Сборник драбблов

Кисти, предплечья. Даже шея. Фуу смотрит не отрываясь. Разглядывает издалека поджарый живот и узловатые ступни, подтягивает колени к подбородку и замирает. Мугэн снимает рубаху, бросает рядом и с громким плеском ныряет в воду. Фуу успевает мельком рассмотреть паутину белых шрамов на смуглой спине. Она видела много людей и много шрамов. Ровные и короткие, рваные и длинные, неровные, гладкие. В их чайную заходили воины, путешественники и воры. Но столько отметин на одном человеке быть просто не может. Не должно быть. Мугэн выходит на каменистый берег, прыгает на одной ноге, засунув палец в ухо. Вот, круглое, размером почти с кулак, пятно розовато-белесой кожи над левым соском. Если провести по кромке, там, где неоднородный рубец ожога переходит в обычную кожу, то ему будет больно? Неприятно? Или... Понравится? - У нас рыба горит. Фуу подпрыгивает, взвизгивает, а Дзин невозмутимо поправляет очки и переворачивает палочкой прижарившихся рыбин. Фуу машет руками и выговаривает ему за дурацкую привычку бесшумно вырастать из-за спины, словно какой-то болотный дух, а Мугэн хмыкает и утаскивает самого жирного карпа. Приваливается к дереву, вытянув ноги, и громко им чавкает, выплевывая косточки. Фуу ест молча, и Дзин пристально наблюдает ней из-под тонких стекол. Фуу сглатывает. Под внимательным спокойным взглядом она чувствует себя голой, по телу пробегают мурашки. Но Дзин ничего не спрашивает. - Мне было десять. Собака укусила. -А? Мугэн протирает тряпкой свой меч, трогает большим пальцем лезвие, проверяя, не затупилось ли и протягивает ногу. Две круглые точки шириной чуть меньше ногтя на ахилловом сухожилии. Фуу заливается краской и не знает, что сказать. Мугэн заметил, это уже понятно. И теперь стыдно и неловко и хочется провалиться под землю. Но... - Зачем ты?.. - Тебе же вроде интересно, - Мугэн пожимает плечами. Фуу краснеет еще сильнее. Сейчас на нее накричат или дадут по голове. Или все вместе. - На спине... Можно? Мугэн наклоняет голову набок и опасно прищуривается, а потом вдруг быстро стягивает через голову одежду и поворачивается. У Фуу подгибаются колени и подрагивают пальцы. Она касается осторожно, мягко, будто это свежие, едва затянувшиеся раны, и стоит надавить сильнее, как кровяная корочка лопнет, и по телу побежит кровь. Длинные, ровные, тянущиеся почти до самого крестца. Шрамы под ладонью гладкие, а зарубцевавшаяся кожа нежная как тонкий пергамент. Провести подушечками сверху вниз, быстро, но аккуратно. - Откуда они? Чуть надавливая ногтем, слева на право, до ребра. Мугэн сидит не двигаясь, спокойный, словно каменное изваяние Каннон, но от Фуу не укрывается то, как напрягаются плечи, проступают желваки на скулах. Это слишком. Фуу перешла границу простого любопытства и уже жалеет, что спросила. Для Мугэна ответить ей - значит слишком раскрыться, буквально подставить мягкое беззащитное брюхо. Слишком опасно, слишком близко. Фуу отнимает руку. - На Окинаве не церемонятся с преступниками. Ответ тонет в треске цикад и шелесте крон деревьев, растворяется соленым прибрежным ветром. Мугэн поджимается, как перед ожиданием удара, весь взведенная пружина. Слишком близко, неуютно. На спину ложится маленькая мягкая ладонь. Медленно оглаживает ложбинку позвоночника, успокаивая. Близко, немного неуютно, непривычно, но хорошо. Все хорошо. Выдох.