Ева.

Палпатин ждал доклада Вайенса по поводу переговоров с Вейдером долго, почти месяц. Нечасто это случалось, чтобы Император ждал, и не напоминал о своем нетерпении и гневе, но сейчас был как раз тот случай. Вайенс, задержанный делами Риггеля, не мог отлучиться, а никого из моффов Палпатин слушать не хотел, хотя, несомненно, был в курсе всех сплетен и слухов, что бродили в его дворце. Но он не уточнял, не спрашивал; он словно боялся услышать... И он не призывал в нетерпении Вайенса, словно оттягивая этот миг как можно дальше от себя... Вайенс дождался аудиенции очень быстро, Алая Стража раскрыла перед ним огромные, высокие резные створки дверей, ведущих в покои Палпатина, и Вайенс ступил в пропахшую благовониями, роскошью и страхом полутьму. Толстый роскошный ковер ручной работы, лежащий на полу, заглушал звук шагов Вайенса, и шелковые драпировки поблескивали золотой вышивкой, затеняя комнату. Императора не было в его кресле для аудиенций; Вайенс понял это, едва ступив в комнату. Кресло, обтянутое тонко выделанной светлой замшевой кожей, у роскошного письменного стола из дорогих пород дерева, стояло в полоборота к окну, и Император в своем алом облачении, словно политый рекой крови, недвижимой статуей замер, глядя на занимающийся над Биссом рассвет. Длинные рукава его мантии, расшитые золотом, спускались до самого пола, и казалось, что руки Палпатина висели бессильными плетьми вдоль какого-то опустошенного, смятого тела. Даже огненные волосы Палпатина, умащенные ароматическими маслами, казалось, потускнели, подернулись пеплом, посерели. - Мой Император, - нерешительно позвал Вайенс, ступив ближе к Палпатину. Император чуть двинулся, поднял голову, обернулся к ученику, мнущемуся у входа. - Проходи, - тихо произнес он, рукой указывая на место подле своего стола. Сам он двигался с заметным усилием, словно был обессилен, обескровлен или тяжко болен. Опираясь на подлокотник своего кресла, он опустился на удобное сиденье и с явным вздохом облегчения откинулся на спинку, прикрыв глаза. Вайенс заметил, как участилось дыхание Императора - он словно готовился войти холодную воду, набирался смелости, и никак не мог решиться сделать этот шаг. Страх, пожирающий его изнутри, страх перед Вейдером, рассевшимся в кресле и нетерпеливо покачивающим ногой, с металлическим стуком барабанящим по столу пальцами, страх перед внимательными, буравящими глазами, измотал его. - Вы знали, - начал Вайенс решительно, видя, что сам Палпатин никак не осмелится начать этот разговор, - что Дарт Фрес чувствителен к Силе? - Дарт Фрес, - простонал Палпатин, не открывая глаз, и веки его задрожали, а губы изогнулись в злом оскале. - Конечно, я знал. Не сразу, и не так давно, но я понял это. Выскочка, явившийся из ниоткуда... обаятельный проходимец, приятный собеседник, внимательный слушатель... Однажды я вспылил и при нем сказал... намекнул... обмолвился... что больше не желаю видеть одного человека. Я долго думал, как устранить его, я работал над этим, подкупал его людей, его приближенных, и все никак не мог подобраться к нему. Это длилось месяцами; мне надоело ждать, и я позволил себе вспылить, лишь обронить слово при Фресе. И на следующий день этого человека уже не было. Его не нашли по сей день; ты уже знаешь, как Фрес может это сделать. Тогда я заподозрил, нет, понял, что он... я смотрел ему в глаза, я разговаривал с ним, я спрашивал, я прикасался к нему Силой, но я не чувствовал его! Я не понимал, как это возможно; я даже подумал, что ошибся. Я долго так думал. А потом мне снова потребовалась его услуги, и я прямо сказал ему об этом. Он ничего не ответил, лишь поклонился, но дело было сделано в кратчайшие сроки, а потом еще и еще... С ним было так легко... все решалось сам собой, и каждый его вежливый поклон обозначал мою очередную победу... - Зачем же вы велели убить его? Палпатин распахнул глаза, и в них сверкала ярость. - Зачем?! - визгливо переспросил он, и рот его дрожал от ненависти. - Потому что он предал меня! Я велел ему убить... не важно кого. Нет, не Вейдера; я не был уверен, что этого щенка можно натравить на него. Я велел убрать моффа. Фрес отказался. Он сказал, что это невозможно. - Но может, - осторожно заметил Вайенс, - так оно и было? Вероятно, орешек был ему не по зубам? Палпатин то ли засмеялся, то ли застонал и снова прикрыл больные глаза тонкими бледными веками. - Ты же видел его, - совершенно старческим голосом, так не вязавшийся с его молодым, сильным