***
Помнишь, как я привёл тебя на вершину холма? Мы вытащили ножи, они были так же остры, как наша любовь Если бы бог свёл нас вместе, мы бы приняли все его наркотики, Сожгли его деньги и дом и стали бы ждать, пока огонь не распространится...
Marlin Manson – Running To The Edge Of The World
***
Когда мы с Реном вернулись в дом, картина общего веселья не изменилась. Все были заняты выпивкой и разговорами, наполняя гостиную смехом и низкими переливами голосов, так что я предпочел разделить позицию Маны и Хантера, все еще недвижно стоящих у камина. Этим двоим было до лампочки на происходящее, и я тоже не горел желанием придаваться сомнительной беззаботности киллеров. Получив новый бокал с каким-то пойлом от Лиса, я привалился спиной к стене рядом с Маной, занятый только своими мыслями. Проблем становилось все больше. Мало того, что мне нужно было как можно скорее раздобыть некоторую информацию, что могла бы позволить начать медленно двигаться к своей цели, так еще и заботы с Наной прибавилось. Это немного тормозило мою деятельность, заставляя так или иначе повременить с расследованием, но деваться было некуда - ребенка надо вернуть. Да еще и проконтролировать, чтобы женщина благополучно покинула страну, не увязнув в криминальном мире по пояс. А это значит, что пока мы не покончим с этой ситуацией, развязав себе руки, придется отложить собственную игру. - Здесь немного шумно, да? Голос Аоя я распознал сразу же, хоть он и тонул в общем гуле. Для меня он выделялся из сотен других, излучая особую силу и ауру, заглушая разговоры, но на самом деле он был тише, нежели голос Рейты, о чем-то увлеченно спорящего с Каем. Я поворачиваю голову на источник звука и... Внутри меня все застывает и останавливается, когда я вижу, как черноглазый хищник, опустившись рядом с Торой на диван, своевольно укладывает руку на его плечи, растянув губы в плотоядной ухмылке. - И правда, оживленно, - улыбался Тора, не смея возразить на подобное внимание к себе кумите. Я неосознанно напрягаюсь, стискивая в пальцах хрустальный бокал. - Как насчет того, чтобы немного отдохнуть от этого гула? - предложил Широяма, подавшись ближе и коснувшись губами чужого уха. - Развлечешь меня? Я даже дернулся от услышанного. Что? Какого черта он делает? Этот ублюдок... - С радостью, - шепчет в ответ Тора, поднимая к мужчине заблестевшие в свете ламп глаза. И это заявление окончательно выводит меня из строя. - Идем. Аой поднимается с дивана, жестом приглашая Тору следовать за ним, и тот слушается, без стеснения зашагав за убийцей. Я стискиваю зубы, когда они, поравнявшись, проходят мимо меня к выходу, замечаю, как рука Широямы вольно ложится на его бедро, совсем так же, как он касался меня пару часов назад. Картинка перед глазами замедляется, шаги мужчин становятся смазанными, как в замедленной съемке, отпечатываясь на сетчатке, словно снимок, и я, проводив их взглядом до дверей, вижу, как оба скрываются за углом, оставляя шумную компанию... - Постой-ка. Рен снова преграждает мне путь. Я неосознанно дернулся к выходу. - Куда это ты собрался, Кроха? Ты понимаешь, как это выглядит со стороны? Я до скрипа сжимаю зубы, чувствуя дрожь во всем теле, но чем она вызвана - не понимаю. Ненависть или злость? Чувство обиды или неосознанное желание защитить юношу? Такие сильные эмоции, но разобраться в них нет возможности. Я просто не могу отпустить этих двоих, вот и все. Почему и с какой стати - мне не известно. Внутри все полыхает так, что черный дым от огня, покрывая внутренности гарью, распирает грудь. И на этот раз я не могу последовать голосу разума и послушать Ренара, который, несомненно, знает, о чем говорит. - Пусти, - единственное слово, которое я сумел выдавить из себя, потерявшись в своих ощущениях. И мужчина нехотя делает шаг в сторону, уходя с моей дороги. Потому что он понимает, что если не отпустит меня сейчас, последствия могут быть плачевными. И я тут же отправляюсь прочь из гостиной, оставляя начатый бокал на каминной полке. Плевать, что подумают остальные. Плевать...***
