В двух шагах от счастья

Всегда мечтал провернуть этот финт. Подкатить к роскошному отелю, с шиком, визжа тормозами, и обязательно громко хлопнуть дверцей автомобиля. Без шуток. Я бы смог сыграть следующего Бонда. Отличные смокинги и умопомрачительные подружки — взболтать, но не смешивать. — Сэр! Здесь запрещено оставлять автомобили. Густые смоляные усы возмущено вздрагивают. Сверкая белоснежной улыбкой и ламинированным бейджем, на меня надвигается «Реджинальд. Специалист по парковке». Не выходя из образа Бонда, швыряю ключи в услужливо раскрытую ладонь. Мой пьяный папаша всегда по-детски радовался этому трюку. Правая рука идет вверх, и молниеносный, почти незаметный взмах левой. Словно ловишь надоедливую муху. Видимо у Реджинальда не было циркового детства. Усач растерянно оглядывается. Упав, ключи бы непременно звякнули, ведь под ногами крепкая булыжная мостовая. Так где же они? Упали в траву? Но ближайший газон — метрах в десяти, сразу за невысоким кованым заборчиком. Я демонстрирую пустые руки и невинно улыбаюсь. — Пойду, поищу. Не веря в успех своей кампании, Реджинальд, принимается шарить промеж высоких розовых азалий. Бедняга оглушительно чихает. Аллергия. Хорошо, что этот парень не садовник. Хотя в этом отеле должно быть полно работяг, способных щелкать садовыми ножницами. Задираю голову. Громадина «Вестминстер Хэйвуд» нависает надо мной внушительно и несколько угрожающе. Царство стекла и стали. Выпендрежные башенки с флагами на острых шпилях добавляют к помпезности еще сотню очков. Вселиться в это роскошество на одну ночь? Хм. Машборн уязвлен сильнее, чем я думал. Должно быть, вероломная Мари Баджоран просто потрясающа в постели! В холле отеля благопристойно и чинно. Ковер настолько мягок, что полностью скрадывает шаги. Кажется, что даже тяжелый армейский танк будет двигаться здесь абсолютно бесшумно. Конечно же, если не заводить двигателя и тащить железяку волоком. Богатые и сверхбогатые люди ценят покой. Багажные тележки не скрипят, лифты бесшумно распахивают и смыкают двери, а фонтан исполняет свою песню пианиссимо. Портье сонно разглядывает собственный маникюр и досадливо цокает языком. Я деликатно кашляю. Словно выстрел. — Добро пожаловать в «Вестминстер-хэйвуд», сэр! Гостеприимность несколько гаснет при внимательном взгляде на мою персону. Быть может, Лисбон права? И мне нужен новый костюм? Надеюсь, тот итальянский магазинчик во Фресно еще не закрылся. Уже тогда старик Мезина с трудом держал портновский сантиметр в руках. Его молодцеватый и жуликоватый сынок мечтал продать семейный бизнес и купить жемчужную ферму. — Я могу предложить вам неплохой номер на семнадцатом этаже. Столовая отделана панелями из грецкого ореха, а в оранжерее вы сможете полюбоваться уникальными орхидеями-призраками. Ужин в «Клифф Хаус» входит в стоимость номера. Я пришлю водителя. Если вы редко бываете в Сан-Франциско, то я… Устав от потока бесполезной информации, как бы невзначай достаю из кармана кредитку Машборна. Портье вытягивается в струнку, а пожилая дама, слева от меня, хищно щелкает зубами. Любопытно. Кусочек блестящего черного пластика с золотой птичкой на лицевой стороне обладает чудесными свойствами. — Прошу прощения, сэр. Это моя ошибка. Кажется, что номер в Южной Башне подойдет вам больше. Столовая… — Я хотел бы увидеться с моим другом, мистером Машборном. Портье становится еще выше ростом, а давешняя мадам томно вздыхает. — У мистера Машборна гости. Он убедительно просил не беспокоить. И ни с кем не соединять. — Скажите, что это вопрос жизни и смерти. Надо же! Персональный лифт для постояльца номера 1076. Подъем на нужный мне этаж смахивает на запуск шатла. Даже уши слегка заложило. В небольшом коридоре приглушен свет и тихо играет музыка. Джаз? Я втягиваю воздух. Корица. Корица и нотка мяты. Сегодня от соломенной вдовушки Мари пахло мятой. Да что там пахло! Разило невыносимо. Лисбон, которая сидела на диване рядом с ней — пропиталась этим запахом насквозь. Опускаюсь на колени. Бежевая ковровая дорожка идеально чиста и кажется, даже расчесана по линеечке. Только цепочка небольших вмятинок, от лифта до единственной в этом коридоре двери. Это след не от тоненькой шпильки, и не от мужского ботинка или детской