телом, произнес Император. - Он похож на человека, который не может кого-то убить? Или на человека, который может признаться, что не может кого-то убить?! Не-ет; он просто не захотел служить мне больше. Предательство читалось в его глазах, в его жестах, в его вежливых поклонах. Я касался его, а он упрямо не поддавался мне, скрывая Силу. Он знал, что я знаю... и все равно не раскрывался. Когда я велел Алой Страже убить его, он просто ушел. Он вышел из моего дворца, понимаешь? Никто не смог ему помешать. Он просто ушел... Говоришь, он теперь с Дартом Вейдером? Ничего подобного Вайенс не говорил Императору; вообще, он надеялся, что будет первым, кто донесет эту весть до Императора, кто раскроет ему глаза, но это была наивная надежда. - Да, он теперь с Дартом Вейдером, - сухо подтвердил Вайенс, испытывая некоторое разочарование. - Основные силы Альянса теперь в их руках. Я не знаю, куда смотрели члены Совета и все эти так называемые лидеры, но Дарт Вейдер теперь обладает реальной мощью. Альянс теперь он. - Фрес больше не скрывается, - задумчиво произнес Палпатин, игнорируя сетования Вайенса относительно судьбы Альянса. - Он открылся Дарту Вейдеру, и старый лис признал его как равного себе. Нашел, чем подкупить этого... Палпатин помолчал, видимо, не в состоянии выдумать ругательное слово, точно характеризующее Дарта Фреса. - Нам не выстоять против них, - холодно бросил Палпатин наконец, потирая ладони, словно они зябли. - Если Дарт Вейдер доберется до меня, и Дарт Фрес закончит начатое им... ты не в счет; эти двое тебя сотрут в порошок в один миг, и не заметят. Ни за что я не хотел бы слышать шаги этих двоих в коридорах моего дворца, когда б они пришли за мной, плечом к плечу... более ужасной пытки и придумать себе нельзя, как только слышать эти шаги, и читать в их глазах непреклонное желание достичь своей цели! - Но есть верное средство! - выкрикнул Ваейнс, горячась. - Триумвират, - полувопросительно, полуутвердительно произнес Палпатин, и в голосе его проскользнула брезгливость. - Да! - выкрикнул Вайенс, сжимая кулаки, и кожа на его правой перчатке жалобно скрипнула. - Примите ее в ученицы, владыка! Не то... - Не то что? - быстро спросил Палпатин, весь подавшись вперед, пожирая взглядом Вайенса. - Что ты видел? Кого ты видел?! Вайенс понимал, что и в видениях Палпатина была эта же картинка - победно улыбающаяся Дарт София, положившая руку на спинку трона. Ее пальцы, облаченные в черную кожу ситхской перчатки, чуть сжимались, и можно было даже рассмотреть тонкие проколы и стежки, которыми были сшиты эти перчатки. Но того, кто занимал этот трон, не было. Сила не открывала всей правды, или же будущее было еще не предопределено. - Она должна быть нашей! - прошептал Палпатин неистово, и его вспыхнувший взгляд стал совершенно ненормальным, маниакальным. - Только нашей! Вейдер все еще ненавидит ее за разрыв с его юной любовницей. Каждый его день начинается и заканчивается мукой оттого, что он не может прикоснуться к ее телу; иногда я слышу, как он стонет от желания... Такие вещи не прощают. И она это знает. Убеди ее заключить союз с нами; прости ей свою руку, и перетяни ее на нашу сторону. Поверь: она может дать тебе намного больше, чем кусок мяса, который отняла. Ты ведь не предашь меня, мальчик мой? Ты ведь не обманешь меня, как этот бессердечный Фрес, к которому я был так добр? Вайенс бросился на колени, и низко склонил голову, прижав руку к сильно бьющемуся сердцу. - Никогда! - твердо ответил он, поднимая темные глаза на Палпатина. - Я обещаю вам, мой Император: она будет с нами! ******* Ева теперь ходила тяжело. За последние два с половиной месяца плод вырос и обезобразил ее тело, превратив в грушу, и Вайенс ловил себя на мысли, что ему бесконечно противно смотреть, как ребенок Вейдера раздувает Еву все сильнее. Теперь она носила исключительно светлые, из легких летящих тканей платья, при ходьбе обнимающие ее стройные длинные ноги мягкими изящными складками, и Вайенс недобро усмехался, глядя, как смягчает и украшает черты ее лица грядущее материнство. Как будто в ее чреве зреет плод не от самого жестокого и кровавого человека в галактике! Маленький злобный ублюдок, кровь от крови, плоть от плоти Дарта Вейдера! От одной мысли, от самого тонкого воспоминания, что Ева была с ним, что она отдавалась этому налитому темнотой монстру, что его тело касалось ее живота, груди, что он властвовал над нею, Вайенса трясло, как в лихорадке, и он до крови прокусывал губы