- Эта комната тебе уже знакома, верно? Располагайся. Бросив пиджак на спинку кровати, я прохожу вглубь спальни и опускаюсь в кресло у окна, переводя незаинтересованный взгляд на мальчишку у дверей. Впрочем, шлюха его уровня знает, что делать, и без нудных объяснений: Тора прикрывает за нами двери и с улыбкой идет навстречу. Тянуть резину нет смысла, не для душевных бесед он здесь. - Благодарю за гостеприимство, - юноша встает напротив меня и тут же опускается на колени перед креслом, заводя длинными пальцами угольную челку за ухо. - И все же, я прошу вас простить мне наглость, которую я проявил в прошлый раз, заняв ваше место в этом доме. - Ну, надо же, - хмыкаю в ответ, закуривая, пока Тора, упираясь руками в подлокотники, склоняется к моему паху. Расположившись между моих ног, он без стеснения накрывает ртом ширинку брюк, принявшись расстегивать замки ровными белыми зубами. Все верно, эта потаскуха свое место знает, в отличие от моего своенравного ученика. Впрочем, я не испытываю ни толику раздражения из-за случившегося. Конечно, мой водитель был очень ценным экземпляром. Может, он не был искусным убийцей, но был очень хорош в своей роли, так же хорош, как и верен мне, но его смерть не была напрасной. Кою убил. Впервые убил человека, который не заслуживал суда по законам мафии: Джун не был предателем. Впервые этот юный мститель застрелил человека ради себя и собственной выгоды. Впервые убил человека не для моей безопасности, а для своей. И Кою еще не осознает всей масштабности содеянного. Он поднял руку на того, кто не заслуживал кары, он убрал свидетеля, и как только до него дойдет это... Я буду не прочь понаблюдать за его реакцией. Это большой шаг вперед для моего неопытного любовника, действительно, смелый поступок. Но Уруха привык к крови, поэтому не прочувствовал до конца интимность этого момента. А ведь момент и правда очень личный. Первая жертва, убитая по собственной инициативе, а не по чужому приказу. Никто не заставлял и не ставил перед выбором. Не шантажировал, не угрожал. Курок был спущен легкой рукой по личным соображениям, и то, что юноша стал заботиться в первую очередь о собственной безопасности, несказанно радует его наставника. И даже вызывает чувство гордости в груди. Осознание придет чуть позже, грех и вина лягут на хрупкие плечи более тяжким грузом, ведь это он решал чужую судьбу. На этот раз... Не я, не Рейта, не кто-то еще. Ответственность несет только Такашима, и скоро она настигнет и застанет врасплох моего личного телохранителя. Интересно, выдержит ли? Сколько наслаждения я получу, наблюдая за его метаниями в момент понимания. От предвкушения мышцы сводит! Действительно, он не перестает меня удивлять. Но пока он находит способы развлечь меня, он и остается наплаву. Тихий стон внизу отвлекает от мыслей, и я опускаю взгляд, усмехнувшись. Тора успел расправиться с пуговицами и замками. - Что такое, детка? - Я толкаю его ладонью вниз, заставляя взять в рот налившийся кровью орган целиком. - Так нравится сосать? Юноша невнятно мычит в ответ, медленно приподнимаясь. Его губы, плотно обхватившие ствол, скользят от основания до головки, оставляя после себя влагу на натянутой от возбуждения коже, и он наконец-то выпускает меня из своего грязного рта с пошлым чавкающим звуком. - Он такой большой и горячий... Будет хорошо, - шепчет вожделенно мальчишка, принимаясь за дело с особой тщательностью. Ловкий язык принимается выписывать круги, а мягкие губы - уверенно массировать ствол, что то и дело входит все глубже в сжимающееся горло. Прекрасная картина. Наблюдать в полутьме спальни за тем, как мой член скользит между его губами, погружаясь в умелый рот снова и снова, действительно приятно. У Кою хороший вкус на