Мечтатели: твоя Война

Тебя мне звёзды подарили, Награда ты иль испытанье? Тебя, я знаю, многие любили − Любовь их стала наказаньем. Ты – королева красоты, Одна такая в этом мире, Теперь − и девушка мечты – Звезда галактики в эфире. А я тебя желать не смею, И при другом раскладе лишь Я на тебя взглянуть успею, Но миг, – ты снова улетишь. Люц лежал на кровати, крепко зажмурившись. Когда дверь отворилась, он вздрогнул, но лёг обратно, увидев Нарциссу. Она села рядом и дотронулась до его лба. — Тебе плохо? Ты весь мокрый. — Больно… нельзя было вставать. — Нет, ты правильно сделал. Если бы ты не пришёл, они бы и тебя обвинили. Я не могу потерять ещё и тебя. — Я не знаю, чем это для меня обернётся, но если ты настаиваешь… — он обиженно замолчал и закрыл глаза. — А тебе ведь плевать на то, что со мной будет, тебе же пофигу. Ты думаешь не обо мне, а о себе. Только. Знаешь, ты плачешь сейчас, потому что он уехал. Нарцисса не сопротивлялась, пока он обвинял её. Она была слишком уставшей и расстроенной, хотя его слова и били, словно камни. —…Ты целовалась и обнималась с ним сейчас. — Не вопрос — утверждение. Она выдала себя, непроизвольно дотронувшись пальцами к губам, в том месте, где совсем недавно находились его губы, влажные и горячие. Но Люц не видел ничего этого, закрыв глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. — Люциус, — тихо начала она, — я люблю тебя. — А ему ты тоже это говорила? Она молчала, не зная, что ответить. Он прав, чертовски прав, но… Нужно найти слова, чтобы сказать ему, пока не поздно. Он взял мазь и зашипел от боли, дотронувшись до мошонки. Светло-серые глаза наполнились слезами. Нарцисса повернулась и оттащила его руки: — Блин, не делай сам, дай помогу… — Ему помоги. Слушай, а ты и ему тоже массировала, да? Она ничего не ответила, заливаясь краской. — Убирайся к чёрту, Нарцисса, ты мне не нужна. Она застыла. Слова пронзали током, обрывая жизненные нити. Господи, он бросает её. — Послушай, милый, он не хотел. Понимаешь, он, правда, не хотел тебя ударить. — Я так и понял, это он тебе сам сказал, да? Тишину нарушало лишь тихое шуршание простыни, когда Люциус отворачивался от Нарциссы. Нет, она просто не вынесет ещё и этого. Нарцисса упала на колени и стала целовать его руку, шепча: — Прости, Люц, прости, я люблю тебе, только тебя, пожалуйста. Он неожиданно для себя взял её за руку, заставив встать, и притянул к себе. Он скользил руками по её спине, залезая под реглан, и заливался слезами. — Прости, я дурак, импотент несчастный… Она прижала палец к его губам: — Не говори так, прошу тебя. — Нарцисса, я люблю тебя, но мне так больно, что я несу всякую ёбаную чушь, извини, родная, я не хотел… В гостиной Гриффиндора камин горел на полную мощность, но даже ему было не под силу унять дрожь в теле Ремуса. Джеймс поднёс к его губам огневиски, и он выпил залпом, обжигая горло и всё равно ощущая, что в горле пересохло. Лили подняла бокал и отпила горький напиток. — За Мэри Макдональд! — Она наполнила бокал второй раз, и из зелёных глаз выкатилась слеза. Джеймс и Питер повторили её жест. Повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь ударами часов. — Это я во всём виноват, — тихо сказал Люпин и шмыгнул носом. — Мы договорились встретиться, если бы я не оставлял её одну… Он заплакал, не в силах продолжить. Эшли положила руку ему на плечо: — Рем, ты ни в чём не виноват, любой из нас виноват так же… — Нет… она удивительная… — была, — слова давались с трудом, но он слышал, что в таких случаях нужно говорить. Говорить, чтобы почтить память павшего и чтобы не сойти с ума от осознания того, что виноват уже тем, что не оказался рядом. Вспомнились все слова, сказанные небрежно или просто так. То, что он сначала не хотел с ней встречаться, что пытался «отшить» её. Ремус попытался воссоздать в памяти её образ. Получилось — и Мэри Макдональд ожила в его воспоминаниях. Волосы ниспадали ей на плечи, а она приветливо махала рукой и улыбалась. Люпин улыбнулся в ответ и нашёл силы, чтобы сказать: — Я дурак был, сразу не понял, как она дорога мне, не хотел разбивать ей сердце, а вышло, — он сглотнул, — что разбил её жизнь. Мэри, вернись, ты нужна мне, — он заскулил и сполз на пол, закрыв голову руками. — Я ненавижу их, ненавижу их всех. Чёртов Слизерин, проклятый Лорд, гори оно всё… — Рем, ну перестань, — начала Лили, но он зло посмотрел на неё, и она растерянно умолкла. Что-то новое появилось во взгляде серо-зелёных глаз