Si daemon me relinquit

В голове всё помутнело, картинка плывёт. Я снова болею? Как в цирке, или как когда-то. Какой смысл в существовании человека, который постоянно чем-то болеет? Столько времени потеряно, а я так и не продвинулся в поисках тех людей. Теперь ещё пневмония эта. Возможно, они уже мертвы, те люди. Люди. Какие люди? О чём я? Кто-то пропал? Или кто-то появился? - Господин, это опасно. - Да, но я должен узнать. Что я должен узнать? Про кого? Может, что-то про задание её Величества? Или о ней? Или чем занимается ночью Себастьян, когда я сплю? Он ведь не спит. Раньше он охранял поместье, но потом нанял слуг, особенных слуг. Теперь он ночью свободен. Почему я никогда не задумывался о том, чем он занимается ночью? Зачем ему это ходячее бедствие навроде Мэйлин, Барда и Финни? Они постоянно что-то рушат? Как он может терпеть это? - Вы старший сын прачки Мэйлин и рабочего Барда. - Нет, я не он. Не сын, я глава семьи. У меня нет родителей, не может быть. Я один, уже давно. Остался только мой демон, который меня тоже бросил. Значит Мэйлин не моя мать. Она девчонка, совсем молодая. Это невозможно. - Вы старший сын прачки Мэйлин и рабочего Барда. - С таким же успехом я мог бы оказаться демоном, сын прачки. Я знаю с самого детства о том, кто я. И осознаю это. - Болезнь сильна, вы запутались в обмане. Подумайте сами, какая невероятная история. Маленький отпрыск рода потерял родителей при ужасных обстоятельствах, подвергся жестоким испытаниям, и был спасён демоном. - Всё так и было. - Хорошо, если так, то где Себастьян? - Он придёт. - Или не придёт, потому что его никогда не было. Ты запутался, устал. Твоя жизнь была тяжёлой, я понимаю твоё желание облегчить её, уйти в мир иллюзии. Но, правда, вот она, на поверхности. Только дотянись. - У каждого своя правда. - Нет, мой мальчик, правда, как вера едина, истинна. - Если правда может быть истинной, то также она может и не быть ей. Ведь если бы правда равнялась истине, не нужно было определять категорию её истинности. - Ересь, это всё слова. Они путают тебя. - Меня путает отсутствие памяти. - Вот видишь, ты сам не помнишь кто ты. - Нет, я помню. - Разве? Разве твои воспоминания настоящие? Мог он быть таким, каким ты его представляешь? Совершенством, которое подчинено тебе? Ты много раз думал об этом сам. Ты всегда думаешь о том, в чём подвох? И не находишь, верно? - Он никогда не проигрывает, он всегда исполняет все мои приказы. - Разве такое существо может существовать? А если и существует, то с чего ему делать всё это ради тебя? - Я заплатил. - Чем, душой? Не льсти себе, гордыня тебе не к лицу. Особая душа, которую жаждет вкусить демон, глупости какие. К тому же, как ты можешь торговать тем, что тебе не принадлежит? Только Бог имеет право распоряжаться душами. - Бога нет. - Глупый мальчик, конечно, он есть. И он готов простить тебя. - Мне не нужно его прощение. Это я его не прощу, никогда. - Ненависть твоя слепа и глупа. - Он также говорил. Всегда говорил, что ненависть глупа, а месть лишена смысла. - Правильно, только это не он, это говорило твоё сердце. - Сердце это только сердце. Оно ничего не говорит и не может говорить. - Что за упрямец, - внутри всё стихает. Потом меня отрезвляет боль. Она резкая, сильная и постоянная. Будто бы меня подключили к источнику чего-то, испускающего спазмы. Боль повсюду, но главное она внутри черепа. Моя голова, сколько ей всего пришлось вытерпеть за последние сутки? Челюсть сводит, во рту что-то твёрдое, зубы ноют. Сверху доносятся чьи-то голоса. - Слюны много, хоть бы не сблевал опять. - Смотри, чтобы не подавился. Да держи ты его! - Бойкий какой, - что они делают?! Что это? Что это? Почему так больно? Зачем они это делают? Почему опять это делают со мной? Почему? На секунду всё успокаивается, моё тело обмякает. Потом к вискам снова что-то подносят, опять спазмы. Всё что я могу – выть и вырываться. Но ноги и руки держат так крепко, совсем как тогда. Только тогда мне не пытались залезть в голову. Хотя между насилием и насилием разницы никакой. Будь оно физическим, или психологическим, оно всегда унижает и ломает. - Всё! Ты куда, нельзя больше. А то подохнет ещё, - а я разве ещё не сдох? При всех моих травмах, болезнях и слабом здоровье, в котором убеждали себя и меня мои родители всё детство, я всё ещё жив. И я представить не могу почему. Меня тянут с койки, на которой крепко держали, тело дрожит. Голова кружится и болит. Меня выворачивает рядом с койкой. - Я же говорил! Одни проблемы с ним. - Передержали, - меланхолично замечает другой, - ничего оклемается. Давай дотащим его до палаты. Коллинзу сегодня он не понадобиться. - Свезло, ну потащили тогда.