выбор смазливых потаскушек. - Настоящая блядь, - усмехаюсь в ответ, отдавая себя тлеющей в пальцах сигарете. - Молчи, пока не спросят. Ненавижу трепаться с подстилками. В комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь неприличными влажными звуками на уровне моих бедер и тихими, едва уловимыми стонами Торы. Да, он ждет не дождется, когда я ему вставлю. Такие, как он, выдрессированы не только давать, но и получать удовольствие. И раз уж он зачем-то нужен моему недокиллеру, почему бы и нет? В конце концов, это я выбросил немалую сумму в чужой карман, когда распорядился привезти сюда эту сероглазую сучку. Пусть отрабатывает. Иначе слишком уж затратно - приглашать в свой дом шлюх на чай. Пусть каждый занимается своим делом, а отдыхать он будет в другом месте. Луч искусственного света прорезает полутьму в момент, когда мальчишка дотягивается языком до лобка, в который раз заглатывая член до основания, и я с усмешкой перевожу взгляд в сторону двери, выпуская сигаретный дым из легких. - Присоединишься? Застывший на пороге Уруха не отрывает от нас взгляда. Глаза стеклянные, лицо каменное. Тело напряжено так, что я могу видеть, как играют мышцы на его руках от того, с какой силой он сжимает ладонями дверной косяк и золоченую ручку. А Тора продолжает делать, что начал, даже не подняв глаз на вторженца. Наверняка, этот факт так же неприятно полощет Такашиму, как и сама обстановка спальни, но вида он не подает. Только молча и неслышно переступает порог, наконец отходя от первого впечатления. - Эй, - я толкаю шлюху коленом в плечо, заставляя его отклониться от меня и упасть на пол спиной. - Что скажешь? Тебе не впервой принимать сразу двоих. Хочешь его? - Я... - Раздевайся. Кою медленно подходит к нам и останавливается у моего кресла, пока Тора, тяжело дыша, принимается за пуговицы своей рубашки. Но, так или иначе, смотрит он только на меня, снимая с себя одежду быстро, но соблазнительно, превращая обычное раздевание в хорошее шоу. И я не вижу причин отказывать себе в наблюдении за своей жертвой. Рубашка отправляется на пол, а умелые пальцы тут же принимаются за джинсы, расстегивая их в дразнящей манере. Синяя ткань скатывается с ягодиц и ползет вниз по стройным ногам, показывая отсутствие нижнего белья и всякого стыда. - Ну, так что ты решил? - Я посмотрю, - хрипло шепчет в ответ Уруха, не решившись вмешаться. Я выпускаю наружу короткий смешок, отправив окурок в пепельницу. - Как хочешь. Но если передумаешь, твой дружок не будет против. Поднявшись с кресла и уступив его своему любовнику, я киваю Торе на кровать. Он уже обнажен, бессовестно показывая обоим свое возбуждение - его член сочится от предвкушения, подрагивая под изучающим взглядом, и юноша спешит скорее забраться на кровать. Но надо отдать ему должное - он научился чувствовать своих клиентов и угадывать их настроение и пристрастия. И оттого мальчишка не тянет ко мне рук, наверняка зная, что я не буду в восторге от его прикосновений. И он чертовски прав. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы освободиться от собственных шмоток: такие, как он, не заслуживают лицезреть своего покупателя без одежды. - Лицом вниз, - сухо отдаю очередной приказ, и Тора, судорожно выдохнув, отворачивается от меня, становясь на четвереньки на сбитых простынях. Вжимается грудью в матрац и расставляет шире длинные ноги, открывая мне восхитительный вид на свое порочное тело. Даже при слабом освещении нельзя не заметить, как рефлекторно сокращаются мышцы его ануса в жажде затянуть в свое нутро чужую плоть. И чем скорее - тем лучше. Смазки, выступившей на головке, столько, что на свежие простыни падает вязкая капля, заставляя шлюху умоляюще заскулить. И мне остается лишь нависнуть над дрожащим юношей, надавив ладонью на его спину между лопаток и получив в ответ еще один просящий хрип. - Посмотри на него, Кою. Сейчас ты тоже ему