Творческий Кризис или как заставить Горького импровизировать.

- Извините меня, мой король, но у меня к вам важное дело. - Горький отворил дверь кабинета, за которой скрывался рыжий юноша. Максим лицезрел Наполеона, который лежал головой на столешнице, он сгорбился и даже не пошевелился, когда его покой потревожили. - Не называй меня так... - донеслось со стороны стола, голос парня был вялый и какой-то не живой. - Кхм... Мой король, меня, конечно, предупредили, что у вас творческий кризис, но я даже и не думал, что вы так себя запустите! Эй, Нап, ты меня вообще слышишь? - Ревизор приблизился к столу Императора и потрепал его за плечо, тот ответил что-то нечленораздельное и недовольно фыркнул. - Я - бездарность! - рыжий вздохнул, повернул голову в сторону Горького, который смотрел на Наполеона испепеляющим взглядом. - Бе-зда-рно-сть! Понимаешь? - И с чего это ты решил? - Макс задал этот вопрос, хотя и сам знал ответ. Раз в полгода иногда чаще, иногда реже, но у рыжего сорванца случался творческий кризис. Как с ним бороться было известно лишь самому Наполеону, который каждый раз по разному выходил из хандры. Горький скептическим взглядом обвел комнату в которой было прибрано, если не считать кучи скомканных бумажек, валяющихся где только можно. На полу, на столе, под диваном. Листки были изрисованы разными каракулями или же были полностью перечеркнутыми, так что нельзя было разобрать, что на них вообще было изображено. - С того, что у меня ничего не получается! Я же сказал, что я БЕЗДАРНОСТЬ! - рыжий фыркнул и отвернулся от ревизора. - Наполеон Бонапарт, рыжее ты чудовище, чего это ты вдруг бездарностью стал? - Горький вздохнул, прекрасно понимания, что их ждёт долгий разговор, настолько долгий, что он может забыть об изначальной цели своего визита. - Осень, - как-то по-философски ответил юноша и снова вздохнул. Макс поправил очки и постарался справиться с раздражением, попутно всеми силами воздерживаясь от длинной тирады на тему резкого снижения интеллекта под влиянием творческого кризиса. Скажешь: «Ерунду ты говоришь!», а рыжий еще больше опечалится. - Не бери в голову, - подал голос Наполеон, который теперь сидел на стуле прямо, но взгляд его был пустым, а сам он бледнее обычного и еще синяки под глазами такие, что смотреть больно. - Сам же знаешь, это пройдет. - Скажешь тоже. Не бери в голову, - Горький потормошил и без того взлохмаченные волосы. - Я тебя, может, лечить собрался, а ты… Не бери в голову, тоже мне придумал. - Макс фыркнул. Наполеон не успел сообразить, что происходит, как почувствовал, что брюнет прикоснулся губами к его лбу. - И не болеешь, вроде, - как-то задумчиво проговорил ревизор и почесал затылок. Сейчас ему было бы намного легче, если бы Бонапарт составил инструкцию, в которой бы подробно расписал, как что делать и чем помочь, но увы, подобной не было, поэтому приходилось решать на ходу, чего делать Горький не любил. - Возьми себя в руки! - строго проговорил мужчина. - Это не поможет, - Наполеон завертел головой и, встав со стула, пересел на диван. Ну, если быть более точным, лег и уткнулся лицом в подушку, не подавая признаков жизни. - Почему ты утешаешь меня? - после долгого молчания подал голос рыжий. И тут Горький конкретно призадумался. Будучи по натуре своей довольно скрытным человеком, Инспектор практически не умел выражать свои эмоции. В душе у него мог твориться целый ураган чувств, состоящий из счастья, благодарности, любви, восторга, трепета, но на лице это никак не отражалось. Даже в тот памятный день, когда Бонапарт торжественно назначил никому неизвестного логика своим первым министром, брюнет лишь кивнул в знак благодарности и что-то пролепетал про объём работы на новой должности. И лишь очень внимательный Император, который стоял ближе всех в зале награждений, смог рассмотреть на щеках Горького едва заметный румянец и легкую улыбку одними уголками губ. Теперь же Макс оказался в сходной ситуации. Он решительно не понимал, как выразить Наполеону всю ту совокупность причин, которые объяснили бы желание Инспектора поучаствовать в поднятии настроения друга. Ведь когда самому брюнету нужна была поддержка, Император неизменно оказывался рядом. В делах государства непорядок? Нап поможет. Виктим довел до белого каления? Конечно же рядом будет рыжее солнце, с мягкой улыбкой в глазах и бутылкой чего-нибудь спиртного. Только Бонапарт мог подарить Максиму чувство гармонии и покоя, из-за чего последний не мог остаться равнодушным. - У меня много причин, - сказал Горький, - но основная в том, что моему другу плохо, я хочу ему помочь. Неужели ты сам до этого не додумался? - Ну, просто я удивлен. Думал, что тебе не важно все это. - С чего ты взял? - Макс поправил очки и, подойдя к дивану, сел на край. - Не знаю, - честно признался рыжий. - Прекращай все это! Кризис нужно отгонять, разве нет? - мужчина придвинулся чуть ближе к Напу и стал гладить того по спине. - Какой кризис? Ты о чем? Нет никакого кризиса... Просто я бездарность. - Опять двадцать пять! Ты издеваешься надо мной? - Может быть... - Что? - Говорю, что нет никакого кризиса, просто я без... - рыжему не дали договорить, Максим прошелся длинными пальцами по ребрам Бонапарта, тот захихикал, больше зарываясь в подушку. - Прекрати! - Нет, мой король, я не прекращу, пока не пройдет ваш кризис! - Горький вновь прошелся пальцами по бокам юноши. Рыжий дернулся раз, потом второй, третий, пока не перевернулся на спину, он закрывал лицо руками и громко смеялся. - Хватит! Прошу, Горький, остановись! Мой кризис прошел! - Точно? - Макс довольно улыбался, он был рад тому, что смог добиться желаемого. - Точно! Точно! Прошу перестань! - рыжий резко встал и отполз от Ревизора в дальний угол дивана. - Спасибо... - Нап тяжело дышал, и все еще тихо хихикал, он пытался прийти в себя. - Не за что, - Макс довольно потирал руки, - но в следующий раз составь мне к своему кризису инструкцию, не люблю импровизировать. - Мужчина хмыкнул и поправил очки. - Я подумаю, - юноша встал с дивана. - Ну, раз мой первый министр избавил меня от великого и страшного кризиса, то я угощу тебя чаем, идет? - не успел Горький что-либо сообразить, как его чмокнули в губы и ускакали на кухню. - Идет, - брюнет улыбнулся. И как-то сразу забылось, что Инспектор шёл сюда по важному делу, кажется, даже неотложному, главное, что сейчас его император был искренне счастлив, а это важнее всего.