Вечность подождёт

До вечности осталось каких-то пять минут И на душе усталость от невесомых пут Так хочется заплакать, но только права нет Так просто в небо падать и потерять свой след. Когда гудят моторы, взлетает самолет К чему все разговоры? Нет! Вечность подождет… И вновь стоя у трапа на тонком рубеже, Ты улыбнешься брату, пусть даже лишь в душе… дитя марта

Когда эмоции захлёстывают разум, это, по меньшей мере, неприятно для того, кто привык держать его под контролем. Слишком много всего: грохот вертолёта, переговоры бойцов САС, приказные нотки в голосе Майкрофта и Магнуссен, разглагольствующий о том, что он всего лишь бизнесмен. Но выход из положения виден предельно чётко: если нет архива в физическом воплощении, нужно уничтожить единственный источник сведений. Ради Мэри и Майкрофта, ради Джона и его ещё не родившегося ребёнка, ради леди Смолвуд, чью просьбу спасти мужа не удалось исполнить. «Это проигрыш, — бьётся в голове мысль. — Других вариантов нет. Тупик. Нужно восстановить баланс». Одно движение, чтобы вытащить из кармана куртки пистолет. Одна короткая речь, чтобы хотя бы на миг спустить противника с небес на землю. И одна так и непроизнесённая вслух фраза: «Прости, Майкрофт. Я проиграл». Выстрел не кажется особо громким — слишком шумит вертолёт. В голосах Джона и Майкрофта звучит неприкрытая паника, но это уже неважно. Дело сделано. — Передавай привет Мэри. Теперь она в безопасности. Огни ослепляют, звуки сливаются в сплошной гул в ушах, глаза слезятся от… от всего сразу. Где-то на задворках сознания возникает понимание того, что у бойцов САС есть право стрелять на поражение, если они увидят угрозу. А этого нельзя допустить: рядом стоит Джон, могут попасть в него… Ни в коем случае нельзя… Поднятых рук может оказаться недостаточно, на решение — доли секунды, и дальше просто подгибаются колени. Так больше шансов, что ни у кого из снайперов не дрогнет палец на спусковом крючке. Ветер от вертолёта дует в лицо. Там, высоко, за ярким светом, сейчас Майкрофт. Больше ничего не приказывает, так что, скорее всего, разочарован выстрелом. Или расстроен… В любом случае именно он в этот момент — власть и правосудие в одном лице, персональная Немезида, подоспевшая, в общем-то, вовремя. «Я убил его, Майкрофт. Ты считал этот вариант маловероятным, но смотри: именно он оказался единственным верным. Быть может, твоих возможностей хватит на то, чтобы обеспечить мне одиночную камеру. Ну, или работу в Восточной Европе, о которой ты сказал два часа сорок четыре минуты назад…» На то, чтобы защелкнуть на запястьях наручники, спецподразделению хватает нескольких секунд. Две минуты спустя вертолёт САС уже поднимается с площадки. Джон остался внизу, его заберут на другом, доставят к дому уже проснувшихся родителей и Мэри. Возможно, это сделает Майкрофт или отдаст распоряжение кому-то ещё. «Дело леди Смолвуд и Мэри Уотсон закрыто навсегда. Стереть несущественные детали. Переместить в архив». Глаза сами собой закрываются от усталости, и впервые за долгие месяцы на душе становится по-настоящему легко.