Долгий путь к себе

Стая волков рыскает по лесу с самого рассвета, но все еще не может найти место для новой стоянки. Территория поделена десятки раз, и найти свободное место почти невозможно. Вожак зло осматривается и уверенно поворачивает направо. Нюх еще никогда не подводил его, и сейчас альфа абсолютно уверен, что там есть незанятая земля. Их стая не настолько большая, чтобы отнять у кого-то чужую территорию. Они пробегают несколько километров, прежде чем чужое тихое рычание останавливает старшего. Омега почти испуганно озирается по сторонам, закрывая собой угольно-черного волчонка, а потом смотрит внимательно в одну конкретную точку. Альфа доверяет мужу, поэтому отправляет нескольких волков проверить эту местность. У стаи есть несколько минут, чтобы передохнуть, и сын вожака тут же ложится на землю, скуля от усталости. Омега облизывает сына, словно обещая, что скоро переход закончится, и он сможет отдохнуть. Волчонок скулит, а из леса показываются волки, и вожак следует за ними в чащу леса. Муж следует за ним. И каково же удивление обоих, когда между деревьями, на холодной земле они видят крохотный копошащийся комок, от слабости не издающий ни звука. Рядом с ним мертвая волчица, и волчонок без остановки тычется мордой в ее живот, ища молоко. Сердце омеги не выдерживает ни одной лишней секунды. Он бросается вперед, и его не останавливает предупреждающее рычание мужа. Его собственный ребенок уже самостоятельный и не нуждается в слишком сильной материнской опеке, а этот волчонок такой беззащитный, что омега готов сцепиться с мужем в драке за право забрать его. Но подошедший альфа только обнюхивает щенка, а потом бросает взгляд на мертвое тело. И позволяет забрать волчонка, видя в глазах мужа мольбу. Омега склоняет голову в знак благодарности и подзывает к себе своего сына. Несколько альф во главе с вожаком отправляются на поиски нового места для лагеря, пока найденыша кормит недавно родившая мертвых щенков волчица. Полчаса спустя волки возвращаются, чтобы сообщить о найденном для стоянки месте, и стая снова отправляется в путь. Всю дорогу старший омега несет маленького волчонка в зубах. Когда солнце начало опускаться за кроны деревьев, стая доходит до места, выбранного в качестве ночлега. Небольшая поляна, скрытая от ветров и посторонних глаз кустарниками, за которыми журчал небольшой, но чистый ручей. Оставив омег и щенков вблизи воды, альфы принялись устанавливать палатки. И когда на прочные, крепкие стволы молодых деревьев, что срубил молодняк, старшие накинули в несколько слоев тяжелые ткани и расстелили шкуры, Аарон вернулся за супругом. Тот, обращенный в волка вылизывал их найденыша, в то время как его собственный волчонок ловил перелетающую с цветка на цветок бабочку. Почуяв мужа, омега вскинул морду. - Всё готово, - тихим голосом сообщил Аарон, опускаясь на примятую траву. Рен отряхнулся, и на месте мощного белого волка с густой шерстью уже сидел хрупкий с виду юноша, одетый в широкую светлую рубаху и темные, до колен, видавшие виды штаны. Массу светлых волос он лениво перекинул за спину. - Вы можете идти отдыхать. - Молодняк ушел на охоту. Те запасы мяса, что у нас с собой, опасаюсь, что их не хватит. - Ты всегда перестраховываешься, - протянул вожак, чуть усмехаясь от того, как обиженно надул щеки супруг, - и всегда ищешь себе приключения... "Приключение" успело уползти в сторону и теперь активно вертело мордочкой, принюхиваясь к новым запахам. - А было бы лучше, если бы мы оставили его умирать от голода? - У тебя есть свои заботы помимо него. - Об этом я помню всегда, - грубо оборвал Рен супруга, прищуриваясь от раздражения, - но он...Аарон, он ведь совсем кроха. Альфа промолчал. Он неотрывно смотрел на своего сына, что переключил внимание с охоты на бабочку на нового щенка. Он повалил его на землю и играючи потянул за край черного уха. Принимать чужака в сформировавшуюся стаю - не к добру. Никто не может сказать, кровь каких волков в нем, да и стая никогда не сможет принять его за своего. Слишком он будет отличаться от них. Омега опустил голову на твердое плечо и с шумом выдохнул, переплетая пальцы. Ладонь супруга была теплой, мокрой от пота. - Рой согласен принять его. Пожалуйста, Аарон. Ты не представляешь, каково это - потерять самое дорогое, что у тебя было. - Если я соглашусь принять его, - после тяжелого, долгого молчания ответил вожак, откидывая голову и с шумом выдыхая, - он будет под твоей ответственностью. Мужчина сжал чужую ладонь в своих пальцах и потерся о сильное плечо щекой. Его благодарность мужу невозможно было передать, и он только сильнее прижался к альфе, притягивая кисть его руки к своим губам и целуя ее, говоря немое "спасибо". Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и лес обернулся во тьму. Рен уложил сына, растрепав черные волосы на его макушке и коснувшись сухими губами лба, и направился в чужую палатку. Там, развалившись на шкурах и тяжело дыша, омега выкармливала найденыша. Маленький щенок жалобно повизгивал, когда рот его соскальзывал с соска, и Рою приходилось подвигаться, чтобы волчонок закончил трапезу. Рен встряхнул волосами, и светлые пряди упали на его лицо, заставляя фыркнуть от неприятного ощущения. Пока омега разбирался со слишком длинными волосами, щенок уже наелся и уснул, разморенный живым теплом. Рой потянулся и, стараясь не потревожить волчонка, обратился. В его глазах было столько тоски, что Рен на какое-то мгновение пожалел о том, что подобрал щенка. Родивший мертвых волчат, Рой не находил себе места несколько дней, не вставал со шкур и отказывался от еды. Показалось слишком жестоким отдать ему сейчас этого кроху, но тот мотнул головой, и на лице снова появилась знакомая улыбка. - Он такой умильный, - омега провел ладонью по лохматому боку волчонка и еле сдержал смешок, когда тот во сне дернул лапами. – С ним легче что ли… - Поэтому я и доверил его тебе, - Рен сжал пальцами плечо младшего, привлекая к себе внимание. – Ты же сможешь позаботиться о нем, да? Ты знаешь, как относятся к чужим. Не хочу навлечь на себя гнев Аарона из-за того, что не смог сдержать своих материнских чувств. - Он ничего не скажет. Просто нужно присматривать. Ты уже решил, как назовешь его? – Рой бросил еще один, полный нежности взгляд на щенка. - Джерим. Так звали мою старшую омегу, - внезапно Рен завертел головой, будто услышал что-то. – Мне пора. Я просто хотел узнать, как он. Предстоят тяжелые дни, нам всем нужно набраться сил. И, не дожидаясь ответа от Роя, омега выскользнул из его палатки, торопясь к себе. Он услышал скуление сына и теперь боялся, что с ним могло что-то случиться. Ким был беспокойным, легко находил приключения на свою голову, и за время отсутствия Рена мог вляпаться в какие-нибудь неприятности, не вставая со шкур. Но мальчик просто оказался испуганным, не найдя матери рядом, и теперь тихонько скулил, пока его не прижали к себе. Так и нашел их Аарон утром, тесно прижатых друг к другу и довольно сопящих, и с трудом решился разбудить. Он знал, что подобная сентиментальность не делает ему чести как вожаку, но он не мог совладать с этими чувствами, что обуревали его при взгляде на свою семью. Он не мог дождаться того дня, когда начнет тренировать сына, готовить его к большому будущему, но сейчас мог только наблюдать, как омега заботится о волчонке, как оберегает его ото всех. Было решено переждать несколько дней. Близилась гроза, и оказаться застигнутыми ей в лесу, без укрепленного лагеря было бы убийством целой стаи. Молодняк снова отправился за тяжелыми ветками, чтобы придать прочности палаткам, а омегам с детьми отдавали свободные шкуры, чтобы не потерять молодых волчат. Рен со стороны наблюдал, как найденыш ползает по земле, играясь с брошенными тканями, а как только увидел, что на него чуть не наступили невнимательные подростки, то сорвался с места, забывая про сидящего рядом с ним сына. Ким недовольно рыкнул, когда омега оставил его ради чужого волчонка, и, обижено дернув хвостом, отправился к другим таким же щенкам, занимая себя на какое-то время. А Рен не отходит от Джерима. Даже когда альфы заканчивают с укреплением временного лагеря, он все равно не покидает малыша, ловя его за короткий хвост, когда тот пытается отползти в толпу взрослых волков. Аарон удивленно смотрит на мужа и не знает, как именно должен поступить сейчас, когда его омега словно забывает о собственном сыне. Но стая требует его, и приходится на время оставить семью, решая действительно важные в этот момент вопросы. Гроза отступает через неделю, когда волки привыкают к