острыми зубами, и рычал, словно цепной злобный пес. Он еле сдерживался от того, чтобы влить себе Императорской крови и пролезть, придушить ребенка во чреве матери, но мысль о то, что это дитя станет его донором, останавливала его и гасила пожирающую его ненависть. Как скоро ей рожать? К тому времени надо будет перевезти ее на территорию Империи, чтобы Дарт Вейдер не смог до нее добраться, даже если что-то и заподозрит. Интересно, почему он не чувствует ничего сейчас? Наверное, потому, что Сила теперь шептала всем чувствительным к ней только одно: о выступающей из темноты порочно улыбающейся женщине в темных ситхсих доспехах, о ее светящихся адским коварством и жестокостью глазах, и о ее руке, ложащейся на спинку трона. И Дарт Вейдер, несомненно, видел это же в своих звездных прогулках между кипящими вулканами газа на вращающихся светилах. Все его внимание, как и внимание многих, было заострено на этой многократно повторяющейся сцене. Может, поэтому он не видит ничего иного... Интересно, что пересилит в его сердце: злоба за разрыв с Евой или жажда власти? Протянет ли он руку Дарт Софии, надеясь заручиться поддержкой Силы борьбе за трон, или же попытается убить ее, чтобы будущее было неясно, и начнет свою борьбу за трон снова? Сила знает, в скольких еще звездных мирах они, чувствительные, поднимали головы к темному небу, на котором расцветала искрящейся лентой галактика, и с тревогой спрашивали у бесшумно вращающейся Вселенной:"Кто?" Кто сядет на трон и будет дальше вершить судьбы миллиардов? Но ответа не было; время шло, тысячи медитаций, обращенных к Силе, сливались воедино, но Сила показывала только одно - черные сапоги на высоких каблуках, твердо шагающие по натертому до блеска пол тронного зала, эхом отдающийся от камней каждый четкий шаг, и женские пальцы, нетерпеливо постукивающие по спинке трона. Вайенс, цедящий Силу по капле, впрыскивая себе микродозы императорской крови, с трудом рассматривал и это видение. У него не хватало сил даже заманить в ночной кошмар Еву; каждый раз, пытаясь это сделать, он безрезультатно гонялся за бесплотным призраком, уносящимся от него в облаке развевающихся одежд, и эта бесконечная погоня выматывала его. Исчезал нежный светлый призрак, рука Вайенса хватала летящий в темноте шелк, и он оборачивался невесомым газом и таял в ладони, а Вайенс, мокрый от пота, задыхающийся, выныривал из медитации, и в ушах его долго звенел переливистый детский смех. Палпатин последнюю дозу крови выжал из своей вены; оставшиеся у него клоны были почти обескровлены, а Вайенсу необходима была Сила, для разговора с Дарт Софией. Для этого Палпатин не пожалел бы ничего! О том, что у Вайенса осталось еще две капсулы с сывороткой Ирис, Палпатин не знал. Иначе Вайенс бы уже был мертв. А ведь и правда, вдруг подумал Вайенс, в очередной раз вводя в вену катетер и откидываясь на спинку кресла в ожидании мучительной трансформации, ведь ее можно просто убить, и тогда... Тогда неясно, чей будет трон. ********************* Ева тоже видела эти сны, в которых гулко звучали шаги Дарт Софии, и свет звезд падал сквозь толстое стекло на подножие трона Палпатина. Этот сон был тем настоящим, куда не мог проникнуть ненастоящий монстр с иглами дикобраза, и которого не касался свет формирующейся Вселенной. Ева слышала даже дыхание ситх-леди, то, как бьется ее сердце, и ее обреченный вздох. Дарт София больше всего на свете хотела избежать этой участи, но Сила своей всемогущей властью извлекала ее из ее темного тайного убежища, вытаскивала на всеобщее обозрение, и принуждала шагать, знаменуя поддержку Императору. Ева старалась в своем сне спрятаться, уйти незамеченной, но всякий раз Дарт София замечала ее и усмехалась, и ее ситхские сглаза следили за Евой, пытающейся спрятаться, затеряться в толпе, и Ева не знала, что хуже: то, что тебя видит той враг, или самой стоять на возвышении, словно на эшафоте, где каждый видит тебя. Ева просыпалась с криком, и вспугнутый сон улетал прочь, а призрак грозной ситх леди стоял перед глазами, и за ее спиной вставала вся мощь Имперского флота. Ева спускала босые ступни с постели, и в ночном свете Риггеля измеряла свою комнату шагами, из угла в угол. Кто же знает, отчего, но леди София олицетворяла собой мощь Империи. Ева слышала команд, тысячами голосов разносимые по ИЗР-ам, и миллионы СИД- истребителей разносились в Космосе, расчерчивая черный бархат огненными линиями выстрелов. Леди София словно дразнила Еву; с прищуром