Истории одного дома

      Вчетвером Шакден, Аррен, Анна и Нокс оказываются нигде. Повсюду лишь белое бесцветное пространство, кажущееся бесконечным. Очевидно, что это комната, только вот стены сливаются с полом и переходят в него совершенно незаметно. Все вновь прибывшие сидят на полу в той же позе и осматриваются по сторонам. Комната всё-таки не совсем пуста, в отдалении стоит чёрное кресло, а в нём сидит тот, кого Шакден когда-то метко назвал обезумевшим фокусником. Он — своеобразная душа серого Дома, его суть и в то же время пленник.       Гости молча поднимаются на ноги. Единственный обитатель этого места тоже молчит, кажется, будто бы и вовсе не видит своих гостей, но все четверо знают: их тут ждали. Они неспешно приближаются, и наконец Фокусник обращает на них внимание.       — О, вот и вы, — он улыбается. — Что ж вы молчите, вам что, у меня не нравится? — он встаёт с кресла и медленно идёт им навстречу.       — Простовато, — отзывается Шакден, — обычно демоны с куда большим вкусом обставляют свою темницу.       Фокусник смеётся. Пока это всё мало похоже на битву, скорее на встречу старых знакомых. В странной комнате опять воцаряется тишина. Даже Нокс и Аррен не пытаются язвить и подшучивать, видимо, просто ещё не до конца освоились здесь.       — Что ж, вы желаете сражаться, верно? Выгнать меня из Дома? Вытащить из этой тюрьмы, которая стала родным домом... Кто бы от такого отказался? Но я, увы, слишком привык к этому месту и боюсь, что это мне придётся выгнать вас, — с лёгкой улыбкой произносит он.       Они медленно идут навстречу друг другу и синхронно останавливаются на расстоянии метра. Шакден задумчиво рассматривает Фокусника, а тот — его.       — Ну что ж, Шакден, — произносит наконец Фокусник, — ты, наверное, уже и забыл то, чему тебя учили, кажется, около сотни лет назад, — тот заметно напрягся, услышав эти слова, но промолчал. — Не разучился ещё шпагу в руках держать? — из ниоткуда в его руках появляется оружие.       — Не разучился, — сквозь зубы произносит Шакден и берёт шпагу, столь услужливо предложенную ему радушным хозяином.       И вот они стоят друг перед другом. Остальные трое переглядываются, Анна и Нокс с любопытством и удивлением, а Аррен несколько напряжён. Не сказать, что он так сильно волнуется за друга — фехтует тот действительно неплохо — но Фокусник может оказаться куда хитрее и искуснее, чем они предполагали. Противники стоят молча — каждый ждет атаки соперника.       — Да что это такое! — не выдерживает Нокс. — С чего вдруг ты собираешься с ним биться? Разве не предполагалось, что мы придём, произнесём одно заклятье и уйдём?! — возмущённо кричит парень.       Он говорит долго и беспрерывно, слова сливаются друг с другом. Из всей речи сложно что-то понять, кроме того, что этот поединок вызвал у него бурю беспричинного негодования. Аррен осторожно дёргает Нокса, у которого сдали нервы, за рукав свитера, пытаясь успокоить, но тот лишь отмахивается. Фокусник болезненно морщится, испытывая желание заткнуть уши. Но вместо этого он делает изящный взмах свободной рукой и парень оказывается в прозрачном кубе, откуда не доносится теперь ни звука. Нокс ещё какое-то время что-то говорит, но потом, осознав, что его никто не слышит, растерянно замолкает. Сначала он стоит неподвижно, а затем, придя в себя, начинает кричать и стучать в невидимые звуконепроницаемые стены. Шакден обеспокоено смотрит на него — не задохнётся ли он в кубе, ведь там нет отверстий для дыхания; но решив, что это сейчас не так важно, возвращается мыслями к предстоящему поединку.       Сражение началось. Клинки скрещиваются с металлическим лязгом в первый раз, затем ещё, ещё и ещё... Утомляющее зрелище. Аррен и Анна беззаботно усаживаются на пол, да и Нокс, кажется, смирился со своим положением. Противники кружат один вокруг другого, уворачиваются, блокируют и наносят удары, оба то ли не слишком стараются, то ли для них это действительно не так сложно. Впрочем, оба понимают, что эта своеобразная разминка.       Они то налетают друг на друга, нанося удары один за другим, то расходятся в стороны, переводя дыхание. Оба выжидают. Шакден изредка, будто бы собираясь с силами, атакует с большей силой и скоростью, но Фокусник виртуозно отражает удары. Вдруг воздух наполняется новыми звуками. Слабый, будто бы доносящийся издалека звук удивляет — он какой-то странный, нездешний, чужой в этом пространстве; вскоре он заглушает лязг стали о сталь, а затем становится понятно, что это за звук... Карканье. Неистовое карканье обезумевших вóронов, которые единым чёрным комом налетают на Фокусника, сбивая его с ног.       — Надо же, получилось! — куб, в котором сидел Нокс, исчез и все слышат его слова, сказанные с неким восхищением и удивлением. Он вскакивает на ноги и заходится радостным смехом. — Давайте, Кошмарики мои, рвите, кромсайте его! Мстите за меня! Так ему! — кричит он, а затем вновь смеётся.       