***
Вернувшись в дом после сцены на веранде, я застал довольно слащавую картину в собственной спальне, с трудом сдержав желание схватить за шкирку и своего ученика, и его псину и вышвырнуть обоих с моей кровати на пол, под порог. Кою успел задремать, свернувшись клубком поперек постели. А возле его груди, спрятав мокрый нос под хвостом, сладко сопел черный комок шерсти, который Уруха грел в своих ладонях. Подобного поведения от своего ученика я не ожидал, отдавая ему на воспитание потомство породистой суки, и мне это совершенно не нравилось. Так что я раздраженно хлопаю дверью, скрипнув зубами в злости, и громкий звук заставляет обоих сосунков вздрогнуть и очнуться от своих грез. Так не пойдет, малыш. Только не в моем доме. - Что случилось? – Такашима сонно садится на матраце, успокаивая перепуганного щенка тем, что принялся гладить его за ушами. – Что-то горит? - Его место на полу. Немедленно убери это из моей кровати. Юноша переводит на меня мрачный взгляд. - Он еще маленький. И у него нет матери. - Это не значит, что ты должен тащить его в мою постель. Я не намерен плеваться шерстью по утрам. И уж тем более – терпеть его рядом с собой на подушке! - Я хочу, чтобы он спал со мной, - Кою поднимается на ноги, оставляя щенка на одеяле. Он выпрямляется и делает шаг навстречу ко мне, вздохнув. – Когда я уйду отсюда с твоей головой в мешке, мне будет не с кем делить свой сон. А я стал слишком мнительным, чтобы засыпать в одиночку. Из-за всего этого дерьма, в которое меня окунули с головой, я… - Как самонадеянно ты расписываешь свое жалкое будущее. С моей головой, значит? А хватит ли силенок отделить ее от моего тела, когда придет момент? А смелости? - Я не стану колебаться, - огрызается мальчишка, делая еще шаг вперед. – Если и приучать его ко сну со своим хозяином, то только в раннем возрасте. В худшем для меня случае, я проживу с тобой еще полтора года своей жизни, только полтора года. И так как я не намерен умирать молодым, свое оставшееся время я хочу провести с этим псом. По сравнению с моей жизнью, срок, что я вынужден мотать с тобой, ничтожно мал. Поэтому… - Ты вышвырнешь его отсюда. Немедленно! Иначе я застрелю его, как и его мамашу, прямо здесь и сейчас. Уруха замолкает, не отводя от меня потемневших от гнева глаз, а я вынимаю из кобуры свой Магнум, намереваясь доказать юнцу, что шутить я не умею. И угрозы, что я даю, как обещания, выполняю без промедлений. Взгляд мальчишки перескакивает на серебряный револьвер, который я снимаю с предохранителя, и он без раздумий закрывает щенка своим телом, с шумом втянув в легкие воздух. - Давай поступим иначе? – тихо предлагает он, вновь обращая все свое внимание на меня. – Мы ведь оба разумные люди. Мы можем договориться, Аой. Ведь так? - Договориться? – усмехаюсь я, поднимая пистолет к своему лицу, дулом в потолок. – Чтобы эта тварь спала в моей кровати? Интересно, и что же ты можешь мне предложить взамен этой отвратительной идеи? - Все, что ты захочешь этой ночью. Я сделаю все, чего ты пожелаешь. - Вот как? – я опускаю Магнум, подходя вплотную к наглецу. – Прямо-таки все? Будто раньше мне нужно было спрашивать твоего разрешения на свои действия. Кажется, ты забыл, что принадлежишь мне, как вещь, простая безделушка, и мне не нужно всякий раз интересоваться, что мне можно с тобой делать, а чего – нет. - Аой, - Такашима хватает револьвер за ствол, удерживая его направленным в пол. – Да, это так. Ты как всегда чертовски прав, сукин ты сын! И все же, я предлагаю тебе сделку. И готов встретиться с ее последствиями. Неужели тебе и правда претит мысль, что пес будет спать вместе со мной? Какого черта ты вообще завелся, из-за какой-то собаки? - Потому что это собака, - дергаю губой в раздражении, чувствуя, как во мне пробуждаются ото сна все владеющие мной демоны. – Живое оружие, способное порвать человека на куски при желании его хозяина. Вот как ты должен воспитывать его! Своим мечом, а не жалким подобием животного, которое будет трогательно сопеть в твою грудь. Иначе с него никакого прока! Я отдал его тебе не для того, чтобы наблюдать, как и ты, и он превращаетесь в тряпки! С таким же успехом я мог подарить тебе хомячка, чтобы понаблюдать за твоей деградацией в приступах собственной скуки! Кроме того, запах псины мне тут не нужен. Единственное, что я должен чувствовать в этой комнате – запах твоего