найденышу и начинают смотреть под ноги, чтобы случайно не раздавить его. Поиски места для лагеря решают остановить. Здесь достаточно места для всей стаи, они скрыты деревьями от других, что гарантирует безопасность молодняку, а для охоты тут прекрасные условия. Волки удовлетворенно выдыхают – эти поиски переносились тяжело, особенно когда несколько маленьких волчат то и дело норовили отстать от стаи и быстро уставали. Больше всех радуются этому Рен и Рой, которые всецело были заняты Джеримом. Тот за неделю окреп и теперь рос не по дням, а по часам. Он больше не напоминал крохотный, скулящий комок шерсти, но Рен и не думал оставлять волчонка одного. Он проводил с ним все больше времени, и это вызывало у Аарона волнение, а у маленького Кима недовольство. Он ревновал омегу к этому найденышу и изо всех сил пытался вернуть ее внимание себе. Но чаще всего его отправляли поиграть с другими, и внутри волчонка крепла обида, не по-детски сильная, озлобляющая его, и отец не придумал ничего лучше, чем начать тренировать его лично, отдельно от его ровесников. Ким отказывается. Он нуждается во внимании папы, которому до него будто нет никакого дела. Он решительно падает перед Реном на спину, подставляя мягкий живот и глядя настолько доверчиво, насколько только может маленький ребенок. Омега гладит его по жесткой шерсти и улыбается, стоит волчонку облизнуть его пальцы. Но Джерим отходит в сторону, под ноги снующих туда-сюда альф, и Ким остается лежать один. И отцовская кровь берет верх. Он возвращается к Аарону, поджав хвост, и обращается в человека. Теперь он согласен на тренировки, если они помогут ему перестать чувствовать себя брошенным и ненужным собственной матери. Время для волков летит незаметно. Минуло уже пять зим, и Аарон значительно увеличил занимаемую ими территорию. Волчат стало куда больше – на защищенной от других земле стая могла себе позволить заводить потомство без опаски, вскармливая и выращивая свою замену. Многое поменялось в жизни каждого, эти пять лет не прошли бесследно и для детей вожаков. Ким окреп и в свои десять мог тягаться в силе и ловкости со многими, чуть более старшими волками. Он не жалел сил для тренировок, в которых забывались обида и огорчение, и боль, которую он испытывал каждый раз, когда пропускал атаку соперника, лишь заставляла его еще упорнее работать. Отец не мог нарадоваться на наследника, проявлявшего такое рвение в своем желании стать лучшим. Он знал, что вызывало это желание, но не считал нужным вмешиваться. Его волчонок – альфа, ответственный за любое свое решение. И если это был его выбор, то никто не имеет права повлиять на мальчишку. Ким пытался не думать о своем названном брате, пытался выкинуть мысли о нем из головы, но холодными ночами все равно возвращался к этому, все еще не в силах справиться с ревностью. Подобранный в лесу, он отнял у него мать, после рождения первого ребенка желавшую еще и омегу, но время для этого было неподходящее. И Джерим стал живым воплощением мечты, с которой Рен не хотел расставаться. Ким злился, обида его все еще крепла, завладевая сознанием, и он игнорировал волчонка, пытавшегося с ним подружиться. Он никогда не оборачивался, уходя от него, и не видел поджатого хвоста и опущенной головы от разочарования. Ему приходилось возвращаться к старшим омегам, занимавшимся им, и коротать все дни там. За пять лет найденыш так и не смог стать своим для каждого в стае. Когда Джерима начинают обучать охоте, то его брат только зло хмыкает, утверждая, что ничего у него не получится. Где-то в глубине души он, может, и не хотел считать маленькую омегу никчемной и бесполезной, но детские раны не оставляли ему другого выхода. Он считал волчонка своим личным врагом и со смехом смотрел на его потуги на самых первых уроках. Джерим расстраивался, ночами глотал горячие слезы и искренне не понимал, чем заслужил такое отношение к себе. Он прикладывал все свое упорство, чтобы не разочаровывать родителей, но ценили его старания только лишь Рой и Рен. Остальные смеялись над иногда неуклюжим щенком, издевались, не скрывая своей неприязни, заставляя волчонка закрываться, замыкаться в себе. Он больше не старался сблизиться с кем-то из стаи, следуя хвостом за Реном, а иногда и избегал жестоких детей. Но встречаться с