туфельки. Это след от устойчивого широкого каблука. На таких мастерски бегает Тереза Лисбон. Джаз, корица, каблуки. Во рту становиться кисло. Словно слопал десяток лимонов. Черт, я же не идиот! Расширенные зрачки и пересохшие губы. Флирт, сродни сексуальному домогательству. И эта беготня вокруг Уолтера. Лисбон обожает неудачников. Таких вот, обаятельных, непутевых парней, с жалобным щенячьим взглядом. У нее кошмарный вкус. Я стучу в дверь. Трижды. Интервал — полторы минуты. Если номер размером с Тадж-Махал, тогда задержка простительна, иначе… Новая порция лимонов обрушивается в мой желудок. — Патрик! — Счастье Машборна беспредельно. Словно все вершины мира угнездились под его стопой. Острое желание свалить с чужой безлимитной кредиткой, куда-нибудь на Мальдивы, становится почти невыносимым. — Как там Юрий? — Скучает. Мечтает перегрызть вам глотку. Мари говорит, что ей жаль, то есть желает вам сдохнуть. Шампанское в бокалах выдохлось уже наполовину. На тарелке сиротливо лежат зеленые хвостики от клубничин. — Парики? Неужели все так просто? Фальшиво улыбаясь и болтая без остановки, Уолтер в точности копирует мои движения. Вправо. Влево. Лицом к лицу. Увы, но за тонкую бамбуковую ширму меня не пустят. Интересно, на Терезе, тот черный лифчик для свиданий? Он изумительно держит ее грудь. Держит на те самые триста баксов, которые запросил интернет-магазин. Ну, да. Я шарился в ноутбуке Лисбон и видел бланк заказа. Сладкая бесстыдная фантазия. И дело совсем не в шелке, дизайнерских пуговках и кружевах. Дело в Терезе. В ее светлой мягкой коже, в теплом сиянии зеленых глаз, в силе тонких пальцев, в тяжести распущенных по плечам волос. Сейчас она там. Сидит на кровати, подобрав под себя ноги, чутко прислушивается к нашей дружеской беседе. Наверняка, она закусывает губу, чтобы не рассмеяться. Жалкий Джейн. Просящий Джейн. Лепечущий Джейн. А может, к чёрту? Может, рявкнуть во все горло? Прокричать ее имя, дать по морде Уолтеру и утащить свою начальницу, взвалив на плечо? Унести, утащить, уволочь в свою пыльную берлогу? И пить корицу с ее губ? Тонуть и топить в неизбывной неге и сладости? — Совсем забыл. Уолтер учтиво принимает карточку. Шанкар втридорога заплатит за вожделенный металлолом. Машборн не упустит своего. Тупо пялюсь на мужскую руку с кредиткой. Левая рука не украшена ничем. Никаких обручальных колец. Обвал на биржевых торгах — самая большая досада в жизни. И вряд ли на одном из городских кладбищ Сакраменто, есть два могильных серых камня, подойти к которым у Уолтера не хватает сил. Буквально. — А Лисбон поверила, что я убийца? Самодовольство Машборна впору разливать по жестянкам и продавать в качестве энергетика. — Немножко. Но не принимайте это на свой счет. Дверь хлопает. Наверное, именно с таким звуком закрывается крышка гроба. Теперь я даже не смогу уехать из этого адского места. Желтый реанимобиль запер «Ситроен» намертво. В распахнутые двери грузят носилки с телом. Даже от входа я могу разглядеть пышные усы и расстегнутую тужурку парковщика. Чёрт! Пробиваюсь сквозь толпу к машине. — Реджинальд! Что с моим другом? Медбрат вытаскивает наушник из уха и сплевывает приличный комок жвачки на мостовую. — Йоу, чувак! Не дрожи! Цветочков обнюхался твой кореш, а у него аллергия! Отоспится и забирай. С уважением разглядываю мощные татуированные бицепсы и проколотую здоровенным болтом левую бровь. — У него в кармане брюк одна моя вещь. Три ключа на брелке. Не особо заморачиваясь, герой от медицины, обшаривает бесчувственного Реджинальда. — Держи. Легкий пустячный трюк для пьяного папаши. Правая рука идет вверх и молниеносный, почти незаметный взмах левой, словно ловишь надоедливую муху. И подбросить ключи собеседнику. Прости, Реджинальд. Если бы ты сразу проверил свои карманы! Включив сирену, реанимобиль, уносится в ночь надрывно завывая. Случайные зеваки и работники отеля разбредаются по своим делам. Я вздрагиваю от внезапно наступившей тишины. Надо будет купить какой-нибудь еды по дороге в КБР. Заехать в мотель, принять душ и сменить костюм. Надо делать хоть что-то, чтобы не сойти с ума. Только сегодня, я не буду подниматься на чердак, чтобы поспать. У Лисбон просто кошмарный диван, но в ее кабинете так сладко пахнет корицей…