пота и секса. На данный момент, это все, что ты научился делать хорошо! Остальные науки все еще на стадии «любитель». - Запах секса, - хмыкает тихо Такашима, с улыбкой искусителя прильнув к моей груди и томно прикрыв глаза ресницами. – Это я могу тебе гарантировать. Каждую ночь, без исключений. И все же, Юу… Давай рассмотрим этот вопрос иначе. Вот он я – весь в твоей власти. Делай, что вздумается. Бери меня, как захочешь. Учи меня, как считаешь нужным. Я на все готов! Только оставь щенка тут. - Готов на все, да? Мальчишка кивает, и я бросаю Магнум на кровать, вырвав его из цепких пальцев незрелого мерзавца. - Ну, раз так… Уруха изумленно выдыхает, дернувшись от звонкой пощечины, которую я отвесил ему, не жалея собственных сил. Если он не понимает на словах, будем объяснять силой. И его чары и зовущий взгляд сегодня не смогут помочь ему обвести меня вокруг пальца и заставить пойти навстречу очередной глупой выходке. Юноша круто оборачивается на меня, схватившись за свою поалевшую щеку, но молчит, лишь шумно выдыхая накопленный воздух. Он успокаивает свои внутренние конфликты и убирает ладонь, опустив руки вдоль тела. Закрывает глаза на пару секунд и снова бросает на меня упрямый взгляд, ожидая продолжения. Смелый, но опрометчивый поступок. - Понравилось? – скалюсь я в усмешке и снова замахиваюсь. Вторая пощечина ложится поверх первой. На ту же щеку, без жалости. Интересно, насколько хватит его решимости, если уже второй удар искажает его лицо в болезненной гримасе. - Продолжай… - хрипит он в ответ, снова поворачивая ко мне голову, и я любезно выполняю его «просьбу», нанося третий удар по той же стороне. - И это все ради какой-то псины? – я делаю шаг вперед, оглашая комнату еще одним звонким хлопком. Уруха оступается, схватившись за спинку кровати, но вновь выпрямляется, подставляясь под удар. – Ты жалок. И я бью его еще и еще раз. Пока кожа на его щеке не начинает полыхать багровым пятном, под которым можно разглядеть первые признаки синяка. И даже так он продолжает выпрямлять спину, пусть и отходя от меня с каждой пощечиной все дальше к стене, не в силах удержаться на ногах от крепких оплеух. С каждым новым ударом его шаги становятся все неустойчивей, грозясь уронить тело на пол, а корпус кренится в сторону, с предельной честностью говоря мне о том, как нестерпима становится боль, причиненная в одно и то же место. Настолько, что я начинаю слышать сдавленные стоны, что мальчишка пытается заглушить крепко сжатыми зубами. - Мне продолжить? - До тех пор, пока не будешь удовлетворен, - еле проговаривает Такашима, не поднимая рук. Мне льстит, что он научился терпеть побои, ведь раньше его болевой порог был слишком низким для подобных игр. Но этим вечером это не вызывает ничего, кроме возрастающей в груди жажды крови и чужих страданий. - Вот как? – я толкаю его к стене, заставив удариться об нее спиной, и снова замахиваюсь, слыша громкий стон после очередной пощечины. А после хватаю его за горло, вжав в стену своим телом, и скалюсь, вдруг ощутив прилив возбуждения под животом. Эта мелкая дрянь… Жажда обжигает мои бедра, как огнем, мгновенно отключая голову. И я уже вижу, как буду насиловать это тело снова и снова, пока он не разрыдается подо мной, умоляя быть мягче. Наверное, я бы порвал его в этом неконтролируемом безумии. И даже скулеж щенка в стороне не помешал бы мне извести эту сучку до потери сознания. Я хотел увидеть, как его кровь будет бежать по моему члену и его бедрам, когда я буду вбиваться в его зад снова и снова, сдирая кожу с его спины. Еще никогда я не был так жесток к нему. Даже в первый его раз, когда я брал это тело силой, я не уподоблялся зверю, желая разобрать его по частям прямо на этих простынях. Но сейчас одна мысль об этом сводит с ума, вспенивая мою кровь, скручивая тело от вожделения. Он заставляет мой член стать твердым, как камень, и я чувствую, как он тяжелеет в желании поскорее вонзиться в паренька, подобно кинжалу. Я мог бы даже откусить ему язык в этом приступе, животной искрящей похоти, будто чертов оголенный провод, что вот-вот вспыхнет от напряжения в нем. И эти губы… Я бы искусал их так, чтобы на утро они не были похожи на себя. Я бы обязательно оставил засос на нижней, втянув ее в свой рот, разорвал бы ее клыками, выпивая из нее алую соль. А потом, когда бы они вздулись и распухли, заставил бы их сомкнуться