сочувствуешь? - я перевожу ладонь на чужой затылок, сминая в кулаке ухоженные волосы и дергая их вверх. Тора с громким стоном запрокидывает назад голову, раскрывая губы в еще одном жадном вздохе. Лицо потаскухи при том выражает только истинное блаженство, а серые глаза затягивает возбужденной мутной дымкой. - Наверное, ты думал, что он будет страдать, получив в клиенты такого, как я? Открою тебе маленький секрет... Я вдавливаю красивое лицо в ворох простыней, заставляя юнца задыхаться в перекрывших дыхательные пути тканях, но почти сразу отпускаю угольные пряди и, схватив шлюху за запястья, заставляю его вытянуть руки над головой. Удерживая их одной рукой вместе, второй я вынимаю из кармана собственных брюк упаковку презерватива, усмехнувшись. - Ему плевать, под кем он будет извиваться. Потому что он уже не может жить иначе. Ему всегда будет нужен тот, кто сможет хорошенько его отодрать. И даже если он сможет однажды вырваться из всего этого дерьма... он обязательно вляпается в другое. Не обращая внимания на дрогнувшего в кресле мужчину, я разрываю зубами упаковку и с усмешкой раскатываю резинку по собственному стволу. Не хватало еще испачкаться об этот мусор, внутри которого побывали сотни мужиков за всю его карьеру. А речи о растяжке и вовсе быть не может. Да и нужно ли это, когда он вот так качает бедрами, приглашая меня взять его сейчас же? - Хочешь сказать мне что-нибудь? - мурлычу в чужое ухо, склонившись над умирающим в сладкой агонии парнишкой, чье хаотичное шумное дыхание разрывает заряженный похотью воздух. - Пожалуйста... Аой-сама... Жалкий, страдальческий и алчный одновременно тон. Ему не нужны стимуляторы, фантазии, обман. Ему нужен секс. Животный, грубый секс без чувств. И если я скажу ему сейчас, что передумал, он без раздумий бросится в мои ноги, чтобы уговорить меня вернуться к прерванному занятию любыми известными ему способами. Он не побрезгует даже вылизать мои туфли, ползая передо мной по полу, лишь бы я удовлетворил его извращенную натуру. И это единственное, что мне нравится в безвольных потаскухах. - Признайся, тебе ведь нравится, что он смотрит? - улыбаюсь почти ласково, отстраняясь от парнишки и ловя его за бедра. Мой член проскальзывает по выемке между его ягодицами, от мошонки до копчика, намеренно лишив его радости проникновения. Еще немного, и у него начнется истерика - Тора сминает в кулаках край простыни и всхлипывает от болезненных ощущений воздержания, подавшись навстречу ленивой ласке. - Д-да... Очень нравится... - Конечно. Это лишь больше заводит. - Аой-сама... - Что такое? - не скрываю насмешки, продолжая лишь дразнить находящегося на грани развратника, проводя членом по разделяющей ягодицы впадинке. Еще немного и... - Прошу вас, возьмите меня! Хмыкаю, замечая нервную дрожь сидящего в стороне от нас мужчины. Ты хотел посмотреть, как я трахаю другого? Наслаждайся, Кою. В награду за твои труды и принятое решение действовать, я дам тебе то, чего ты так неосторожно пожелал однажды. Надеюсь, тебе понравится. - Так и быть.***
Крик удовольствия заставляет вздрогнуть. Аой рывком погружается в распаленное тело, совсем не жалея его. Но вместо отпечатка боли, на лице Торы я вижу дрожащую счастливую улыбку. Юноша закатывает серые глаза, раскрываясь перед своим мучителем, и послушно насаживается на его член, наконец получив желаемое. И то, как Аой принимается трахать его, заставляет меня вцепиться пальцами в подлокотники мягкого кресла. Быстро, резко, глубоко. Он держит Тору за волосы, заставляя его прогибаться навстречу, толкает его бедрами, раскачивая порочное тело над матрацем. Его жертва крупно дрожит под натиском, выпуская наружу громкие и такие сладкие, довольные стоны, что зависть берет... Ему и правда нравится. Манера Аоя заниматься сексом, его жестокость, наплевательское отношение к партнеру. Его презрение, которое Широяма щедро выплескивает на