ними приходилось на тренировках, и это не доставляло никакой радости омеге. Охота в стае ему не удавалась, он был слишком самостоятельным для этого. Норовил делать все сам, пропускал мимо ушей слова других и брал на себя всю ответственность. Его возненавидели за это. Колкие слова в его адрес стали еще жестче, дети не чурались даже грубых ругательств, услышанных от старших волков. Джерим лишь сжимал зубы и продолжал тренировки, отдаляясь от остальных все больше. Позже в эту травлю включились и другие, более взрослые, которые не стеснялись угрожать маленькой омеге, зажимая его в кольцо и высказывая все, что думали о нем. Ему тыкали тем что он найденыш, и в стае он никто, что ничего не стоит изгнать его, такого бесполезного и никчемного. Джерим лишь скалился на это, а потом долго плакал, зарывшись в шкуры, чтобы Рен или Рой не узнали об этом. Он не жаловался, никому не говорил об этом, чтобы не усугублять ситуацию еще больше. Но однажды ему пришлось сдаться. Он ушел к самой границе их территории, чтобы не слышать упреков и оскорблений, чтобы справиться с душащей его болью. Упал на пожухлую траву и тихо заскулил, не в силах удержать все в себе. И в этот самый момент, когда его маленькое тело еле заметно трясло, его снова зажали. Не только омеги, но и молодые альфы с удовольствием травили его сейчас, сжимая кольцо все плотнее, пока под носом мальчика не оказались чьи-то босые стопы. Бежать было некуда. Если он заскулит, то кто-нибудь его обязательно услышит, но пока придут на помощь, то его растерзают так, что ни шерстинки не останется. Но Джерим хотел хотя бы попытаться бороться. Он выпрямился и оскалился, готовясь в любой момент обратиться и дать деру от этой озверевшей толпы. Первый удар пришелся в плечо. Волчонок с трудом устоял на ногах, но с места не сдвинулся, продолжая смотреть с вызовом. Им это не понравилось. Как по мановению волшебной палочки они все обратились, и Джериму пришлось поступить также. Он был намного меньше их, слабее многих из них. Кто-то болезненно укусил его за хвост, и он заскулил, делая шаг вперед. У него не было возможности сбежать. Они не оставили ему ни единой лазейки, и он уже смирился с тем, что в лучшем случае сможет хотя бы дышать после этого. Острые зубы схватили его за бок. Джерим снова заскулил, видя в озлобленных глазах самодовольство и восторг от причиненной ненавистному волчонку боли. Укусов было все больше, сил – все меньше. И в тот самый момент, когда он готов был рухнуть и подставить живот, в нескольких метрах от них раздался грозный рык. Это не был рык взрослого волка, но омега был согласен принять любую помощь сейчас. Теперь скулил уже не он. Он успел увидеть только острые клыки, замершие в сантиметре от глотки одного из напавших на него. Остальные, поджав хвосты, спешно ретировались, бросая свою затею. А потом их осталось только двое. Маленький, покусанный волчонок и Ким, обращавшийся с такой легкостью, что Джерима взяла зависть. Ему пришлось повторить за старшим, и теперь он стоял перед ним, будто нашкодивший щенок, которого отчитывают родители. Альфа дернул его за руку, не обратив внимания на сорвавшийся с губ болезненный стон, и повел к родителям. - Не обольщайся, - в голосе Кима не было сочувствия или заботы. В нем не было ничего. – Я сделал это не от большой братской любви. Нападать на слабого толпой – это нечестно. На деле – мне не сдалось тебе помогать. Поэтому не скули и топай к мамочке. Джерим обиженно закусил губу, но сказать что-то против не посмел. Все-таки, брат спас ему жизнь. Поэтому он посчитал достаточным еле слышного «спасибо», а потом замолчал, не желая нервировать альфу еще больше. Чтобы сопротивляться ему, у него просто не хватило бы сил. Когда Рен и Рой обхаживали его в палатке и пытались вытянуть из него хоть слово о случившемся, он продолжал хранить молчание и лишь скулил, когда его раны обрабатывали каким-то едко пахнущим отваром. Старшие омеги долго сидели рядом с ним, следя за его состоянием, но через час им пришлось уйти – Аарон не собирался оставлять этот инцидент без разбирательств. Джерим тяжело вздохнул. Тело ныло, в голове было пусто. Но он убедился только в одном – ему нужно стать таким же, как его брат. В следующий раз, а он не сомневался, что такое повториться, никого может и не