вокруг моего члена. Ласкать его, несмотря на острую боль и текущую по подбородку кровь. И все для того, чтобы снова запечатать их голодным и варварским поцелуем, боясь только одного – вырвать сочную мякоть и вовсе и проглотить, вслушиваясь в мучительный вопль возле своего уха… Я прихожу в себя как раз тогда, когда тянусь к этим капризным восхитительным губам, и сжимаю зубы в бессилии, резко оборвав себя. Такая сильная жажда… Я еще не испытывал ее. Слишком сильная. Необузданная, фатальная. Непоправимая, как Армагеддон… Я смаргиваю пелену с глаз, неотрывно смотрящих на раскрытые губы Такашимы, которые буквально пленяли меня, вгоняя в безрассудство. Эта шлюха, его мать. Это она его наградила. Гребанная потаскуха! - Все из-за нее. Этой чертовой ведьмы, твоей ненаглядной мамаши. Из-за этой безродной сучки… Уруха дергается в моих руках, оскалив белые зубы в бешенстве. - Не трогай мою… Он давится воздухом, когда я с силой сжимаю пальцы на его глотке. Жажда, похоть, жестокость и насилие, порождающее смерть – все смешалось во мне и перевернулось разом, поглотив меня черной дырой, отравив сознание. И теперь, вместо того, чтобы трахнуть это непокорное тело, указав ему на его место, я ощущаю только желание убить паренька, задушить, как беспомощного щенка, отправить его к его прадедам и родителям. В ту же яму, изломанного и бездыханного. И клянусь всем, что у меня было, я бы сделал это! Но я, задыхаясь в своих эмоциях, только отпустил его и ударил. Снова. Кулаком по той же многострадальной щеке. Что-то хрустнуло под моими костяшками, и этот звук породил слабую мысль о том, что я выбил его челюсть. Я даже увидел кровь на этих до одури соблазнительных губах, когда Кою рухнул на пол, свернув собой прикроватную тумбочку и все, что стояло на ней. Но я только круто развернулся и рванул прочь из спальни, снедаемый кровожадным ураганом в собственной груди. Это зашло слишком далеко. Если так продолжится и дальше, этот мальчишка перестанет быть простой игрушкой в моих руках. И допустить это я не могу. Ни в коем случае! Я не поведусь на эти губы, не променяю свой разум на сомнительную привязанность. Этот юноша – мой заряженный пистолет. И он должен выстрелить в моего врага, но никак не в мое черствое сердце. И он выстрелит. Чего бы мне это ни стоило, но я заставлю его пулю разрушить весь этот гребанный мир! И выброшу его, за ненадобностью, после того, как исполню задуманное. Он нужен мне только для этого! И я не намерен менять свою жизнь на нечто эфемерное и ветреное, поддаваясь глупым порывам. - Чтобы завтра этой псины не было в моей постели! Иначе я заставлю тебя лично утопить ее в первой же луже в моем саду! Я хлопаю дверью, отправившись в свой кабинет широким нервным шагом, по пути выдергивая сигареты из кармана брюк. Ложиться в кровать вместе с этой тварью я не стану. Уж точно не сегодня! И, на самом деле, я не знал точно, кого имел ввиду, думая так: щенка или Такашиму Кою. - Убью. Обоих. Как только этот год подойдет к концу. А пока мне необходимо успокоиться, и я ловлю за талию попавшуюся мне по пути служанку, кажется, Кейси, и толкаю ее перед собой в свой кабинет. - Господин? - Раздевайся. Мне плевать, что ты женщина. Сегодня любой сгодится. А завтра будет завтра. Главное – очистить голову от сумасбродства. Я взял ее прямо на своем рабочем столе, отвернув от себя и задрав форменную юбку. Не было ни сил, ни времени искать резинку, так что я ограничился ее задницей и, наигравшись, отослал восвояси. Вот так и прошла моя ночь, в которой я забылся, как в бреду, ни разу не назвав девушку по имени. Гадство. - Что ты сделал с Кейси? Акира опускается на свой стул за обеденным столом, широко зевнув. Это утро выдалось не самым лучшим в моей жизни. - Я ее трахнул. Собравшиеся разом давятся едой, наполняя столовую кашлем. - Что ты сделал? – отдышавшись, выдыхает Ютака, ища глазами стакан с водой. – Я не ослышался? - Эй, это же первый раз, когда ты был с женщиной! – Рейта просит у Мураками новую ложку: первая упала на пол с глухим звоном. – Что на тебя нашло, старик? Это же уму непостижимо! Ты здоров? - Как она? – устало спрашиваю, игнорируя ошеломленные взгляды на себя. - Я ее осмотрел утром, с ней все в порядке, - Матсумото вытирает салфеткой рис со щеки Сузуки, рядом с которым сидел. Только хирург и был в курсе всех событий, ведь это я вызвонил его утром и