воспитанника Мамы. Он возбужденно шепчет о том, как ему хорошо, как ему нравится член моего любовника, пронзающий его снова и снова, о том, какой он большой и твердый, как здорово принимать его в себя до самого конца. Эти непристойные фразы срываются с припухших губ Торы так легко и свободно, пропитанные восторгом происходящего. Не просто потому, чтобы ублажить слух кумите. Он действительно не контролирует себя, забывшись в ощущениях. Действительно... так сильно, что даже приказ молчать, который Аой отдал в начале представления, игнорируется неосознанно. Ему не важно, что Аой одет, и лишь черные брюки чуть спущены вниз, открывая загорелую кожу крестца и часть соблазнительных крепких ягодиц. Он тонет в накатывающей на него эйфории, раскрыв губы и вжавшись щекой в простыни, отчего белые зубы слегка царапают смятые ткани, а заполнившая рот слюна стекает на них с уголка мягких губ. Небольшие ногти впиваются в матрац, показавшийся краем за простынями, а пальцы бледнеют из-за стальной хватки на запястьях - убийца продолжает вжимать его вытянутые руки в мягкую поверхность. И Тора просит еще и еще. Пока не начинает задыхаться, пока темп не нарастает, затыкая его, и юноша может только отрывисто стонать и хрипеть, прогибаясь под ударами возбужденной плоти. Его тело покрывается потом, ноющий член дергается в предоргазменном позыве, затвердевшие соски трутся о смятый материал, краснея и, наверняка, чувствуя боль от долгого терзания. И несмотря на все это он упивается греховным актом, готовый на все ради продолжения. - Тебе помочь? - жестко усмехается Широяма, когда безнравственная забава начинает подходить к концу, и Тора снова открывает ничего не понимающие глаза, собрав последние силы на ответ. Он просит кумите прикоснуться к нему, просит довести его до оргазма, и Юу, растянув губы в кровожадной улыбке, накрывает ладонью его плоть, вырывая еще один протяжный стон в ответ. Многого не надо: всего пара резких движений - и Тора выплескивается на музыкальные пальцы мужчины, забившись в судорогах под натренированным и, несомненно, шикарным телом, срывая голос... Аой кончает следом, шумно выдохнув и вогнав член по самое основание в судорожно сокращающееся нутро, проводя финальную черту для обоих. Он на пару минут замирает, прикрыв черные глаза ресницами, наслаждаясь чужим падением и своим превосходством, и я понимаю, что он получил не столько физическое удовольствие, сколько моральное, которое оказалось сильнее и ярче первого. Остановив взгляд на лице Торы, он лишь тихо рассмеялся его невменяемости, выпрямился, отпуская ослабевшие руки, и покинул юное тело. Я видел, как, наигравшись, Широяма швырнул его на кровать, как брезгливо вытер руку об его волосы и поднялся на ноги. Как, бросив на меня блестящий азартом в слабом свете взгляд, природу которого я не смог понять, находясь в прострации, прошел мимо и скрылся за дверью ванной комнаты. И я окончательно заблудился в собственных ощущениях, так и оставшись сидеть в кресле перед широкой постелью. Я слышал, как шумит вода в душевой кабине. Как пытается отдышаться Тора, все еще находясь под впечатлением от произошедшего. Как звенит пряжка брюк, брошенных Аоем в корзину с грязным бельем... И пока вода не стихла, я так и не смог пошевелиться, уставившись в одну точку, пытаясь принять и переварить увиденное. А потом быстро поднялся, скользнул взглядом по лицу Торы, который как-то виновато посмотрел на меня, даже не сделав попытки прикрыться, и вышел из спальни, словно сбегая. От него, от Аоя. Даже от самого себя. От собственных мыслей и внезапно обжегшего грудь понимания, что я оказался тут вовсе не из-за сероглазого юноши. И что я не получил никакого удовольствия, наблюдая за тем, как Широяма рвет на куски еще чью-то реальность, кроме моей. И мне... Мне захотелось убить его. Тору. За то, что он узнал, каково это - быть в его руках. Захотелось так сильно, что это желание стало сводить меня с ума, срывая тормоза и ограничители с неустойчивой психики. Рука сама по себе потянулась к рукояти Магнума, и я бросился прочь от знакомой до тошноты комнаты. Чтобы не поддаться соблазну спустить курок. Чтобы не оборвать еще одну, ни в чем не повинную, жизнь. Чтобы остыть и осознать, что он невиновен. Потому что иначе я стану таким же, как Аой. Безжалостным ублюдком, которому все равно, в кого стрелять.***