наблюдала она за своей безмолвной визави и иногда присаживалась на сидение трона, а когда Ева, негодуя, выскакивала из безопасного сна, леди София поднималась, словно распрямившаяся пружина, и Ева ощущала ее твердые пальцы на своем горле. София ненавидела Еву; и Ева готова была поклясться, что София всем морочит голову, стоя подле трона. Она обманывает, не раскрывая всей правды. Она дает надежду и убивает того, кто посмеет надеяться. - Неужто она займет его, - шептала Ева вслед за многими одаренными, всматриваясь слепыми спящими глазами в звездное небо над бескрайней каменистой землей, где пряталась София. - Неужто ничего нельзя сделать? Ветер гнал серый песок над древними руинами, и Ева, оглядываясь по сторонам, видела только обглоданный временем остов некогда величественного храма, или гробницы, из желтоватого камня. Посеченная и полузасыпанная красными песками стена шла на юг, отрезая все, что располагалось слева, а над головой ярко, нестерпимо, сиял рисунок из россыпи звезд, и подлый, тихий, соблазнительный голос Софии шептал где-то у правого виска "это Венец Оленя", а ее зеленые глаза так же задумчиво всматривались в небо. Ева раскрывала глаза, и обнаруживала себя в своей комнате, насквозь пронизанной ночными тонкими лучами, и ощущала страх Софии. Она была одинока; она была словно загнанный зверь, клубом свернувшийся в чужой норе, ожидающий, когда за нею придут. Ей надоело прятаться и до боли надоело мучительное долгое ожидание, и она выходила из своего логова и вставала в полный рост посередине великой коррибанской пустоши. Она ждала тех, кто придет за ней. И она звала, приманивала Еву, дразня ее и распаляя в ней гнев. - Время пришло, - торжественно произнесла Ева. Найти планету, где так хорошо было видно это созвездие, было очень просто. Она упоминалась везде и всюду, где упоминалось о Венце Оленя, и Ева даже засмеялась. - Коррибан, - произнесла он. - Почему я сразу не подумала о Коррибане? Где еще может скрыться всеми гонимый ситх? Вайенс, который обычно следовал за нею как тень, сегодня ушел в лаборатории. Кто знает, что он там делал; а только его отсутствие было гарантировано до вечера. Значит, он не помешает ей. Ева, присушиваясь к шепоту коррибанҫкого песка и нетерпеливому зову Софии, поспешила одеться потеплее, помимо формы натянув еще и теплый плащ. Ветра Коррибана, говорят, не самые легкие в это время года. - Я иду к тебе, - прошептала Ева. Из ящика стола она достала оружие и поместила его на поясе; если бы кто-нибудь спросил у нее, что она задумала, она бы не смогла ответить.. Коррибан звал гостей. ***** Ева заложила вираж, заходя на посадку. Огромная гряда скал, напоминающих ей ее сон, уходила до самого горизонта, и защищала от резкого западного ветра то ли пирамиду, то ли храм. Наверху, на ровном плато, словно нарочно защищенном от резких ветров, была удобная площадка для посадки, и Ева туда и направила свой легкий прогулочный катер. Время от времени она нащупывала на поясе бластер, словно хотела удостовериться, что он с нею, и чуть поглаживала живот, упрашивая дитя помочь ей увидеть Дарт Софию. Но ребенок словно спрятался, опасаясь чего-то, и ей пришлось полагаться только на силу своего зрения. В быстро опускающихся потемках, оставив катер наверху, под порывами холодного ветра она начала спускаться по узкому уступу вниз, к подножию храма, но внезапно мощный подземный толчок вырвал землю у нее из-под ног, и она упала на колени, цепляясь руками за каменные стены, обламывая ногти. Ее бластер выпал, и, скользя по дорожке, упал в расщелину, вслед за каменными ручейками и осыпающимся песком, и мгновенно исчез там, похороненный повторяющимися толчками. Земля плясала так, что каменная кладка начала разрушаться, и Ева вжалась в стену, чтобы камни, пролетающие по дорожке, не задели ее. ****** Первым по зову Софии пришел Дарт Акс. Холодный ветер трепал капюшон плаща из ветхой редкой ткани, накинутый на голову женщины, и Дарт Акс, ступая по оседающему под ногами песку, видел лишь темный силуэт на фоне ярко освещенного проема в каменной пирамиде. Яркие ситхские глаза следили за Дартом Аксом; тонкими руками София удерживала бьющийся на ветру плащ, и Дарт Акс, не дойдя до нее добрый десяток метров, встал, тяжело дыша. - Приветствую тебя, Дарт София, - крикнул он, заглушая вой ветра. Губы ситх леди брезгливо изогнулись, и она произнесла, словно выплюнула: - Жив... гнусная мразь... В ее памяти он читал наслаждение, которое доставляли ей воспоминания