Зов битвы

      Мы едины лишь в бою. Все наши разногласия ничтожны, когда начинается битва. Но все мы люди, у всех здесь свой интерес: слава, деньги, азарт. И когда заканчивается сражение, мы молчим. Мы расходимся в тишине, под скастованный Сайленсером глобал.       Я знал его мальчиком: копна волос, тонкая шейка и смешная мордашка. С тех пор он не изменился. Все те же смешные рожицы, та же прическа, неадекватные танцы. Я смотрю на него с улыбкой, без нее невозможно. На фотографиях я сгребал его в объятия, словно младшего брата. В интервью я шутил, что он моя девчонка, показывая наши совместные фотки на потеху публике. Он иногда дулся, а бывало, что смеялся со всеми, и я не понимал, какие же чувства Данил таил в себе, вплоть до одного момента, приключившегося в середине июля 2014 года. После того самого сражения, которого мы ждали весь год. И которое мы проиграли. Многие команды, потерпевшие неудачу, меняют составы и тактики. Игроки плавно перетекают из одних организаций в другие, некоторые и вовсе уходят. Кто-то уходит с триумфом победителя, кто-то не выдерживает болезненного проигрыша. Так или иначе, жизнь играет в другие игры, которые нам, как стратегам, и не снились.       Мы знали, кто уйдет, это не станет для нас неожиданностью, когда официально объявят об уходе Куро и Клемента. Они были готовы к этому. Насчет Клемента я был уверен точно, он иногда заикался об этом, но Куро, игрок не менее профессиональный и опытный, был рассеян и взволнован. Он практически не общался с командой, проводя в одиночестве эти последние дни TI 4. В одиночестве… Так казалось моим коллегам. Но я видел пару раз, как Денди, воровато оглядываясь, пробирается по темным коридорам гостиницы, как на ланчах он жмется к Куро, молчит и почти не улыбается. Никто ничего не заподозрил, какая глупость: саппорт и мидер команды связаны чем-то большим, чем игра в доту? Чем-то большим, чем дружеские отношения? Я пытался гнать от себя мысль, что здесь что-то не так, но моя удачливость позволила мне увидеть некое таинство. Короче, я оказался на балконе номера Дани с сигаретами и парой бананов. Мне нравилась ночная прохлада Сиэтла, а балконы были только в номерах Данила и Глеба. Глеб, не переносящий запах курева, объявил меня вне закона на своей территории, а Даня милостиво позволил мне тусить на его балконе, чем я пользовался, чаще всего не спрашивая разрешения хозяина. Денди вышел куда-то, не закрыв двери, я нагло прошелся по номеру, зашторил балкон, и, захлопнув дверь, уселся на пластиковую табуретку, предавшись обжорству и курению.       Я услышал глухой стук — хлопнула входная дверь, щелкнул выключатель. Хозяин номера явился. Я решил притаиться, мне стало любопытно, заметит ли Даня мое присутствие. Но он метался по номеру, рассержено бурча что-то, кому-то названивая, и совершенно не замечая затаившуюся на балконе тень. Конечно, сквозь плотные шторы и прикрытые двери мог что-то заметить лишь человек-рентген, учитывая, что я не издавал никаких звуков, а он бегал и шуршал как толпа хомяков. Дверь хлопнула еще раз. — Вали отсюда! — раздраженно шипел Данил, почему-то на английском. — Отстань! — Да послушай ты меня, — ответил ему второй голос, Куроки.       Я слышал какой-то грохот, будто они жонглировали тумбочками. От любопытства я чуть не сожрал бананчик вместе со шкуркой. Я рыскал в поисках щели в шторе, но шторы были так плотно задвинуты, что никаких лазеек не осталось. Под грохот я тихонько отворил дверь, притворившись сквознячком, рассудив, что им не до балкона. Оставив небольшую щель в двери, прилег, поелозив голым пузом по прохладной плитке, слегка приподнял длинную штору и аккуратно принялся наблюдать. Благо дверь находилась в углу комнаты и была прикрыта безвкусной пальмочкой в горшке. Растение, конечно, слегка мешало обзору, но и закрывало от случайных взглядов.       