***

- Умер, посмотри какой бледный, - говорит скрежащий старческий голос. - Да ты потрогай его лоб, он горячий, – уверенно заявляет второй. За этим следует осторожное касание моего лба. Я сдерживаюсь, чтобы не сжаться. Посторонние касания после пережитой экзекуции неприятны. - Это от того, что умер в лихорадке. - Тело быстро остывает, - хмыкнул третий. - Тебе почём знать? С тобой в палате всего трое жило, и ни один не окочурился. - А вот знаю! Я специалист в этом. - Ты? Ну да, а ещё в том, как с окон сигать, - загоготал старческий голос. - А сам-то! Кто таблетками с банкиром обменялся и, потом в реанимации неделю пролежал? - А мне интересно новое попробовать. - Ну, попробовал? - Банкира жалко, - эхом протянул второй. - Да, хороший мужик был, - помолчали. Я лежал и делал вид, что сплю. Кто бы знал, каких усилий мне это стоило. Тело болело, голова гудела, а желудок, кажется, к спине прилип. - Что с ним делать будем? Вдруг он из буйных, - снова спросил старческий. - Точно из буйных, он в изоляторе пробыл день и ночь. - Таких маленьких тоже в изолятор отправляют? – ужаснулся кто-то. Достали. Им что заняться нечем, кроме как стоять около меня, рассматривать, и обсуждать?! - Тут все равны. Помните, что доктор Коллинз говорит – блаженный тоже сын отца нашего, а потому он равно как и все люди пред ним лишь раб грешный, но любимый. - Опять свою шарманку завёл. - Покайся грешник! – зло прошипел голос старикашки. Вот только этого мне не хватало. Чокнутые сектанты. - Мне от твоего Бога ни холодно, ни жарко. Так с чего это я должен каяться? - А с того, что не веришь! С того, что неверием своим впустил в сердце своё демонов. И они тебе сейчас свои бесовские дела нашёптывают, - знал бы ты старик как тяжело подселить хотя бы одного демона. А чего стоит удержать его. Я своего видимо потерял навсегда. - А ты докажи, что Бог твой есть. Я поверю. - Так ведь вера недоказуема, - растерялся старикашка. - А если я покажу тебе, к примеру, свою жопу и скажу, что это лицо прекрасной леди, ты мне поверишь? - Ну и грязный же у тебя язык, мистер Коллинз бы тебе за это… - А ты на Коллинза не ссылайся, ты мне скажи, ты поверишь в то, что моя жопа – прекрасная леди? - Нет, конечно. Твоя задница только твоя задница, причём тут вообще лицо, неважно чьё и какое. - Правильно, а если я тебе её не покажу, а скажу, что у меня она так хороша, что прям-таки лицо истинной леди. - Да с чего я вообще должен?! - А с чего бы нет? Ты же веришь Коллинзу, что его жопа – леди, так почему бы тебе в мою не поверить?! - Святотатец! Еретик! – заорал старик. Тут я уже притворяться не смог, открыл глаза, и правильно сделал. Старик, который стоял по правую сторону моей койки, набросился на мужчину, стоявшего по левую. Я еле успел подгрести к спинке кровати, там меня уже выхватил за руку третий, видимо тот самый меланхоличный тип, который до этого в основном молчал, и лишь изредка вставлял пару слов в диалог драчунов. - Живой? – спросил он меня, я только что смог кивнуть. - А их разнять не нужно? – кивнул я на клубок дерущихся. - Они всегда так. У них одна тема для разговора и одно разногласие, из-за которого они регулярно дерутся. Я пятнадцатый, между своими Блэк, - у меня ёкнуло в груди. Блэком звали Себастьяна в цирке. Между тем этот Блэк улыбался, протягивая мне руку, которую я пожал. - Очень приятно, - выдавил я из себя, - я Сиэль. - А, тот самый, который мнит себя графом, - рассмеялся Блэк, - а номер какой