оказаться рядом. Омеге требуется несколько дней, чтобы полностью восстановиться. Следы от укусов затянулись, исчезла боль. Но зато остался страх. Он вышел из палатки, щурясь от яркого солнца, и тут же заметил на себе недовольные взгляды молодых волков. Аарон устроил не просто взбучку. Он был в ярости, и каждый из участвующих в том нападении получил по заслугам. Джерим поспешил к волку, стоящему вдали ото всех. Ико славился вздорным нравом и неподобающим для омеги характером, все обходили его стороной и просили о чем-либо в самых крайних случаях. Но ему не было равных в охоте. Быстрый и ловкий, он с легкостью загонял добычу, почти не нуждаясь в помощи других. Джерим хотел бы похожим на него, быть таким же смелым, бесстрашным. Поэтому и выбрал его, чтобы получить несколько советов. Ико посмотрел на него странным взглядом, со смесью недовольства и сочувствия, и согласился выслушать, когда мальчик опустил голову, привычно ожидая отказа. Старший омега был удивлен просьбой о тренировках. Никто и никогда даже и подумать не мог о таком, а сейчас пятилетний ребенок, нервно заламывая пальцы, стоит перед ним и почти умоляет. Он сдался. Где-то вдалеке послышался вой, и омега узнал возвращающегося мужа. Сказав волчонку, что ждет его на рассвете, Ико как мог любезно попросил оставить его, и омега вернулся к себе. Он лежал на шкурах и искал причины, по которым его ненавидели. Он не считал, что проблема в его происхождении. В его голове не укладывалось, что за такое могут так издеваться. Но раз за разом возвращаясь к этой мысли, он понимал, что только чужая кровь делает из него изгоя. Только сначала Джерим был таким по желанию стаи, а теперь – добровольно. Ему не нужны были остальные, чтобы существовать. Он не завел здесь друзей, только врагов, поэтому не испытывал особого разочарования от отсутствия общения. Тем более что теперь все его свободное время будут занимать тренировки. Ико абсолютно уверен, что волчонок бросит все после первого же урока. Он не собирается делать скидку на возраст или то, что этот ребенок чужой. Если Джерим хочет добиться тех заоблачных целей, которые сам себе поставил, то придется потрудиться, вложить все силы, что есть. А еще Ико почему-то кажется, что этот ребенок не придет. Слова – ничто, все нужно подкреплять действиями, но удивление омеги действительно велико, когда он видит спешащего к нему волчонка. Он еще немного сонный, походка его неуклюжа, а отросшие черные волосы падают на лицо, заставляя убирать их за ухо нервным движением. Старший осматривает босого мальчишку, кидает взгляд на темное небо и показывает рукой вдаль. - Обращайся и беги до ручья. Если остановишься или заскулишь, то занятия закончатся. Ты сам пришел ко мне, поэтому постарайся убедить меня, что это не просто желание кому-то что-то доказать. Ико и сам обращается, его грязно-серый хвост лишь на мгновение мелькает перед мордой волчонка, а потом омега скрывается из виду. Джерим бежит. Легкие жжет, слабые лапы подгибаются, он спотыкается о торчащие из-под земли корни деревьев, но бежит, не смея остановиться. В голове пусто, сердце гулко стучит под ребрами, а тело требует отдыха. Такие нагрузки Джериму впервой, он не был готов к такому, но сильнее этой боли только страх. Он боится старших, готовых растерзать в любой момент его слабости, боится, что Ико расскажет о его промахе. И, продолжая путаться в собственных лапах, он бежит, отгоняя мысли об усталости. Ему не нужно даже задумываться о дороге, стая ходит к ручью каждый день, и остается только уверенность в том, что он сможет добраться. Между деревьев мелькает серая тень – это Ико смотрит за ним, и волчонок из последних сил торопится, под его лапами ломаются сухие ветки и сминаются опавшие листья. И когда он добегает до ручья, омега уже стоит там, опуская руки в ледяную воду. Джерим ждет несколько минут, прежде чем обратиться, - человеческое тело не выдержит такого стука сердца. Жадно пьет воду, и только после этого встает перед старшим маленьким мальчиком, а не нелепым волчонком. Ико удивлен настолько, насколько это возможно. Он думал, что у этого недотепы не хватит сил на такое, что он остановится где-то на половине пути. Но Джерим стоит перед ним, тяжело дыша и пытаясь удержаться на ослабших ногах. Волк удовлетворенно