуле, забившем перепонки, точно вата, и… Я вижу Аоя. Склонившегося над моими бедрами, стоящего на коленях передо мной. Вижу Аоя, жадно глотающего мой член, сжав его полными губами у основания. Я вижу Аоя, подчиняющегося моим рукам, и это срывает все тормоза, заставляя громко застонать от вспышки наслаждения внизу живота. Сознание мутнеет, зрение подводит, и я больше не отличаю этих двоих, вспыхнув от желания хорошенько отодрать этого «Юу», отомстить за все издевательства надо мной и унизить так же, как он унижал меня день изо дня. Я хочу нагнуть его без растяжки, отвесить пощечину, назвать дешевой блядью и заставить умолять о продолжении. И дабы не разрушить эту сладкую иллюзию, оказавшуюся сильнее меня, я рывком выдвигаю ящик из прикроватной тумбочки убийцы, находя там обычную черную маску для сна и надевая ее на Тору. Плотная ткань скрывает изгиб бровей, веки и нос до его крыльев, и следующее, на что натыкается ладонь, шаря в глубинах деревянного ящика - наручники. Прости, малыш. Но сегодня тебе придется несладко. В этой спальне, где я всегда был только с Широямой, при этом освещении и обстановке, твои черные волосы и опыт обманывают мои ощущения. Накопленная злость и ненависть, которые я сумел подавить и спрятать глубоко в себе, вдруг вырываются наружу, словно взрыв, помогая мозгу подбросить мне воспоминания первых дней близости с этим хищником. Я до боли натягиваю мягкие пряди, издав яростный рык от охвативших меня чувств, и заставляю мальчишку двигаться навстречу, принявшись жестко иметь горячее узкое горло. Только вот Тора, вместо того, чтобы страдать, сладко стонет в ответ, возбуждаясь от резких действий, и я отталкиваю от себя его руки, сцепляя запястья наручниками и заставляя опустить их вниз. Мне нужны шрамы... На этой спине. Я хочу их видеть, когда буду трахать послушное тело, поставив его на четвереньки на этот матрац. Их было семь? Этих четких полос, пересекающихся крест накрест на загорелом полотне? Я не успеваю насладиться чужим ртом, обезумев от навязчивой идеи, и рывком отдергиваю его голову от своих бедер, запрокинув ее назад. - Ты... - Пожалуйста, не сдерживайтесь, - шепчут припухшие губы, дрожа в частом дыхании, и брюнет быстро облизывает их, позволяя мне измываться над собой. - Уруха-сан, прошу вас... - Любишь боль? - жестко усмехаюсь я, глядя на треть скрытое маской лицо. - «Элита» публичного дома любит многое... Но потому, что это вы, я люблю ее еще сильнее. - Отлично, - хмыкаю сам себе и поднимаюсь на ноги. Я поднимаю за волосы с колен и Тору тоже и толкаю его грудью на широкую кровать, выдергиваю ящик из тумбы и бросаю его рядом с дрожащим телом. Брюнета колотит, но я не чувствую страха. Только странное слепое обожание, которое нельзя не ощутить, находясь рядом с юным распутником. Это подстегивает к продолжению, и я нахожу-таки ту самую плеть, что Аой хранил среди своих игрушек, улыбнувшись кожаному жгуту. Я не стану оставлять шрамов... Но я не могу не оставить следов. Чтобы придать этому телу еще больше сходства с телом моего заклятого врага, я касаюсь плетением выступающих лопаток, и юноша крупно вздрагивает, безошибочно узнавая орудие пытки. - Боже... - Я ударю семь раз. Ты выдержишь, правда? - ласково воркую ему на ухо, склонившись над напряженным телом, и Тора жарко выдыхает в ответ, комкая в пальцах свежие простыни. То, как он открыто жаждет этого, не может вынудить голосовые связки дать отрицательный ответ. Аой был прав - тело намного честнее языка. Оно говорит о том, о чем многие не решаются сказать вслух. Оно выдает с потрохами. Предает, подставляет, раскрывает все карты. Потому что знает, чего хочет, лучше гордости и здравого смысла. - Отметьте меня. Оставьте свой след... Уруха-сан, я захотел этого, как только увидел вас. Пожалуйста... Я выпрямляюсь, оттолкнувшись от кровати, и замираю возле нее, пробежав глазами по широкой спине юноши. Из-за высокого роста и активных тренировок она очень походила на спину моего любовника, но казалась... невзрачной? Без шрамов, она была пустой и почему-то совсем не притягивала меня к себе, но я знал, как исправить это. Знал и не хотел отказываться. И потому, тщательно осмотрев дорогой атрибут, удобно легший рукоятью в ладонь, я делаю пробный удар, щелкнув кожаным хвостом в воздухе в стороне от Торы, отчего юноша крупно вздрагивает, жалобно замычав в одеяло. - Какой