отправил в комнату прислуги. – Даже синяков почти нет. Только на бедрах. - Я ее не порвал? - Все цело. Но она выглядела истощенной, так что я дал ей выходной на сегодня. - И все же, какого черта? – изумленно и почти крича, вопрошает Стервятник. – Вот что-что, а этого я от тебя не ожидал! У тебя крыша потекла? - Я бы сказал, треснула по швам, - недовольно выдавливаю из себя, протыкая вилкой трюфель в своей тарелке. – Я выплатил ей моральный ущерб. Суммы, что я написал на чеке, должно хватить, чтобы она все забыла, как страшный сон. - Вот этой суммы? – Таканори вынимает из кармана чек, помахав им перед своим лицом. – Она от него отказалась. - Мало? – усмехаюсь я, узнавая изобретательность и проницательность хитрой женской натуры. – Я ее недооценил. - Твои люди лучше, чем ты о них думаешь. «Мне ничего не нужно от моего господина. У меня больше никого нет, а потому мне достаточно просто жить здесь», - тянет врач, бросая листок на стол. – Она с тобой уже семь лет. Ты знаешь? - Что? – скучающе интересуюсь, хотя на самом деле мне было плевать. - Она дочь той самой Амалии, что была для нас как нянька в старом клане. Та полная служанка, что украдкой таскала нам сладости с кухни, когда мы были подростками. Хорошая была женщина. Жаль, что ее убил твой наставник, когда узнал о ее «кражах» конфет и зефира. - Она дочь Амалии? - В точку, - хмыкает Сузуки, продолжив есть. – Ты даже не интересовался ее происхождением? - Выбор прислуги был на тебе после той бойни, что мы устроили семь лет назад. И тогда мне было глубоко по хер, кто будет готовить мне еду и убирать за мной. Так как ты был ответственен за это, я не волновался и не вдавался в подробности. Значит, ей ничего не надо? - Она видела, как мы пытались спасти ее мать от гибели и как ты закрывал женщину своим телом, осмелившись перечить своему учителю. Тогда у тебя и появился еще один шрам на спине – после того, как Амалию застрелили, этот ублюдок отплатил за непокорность сполна. Кажется, Кейси влюбилась в тебя еще ребенком, став невольным свидетелем убийства, - задумчиво мычит хирург, ковыряя вилкой мясо. – В ее глазах ты настоящий герой. У нее ведь даже дома не было, и идти было не к кому, ее ждала смерть и бедность. А ты благородно спас ее от гибели, приютив у себя и даже дав оплачиваемую работу. И она платит тебе верностью и беспрекословным подчинением. Будь с ней поласковей. - Я учту, - соглашаюсь без препирательств, признавая свою вину перед девушкой. Позже я зайду к ней, в конце концов, она ни в чем не виновата. Это просто женщина, которая работает тут, не убийца и не наемник. А простых людей я не трогаю. Ну, не считая Такашиму Кою, который уже был виновен во многих грехах своей семьи, пусть и не был причастен к ним лично. Но здесь другая ситуация. - Так что же послужило тому, что ты переспал с женщиной? Женщиной, Аой. Чувствуешь иронию? - А что, для нас традиционные отношения уже стали чем-то из ряда вон выходящим? – саркастично отзываюсь в сторону наемника, вскинув бровь. - В твоем случае это настоящий крах твоей извращенной морали и жизненных устоев. Ты же самый что ни на есть законченный гомик. Как ты только пережил эту трагедию? И все же, почему вдруг Кейси? Что грандиозного и непоправимого могло произойти, что ты сошел с колеи и вытворил нечто подобное? От ответа меня спасает скрип открывшейся двери. В столовую входит Уруха, с гордо выпрямленной спиной – и это несмотря на то, что лицо его выглядело не лучшим образом после вчерашней выходки. В полном молчании он проходит к столу и занимает свое место рядом со мной, бросив взгляд на стоящего у стены повара. Мураками кивает и хлопает в ладоши, после чего из кухни быстро выплывает служанка с подносом, на котором замерла тарелка с завтраком Такашимы. Мы дожидаемся, когда девушка поставит блюдо перед молодым стрелком и вновь скроется за дверями, и возвращаемся к еде. - Вы опять подрались? – замечает Матсумото, разглядывая темные пятна на лице юноши. - Очередной урок воспитания, - сухо отзываюсь в ответ, но как раз в эту минуту Кою подносит вилку с мясом ко рту, раскрывая опухшие губы. Звон столовых приборов заставляет хирурга тяжело вздохнуть: Такашима, стянув кусок с серебряных зубьев, давится и хватается за челюсть, выронив вилку из пальцев. - Ты как всегда жесток, Аой, - врач поднимается со своего места и обходит стол. Он останавливается