цокает языком и треплет младшего по спутавшимся волосам. - Ты будешь очень много бегать, Джерим, - неприязнь Ико к нему проходит за мгновение после увиденного. – Если ты хочешь этого, я тебя научу. Но не смей сдаваться, ты понял? Если ты остановишься, то умрешь. Никогда не забывай об этом. А сейчас давай вернемся, скоро все проснуться. Время неумолимо движется вперед, никто не в силах замедлить его ход. Со дня первой тренировки прошло уже семь лет, и теперь Джерим не тот слабый, ненавистный всеми волчонок. С ним по-прежнему не общаются, но он не испытывает от этого никакого дискомфорта. Когда-то он сам выбрал позицию одиночки. Его вполне устраивало общение с некоторыми старшими омегами, которые не обращали внимания на его чужую кровь. Рен и Рой все так же относились к нему, как к своему ребенку, а Ико продолжал тренировать его без остановок, иногда с утра до вечера. Настойчивость Джерима была вознаграждена уже через пару лет после начала изнуряющих занятий. Он стал сильнее, выносливей, приобрел репутацию достаточно хорошего охотника для двенадцатилетнего подростка. Он промахнулся только в первый раз. Свою первую охоту он запомнил на всю жизнь. В тот день он, нетерпеливый и с ворохом ненужных в той ситуации амбиций, не смог сдержаться, сосредоточиться, напряженные до предела нервы не позволили ему усидеть в засаде, и волчонок сорвался с места, пугая добычу. Кролик оказался быстрее омеги, и скрылся в чаще леса. А Джерим остался стоять, тяжело дыша и опустив взгляд. Ико был зол. В одно мгновение появилось желание прекратить все занятия, какие бы успехи они не приносили до этого. Но холодный рассудок оказался сильнее глупых эмоций, которые омега старался не проявлять на людях. Он наказал своего подопечного, чтобы тот в следующий раз не допустил той же ошибки. И после этого наказания Джерим не чувствовал себя живым. Болело все, начиная от макушки и заканчивая пальцами на ногах. Его заставили тренироваться до заката, без остановок, как в обличие волка, так и человека. Но это научило его большей концентрации, не позволять эмоциям брать верх над разумом. Волчонок, конечно, тогда ненавидел своего учителя, но после был безмерно благодарен. Кто знает, сколько бы еще лет ему потребовалось, чтобы научиться этому при их обычных уроках. Но менялось не только внутреннее состояние Джерима. Чем старше он становился, тем больше становился похож на волка. Все еще угловатое подростковое тело уже не так сильно цепляло взгляд, как непривычно развитые для омеги мышцы в таком возрасте. Кто-то смеялся над ним, когда они ходили вечерами купаться к озеру, кто-то говорил Рену, что чужая омега превращает ребенка в альфу, но одного свирепого взгляда стоящего вдалеке Ико хватало, чтобы все закрывали рты. О том, что Джерим омега говорили теперь только отращенные по примеру старшего волосы, уже доходящие мальчишке до плеч. Он долго привыкал к ним, глядя на свое отражение в воде, но срезать не смел, словно отдавая этим дань уважения волку, принявшему его в свою семью, растящего как родного ребенка. Ему нравилось, когда Рен осторожно распутывал спутанные пряди и завязывал их в тугой хвост, чтобы волосы не мешали волчонку тренироваться. Ико может и не одобрял этого, но ничего не говорил, считая разумным оценивать парнишку по его успехам, а не внешнему виду. Его уже брали на охоту, что было удивительно для многих, - Джерим был первым настолько молодым волком для этого. И первые полгода он только загонял добычу, не стремясь вперед, оставляя это более опытным старшим. Он ждал разрешения, одобрения Ико, и тот позволил. Джерим тогда с трудом сдержал радость, лишь склоняя голову в благодарность за оказанное доверие. Эта охота стала своего рода посвящением волчонка во взрослую жизнь, после чего он мог быть наравне со старшими. Его сердце гулко билось под ребрами, черный хвост дергался из стороны в сторону от напряжения, а нервы звенели натянутой струной. Он знал, что где-то рядом Ико гонит маленького кролика на открытое пространство к ручью, и бежал, не останавливаясь, не выпуская из вида добычу. И вкус той первой крови он запомнил на всю жизнь, эту соль на губах и бурлящий адреналин, бьющий по вискам. Ико был доволен своим воспитанником, даже лизнул его между ушами, от чего другие волки замерли. Такое