Люпина. Что-то хищное, нечеловеческое, такое, что говорит о последней стадии отчаяния, той, когда человек может навредить себе или, с большей вероятностью, кому-то другому. — Я убью их, тех сук, что отчислили. — Он встал и решительно направился к выходу. — Рем, нет, виноват Он. Он убил, а ты ничего ему пока не сделаешь. — Сириус трусит его за плечи и заглядывает в глаза. — Тебе нужно всё продумать, Рем, мы с тобой. Он ответит за это. Я обещаю. Люпин развернулся и устало плюхнулся на диван. Джеймс протянул ему стакан со сливочным пивом, и он выпил залпом. Тишина тянулась целую вечность, нарушаемая лишь всхлипыванием девушек и вздохами Джеймса. Петтигрю был притихшим и сидел, уронив голову на руки. Тихий голос Ремуса прозвучал неожиданно и странно, словно надломившись: — Я стану аврором, чего бы мне это не стоило. И поймаю его, даже если буду охотиться за ним всю жизнь. Гриффиндорцы подняли стаканы и выпили, не чокаясь, за эту клятву. Люпин не мог знать в тот момент, что Джеймс и Сириус мысленно поклялись посвятить свою жизнь борьбе с Волдемортом. Долорес Амбридж мучительно медленно ведёт корявым толстым пальцем по журналу. Внезапно она радостно вскрикивает и тычет тыльной стороной пальца в лист, продавливая его уродливым перстнем. — Малфой? Северус Снейп опустил глаза и уставился на свои руки. Слизеринцы молчали. — Где Малфой? — уже громче спросила преподаватель. — Он… у Хагрида… — выдавила Нарцисса, не глядя на Амбридж. — И что он делает у Хагрида? — Помогает по уходу за нифлерами. — Уже уверенно отвечает Нарцисса и поднимает голову. — Что же, — медленно сказала она, — пусть так. Но, — она подняла вверх указательный палец, — если он ещё раз не явится, я не допущу его до экзаменов. А вы, — не должны отвечать, — когда в классе есть староста. Поэтому, — она обнажила желтоватые зубы, — минус десять баллов Слизерину. Нарцисса шумно вздохнула. Рубеус Хагрид сгребает старые листья и подкидывает в большой костёр, который развёл позади хижины. Сзади раздается покашливание. Он выпустил из рук грабли и обернулся на звук. — Добрый день, Хагрид. Он кивнул. — Э, мне сказали, что мистер Малфой у вас. Хагрид помолчал минуту и снова кивнул. Амбридж во все глаза уставилась на него и нетерпеливо замахала руками. — Ну, и где же он? — Я, эээ, эточки, — что-то подсказывало, что злобная жаба настроена враждебно, — отпустил его по делу. Хагрид намеренно не смотрел в глаза Долорес. — Так-так, и надолго? Мерлин, она же будет ждать, подумал лесничий. — Хагрид, я жду ответа. — Не унималась Амбридж. — Скажи, когда он вернётся. В её голосе слышались требовательные нотки. — Сидите и ждите, не знаю я, — ладони великана вспотели, и он отвернулся. — Ну-ну, — подняла бровь и расплылась в неестественной улыбке Долорес, но всё же покинула Хагрида, направившись в замок. Хагрид заранее посочувствовал слизеринцу. Сириус Блэк откинул длинные растрепанные волосы со лба и обернулся к Люпину. — Рем, придержи. Ремус нехотя соскочил с бордюра и подошёл к другу. — Где ты взял его? Сириус как можно беззаботнее пожал плечами. — Слямзил у малых магглов. Рем неодобрительно качнул головой, а потом махнул рукой и придержал бензобак, пока Сириус приделывал его палочкой. — Эх, хорошо, что есть семнадцать… — почти про себя мечтал Сириус. Люпин смотрел за горизонт, избегая слов. Сириус и Джеймс пригласили, точнее, почти насильно привезли его в деревню, где жили все родственники Поттера. Дамблдор закрыл школу на месяц, никому из учеников не позволили остаться. И вот уже неделю Рем молча гулял вокруг Годриковой Впадины, подолгу сидя на тёплых могильных плитах чужих близких. Он и раньше был необщительным, теперь же Джеймс всерьёз переживал за друга, что почти не говорил. Сегодня Сириус придумал, как отвлечь Рема, попросив того помочь испытывать мотоцикл с коляской, что как бы случайно перекочевал в его собственность. Джеймс присоединился к друзьям, прихватив с собой бутылку вишнёвого сока и пару пирожков с грибами. — Ну, и кто будет первым ехать? Такая простая и невинная мысль вызвала хоть какое-то оживление во взгляде Ремуса. Он поднял тусклые глаза на Сириуса. — Ты собираешься на этом ездить, Бродяга? Сириус вытер губы и передал бутылку Джеймсу. — Пришло время прокатиться с ветерком! Он встал и убрал подножку с мотоцикла, придерживая железного коня руками за руль. — Понеслась! — Сириус оседлал транспорт и завёл двигатель. Джеймс протёр очки, желая получше рассмотреть непонятный набор