возле Урухи и поворачивает к себе его голову, присвистнув. – Ты вывихнул ему челюсть? - Я ее вправил, - хрипит мальчишка, стараясь отвернуться от блондина. – Все в порядке. - Я так не думаю. Мураками-сан, принесите что-нибудь другое, что не нужно жевать, - отдает указания повару Руки, принявшись ощупывать чужое лицо. – Вправить-то вправил, молодец. Узнаю работу Рейты. Но лучше бы тебе воздержаться от твердой пищи. На пару дней. - Все хорошо. Это было моей ошибкой, - отзывается юнец, отодвинув тарелку к центру стола. – Но я последую вашему совету, как первоклассного врача. Спасибо, Руки-сан. - Значит, вот тот человек, который вывел нашего кумите из равновесия, - усмехается Акира, откинувшись на спинку стула. – Ну, кто бы сомневался. - Кстати, где остальные? – перевожу разговор в менее опасное русло. - Мана и Док в лаборатории, - отвечает Кай, поднимаясь из-за стола. – На обследовании. - Есть продвижения? – спрашиваю, вспоминая вчерашний поцелуй торговца с Такашимой. - Да, и очень ощутимые. Все, я поел и мне пора. Расскажу обо всем позже, мне тоже нужна консультация Ниимуры. Спасибо за завтрак, Мураками-сан! Повар с улыбкой склоняет голову, и Стервятник покидает кухню в торопливом темпе. Я же с насмешкой перевожу взгляд на Уруху, перед которым опустилась тарелка с картофельным пюре. - Где твоя псина? - Я поручил ее Торе. На время, пока он здесь. - Отлично. Ешь.***
- Тебе нужно действовать осторожно, - Ниимура показывает рукой на голову сидящего перед ним мужчины, смотрящего сквозь врача в одну точку. – Выводить человека из транса следует постепенно, чтобы не нарушить его психическое здоровье. Первые эмоции были очень сильными, это привело к шоковому состоянию. Помнишь, я говорил тебе, что чужие эмоции давят на него, как прессовый аппарат? - Да, - киваю в ответ, стараясь не упустить ни слова из уст этого мужчины. Теперь, когда я увидел собственными глазами жизнь в чайных радужках своего любовника, я, наконец, ощутил надежду, которая раньше лишь болезненно теплилась в груди, будто догорающая свеча. Но с этого момента я был уверен, что «вылечить» киллера - вполне реально. И не хотел допускать ни единой ошибки, бросив всего себя в это «лечение». - И потому он устает больше тебя, не в силу возраста, хотя и он играет немалую роль в недомогании организма, но от невозможности разделить эти эмоции с другими. Сейчас же, когда он узнал некоторые из них на собственной шкуре, он может чувствовать себя еще хуже к концу дня. Не физически, а морально уставать сильнее обычного. Поэтому следи за его состоянием и не позволяй перетруждаться. Эта слабость пройдет, когда он привыкнет к работе собственной «души», но до этого нельзя допускать его изнеможения, иначе посадишь сердце. Аритмия в его возрасте вещь опасная, не забывай об этом. - Я понял. - Насчет самого гипноза, - Док поворачивается ко мне, опустив руку на стол, к которому он сидел боком. – Продолжай в том же духе. Помни о том, что я говорил тебе ранее: Мана блокирует твое вторжение в его разум, действуя на подсознательном уровне. Поэтому сеанс надо проводить в то время, когда он максимально расслаблен. Кроме того, он должен видеть твое лицо за кулоном, а это значит… - Да, да… - я сжимаю пальцами переносицу, вздохнув. – Только во время секса. - Пока, да. Позже, когда у тебя получится прорвать его оборону, хотя бы немного, ты сможешь проводить лечение в спокойной обстановке, не прибегая к помощи физического контакта. Но об этом пока рано говорить. Потолкуй с ним с глазу на глаз. Объясни, в каком темпе ты живешь и убеди в том, что это не опасно. Чувство ужаса не должно сопровождать каждое его возвращение к реальности, иначе оно заблокирует выход другим эмоциям. И вы снова застрянете на мертвой точке. Время его выхода из транса с каждым разом будет увеличиваться, и он сможет «задерживаться в твоем мире» все дольше и дольше. Говори с ним, рассказывай то, что ему будет интересно знать, следи за глазами. Я же начну свое лечение: займусь мышцами его лица. Они еще могут задвигаться, но, как я и предупреждал, улыбаться во все зубы Мана уже не сможет. И все же, мимика будет и довольно понятной. Это все, что я могу тебе обещать. А ты сам знаешь, что раньше обещать тебе я не мог даже этого. Твоя задача – вытащить его из его скорлупы, тогда и у меня дело пойдет полным ходом. Ты единственный, кто может сделать это, так