Посторонний звук привлекает внимание стоящего ближе всех к дверям Ренара, и он оборачивается, поймав в свое поле зрения мужчину, возникшего в холле со стороны главной лестницы. Его походка нетвердая, шаткая. Взгляд отстранено устремлен к главным дверям, а руки то и дело дергаются к нагрудной кобуре. Уруха проходит мимо гостиной, отданной сегодня для празднества, даже не посмотрев в сторону веселящихся мужчин, и оступается по пути к веранде, едва не потеряв равновесие, но все же удержавшись на ногах. Лис чувствует неладное и осторожно покидает гостиную, отправившись следом за бредущим на улицу юношей. - Кроха? Молодой убийца не отзывается, выплывая на свежий воздух, и хватается влажной ладонью за поручни. Он заторможено спускается по крыльцу на засыпанную гравием дорожку, ведущую к воротам, и главарь нагоняет его, чтобы поддержать накренившееся в бок тело. Он поспевает как раз вовремя, подставив невменяемому свое плечо, но схватившийся за него Кою все равно сгибается пополам, оседая на землю. Его дыхание рваное и свистящее. Больше похоже на приступ астмы - звуки, что издает юноша, глотая ртом вечерний воздух, гортанные и скрипучие... - Эй! Уру, что случилось? А, ну, смотри на меня! Но парень только продолжает задыхаться, опустившись на колени и уперев руку в землю. Безумный и больной блеск в расфокусированных зрачках, крупная дрожь, схватившая почти оформившееся тело - словно лихорадка или предсмертная агония. - Хреново дело, - мрачно тянет Рен, оглянувшись в поисках невролога в широких окнах гостиной, но посторонний голос вынуждает мужчину отвлечься от своего занятия. - Что за дерьмо? Эй, идите блевать в другом месте, если мозгов хватило только, чтобы нажраться! Мы не будем убирать за вами отходы, еще и у парадного крыльца! - Это вы сейчас зря, - тихо хмыкает Лис, переводя взгляд за своего новоявленного господина, чье дыхание становилось все чаще и страшнее, а лихорадочная дрожь набирала обороты, бросая юношу в беспамятство. - Очень зря. - Что ты там протявкал, повтори! - Я говорю, чтобы вы убирались отсюда. И как можно быстрее. - Поганая шавка, ты... Оглушительный хлопок обрывает речь полезшего не в свое дело наемника, и Ренар тяжело выдыхает, отступая. Мужчина в стороне от них падает на землю грузной тушей, а Уруха, сжимая рукоять серебряного револьвера, мгновенно оказывается на ногах, рванув навстречу еще троим патрулирующим территорию головорезам, сдавшись жажде чужой крови. Озверев, он накидывается на стоящего ближе всех убийцу, выхватывая из набедренной кобуры кинжал и, вогнав лезвие в шею растерявшегося ублюдка, в один миг оказывается за спиной своей жертвы, не отпуская рукояти. Кинжал четким движением руки перерезает горло несчастного от одной сонной артерии до другой, распоров глотку. Кою обхватывает ладонью чужую голову, и спустя секунду слышится хруст позвоночника, переломанного надвое. Макушка касается спины, и мужчина падает в траву, забрызгивая ее своей кровью. - Сукин сын! Думаешь, тебе все позволено, раз тебя трахает Отец?! - двое других тут же бросаются навстречу нарушителю спокойствия, когда как на веранде собирается подвыпившая верхушка Севера. Взбудораженные выстрелом, друзья сначала хватаются за оружие, поспешив наружу, а потом с ухмылками возвращают его обратно в кобуру, приняв сторону наблюдателей кровавой расправы. Такашима не обращает на то никакого внимания. Он выпадает из реальности, словно погрузившись в транс, и