о нанесенном ударе, отсекшем ему руку, и о разрывающем тело толчке, впечатавшем его в крошащуюся породу. О, она с удовольствием повторила бы это! - Жив, - подтвердил Дарт Акс, демонстрируя ей правую, механическую руку и игнорируя ее оскорбление, полное ненависти. - И я не держу на тебя зла. Напротив: я предлагаю тебе помощь и поддержку, и даже более - я предлагаю тебе союз, власть, Триумвират, и то самое место у трона Императора. Я здесь затем, чтобы позвать тебя на сторону Империи; идем со мной, и мы победим! Оставаясь здесь одна, ты подвергаешь себя смертельной опасности. Я слышу, как ненависть Дарта Вейдера разгорается с каждым днем все сильнее. Он жаждет убить тебя, и он вполне может послать шпионов, которые тебя выследят. Он выкупил у тебя жизнь своего сына, отпустив, но больше он не будет так щедр. В Империи же ты будешь в безопасности. Император сможет защитить тебя от убийц Вейдера! Соглашайся; сильнее его полыхающей ненависти я слышу только твое отчаяние и твою злость, но ты напрасно вишь меня во всех твоих бедах. Я всего лишь орудие, при помощи которого Сила создала тебя; ты избранна Силой, ты создана для того, чтобы занять свое место у трона Императора и сделать нашу Империю непобедимой. Так предначертано; так решила Сила и ты ничего не сможешь изменить. Так давай вместе уничтожим Дарта Вейдера! Ты и я! - Я не пойду с тобой, Дарт Акс, - бесцветным голосом произнесла Дарт Софии, и ее правая рука выкинула луч ослепительно-оранжевого цвета. - Я всегда буду ненавидеть тебя, даже когда ты умрешь. Дарт Акс отступил от яркой оранжевой вспышки, прорезавшей опускающиеся сумерки. Его ноги вязли, тонули в колючем песке, и ступать по нему было неудобно. - Я вижу, ты нашла голокорн, - произнес он. - Тебе удалось вырастить необычный кристалл. - Да, нашла, - подтвердила София, рывком сдирая с себя ветхий плащ. Холодный ветер рванул ее темные, начавшие отрастать волосы, длинными прядями захлестнув ненавидящие, кипящие огненной решимостью глаза. На женщине была все та же куртка, в которой она бежала с приема Акбара, ее талию перепоясывал широкий джедайский старый пояс, на котором Дарт Акс заметил сайбер Императора, добытый Дартом Вейдером в бою а затем отнявший руку у Акса. Стройные ноги женщины обтягивали темные брюки, и высокие, до колена, сапоги с толстой подошвой помогли ей устойчиво стоять на песке, не проваливаясь. - Ты думаешь, твои знания помогут тебе победить меня?- произнес Дарт Акс, все еще пятясь. Его алый сайбер зажегся словно нехотя, но ситх понимал, что схватки не избежать. Решимость читалась в глазах соперницы, в грозном изгибе ее бровей, в ее плотно сжатых, презрительно изогнутых губах. - Они помогут мне выжить, - твердо ответила София, делая шаг вперед, из круга теплого света в бушующую песчаную бурю. - Если ты не хотел, чтоб тебя нашел я, то зачем же ты вышла из своей спасительной тени? - спросил Дарт Акс. - Разве не для того, чтобы Император призвал тебя? - Мне надоело прятаться, - ответила София, и под ее сапогом захрустел песок. - Мне известно, что такое честь, и я не хочу, чтобы обо мне говорили как о трусливой твари, скорчившейся в грязной норе, из страха прожившей свой век в нищете и забвении. Я выбираю бой. Она резко выкинула руку перед, и, разжав черные пальцы, мощным броском Силы послала свой сайбер вперед, в Дарта Акса. Вращаясь, словно огненное колесо, сайбер Софии прорезал тьму и Дарт Акс, еле сумев отпрыгнуть, подняв целую тучу колючего песка, самым концом своего сайбера успел отбить атаку этого чудовищного снаряда, откинуть его подальше от себя. Но его действия были не так быстры, как ему хотелось бы, и оранжевый раскаленный бумеранг отлетел совсем недалеко. Дарт София резким движением руки заставила его вернуться к цели, и ярко вспыхнувшее оранжевое пламя прочертило черную оплывающую полосу на груди Дарта Акса, заставив того завопить от боли. Однако, ситх успел отразить следующий удар взбесившегося сайбера, и Дарт София, протянув к оружию руку, заставила его вернуться в свою ладонь, оставив скорчившегося от боли Дарта Акса зажимать свою рану. По ее жестокому лицу блуждала злорадная ухмылка, и Дарт Акс чувствовал, как ситх леди дрожит, но не от пронизывающих ее порывов ледяного ветра, нет, а от наслаждения его страданиями. - Достаточно, или еще? - насмешливо произнесла она, и глаза Дарта Акса налились полыхающей алой злобой. Он с усилием разогнулся, крепче сжав рукоять сайбера. - Тупая дура! - проорал он. - Ты что, думаешь, можешь