нетерпеливый, - тяну я себе под нос, упираясь ступней в край матраца для устойчивости. Что ж, давай повеселимся этой ночью вдоволь. - Считай удары, мальчик. И я замахиваюсь снова, на этот раз нацелившись на напряженную спину. Свист приятно касается перепонок, лаская слух, и плетеный жгут встречается с лопатками, лизнув нежную кожу поперек. Тихий вскрик отскакивает от стен, подобно мячику, возвращаясь к нам удовольствием, четко угадывающимся в чужом низком голосе. Я шумно выдыхаю, наблюдая за тем, как проявляется алая полоса на бледном полотне, копируя первый шрам моего любовника. С памятью у меня всегда было все отлично... А моя жертва, задыхаясь, крупно вздрагивает, отрывая грудь от кровати и вновь падая в ворох постельного белья, и послушно хрипит счет. И я не знаю, как мне объяснить собственное состояние после первого удара, но... Я ловлю себя на мысли, что мне нравится. Нравится мучить этого красавца, снова утопая в своих видениях и фантазиях. Сегодня мы поменялись местами, мой господин. И даже если это просто обман, я хочу показать тебе свою ненависть в самом прекрасном ее проявлении. Потому что... - Я знаю, что тебе понравится такой Уруха... - Уруха-сан? - Заткнись. Плеть вновь взмывает над головой. Я не успокоюсь, пока не увижу воочию, как ты бьешься подо мной, теряя контроль. Юу, знаешь... Однажды я оставлю на твоей спине восьмой шрам. В память о том, кого ты взял в ученики, решив развеять свою скуку. Клянусь, что сделаю это!***
Самодовольная улыбка на красивом лице привлекает внимание Стервятника, и тот с интересом заглядывает в экран чужого планшета, вздергивая бровь. - Зрелищное шоу. Шпионишь? Аой тихо смеется, вынимая наушник и протягивая руку к ожидающему его бокалу с красным вином. - Знаешь, что он делает? - Вижу. И? - Он обманывает себя, - Широяма касается губами края бокала, медленно отпивая рубиновый напиток и смакуя его неповторимый букет, как истинный ценитель. - Глупый ребенок... - Что ты имеешь ввиду? - не понимает торговец, не рассмотрев за пару секунд месторасположение красных отметин. Поэтому он снова заглядывает за плечо друга. - Оу... вопрос снят. - Он полон жажды мести. Я предоставил ему возможность изменить мне в моей же спальне, поиграть с абсолютно незнакомым ему мужчиной, даже «унизить» меня в какой-то степени, а он вместо этого так открыто обнажает свои желания... Не понимает, что чтобы задеть меня, ему нужно было увидеть в шлюхе другого человека и насладиться процессом от души. Но если бы он знал о камерах и прослушке, как думаешь, он поступил бы иначе? - Ты меня спрашиваешь? - хмыкает Кай, обнимая за плечи молчаливого Ману, держащего в руках диск с откровенной обложкой. Кажется, это работа Матсумото - подсунуть убийце порнушку в целях «обучения». Ютака тщетно пытался отобрать его и вернуть владельцу. Но что еще можно ждать от хирурга, потерявшего стыд и совесть? Впрочем, фильм может помочь понять некоторые интимные моменты близости, это нельзя отрицать. - Хотя, пусть. Это только на руку, - бормочет Аой, перекатывая бокал в ладони и не отрывая взгляда от захватывающего видео. - Рассчитываешь, что к концу срока он влюбится в тебя? - предполагает Кай, ткнувшись носом в шею любовника, и Мана медленно переводит на него черный взгляд, крепче смыкая пальцы на коробочке диска. - И в решающий момент не сможет нажать на курок? - Ты и правда думаешь, что он сможет поймать меня? Его навыки и таланты действительно поражают, но он не настолько хорош для сражения со мной. - И это святая правда, - мурлычет торговец, заставляя Главу звучно хохотнуть. - Ладно, наслаждайся своим домашним порно. А мне придется смотреть чужое. Пошли, крошка. Все равно ты не выпустишь эту штуку из рук, пока не увидишь запись. Аой расслабленно откидывается на спинку дивана, когда двери за Ютакой закрываются, оставляя его одного в душном кабинете. - Молодой и горячий... О ком ты мечтаешь, находясь наедине с лучшей шлюхой Токио? Ладонь отставляет бокал с вином на столик и тянется к ширинке серых брюк, наталкиваясь на твердый ответ на увиденное. Но на это, как и на секс, времени нет, и брюнет с трудом отнимает руку от паха, сдержавшись. Чем дольше он терпит - тем слаще будет снова очутиться в послушном узком теле его пленника. Так что Глава клана снова отвлекается на документы, нехотя раскрывая очередную папку. - Так и быть, голубки. Я переночую тут.