оттого без усилий уворачивается от пули соперника, пролетевшей мимо его лица в нескольких миллиметрах от виска. Сокращая расстояние между наемниками, ловко уходя от выпада одного из них, парень снова спускает курок. Выстрел выбивает из чужой руки Кольт, и Такашима, оказавшись лицом к лицу с нападающим, вырывает из белых ножен катану, принадлежащую патрульному... Голова слетает с плеч наемника уже в следующее мгновение, с глухим стуком ударившись о гравий, но безумцу оказывается мало этого, и длинное изогнутое лезвие вспарывает ударом еще и его живот. Потоки крови брызгают на победителя, заливая каменное лицо с широко распахнутыми глазами, пачкая одежду, волосы и руки. На отполированные туфли ученика вываливаются внутренности несчастного, и он отпихивает от себя грузную тушу ногой, обернувшись на последнего из четверки недовольных. Тот уже вскинул руку с пистолетом вверх, целясь в рыжую голову, но сверкнувшее в свете фонарей лезвие разом отсекает ее от плеча. Крик боли разносится по саду неприятным режущим слух звуком. А потом мужчина лишается еще и левой ноги. Он падает на спину, пытаясь пережать оставшейся рукой вены, но возникший над ним юноша вгоняет лезвие меча в его предплечье и пригвождает его к земле. Катана входит глубоко в землю, обездвиживая мужчину, рукоять вжимается в рану, и Кою снова выпрямляется, наставляя на обидчика дуло. Выстрел. Еще один. Уруха вгоняет в киллера пулю за пулей, целясь в живот, тем самым обрекая жертву на мучительную смерть, и продолжает спускать курок. У него заканчиваются патроны в барабане, и он безразлично перезаряжает револьвер, чтобы продолжить суд. На эти выстрелы сбегаются и другие наемники. Кою чувствует это на уровне инстинктов и оставляет в покое переставшего хрипеть смертника. Он вскидывает руку с пистолетом к группе мужчин, но не успевает нажать на курок и отправить на тот свет еще парочку бездействующих бандитов - за его спиной возникает Аой, и Уруха резко оборачивается. Широяма перехватывает его за запястье, грубо дергая юношу к себе и заставляя ударом прижаться грудью к его груди. Он поднимает руку над их головами, отчего еще один выстрел приходится в чернильный небосвод, и прижимается губами к окропленному кровью уху парнишки, отчаянно задергавшемуся в его хватке и пытающемуся вырвать запястье из кольца длинных пальцев. Аой обхватывает второй рукой тонкую талию любовника, удерживая того на месте. - «Помнишь, как я привел тебя на вершину холма? Мы вытащили ножи, они были так же остры, как наша любовь», - низкий голос вливается в горячую голову молодого стрелка, и Кою наконец-то замирает в крепких объятиях, устремив стеклянный взгляд в небо. Чистая одежда кумите пропитывается кровью его людей, делая поход в душ напрасной тратой времени, но запах шампуня с влажных волос, зачесанных назад, заставляет взгляд Такашимы медленно проясняться. А тихое пение на ухо и сама песня, записанная когда-то лично Аоем в тесной студии и вызубренная юношей до последней буквы, и вовсе лишает его навязчивой и неукротимой жажды к разрушению. - «Иногда ненависти недостаточно, чтобы превратить все в пепел. Вместе как один, против остальных. Сломай им крылья - и крах станет неизбежным»... Пальцы разжимаются сами собой, тяжелый Магнум падает на землю. Подведенные тенями веки наливаются свинцом и устало опускаются, и Юу с усмешкой забрасывает руку молодого стрелка на свое плечо, бережно прижимая к себе вдруг потерявшего силы любовника. Кою повисает на его руках, прерывисто выдыхая накопленный в легких воздух. В его голове звучит музыка, которую никто больше не слышит. Гитарная партия и плавный голос, ритм ударных, совпавший с биением сердца. Она успокаивает. Возвращает ясность ума. Запах Аоя, его руки и гибкое тело, полные мягкие губы, скользящие по ушной раковине, приводят в норму кипящую в жилах кровь. Руки сами тянутся обнять врага за шею, скомкав