Куроки стоически переносил нападки Денди, который швырял в него вещами, журналами и всем, что подалось под руку. Он переждал этот психоз, Даня безвольно уронил руки, как кукла и замер. — Что с нами будет? — почти прошептал Куро. — Я не смогу признаться в наших чувствах, Куро, — мертвым голосом говорил Даня, сбивчиво, путаясь в своих словах. — Блять, пойми же ты, у нас не толерантная Германия, да мои родственники меня возненавидят, друзья отвернутся, я не хочу этого! А как я буду играть? Почему не оставить все, как было? Мы могли бы встречаться как раньше, никто не узнает.       Куроки, молчал, покачиваясь, от каждого слова худощавого парня, как от пощечины. Мне казалось, что иранец стал еще меньше ростом, как-то съежился и осунулся. Денди взял его за опущенный подбородок, заставив поднять голову, и смотрел ему в глаза пару минут, стирая слезы с его лица кончиками длинных пальцев. — Подумай еще, я дам тебе время, мы еще встретимся после Сиэтла, — твердо сказал Куроки, перехватывая руку Данила, которой он гладил его щеки. Несмотря на свой грустный вид, он говорил четко, чеканя каждое слово, словно боялся ошибиться, боялся, что украинец не поймет его речь. — Я не смогу согласиться, ты знаешь, я все варианты уже передумал, все-все-все, — говорил Даня.       Куро сжал руку мидера команды Na’Vi так сильно, что тот согнулся от боли. Я никогда не видел столько силы в маленьком темненьком пареньке. Не боясь застудиться, я лежал на прохладном полу балкона, ловя каждый звук, жадно всматриваясь в их лица. — Да что ты творишь! — воскликнул Данил.       Куроки выкрутил руку парня за спину, так, что если он шевелился, ему становилось очень больно. Мучитель прижался к Дане, слегка толкнув его бедрами в задницу, от этого толчка он застонал от боли. Куро запустил свободную руку под футболку Данила, проводя ладонью по его ребрам. Парни громко, судорожно дышали в своей борьбе, и я чувствовал, как мой рот наполняется слюной. Гулко сглотнув, я продолжил наблюдать. — Пойдем ко мне в номер, — глухо прорычал Куроки, вновь прижимая ягодицы Дани к своему паху. — Ты больной, — шептал Денди, вырываясь из рук саппорта.       Но вопреки моим ожиданиям он не убежал, не стал орать, драться. Он медленно окинул взглядом Куроки, стоявшего прямо, как струна (лишь грудь вздымалась от тяжелого дыхания), и зацепился взглядом за оттопыривающийся член, который не особо стесняли широкие спортивные штаны. Парень буквально упал на колени, приподнимая майку на Куро, целуя его живот, проводя языком рядом с полоской темных волос, уходящих в штаны. Куроки зажмурился, мягко положив руку на голову Дани, немного направляя его навстречу возбужденной плоти.       Нет-нет, это точно сон. Точно, я нажрался в хлам, и мне снится порнуха. Я больно ущипнул себя за бок и чуть не вскрикнул. Я не спал.       Данил смотрел в глаза Куро, обхватив его член у основания одной рукой, другой гладя крепкие, накачанные бедра. Куро подался к нему всем телом, не убирая руку с затылка Дани. В приоткрытые, влажные губы парня уткнулась розовая головка. Он открыл рот немного шире, пощекотав ее языком, проводя по всей длине члена рукой. Иранец нетерпеливо выдохнул, надавил на затылок парня и Даня взял его в рот полностью, давясь слюной и смазкой.       В этом номере не один он давился слюной. Я не особо возбуждался, случайно просматривая гей порно в интернете, но то, что я видел сейчас, просто завораживало меня. Мой член напрягся так, что еще немного, и он бы как домкрат поднял меня над уровнем пола. По моему телу разливалась горячая волна возбуждения, казалось, что я могу кончить вместе с Куроки, не прикасаясь к своему паху даже одним пальцем. Я едва смог заставить себя сменить позицию и тихонько сел обратно на стульчик, закуривая, уже не слыша их возни. Парни затихли, затем вышли из номера, скрипнула дверь, погас свет. Я убедился, что в номере никого нет, сбегал в туалет, и прилег на кровать Данила, мне очень хотелось увидеть его лицо, когда он увидит меня здесь. Эта шалость не давала мне покоя, и так, отлучаясь на балкон и к кофемашине в коридоре, я дожидался, когда Куроки отпустит Денди спать.