Сборник драбблов

Роше в общем-то нравился Геральту. С первой же встречи он заявил Геральту, что будет следить за ним. И Роше следил. Порой - буквально. Во время плавания по Понтару, уже во Флотзаме - провожал внимательными темными глазами каждое движение ведьмака, до тех пор, пока окончательно озверевший Геральт однажды не отвел его за корчму и не высказал все, что думал о профдеформации, методах и возможных последствиях. Роше даже не пытался изображать недоумение и с того дня стал следить намного осторожнее. Геральт махнул рукой - все равно, что пытаться заставить зерриканского скорпиона отрастить на хвосте прелестную розочку вместо жала. Некоторые привычки порой въедаются в голову на уровне рефлексов, кому как ни ведьмаку об этом знать. И хотя теперь от чужого взгляда меж лопаток жгло намного реже, Роше все равно то и дело как бы невзначай спрашивал о чём-то, о чем спрашивать просто боевому товарищу не следовало. Но, к удивлению Геральта, главного вопроса он так и не задал. Потому что Роше доверял Геральту. И это больше всего удивляло ведьмака. Доказательства его непричастности к убийству Фольтеста были, как говорил Золтан, слабыми как хер столетнего деда. Будь на его месте кто-то вроде Лютика, в истории появились бы не только ведьмак-убийца и белки, но и говорящие гули и жаждущие отмщения лично королю духи, окончившие свой земной путь где-то в казематах замка Ла Валетт. Геральт понимал, как он выглядел со стороны в этой дерьмовой ситуации - как не слишком умелый лгун, пытающийся спасти свою шкуру. Сидя напротив Роше в воняющей плесенью комнате где-то в подземельях замка, он ждал чего угодно - что его будут сечь ламией до тех пор, пока боль не заставит назвать любое имя, или привяжут к стулу и клещами начнут рвать ногти и мясо. Ни от кого не было секретом, как Роше порой добывал сведения. Но он лишь задавал вопросы и слушал, не перебивая, смотря куда-то поверх плеча Геральта. В глазах - ни тени растерянности, шока или паники, лишь холодное желание найти и уничтожить всех причастных к смерти Фольтеста. Годы специфической службы на благо Темерии наложили весомый отпечаток на образ мыслей Вернона Роше. И все же Роше поверил Геральту и отправился вместе с ним на поиски загадочного убийцы. Чего в этом было больше - личной мести или дела государства, Роше ответил во время бесконечно-долгого плавания к Флотзаму, в очередной душный и полный комарья день. «Фольтест сделал для меня больше, чем родной отец, конечно я хочу отомстить за него. Но короли приходят и уходят - умирают сами от старости или сифилиса, их убивают любящие родственники или верные подданные, но их королевства - не цветные пятна на картах, а сотни тысяч простых людей, нуждающихся в защите - остаются. Вот тебе мой ответ, ведьмак». Больше вопросов о Фольтесте Геральт не задавал. Роше в общем-то нравился Геральту. С Роше было на удивление приятно общаться. Он не отказывался изредка выпить кружечку крепкого, не был болтуном и обладал - пусть и неприятным до желчи порой - чувством юмора. И с редким для военного командира вниманием относился к ребятам из своего отряда. Внимание выражалось в бесконечных тренировках и забористой матерщине, но Геральт, росший под началом Весемира, мог отличить заботу от тупой армейской муштры. Мелкие детали в поведении выдавали прошлое Роше как сплетница интересный секрет своей подружке. Геральт не спрашивал, да и не особо его это интересовало. Ему было достаточно, что Роше не строил из себя важную шишку, - из тех, что считают ведьмака недостойным даже презрительного взгляда, доверял ему и не требовал ничего сверх того, что нужно для сотрудничества. Геральту не нравилось, как Роше позволял порой эмоциям брать верх, тем самым подвергая опасности не только себя, но и окружающих, что Роше порой заносило и он начинал строить из себя супер-шпиона или супер-солдата. Даже у его потрясающих талантов были пределы. И больше всего Геральту не нравилось, что Роше, прекрасно это понимая, лишь отмахивался. Роше в общем-то нравился Геральту. Но сейчас, стоя в палатке посреди каэдвенского лагеря среди леса висельников, Геральт видел в глазах Роше то, что ему совсем не нравилось.