остановить меня какой-то пустяковой царапиной?! Ты что, полагаешь, что можешь что-то изменить?! Даже убив меня, ты ничего не сможешь исправить, предначертанного Силой! - Зато ты будешь наконец-то мертв! - прошептала с ненавистью Дарт София, и ее голос слился с воем ветра, притащившего целую тучу песка. С ревом Дарт Акс одним прыжком подскочил ситх леди и обрушился н нее сверху, нанеся сокрушительный удар сайбером. К его изумлению, Дарт София его удар вынесла, и из сайберы впервые скрестились в поединке, а сам Дарт Акс чувствовал себя так, словно со всего размаху упал на бетонную стену. Дарт София не умела драться, но ее невероятная мощь компенсировала ее неумение и помогала успешно защищаться. Несколько секунд она продержалась под натиском обрушившихся на нее ударов Дарта Акса, вытесняющего женщину с удобной ровной площадки в рыхлый песок, где вязли ноги, а затем, выкинутая его мощным толчком во мрак, с яростью выбросила искрящуюся плеть Молнии Силы, которую ситх еле успел поймать своим сайбером, и всем телом навалившись на невидимую стену, сдержал обрушившуюся на него мощь. От силы этого чудовищного разряда Дарту Аксу показалось, что его живые пальцы на левой руке с шипением обугливаются, и вибрирующая рукоять сайбера крошит, ломает связки и суставы, и он с трудом сдержал крик, полный боли, а ярость его яркой вспышкой взлетела к самым небесам, разорвав черный бархат. Следующий удар, нанесенный ему подоспевшей Софией, был поистине ужасен. В него она вложила всю мощь, отпущенную ей Силой, и кристалл в его сайбере не вынес этого чудовищного напряжения и лопнул, и следующий удар Дарт Софии пришелся в пустоту, и она провалилась вперед по инерции, не встретив сопротивления, а Дарт Акс, отступив, ушел из-под ее удара, сжимая в правой руке бесполезную теперь рукоять мертвого сайбера. Дарт София, тяжело дыша, мгновенно обернулась к Дарту Аксу, и подрагивающий оранжевый луч смотрел ситху в лицо. Человеческая слабость и невероятная космическая мощь странно сочетались в ее теле, и если недолгая схватка вымотала ее физически, то Силы в ее теле не убавилось ни на каплю. Она бушевала в крохотном теле женщины, и Дарт Акс чувствовал, как захлебывается в ее чернильных волнах. - Идем со мной, - прокричал он, перекрывая рев ветра, таскающего по пустыне тучи колючего песка, - или ты умрешь! - Никогда, - ответила женщина, и Дарт Акс ощутил накатывающую на него ярость, раскаленным металлом выжигающую его разум, и все доводы здравого смысла. Вытянув вперед руку, он направил лавину Силы на запыхавшуюся женщину, и стиснул ее, давя, дробя каждую клеточку ее тела. В своем гневе он позабыл все, о чем ему говорил Император, и только жажда мести вела его и руководила е действиями. Он ненавидел Дарт Софию, искалечившую его, и не понимал, почему должен склониться перед ней и упрашивать ее. Прием, продемонстрированный Дартом Фресом на моффе, как-то кстати вспомнился, и Дарт Акс неумело, но чувствительно ухватил свою извивающуюся жертву. - Я заставлю тебя подчиниться мне, - злобно шипел он, чувствуя, как по его напряженным пальцам стекает вязкая Сила, и Дарт София заорала от боли, ощущая, как Сила, разрывая ее кожу, проникает глубже, и как закипает ее кровь. - Никогда!! - прокричала она, припадая на колено и пряча побагровевшее от напряжения лицо. На миг ее рука взлетела над ее головой, и резко опустилась, впечатавшись с Силой в занесенные черным песком камни, направляя удар в землю. От этого чудовищного удара, эпицентром которого стало скорчившееся от боли тело женщины, вздрогнул каждый камень в кладке, с перестуком перебрался каждый кирпичик в здании храма, тонны вековых залежей песка обрушились вниз, и плиты под ладонью в лопнувшей черной перчатке треснули и пошли трещинами. Концентрическая огромная волна песка и земли, расходясь кругом от ситх леди, подхватила, закрутила, и отбросила далеко прочь Дарта Акса, ломая, давя его тело, не позволяя ему вздохнуть, и его чудовищный захват исчез, освобождая ситх леди. Но даже погребенный под слоем тяжелого песка, побитый камнями, завалившими его, не имея возможности вздохнуть, Дарт Акс не спешил подняться и снова вступить в бой. Над потрясенной пустыней проносился злой ветер, камни медленно остывали от опалившего их жара схватки, а черный песок неторопливо тревожили шаги нового пришельца, последнего приглашенного на Коррибан. Дарт Фрес, укрывая лицо от секущего кожу песка, неторопливо шагал к месту схватки, и ветер рвал и трепал