пальцами рубашку цвета аметиста на лопатках. Но сейчас он не в том состоянии, чтобы думать о том, что он делает. Ему просто нужно чувствовать его как можно ближе к себе, даже если он ненавидит этого жестокого мужчину всем сердцем. Ему нужно ощутить его тепло каждой клеточкой кожи, обвить руками сильную грудь, убедиться, что Аой находится в его руках. Он вспоминает, что Широяма любит раздевать его сам перед тем, как подвергнуть любовной пытке. Что только его он целует, что только ему позволяет прикасаться к себе. Что берет его лицом к лицу, разрешая обнимать. И оставлять следы страсти на его идеальной коже... Только ему, Кою, и больше никому. И что, в отличие от Торы, Аой не относится к нему, как к надувной кукле, внутри которой нет ничего, кроме воздуха. Да, он тоже его игрушка, но по сравнению с сероглазым красавцем, он получает нечто, что не дано получить другим любовникам киллера. Осталось только узнать, почему... - «У нас не было выбора, чтобы стереть долг наших семей», - прерывисто шепчет Кою, еще крепче цепляясь за убийцу своих родителей. Ему кажется, что если Аой отпустит его сейчас, весь мир разлетится на осколки, прекратив свое жалкое существование. - «Я позволил тебе проститься жгучими губами». - «И все повернулись к нам спиной, ведь они знали, что когда мы крепко держались друг за друга»... - «Мы были чем-то фатальным, тем, что попало не в те руки». И ты тоже, - с усмешкой проговаривает брюнет, чувствуя, как его нерадивый ученик вот-вот осядет на землю из-за вызванного стрессом изнеможения. - Станешь чем-то фатальным в моих руках. Однажды ты убьешь меня, малыш. Обязательно убьешь. - Ненавижу... - Конечно, - хмыкает мужчина, подхватывая на руки свою ношу, которая обессилено утыкается лицом в его шею. - Я знаю, детка. Рейта. Мусор убери. Магнум - в мой кабинет. Почисти от земли и крови. Кумите спокойно направляется обратно в дом, замечая только сейчас вышедшего на веранду Тору. Собравшиеся на крыльце зрители расступаются перед Главой клана, пропуская его в особняк с полубессознательным юношей на руках, которому сейчас было необходимо остаться наедине со своим палачом. - Можете пить до утра. Меня не беспокоить. - Как скажешь, - Рейта подносит к губам рацию, отправившись за пистолетом Широямы. - Что встали, камикадзе? Трупы - Матсумото в подвал. Включите поливальную установку и соберите кишки с лужайки. Недовольных проинструктирую отдельно. - Интересно, что его так взбесило? - лениво протягивает Кай, покачивая в ладони бокал с чем-то очень крепким внутри. - Это называется цепной реакцией, - поясняет Руки, оставляя заботу о трупах на Акиру и отправляясь вместе с остальными обратно в дом. - Одно тяжелое событие за другим, в кратчайший промежуток времени. Знакомство с Хантером, приезд Ренара, первое самостоятельное задание, встреча с Наной, раскрытие жутких подробностей своего прошлого, первое убийство ради самого себя и, наконец, сцена в спальне, где двое связанных с ним мужчин оказываются в одной постели. Наложенные одно на другое стрессовые события привели к сбою нервной системы. Психологическая нагрузка, которая всегда мощнее нагрузки физической, приводит к короткому замыканию. После долгих месяцев размеренной жизни подобный взрыв из событий, сконцентрировавшихся в одной точке, возымели плачевные последствия. Нервный срыв или приступ, как отклонение от нормы, - вполне логический исход созданного вручную сценария. Кроме того, жажда мести, копящаяся в нем из месяца в месяц, превысила все допустимые отметки и вырвалась наружу неконтролируемым потоком ненависти. Впрочем, я бы назвал это «выпустить пар». Но больше, конечно, психологическим кризисом. - Я ни черта не понял, ну, да ладно, - отмахивается торговец, возвращая свое внимание к Мане, гордо шествующему рядом со своим боссом. - Пусть сами разбираются. На чем мы остановились? - На сакэ. - Отличненько! Тогда, продолжаем!