Истории одного дома

      Самый обычный городок, каких много в этом мире. Осень уже пришла сюда. С деревьев падают золотые и красные листья, небо хмурится, на дорогах лужи, по которым радостно прыгают дети. Всё как везде. Везде можно услышать шум машин, голоса людей. Но есть в этом городке одно место, которое многие предпочитают обходить стороной. Там всегда тихо. Даже случайные прохожие стараются говорить шёпотом. Почему? Это непонятно даже им самим. Все делают это неосознанно, будто бы чувствуют, что лучше не привлекать здесь к себе внимания. Это место — обычный пятиэтажный дом, с непримечательными серыми стенами, покрытыми сетью трещин и какими-то непонятными надписями, с рядами одинаковых окон, слепо глядящих на полупустою улочку, и небольшой дверкой, через которую изредка проходят люди. Из странного в облике здания — только отсутствие таблички с номером или чего-нибудь ещё подобного, но те, кому действительно необходимо попасть сюда, без труда найдут дорогу.       Около входа стоит мужчина, одетый в серое пальто и поношенные чёрные ботинки. Лицо его угрюмо и даже печально, от этого он кажется намного старше своего возраста, хотя он и так уже далеко не молод. Он переминается с ноги на ногу в нерешительности. Мужчина то подходит к двери, хватаясь за ручку, чтобы войти внутрь, то снова со вздохом отходит. Он ёжится от холода, ветер пронизывает буквально насквозь, так, что всё внутри холодеет. Наконец, он решительно одёргивает себя, мол, ну действительно, чего там бояться? Мужчина подходит, тянет дверь на себя и проходит внутрь.       Внутри сотни людей. В основном те, кто пришёл сюда за каким-то документом или ещё по какому важному делу — их легко отличить от местных служащих. Они одеты в одинаковые строгие чёрные костюмы, не всегда удастся даже отличить женщину от мужчины, а "простые" люди — яркие, разноцветные. Их заметно меньше, они теряются в обилии чёрного цвета, их засасывает серость этих стен, полумрак и общая атмосфера какого-то суетливого уныния, безнадёжности. Внутри здания множество маленьких комнаток, уголков и закоулков; и везде, повсюду сидят за своими столами, зарывшись в кипы бумаг, люди-в-костюмах с лицами столь же безразличными, как то, что написано во всех их бумажках и документах. В разговоре обычных горожан порой можно услышать, что тех, кто работает здесь, считают частью этого дома, ведь после его закрытия, вечером, они исчезают бесследно. Никто никогда не видел людей-в-костюмах на улицах города. Они сродни каким-то неведомым призракам, а может просто столь умело маскируются под обычных людей?       Мужчина уверенно продвигается прямо по коридору, стараясь не попасться кому-нибудь под ноги. Он знает — ему на третий этаж, на приём к одному из этих "безликих". Придётся объясняться, почему он не вернул займ, который брал здесь у этого... заведения. Вот он уже в одном из маленьких кабинетиков, куда едва помещается только стол с сидящим за ним сотрудником и стул напротив него для посетителей. Мужчина садится прямо перед человеком в костюме и ждёт.       — Вы должны были вернуть деньги, которые брали у нас, ещё вчера, — говорит служащий, не отрываясь от изучения каких-то бумаг, — и с процентами, — напоминает он, бросая мимолётный взгляд на посетителя.       Мужчина неуверенно ёрзает на сиденье, расстёгивает пальто, снимает его и вешает на спинку стула. Он тянет время, чтобы придумать, как ответить так, чтобы его услышали и поняли. Ведь причина же есть — и веская! Но достаточная ли для этого места?       — Ну, — говорит он наконец, — понимаете, у меня дочь болеет. Я же деньги на её лечение брал! И зарплату позавчерашнюю тоже на лечение... Вы же понимаете, у меня сейчас нет денег, я не смогу вернуть! Мне бы наоборот ещё... на лечение много надо...       — При наличии невыплаченного долга мы денег не даём, — сухо прерывает его мужчина в костюме.       — Но где же мне взять деньги? — спрашивает мужчина. Он уже изрядно вспотел от волнения и то и дело дёргает себя за ворот белой рубашки. — Вы же понимаете... мне на лечение дочери... моей маленькой принцессы... — голос его затихает, он что-то говорит одними губами, уставившись в полированную поверхность деревянного стола, прикрывает глаза и едва не плачет.       — Деньги нужно вернуть сегодня, до шести вечера, — будто вовсе не слыша его слов, говорит служащий. — Мы и так дали вам лишний день.       В маленьком кабинетике на какое-то время воцаряется тишина. Слышно как шелестят бумаги, перебираемые человеком-в-костюме, как по коридору снуют люди, слышен шум, доносящийся откуда-то с улицы. Мужчина периодически тяжело вздыхает.       — Скажите, — наконец прерывает он молчание, — а может, хватит для погашения долга... моей души?       Служащий во второй раз поднимает взгляд на мужчину и тут же возвращается к документам.       — Да, вполне.       — Что нужно сделать? — мужчина испытывает смешанное чувство. Это и облегчение от того, что он сможет погасить долг, и что-то такое тягостное, что тянет его вниз, предчувствие чего-то плохого. Того, что сейчас произойдёт по его собственной воле.       — Подпишите здесь, — человек в костюме выуживает откуда-то очередную бумажку.       — Что дальше? — спрашивает мужчина, подписывая дрожащей рукой документ.       — Вы более ничего нам не должны, — равнодушно произносит служащий, — поставьте печать в триста двадцать пятом кабинете и можете идти.       Мужчина уходит, ощущая внутри необычайную пустоту, будто из него высосали всё, кроме нескольких эмоций. Он с ужасом понимает, что сейчас, возможно, сам стал чем-то вроде людей-в-костюмах, но эта мысль мимолётна. Душа — вещь ценная, кто знает, что может случиться с человеком без неё; но это будет потом. Сейчас ему хватает одной радостной мысли, что если он или его жена найдёт где-то ещё совсем чуть-чуть денег, совсем небольшую сумму, то его дочь, возможно, совсем скоро выздоровеет...