форменный плащ офицера Альянса на его плечах, а его спокойные, уверенные руки лежали на широком поясе, к которому был подвешена длинная рукоять двустороннего лайтсайбера. "Почти как у инквизиторов", - подумал Дарт Акс. Как странно; человек с задатками инквизитора, как он умудрялся скрываться так долго от внимания Императора? - Стой, стой. Стон у самой земли привлек внимание ситха, и он встал, рассматривая песчаный холмик, начавший шевелиться у его ног. Осыпая целые реки песка, Дарт Акс высвободил сначала одну руку, затем плечи, и вцепился железными пальцами в натертый до блеска узкий сапог Дарта Фреса. - Стой, - повторил Дарт Акс охрипшим от песка, скрипящего на зубах, голосом. - Ты кто? Дарт Фрес, казалось, чуть пожал плечами. - Разве ты не узнаешь меня? - чуть удивленно произнес он. - Зачем ты тут? - Разве ты не знаешь, зачем я прихожу? - Убить Дарт Софию? Вейдер велел тебе ее убить?! Дарт Фрес промолчал, глядя свысока на распростертое перед ним тело, лишь глаза его ярко блеснули. - Я не позволю тебе сделать это! Раб Вейдера! - Раб - это ты, - спокойно возразил Дарт Фрес. - Ты исполняешь приказы, а я принимаю решения. Он снял с пояса сайбер, и, словно играясь, крутанул его в ладони, активируя Силой сразу оба луча. Одним точным ударом он пригвоздил Дата Акса к земле, пронзив его тело в районе поясницы, и тот, дернувшись, замер, и его металлические пальцы разогнулись, один за другим, отпуская ногу Дарта Фреса. Фрес выдернул луч из тела Акса, дезактивировал сайбер , и небрежно стряхнув со своей ноги его безжизненные пальцы, проследовал дальше. ****** Около храма все еще завывал ветер, гоняя тучи черного песка, и Дарт София ждала следующего гостя, сжимая оранжевое пламя в руках и трепеща всем телом. Дарт Фрес появился из кромешной тьмы, словно уставший странник. Ему тяжело было ступать по песку, но он не скрывал этого под ненужной бравадой. В руке его вертелся сайбер, разгоняя мрак дрожащими ярко-алыми лучами, и Дарт София молча поджидала своего высокопоставленного гостя. - Приветствую тебя, - глухо произнес Дарт Фрес, встав на том самом месте, где до этого стоял Дарт Акс. - Меня послал к тебе Дарт Вейдер. Если ты не станешь сопротивляться, твоя смерть будет легкой и быстрой. - Зачем ты оскорбляешь меня таким предложением? - произнесла Дарт София. - Мы будем драться. - Хорошо, - ответил Дарт Фрес, и его сайбер нарисовал огненное кольцо вокруг него. Он не попался ни на толчки Силы, умело перепрыгивая невидимые стены, сметающие все на своем пути, ни на молнии, оплетающие все своими смертоносными побегами. Чем бы ни атаковала его София, от всего он уворачивался, приближаясь к своей жертве неумолимо и быстро, и его сайбер, выписывая алые страшные буквы в темноте, наполненной песком, легко откинул оранжевый луч, выросший на его пути, и одним ударом пронзил плечо Дарт Софии, пробив ее тело насквозь и пригвоздив женщину к скале, выбив из нее яростный крик, полный боли. Мгновенно бесстрастное лицо убийцы оказалось прямо напротив ее лица, искаженного от муқи, страдающего, мокрого от слез, и их глаза встретились - озлобленной, пойманной жертвы и хладнокровного, целеустремленного палача. Корчась на алом луче, Дарт София вцепилась пальцами в плечо Фреса, стискивая ткань его одежды, и, упрямо сжав зубы, лишь рычала от боли, сверля его ненавидящим взглядом, и он, наклоняясь все ближе к ее лицу, дыша одним с нею дыханием, прислушивался к тому, что говорила ему Сила. А Сила говорила, пела, кричала, настаивая - вот же он, трон! И по левую руку от него стоит Дарт София, улыбаясь. А по правую руку выступает из тьмы сам Дарт Фрес, так же неторопливо и осторожно, как шагал он сюда по пескам Коррибана, и так же кладет руку на спинку кресла. Триумвират был предписан не Императору, не Косу Палпатину. Поняв это, Фрес тотчас дезактивировал лучи своего сайбера, и Дарт София, обмякнув, рухнула на колени, ухватившись рукой за пробитое место. - Я передам владыке, - произнес Дарт Фрес, цепляя сайбер к поясу. Он сделал свой выбор, и теперь Дарт Вейдер должен был решить судьбу Триумвирата. - Тебе лучше скрыться, если хочешь жить; никто не должен знать, что я оставил тебя в живых. Я не знаю, осмелишься ли ты сама прийти к Владыке... Фрес не стал заканчивать свою мысль. Натянув на бритую голову капюшон, он запахнул свой плащ, и исчез во тьме, а Дарт София со стоном поднялась на ноги, прикусывая от боли губы. Милосердная Сила давно подсказывала ей верное решение, и в ее видениях Дарт