проявление чувств от омеги было странно, но оно было признанием чужака. Джерим имел право распоряжаться добычей по своему усмотрению, и он не придумал ничего лучше, кроме как попытаться подружиться с Кимом. Между ними не было ни дружбы, ни вражды – они были друг другу никем, лишь названными братьями, которых воспитывали одни родители. Поздно вечером, когда слухи о его успешной первой взрослой охоте перестали будоражить стаю, он положил кролика у палатки альфы и, довольный собственным поступком, ушел спать. Ико все еще продолжал проводить ему тренировки с первыми лучами солнца, и Джерим был не против. Это лишний раз напоминало ему о том, что его успехи результат тяжелой и упорной работы. Но утро испортило волчонку настроение. Добыча так и осталась нетронутой, Ким проигнорировал ее, будто бы и не видел, и омеге стало обидно. За несколько секунд обида переросла в злость, и он пообещал себе отомстить. По законам стаи он должен был оставить добычу, теперь она принадлежала альфе, но подкрепленная детскими слезами злость взяла вверх. Сегодня Джерим тренировался с еще большим усилием, не переставая поражать своего наставника. Он научился управлять своим эмоциями, ведя их в нужное направление, и занятие принесло свои плоды, когда волчонок без труда добежал до границы их территории, обозначенной большим лесным озером. Когда они вернулись в лагерь, Ико потрепал его по и без того спутанным волосам и оставил одного. Джерим решил мстить. Черный волчонок сидел у палатки брата, стараясь не попадаться никому на глаза, и, как только Ким оказался на улице, тихо зарычал, привлекая к себе внимание. Альфа вопросительно посмотрел на него, поправляя сползшие штаны, и волчонок, не сводя взгляда со старшего, медленно и со вкусом погрузил клыки в добычу. Ким оторопел от такой наглости. Никто и никогда не смел относиться к нему с таким пренебрежением, а сейчас какой-то подкидыш сложил обглоданные кости кролика, принадлежащего альфе, и старший был готов поклясться, что волчонок ухмылялся. Они оба поняли, что дружбе между ними никогда не бывать. После этого случая поползли слухи. Глупые и не очень, они иногда задевали Джерима и заставляли Кима злиться, кидаться на друзей, уходить к границе территории, чтобы побыть в одиночестве. Омегу считали влюбленной в названного брата, жалели из-за отказа, но это только веселило не заинтересованного в альфах волчонка. А вот когда начали говорить о возможной свадьбе с Кимом, то это заставляло волноваться. Это было неприятно и обидно для Джерима, не общающегося с братом от слова совсем. Единственное, что было нужно омеге, так это спокойствие и тишина, чтобы сосредоточиться на тренировках. Но он стал случайным свидетелем разговора альфы с друзьями и жалел о том, что оказался в ненужном месте в ненужный момент. Они говорили о том, что Джерим почти идеальная омега для вожака – сильная, упорная, самостоятельная, с крепким здоровьем, способная выносить достойное потомство. В голосах альф была злобная насмешка над волчонком, а озлобленный Ким кинулся на друга, обращаясь на ходу, его зубы клацнули в считанных сантиметрах от шеи парня. Джерим затаился в густых кустах, надеясь, что его не заметят, и продолжил наблюдать. Ему было больно от этих слов, но реакция брата стала настолько интересной, что он не мог уйти. Альфа вновь обратился в человека, и на его шее вздулись вены. Омега мог видеть, как глаза старшего подернулись пеленой гнева, а сжатые кулаки с головой выдавали его нервозность. Почему-то это заставляло почувствовать себя довольным, будто он сам довел его до такого состояния. Но Ким не продолжил разговор. Только бросил злое «Тебе надо, ты и предлагай ему семью, а меня не трогай» и, за секунду приняв обличие волка, скрылся в чаще леса. Альфы непонимающе пожали плечами и поспешили вернуться в лагерь – сгущавшиеся сумерки не располагали к нахождению хоть и на своей территории, но далеко от стаи. Череда успешных охот Джерима заставляла злиться не только его брата. Многие альфы, да и омеги были недовольны тем, как вырос статус некогда ненавистного волчонка. Для них он все еще оставался пятилетним неумехой, которому не было места в стае. А то, что парень не стремился к каким-либо контактам, лишь подбрасывало дров в костер ненависти к нему. Слишком