цветных ручек. Было что-то волшебное в том, чтобы проводить время с друзьями. Вот так просто заниматься общим делом, никуда не бежать и уж точно не видеть целый месяц никаких слизеринцев. Лили и Питер были так расстроены, что отказались навестить родных Джеймса. Лили отправилась домой к злой сестре, а Питер вернулся под мамкино крыло. Джеймс не винил их. Ему и самому было тяжело… Больней всего было смотреть на Ремуса Люпина. Лунатик был… жалким и уничтоженным. В душе и глазах друга поселилась пустота, а он ничем не мог её заполнить. Слава Мерлину, рядом был хотя бы Сириус, чей нескончаемый оптимизм и идеи не давали, по крайней мере, всё время думать о Мэри, о том, что они никогда больше не увидят её улыбку, не услышат смех и что Волдеморт начал войну. Дамблдор был обеспокоен, почти также сильно, как МакГонагалл, чьи дрожащие губы готовы были вот-вот зарыдать от бессилия. Магический мир не хотел войну, никто не был готов. Тренировки, что проводил Орден Феникса, посещали лишь несколько учеников Школы. И практически все из них были близкими друзьями Джеймса Поттера. Лили вчера прислала сову. Девушка беспокоилась о Джеймсе и ребятах. Он писала, что скучает, да и сам пергамент хранил запах её духов и слёзы. Заканчивалось письмо просьбой быть сильными и обещать, что они будут вместе до самого конца. Джеймс зачитал письмо Лили и успел заметить слёзы в глазах Ремуса, когда тот впопыхах выскочил из спальни Джеймса. Никто не знал, когда начнутся боевые действия, ведь не было объявления войны. Сириус скрывал за беззаботной улыбкой желание провести последние – сколько их ещё осталось? – деньки с людьми, которыми он дорожил больше всего. Лили медленно брела по просёлочной дороге. Прутик, который она волочила за собой, лишь подчёркивал её печаль. Сестра не хотела говорить с ней, закрывая перед её носом дверь и отворачиваясь, когда Лили хотела поговорить. Сегодня она не сказала Джеймсу, куда направилась, но всё же заставила себя прийти в Прядильный Конец. Хотелось поговорить с ним, увидеть, что он просто жив. Просто поговорить. Ведь больше может уже не быть такой возможности. Она не смогла скрыть разочарование, когда узнала, что Северус не приехал домой. Он вообще не возвращался домой после первого сентября. Лили не знала, где бы он мог быть. Может, гостит у Люциуса или Нарциссы, хотя, что ему там делать, если Нарцисса и сама ушла из дому? Сердце девушки порождало тревогу. Женский удел ждать и беспокоиться, пусть даже тот, за кого болит душа, давно в ней не нуждается. Лили Эванс чувствовала, что со Снейпом что-то случилось, но что она могла сделать? — Лучик, найди его, прошу тебя! — она прикрепила пергамент к лапке маленького совёнка, что подарил Сириус, и выпустила птичку в небо. Послание до сих пор было у неё перед глазами: «Северус, я хочу увидеть тебя. Хочу попросить прощения и сказать, что ты нужен мне. Ты по-прежнему мой друг и никогда не переставал им быть. Я молюсь, что бы ты был жив. Дай о себе знать. Лили Э.» Сперва она подписалась просто «Лил», но потом вспомнила, что он не признаёт, как её называют гриффиндорцы. Буква «и» вышла немного неровной, но она не стала ничего исправлять. Люциус Малфой вышел из душа, обмотав тёмно-зелёное полотенце вокруг бёдер. С ног парня стекала вода прямо на пушистый ковёр. Люц провёл щёткой по влажным волосам и вошёл в комнату. Нарцисса Блэк стояла возле окна, держа в руках письмо, и с замиранием сердца вглядывалась в мелкий неровный почерк Теда Тонкса. — Как сова когтям… — посетовала она. Люц подошёл сзади и положил голову ей на плечо. — Что там, милая? Его умилило, что Нарцисса, как и он сам, читала письма, стоя возле открытого окна. — Я теперь тётя, — она повернулась к нему и заглянула в светло-серые глаза, — а тебе предлагают стать крёстным очаровательной малышке по имени Нимфадора. Ну как, хочешь понянчить маленькую? Люц подумал, что совсем не прочь навестить Тонксов. Лёгкое платье Нарциссы колыхалось от весеннего ветерка. Люциус сидел в кресле и смотрел на девушку своей мечты. Он до сих пор не верил, что они вместе. Цисси показалась из ванны, застёгивая на ходу бирюзовый пояс. — Ты готов, милый? Люц поднялся и расправил складки на брюках. Он прихватил небольшую сумку и взял девушку под руку. — Посмотрим, как они живут, и, может, пусть временно поживут у нас? — Я не возражаю, — Нарцисса крепко сжала его руку, позволив себе помечтать, что когда-нибудь у них будет свой большой дом и много маленьких детей.