у тебя? - Я на самом деле Сиэль Фантомхайв! Ваш смех не уместен. - Ну, успокойся, успокойся, - примирительно поднял руки Блэк, - мы все тут мним себя кем-то не тем, так что сам должен понимать. - Сто двенадцатый, - что ему до моего номера? Лицо Блэка вытянулось. - Новый номер? Эй вы двое! Парень сто двенадцатый. - Не может быть! – закричал старикашка, пока он отвлёкся второй ухитрился ударить его по голове больничным тапком. - Мы думали, нас будет ровно сто одиннадцать. - Почему? - Заговор, или сакральное число или… - Или мы нужны для особого ритуала! – закивал головой старик, который быстро оправился от символичного удара. - А у вас какие номера? - Я пятидесятый, - отряхнувшись, ответил мужчина, - зовут Бароном. - Я Первый, - довольно ответил старик. - А имя? - Я Первый и всё. - И? Вы хотя бы примерно представляете, зачем мы здесь? И вообще, сколько номеров вы знаете лично? – Блэк довольно улыбнулся. Подозрительный тип какой-то. Слишком жизнерадостный для подобного места. - Конечно, мы знаем! – вмешался старикашка, - мы избраны для великой цели. - Опять он про своё войско небесное начнёт говорить, - тяжело вздохнул Барон. - Небесное войско Михаила да покарает грешников, а в судный день… - Не обращай внимание. Идём, - потянул меня Блэк в сторону другой койки. Идти было тяжело. Теперь, когда первый шок спал, я ощущал чего мне стоило пережить новейшую терапию от Коллинза «с проводками», как нежно её обозвала та дура санитарка. Блэк нагнулся над койкой, и поднял одеяло и матрас. Нижняя сторона жёлтого матраса была мелко исписана чернилами. - Что это? – недоумённо спросил я. - Все, кто нам известен, их имена и их альтер эго. - Альтер эго? - Да, те, кем он себя мнят. - И многих вы знаете? – имён было перечислено меньше, чем цифр. Последних как и было сказано изначально, было сто одиннадцать. - А это что? – поинтересовался я, указывая на нижнюю часть матраса, где были прорисован странный план, местами также не полный. - Это план больницы. Правда, тоже как видишь не весь. - Для побега? – я удивлённо уставился на Блэка, он мягко улыбнулся. - Ну а для чего ещё. - И кто это всё сделал? – какую колоссальную работу нужно было проделать, чтобы добыть чернила и перечислить такое множество лиц. - Все, кто был здесь. Каждый вписал своё имя сюда. Это наш тайный заговор против их тайного заговора. - Против кого их? - Врачей. Думаю, тебе ведь уже показалось, что клиника необычная. - Не обычная, ты смеёшься? Она ненормальная. - Никто и не спорит. Но вообще-то, в отличие от большинства клиник, которые занимаются психоневротическими расстройствами, эта имеет одну особенность. - И? – не понял я. По-моему, её главная особенность в том, что она больше похожа на колонию строгого режима. - Ладно, все, кто здесь лечиться имеют специфическое расстройство личности. Мнят себя баронами, виконтами, графами и прочими высокопоставленными лицами. - Я ещё раз повторяю, моё настоящее имя… - Да понял, я понял. В любом случае мы тоже сомневаемся, что такое большое количество людей может болеть одним тем же, не передающимся воздушно-капельным путём. Это только гриппом все вместе болеют, а сходят с ума поодиночке. - Хорошо, пусть так, но зачем это нужно? В смысле всё это? - Пока мы не знаем. - А что это за палата? - Это вроде стационара, только попроще, сюда после опасных процедур кладут. - Это после «с проводками»? – Блэк сморщился. - Неприятная процедура, но в общем да, сюда, так или иначе, все