что соберись и не зевай. Но не старайся сделать все и сразу. Сеанс надо проводить один – услышал? – один раз в сутки. В одно и то же время. Не два и не три. Передышка необходима. Действуй четко и уверенно. Ведь если ты будешь паниковать, Мана тоже не сможет реагировать иначе: на данный момент ты для него – его опора и поддержка. И он реагирует на происходящее, отталкиваясь от твоих эмоций и поведения. У него больше никого нет, поэтому он смотрит на тебя и действует соответствующе твоему состоянию. Словно копирка, он перенимает твою реакцию на себя, отражая ее, как зеркало. Вот почему ты должен быть спокоен и уравновешен во время «пробуждения». Показывай ему, как он должен себя вести в этих ситуациях, и тогда все обязательно получится. - Я понял. Спасибо, Док. - Если будут вопросы – обращайся, не медля. Я помогу тебе независимо от обстоятельств. И еще, час в сутки он будет проводить со мной. Я уже расписал все упражнения для него и лечение в целом. Скажи ему об этом еще раз сам, иначе я не смогу заставить его делать то, что нужно. Что насчет твоего участия в этих занятиях – почитай умных книжек и перед тем, как подмять его под себя в очередном «сеансе», делай ему массаж лица. Подойдет любой, особых указаний нет. Главное - заставить мышцы работать, пусть и искусственным путем. - Сделаю все возможное. - Вот и хорошо, - улыбается мужчина, щелкая пальцами перед лицом киллера. Мана рефлекторно переводит на него пустой взгляд, даже не шелохнувшись. - Вы все поняли, Манабу-сан? Помогайте вашему начальнику, теперь ему будет нелегко. Кай тоже начнет уставать и чувствовать упадок сил. Проявите к нему особое внимание. Вас он послушает, вы имеете над ним нечеловеческую власть. - Власть? - Начнем лечение с завтрашнего дня. В обед жду вас у себя в кабинете. Кай может присутствовать, но я бы хотел, чтобы он воздержался от сопровождения, так как будет отвлекать от меня ваше внимание. Будет лучше, если мы поработаем тет-а-тет. На этом у меня все. - Какая власть? – шелестит убийца, когда мы идем к выходу из кабинета врача. – У меня нет никакой власти, тем более над тобой. Ведь это я твой помощник, а не наоборот. - Не бери в голову, - усмехаюсь я, открывая дверь перед любовником. – Я расскажу тебе об этом виде власти во время очередного сеанса. Когда буду уверен, что ты поймешь меня. - Но… - Пойдем, котик. Ты еще не кушал, а это плохо. И все же, на этот раз диагноз более, чем утешителен. - Мураками-сан, можно накрыть на веранде? - Я сию же минуту распоряжусь, господин. Я киваю мужчине, потянув Ману за руку в сторону холла. Там мы и сталкиваемся с шествующим вниз по главной лестнице Аоем в сопровождении Рейты, который что-то докладывал кумите, шурша рацией в руке. - Что такое? - Ренар вернулся. - Уже? – я оглядываюсь на крыльцо, когда мужчины равняются с нами, остановив шаг. – Быстро же он разыскал своего зятя. Суток хватило. - Он же не якудза. Простой смертный без фантазии. Найти такого человека, к тому же еще и трусливого, проще простого. А Ренар покруче будет, - хмыкает Акира. – Я не особо сомневался в том, что он отыщет этого болвана в кратчайший срок. Лисы тоже хорошие следопыты. - Я чувствую нотки уважения в твоей грубой плебейской речи, - давлю смешок, получая в награду за замечание лишь скептически вздернутую бровь. - Он доказал мне, что может быть полезным. Кроме того, сам факт, что его поиски были недолгими, уже говорит о профессионализме этого трансвестита. Трудновато не отметить такие таланты. - Но он все равно трансвестит. - Он носит женские шмотки, как еще его назвать? Даже Матсумото со своим макияжем больше похож на рок-звезду, чем на гея. - Я все слышу, - хмыкает за моей спиной голос хирурга, который вышел из лаборатории вместе с Ниимурой. – Я изначально не был геем, мой самоуверенный звереныш. Я бисексуал, а это другое. - А, по-моему, то же дерьмо, - пожимает плечами наемник, поманив безумного, но гениального медика к себе. – Какая, к черту, разница, если я тебя трахаю? - Необразованный дикарь. Иногда ты напоминаешь мне пещерного человека, Аки. Тот тоже видел смысл жизни только в пропитании и продолжении рода. Ты животное. - А разве не это тебе так нравится во мне? Я думаю, что именно эта превосходная черта моего характера и притягивает твое внимание к моей уникальной персоне, - Сузуки усмехается, обвивая рукой тонкую талию хирурга, и