Шакден растерян. Ему бы самое время кинуться на противника, пока тот уязвим, но птицы полностью скрыли тело Фокусника от чужих глаз, пытаясь как можно сильнее ранить. Вóроны исчезают так же внезапно, как появились. Фокусник встаёт. Его прекрасный фиолетовый костюм во многих местах порван, лицо и руки исцарапаны, ему каким-то чудом удалось спасти глаза, а ведь птицы с упорством старались клюнуть именно туда. Мужчина разозлён, да что там — он в ярости. Моментально на Ноксе, Аррене и Анне оказываются кандалы, ноги их прикреплены к полу, а руки сцеплены между собой так крепко, как только возможно. Затем они обнаруживают, что не могут сказать и слова, рты их попросту не открываются, они могут разве что мычать. Не факт, что это помешает им колдовать, но на время отвлечёт.       Фокусник, подойдя к Шакдену, который уже вновь готов продолжить бой, делает внезапный выпад. Тот уворачивается, но лезвие шпаги всё-таки задевает его, на левом боку у него теперь глубокая кровоточащая царапина, костюм тоже подпорчен. Поединок продолжается. Несколько атак, затем — небольшая пауза, передышка, чтобы обдумать действия, потом — кто-то один первым бросается на другого, надеясь хотя бы ранить.       Вдруг, когда Фокусник готовится нанести очередной удар, за спиной Шакдена звучит не то просто громкий хлопок, не то взрыв или что-то подобное, тот отвлекается и его противник тут же спешит воспользоваться этим. Мужчина понимает, что это была обманка и старается уйти от удара, увернуться, и это вновь ему не удаётся, он получает глубокий и болезненный укол в плечо. Кровь его во второй раз пачкает белоснежный пол. Шакден шипит от боли и злости, а на губах Фокусника появляется довольная ухмылка.       Они, не медля, снова скрещивают шпаги, Шакден теперь двигается чуть более осторожно и немного проигрывает Фокуснику в скорости, но это не должно сильно помешать ему. Однако проходит время, передышки становятся всё чаще, а Фокусник наседает всё сильнее. Шакдену ничего не стоит заставить затянуться эту рану, но бой должен быть честным. Относительно честным.       Все трое замечают, что Шакдену уже не так легко отражать атаки противника. Больше всего волнуется Аррен, он что-то мычит и пытается донести до Анны какую-то, по его мнению очень простую, мысль. Он злится, бьётся, будто бы пытаясь освободиться от оков и разрушить чары Фокусника. А затем, успокоившись, печально смотрит на девушку. Они, увы, не способны влиять на мозг людей и друг друга, а как следствие — не обладают телепатией и могут общаться лишь словами. Нокс с видом "ну что бы вы без меня делали?" помогает им установить мысленную связь.       План действий они обговаривают за пару секунд, он до банальности прост, надо только выбрать подходящий момент. Фокусник уже устаёт, но и Шакден изрядно вымотался, он бросает быстрые взгляды на своих скованных товарищей, просит помощи. Сам колдовать и использовать разнообразные магические уловки он не в состоянии, ему нельзя отвлекаться, да и сил на это просто нет. Аррен кивает ему каждый раз, когда ловит на себе взгляды мужчины. Поддерживает, как может.       Фокусник яростно бросается в атаку после очередной передышки. Шакден готовится отразить нападение, но движения его весьма медлительны. Аррен в это время пихает Анну в бок, намекая, что вот он, тот самый момент, та шипит в ответ. Затем делает лёгкое и изящное движение пальцами, и под ногами у Фокусника возникает дорожка из гладкого блестящего льда. Он красиво скользит по дорожке и буквально напарывается на остриё шпаги Шакдена, которую Аррен направил аккурат в грудь Фокусника.       Все на несколько минут замирают. А затем Анна начинает радостно пищать, сообразив, что теперь они свободны. Кандалы исчезли. Шакден устало выпрямляется, выпустив из рук шпагу, на которую насажен противник. Фокусник, вопреки всем правилам, остаётся стоять и тоже принимает вертикальное ровное положение. Физическое тело его мертво, что не мешает его демоническому духу шевелить холодеющими конечностями и капать на пол кровью.       — Что стоите? — спрашивает Шакден, обращаясь к отчего-то застывшим на месте Аррену и Ноксу. Им сейчас радоваться полагается, а вместо них одна Анна прыгает и пищит. Что ж, бывает. — Давайте, читайте заклятье, да прочь его, в Преисподнюю, к начальству, там пусть разбираются.       Процесс изгнания Фокусника занимает немного больше времени, так как Нокс опять не смог выговорить заклятье с первого раза. Но вот наконец они оказываются всё в том же грязном подвале. Шакден, раны которого уже давно затянулись, но усталость не отступила, прислоняется к грязной стене, на заботясь уже о сохранности костюма.       — Ты мне одно объясни, — говорит Нокс, обращаясь к мужчине. Он уже вернулся к работе и в подвале сейчас умещалось с десяток его Кошмариков, которым он раздавал указания, — этот демон мог сделать что угодно с нами, он ведь хозяин того места. И почему он этого не сделал?       — Ну, тут одно из двух, — отозвался вместо Шакдена Аррен. — Либо он в своём мирке совершенно не всесилен был, такое встречается, либо ему самому уже изрядно надоело сидеть внутри дома, только и ждал, когда его кто-нибудь вытащит, а поединок — так, для видимости, чтобы всё было, как положено.       Вскоре все разошлись, Анна отправилась к себе в морозильник, Нокса еле выгнали на улицу, больно уж ему понравилось работать в тепле и уюте. Ну а рыжеволосый и Шакден отправились спать. День был длинным, а до рассвета — пара часов.