попадают. Здесь можно узнать новости. Можно самому послание оставить. - Послание? - Да, например сообщение о новичке, как сейчас. Эта комната – наша база. - Но ведь палаты убирают. - Не так часто, как ты думаешь. - А матрас, его должны стирать или хотя бы сушить. - Да, но это делается тогда, когда кто-то съезжает отсюда. Мы кладём матрас на место, которое пустовало. Его убирать не будут. - Удобно. - Довольно, хотя всегда есть риск. Мы хотели сделать карту, которая вкладывалась бы внутрь матраса. Но в таком случае приходилось бы каждый раз её зашивать. Иглу достать практически невозможно, да и вряд ли здесь лечатся швеи. Такой контингент, сомневаюсь, что кто-то из них вообще иглу в руках держал. Если бы это была женская клиника. - Подожди, а сколько в количественном отношении вы знаете, и не знаете соотношение номера и больного? - Ну, чуть меньше половины мы знаем. - Тогда остальные, скорее всего женщины. - Разделение отделений по полу! – хлопнул себя Блэк по лбу. - Именно, - самодовольно заявил я, мысленно дав при этом себе по голове. Не время и место рисоваться. Не перед кем. - Тогда мы практически знаем всех, - улыбнулся Блэк. В этой лёгкой улыбке было что-то странно знакомое. Однако я отмахнулся от этой мысли. Сейчас не стоит доверять своей памяти. Кто знает, что там происходит после встряски электрошоком? - А план побега у вас есть? В смысле не чертёж, а… - С этим туго, - признался Блэк, - нас активистов не много, - я, эти двое и ещё несколько, они сейчас в изоляторах оба. - А остальные? - Да для галочки подписались, - послышалось из другой стороны комнаты, это был Барон, - трусы. Хотя часть из них уже и не верит вовсе в то, что они не сумасшедшие. Это всё Коллинз и его методы. - Не трогай мистера Коллинза! - рассвирепел старик, - он гений! И он посланник Бога! - Так что же ты от этого посланника сбежать тогда хочешь? - Ну, - не нашелся, что ответить старик. - Удивительно, что ты всё ещё хоть что-то хочешь, кроме созерцания великого лика Коллинза. Первый не ответил, лёг на койку и обиженно отвернулся к стене, через несколько минут комнату наполнило его храпение. - И вот так всегда, - удручённо ответил Барон, - ты его имя вписал, Блэк? - Вписал, надо матрас перетащить, да отдохнуть до завтра. - Да, давай сейчас, - пока они таскали матрас, я присел на свою койку и апатично наблюдал. - Завтра вы уйдёте отсюда? - Да, мы здесь уже два дня, неслыханная щедрость. Завтра по своим палатам. - А много палат? - Нет, около пяти, может, есть шестая. В моей десять человек, - ответил Блэк. - В моей четыре. - Но, ведь вы тут так давно, почему не зарисовали? - В этом проблема, рисовать местоположение должен тот, кто проживает в комнате, однако мы с половиной людей, чьи имена написаны на матрасе, даже не встречались ни разу, а план. Представь себе, я нарисовал свою палату, потом Барон свою. А потом мы случайно здесь встретились вместе, и выяснили, что я рисовал северную стену своей палаты вдоль матраса, а Барон поперёк. Вот и получается, что план, в общем, сам понимаешь. - А не было никого, кто бы побывал в нескольких палатах? - Мысль хорошая, - ответил Барон, - однако распределение окончательно. Ладно, хватит говорить. Ещё нужно выспаться, мне завтра на допрос к Коллинзу, опять будет допытываться, десять миллионов у меня в банке, или пятнадцать. - А сколько у тебя? – полюбопытствовал Блэк? - Шиш с маслом, - хохотнул Барон, - я душевно больной человек, Блэк, неужели забыл?