тот беззлобно улыбается в ответ, кивнув. - Из-за того, что ты похож на первобытную обезьяну, мой интерес к тебе не описать словами. И он только усиливается. С каждым днем. - Что такое? У тебя снова течка? – широкая ладонь наемника с громким хлопком опускается на ягодицы хирурга. – Ты такое же животное, как и я. Стоит тебе завидеть породистого кобеля, как ты уже готов встать на четвереньки. - И я тебя люблю, дорогой. - Это, несомненно, очень трогательная сцена, но давайте встретим нашего гостя, - прерывает романтический момент Аой, кивнув на крыльцо. – Фиолетовый Ауди. Черт, у него даже машина, как у гомика. Что за клоунов я собрал в своем шатре? - Привыкай. Не все катаются на Ролс Ройсах, - смеюсь я, зашагав вместе с друзьями к веранде. - Надеюсь, никто не видел этого позора, въезжающего на мою территорию. Южные псы поднимут меня на смех. - Никто не посмеет поднять тебя на смех, - тянет Таканори, отбирая у Сузуки пачку сигарет. – Они боятся тебя, как огня, после того, как ты вырезал всю Северную верхушку. А ты обещал мне бросить курить. - Твою мать, - фыркает Акира. – Это не так-то просто, как тебе кажется! - Ты привыкнешь. Я куплю тебе никотиновый пластырь. Хочешь? - О, это так мило с твоей стороны! Ты просто чудо, - иронизирует наемник, пропуская хирурга перед собой в дверную арку. - Я всегда им был. Но я рад, что ты наконец-то это заметил. Мы выходим на крыльцо, наблюдая за тем, как из дорогой иномарки с аэрографией черного лиса на дверцах выныривает высокий брюнет в тряпичном хаосе на теле. Он обходит машину, распахивает пассажирскую дверцу и забирает из салона сверток из одеяла, который в другой момент начинает хныкать в его руках. - Блять, - не смущается в выражениях Рейта, закатив глаза. – Это ребенок. Это, мать его дери, вонючий сопливый и вечно орущий ребенок! Этот дом становится похожим на общежитие для бомжей и беженцев! - Я вернулся, - игнорируя недовольство блондина, отчитывается Ренар, встречая у крыльца своего новоявленного господина – Уруху, что вышел из дому по той же причине, что и мы. - Вижу, поиски увенчались успехом. С возвращением, - улыбается принцесса, и Ренар, чья голова была скрыта широкополой твердой шляпой, задирает голову, бросая изучающий взгляд сверху вниз на мальчишку. - А ты опять отличился своим ангельским характером? Не слабо. - Пройдет, - отмахивается Уруха, и Ренар с улыбкой кивает нам в приветствии, впиваясь тяжелым взглядом в лицо Широямы. - Вы слишком близко принимаете к сердцу его ребячество, Отец. - Я привык видеть, как люди, окружающие меня, живут по моим законам и не открывают ртов, когда не нужно. - Тоже верно, - главарь небольшой группировки почтительно кланяется кумите, и как раз тогда мы и замечаем, что за разговором Матсумото успел спуститься вниз и возникнуть перед наемником, заставив его обернуться на себя. - Какая прелесть, - тянет умилительно хирург, склоняясь над пищащим свертком. – Совсем крошка, ты только посмотри! Ребенок замолкает, уставившись на медика огромными черными глазенками с неподдельным интересом. А после он упрямо завозился в своем пуховом плену, вытянув пухлую ручонку и поймав Матсумото за нижнюю губу, пачкая маленькие пальчики красной помадой. - Он такой милый! – хирург едва не прослезился, тронув указательным пальцем мягкую щечку. - Вы ему понравились, - улыбается Ренар, кивнув на младенца. – Хотите подержать? - Что за глупые вопросы, конечно, хочу! Акира скривился так, словно лимон проглотил, когда врач забрал крошку из чужих рук. Ребенок упрямо тянулся к нему, ощупывая ладошками фарфоровое лицо медика, и, оказавшись в его объятиях, улыбнулся улюлюкающему мужчине, вызвав румянец на щеках хирурга. - Боже, он просто ангел! Аки, я тоже такого хочу! - Что? – ошарашено выдыхает наемник, распахнув глаза. – Ты что несешь, чокнутый маньяк?! - А почему нет? - Нет! – твердо выдает Сузуки, оскалившись. – Никаких детей! Никогда! Слышишь, Нори? Даже под страхом смерти! - Какой злой дяденька, да? – исказив голос, спрашивает медик у ребенка, на что тот начинает забавно смеяться. – Злой и невоспитанный убийца, ух! Смотри, смотри, у него сейчас венки на висках лопнут! - Не приближайся ко мне с ним на руках! – шипит блондин, сложив руки на груди. – Я в няньки не нанимался! Чтобы это слюнявое чудовище рядом с собой я не видел, чертов Лис! - Как скажете. Мы не доставим вам неудобств, ребенок