талантливый, слишком упорный, слишком независимый. Он был тем, кого во все времена ненавидели те, кто не мог добиться такого. И ему решили мстить. События семилетней давности все еще были в головах волков, устраивавших волчонку травлю, и теперь их методы изменились. Его поймали поздним вечером, когда старшие готовились ко сну. Замешкавшийся у озера Джерим казался легкой добычей, не обращая внимания на возможную опасность. Он снова почувствовал себя маленьким, когда пять альф окружили его, сжимая кольцо, как это было в детстве. Каждая мышца в его теле напряглась, и он нервным движением убрал с лица мокрые пряди волос. Кто-то резко дернул его сзади за край рубахи, от неосторожного шага в босую стопу впилась сухая ветка, но с губ омеги не сорвалось ни звука. Теперь он мог постоять за себя, но когда он понял их намерения, то страх начал сковывать его сердце. Никого не волновало, что волчонок слишком мал для наказания, которое ему придумали, что до первой течки еще несколько лет. Кровь кипела от адреналина, а от прикосновений чужих рук по телу словно проходил разряд молнии. Джерим не знал, что ему делать. Гордость не позволяла позвать на помощь, но это могло стоить ему жизни. Он смотрел в их озлобленные глаза и пытался справиться с ужасом, разрастающимся внутри. Его штаны резко дернули вниз, он еле успел удержать их за широкий пояс, а потом перед глазами встал разгневанный Ико, в ушах зазвучал его голос. И тогда омега посчитал это знаком, чтобы выпустить своего волка. Ведомый лишь инстинктами зверь должен был спасти его, и обращенный в хищника Джерим кинулся на ближайшего альфу. Он до крови прокусил его руку, заставляя старшего жалобно завыть. Теперь они все были волками. Омега не отдавал себе отчета в действиях. Дремавшее в нем древнее естество брало верх над его рассудком, и он дрался словно в последний раз, пачкая кровью свою шерсть и землю под ними, взрытую их лапами. Скулеж и вой слились в одно, и когда Джерим попытался распороть брюхо альфе, его кто-то отбросил в сторону. Сквозь дурманящий аромат крови он почуял запах Ико, и человек в нем снова загнал зверя в самую глубь. Омега, теперь уже обращенный в человека, смотрел на то, как старшие помогают истерзанным волкам вернуться в лагерь, а к ним уже спешил Аарон, оторванный от своей омеги, в последнее время жалующейся на здоровье. И увиденное совершенно не обрадовало его. Одного его взгляда хватило, чтобы Джерим, опустив голову, проследовал за ним. Вожак не хотел отчитывать подростка на глазах у всей стаи, но его голос был настолько громким, что все невольно становились свидетелями. Аарон кричал на своего приемыша, не стесняясь выражений, проклинал его грязную кровь и грозился выгнать из стаи с рассветом. Омега готов был снести любые угрозы и оскорбления, зная, насколько его отец мог быть вспыльчивым. Но, как и любой молодой волчонок, подверженный гормонам, не смог сдержаться, когда слова старшего больно укололи сердце. - Ты покалечил наших волков, альф в угоду своему самолюбию! – гнев вожака не утихал. – Кто теперь будет выполнять тяжелую работу в стае?! Ты?! - А лучше бы было, если бы они разодрали меня, а прежде надругались?! – Джерим не мог молчать, когда в упрек ему поставили искаженную действительность. – Если вы все считаете подобное отношение к омегам приемлемым, то я сам уйду! Я не собираюсь терпеть, когда кто-то из них снова захочет поиметь меня в лесу! Омега не посчитал нужным продолжить разговор. Обратившись, он поспешил подальше от стаи, к тому озеру, куда бегал каждое утро по требованию Ико, чтобы там, вдали ото всех дать себе возможность хоть раз побыть слабым. Он не думал ни о чем, с головой уходя под ледяную воду, пытаясь остановить злые слезы. Ему было так больно, что хотелось остаться здесь, не подниматься на поверхность, но инстинкты заставили его с силой заработать лапами, чтобы глотнуть спасительный воздух. Уже сидя на берегу, он ругал себя за показанную слабость, за омежью натуру, подчинившую его разум. И Джерим не мог подумать в тот момент, что его брат, узнав о произошедшем, в первый раз посчитал его хоть чуть достойным. Если бы ему сказали об этом, то он рассмеялся бы. Но это было далеко от него. Сейчас у него была только собственная боль и чувство ничтожности, съедавшее его изнутри.