поживет в летнем доме до отъезда Наны из страны. - Гребанных пять дней. - Доверить его мне было просто некому, особенно в Токио. А тут он в безопасности, поэтому я прошу простить нас за эту наглость. Уверяю, он не станет вам обузой. Акира только презрительно фыркает в ответ, и Рен поворачивается вновь к ушедшему с головой в ремесло няньки Матсумото. - Руки-сан, у меня есть для вас подарок. - Ты отдаешь его мне на воспитание? – лучезарно интересуется мужчина, вызывая тихий смех у главаря. - Увы, нет. Но, уверен, мой подарок придется вам больше по душе, чем бессонные ночи с грудничком. Сопровождающий Ренара головорез Рейты открывает багажник чужого Ауди и вытаскивает оттуда… скованного наручниками мужчину, чтобы после бросить его, перепуганного и обомлевшего, прямо в ноги врача. - Я бы сказал вам, что хочу, чтобы он страдал. Но зная ваши методы и изобретательность, я скажу, что рассчитываю на вас. Вы ведь не подведете меня, верно? - Руки-сан, дай-ка мне дитя, - Ниимура быстро сбегает вниз и подхватывает ребенка до того, как тот упал бы на землю: Таканори неосознанно разжал объятия, совершенно позабыв о том, что он держал в своих руках секунду назад. – Вот так. Я присмотрю за ним пока, как-никак, я вырастил троих сыновей. - Это… восхитительно, - в свою очередь выдыхает хирург, и мы видим, как его тело схватывает лихорадочная мелкая дрожь. Пальцы его напрягаются, словно лапы хищной птицы, когда та намеревается схватить свою беспомощную добычу, глаза распахиваются в слепом и больном восторге, искажая идеальное лицо безумием, которое редко увидишь в реальной жизни, а губы возбужденно раскрываются в волнительном дыхании. - Живой… И такой беззащитный. Еще немного, и его схватит приступ. Голова врача дерганным движением склоняется к плечу, будто кукольная, с уголка губ проливается прозрачная нить слюны, и медик начинает задыхаться, глотая кислород шумно, резко, часто, отчего даже мне становится не по себе. - Мой. - Ваш, - хмыкает Ренар, отворачиваясь от сжавшегося в ужасе зятя. – Играйте, как вам угодно. - О… - блондин подается навстречу, хватая главаря за локоть, и с силой, которой от него никто не ожидал, разворачивает его к себе. Рен едва не оступается, встречаясь взглядом с голубыми алчными радужками. – Лисенок… Руки тянет брюнета вниз за концы кожаного шарфа, заставляя того наклониться. А в следующее мгновенье его полные губы прижимаются к щеке Ренара, оставляя на загорелой коже яркий алый след. И Рейта окончательно выходит из себя, громко рыкнув в мое ухо, стоя рядом со мной, по несчастью. - Да что за хрень?! У нас новое развлечение? Целовать чужих любовников?! Давайте теперь я Ману засосу, коли пошла такая фишка? - Только попробуй, - спокойно отзываюсь я, бросив косой взгляд на давнего друга. - Иди на хер. - После вас, господин Сузуки. - Матсумото, чертова дрянь, немедленно ко мне! - Отнеси его в мою лабораторию. Отнеси его, Аки. Отнеси… - не слышит ничего хирург, склоняясь над своей жертвой, чей рот был заблокирован кляпом, не давая возможности говорить. Поэтому мужчина только мычал и скулил, не помня себя от животного непристойного страха. - Какая гадость. Он обделался, - усмехается Аой, прислонившись бедром к перилам. – Ты провоняешь дерьмом, пока будешь тащить его в подвал. Я даже отсюда чувствую эту мерзость. Матсу, убери этот мусор с моей лужайки! - Сначала недокиллеры, потом их дружки-дилетанты, следом дети… а теперь всякий сброд, который и человеком-то назвать нельзя, а мужчиной – и подавно. За что мне все это?! Эй, господин доктор! Ты мне, блять, должен! - Отдам сполна, - хрипит Таканори, и я замечаю стояк в его штанах, сморщившись. Этот больной извращенец уже наверняка представил себе, как будет измываться над несчастным. И как это может заводить? Жуть какая. – Отнеси его, Акира! Отнеси, давай же! Хирург срывается на громкий крик, разрезая им холодный осенний воздух, будто масло ножом, и наемник вздыхает, поспешив навстречу любовнику. - Ладно, ладно, успокойся. Позже поговорим. - Тебе не кажется, что их пора изолировать от нормальных людей? – спрашиваю у Широямы, вздернув бровь. – По-моему, они общественно опасны. Я теперь буду закрывать свою спальню на ключ. - Я подумаю над этим, - хмыкает кумите, кивая в сторону Урухи. – Не нагружайте моего бывшего наставника заботами о пеленках. У него и без вас дел хватает. Свободны.