Фрес давно выступал и становился с нею рядом, а трон занимал Вейдер, устало опускаясь на удобное сидение. И от него нестерпимо пахло гарью и кровью, и Император, как и прежде, был просто воином, вернувшимся с поля боя... Дарт София еле доползла до своего убежища, до комнаты, выдолбленной окаменевшем, слежавшемся песке; но и там ей не удалось найти покоя. Ева, ухватив в руки какое-то старинное оружие, которое , вероятно, даже, не стреляло, наставила его на Дарт Софию, и на ее лице читалась решимость. - Ни шагу! - произнесла она очень храбрым голосом, и Дарт София заколыхалась и закашлялась, сгибаясь от боли, прижимая ожог рукой. - Ба-а! - произнесла она, рассматривая располневшую фигуру Евы. - Кто это у нас тут? Одним небрежным движением руки Силой она выбила из рук женщины ее ржавое ружье, и Еву словно пригвоздило к стене, словно притянуло магнитом, и она, отчаянно трепыхаясь, с ужасом поняла, что и пальцем двинуть не может. Израненная Дарт София не потеряла своей крепкой хватки. Все так же придерживая висящую плетью руку, София, крадучись прошла к Еве, пригвожденной к стене, и припала к ее животу, слушая толчки внутри ее тела. - Мммм, - протянула она, устало прикрывая глаза, поглаживая пальцами толстую ткань. - Дитя Вейдера, да? От него даже пахнем великим ситхом, мммм... - Оставь меня! - рычала Ева, стараясь освободить руки, прижатые Силой. Наваждение схлынуло, и она со стыдом осознавала, что вновь попала на старую удочку: Дарт София просто Силой приманила ее, завлекла в ловушку. Ситх леди молчала, прижавшись ухом к округлому животу. Она словно прислушивалась к тому, что говорит ей невидимый собеседник. - Я бы посоветовала тебе быть осторожнее, - Дарт София встала во весь рост, и Ева, скосив глаза, встретилась с нею взглядом. - Не иди на поводу у своих желаний. Ты слишком слаба, чтобы исполнить их сама. Ее рука нащупала сопротивляющуюся ладонь Евы, и вложив в нее некий предмет, сжала пальцы, заставляя удерживать его. - Прощай, - сухо произнесла София, всматриваясь потемневшими глазами в отчаянные глаза Евы. - Точнее, до встречи. ...Когда Ева пришла в себя, ветер вынес все тепло из крохотной песчаной темной комнаты, и в прорубленную в стене дыру хорошо было видно созвездие, что привело ее сюда. А в ее порядком замерзшей ладони был крепко зажат императорский сайбер. Дарт София вернула ей то, что когда-то украла. ************ Дарт Акс с перебитым позвоночником не смог бы даже ползти, но на его счастье Дарт Фрес не удосужился даже поинтересоваться тем, что его тело скреплял искусственный позвоночник с кибернетическими нервами. Силой Дарт Акс заставил действовать свои импланты, и этот металлический столб, лишь чудом не перерубленный Дартом Фресом, поднял ничего не чувствующее тело из песка, и Дарт Акс, словно зомби, переставляя мертвые ноги, дошел до оставленного в пустыне истребителя. Управлять им Акс уже не мог; Сила испарялась, истончалась, и приходила боль, а вместе с нею подступала и смерть. Мужчина кулем свалился в кресло пилота и кое-как включил автопилот. К боли так легко привыкаешь; тело терпит ущерб, и кажется, что операционный стол со вспыхнувшими над лицом лампами - это самое желанное место в мире, а руки, тормошащие, раздергивающие по клочкам сковывающую воедино его разбитое тело броню - это ласковые волны, несущие его лодочку по мягким волнам, и наливающее его поясницу тепло - это не рвущая нервы боль, а всего лишь солнечный луч, оставивший на коже красное пятно ожога. Так же Вейдер когда-то опускался на стол перед суетящимися врачами, и кто знает, какая прекрасная картина рождалась перед его умирающими глазами? - Я не слышу! Громче! Сквозь качку, сквозь морящее солнечное тепло и духоту, сквозь опьяняющую усталость прорывается голос Палпатина, и тогда приходит боль, и Вайенс понимает, что из его растрескавшихся губ вместе с пузырями крови и горячим дыханием выползает каша из бессвязных бредовых слов. Он пытался воедино связать красное и горячее, одолевающее его мозг, но от усилий снова проваливался в небытие, наполненное жаром и морскими звуками, надоедливыми криками птиц, и Палпатин склонялся к самому его рту, стараясь разобрать бред раненного ученика. - Я не слышу тебя! Что ты говоришь? Что с Дарт Софией? Качка прошла; и солнечный ожог тоже исчез, оставив ломаящую боль в районе поясницы. Врачи продлили металлического червя, жуткую хромированную многоножку, до самого кобчика, и заменили пару выжженных сайбером Фреса позвонков. Не раскрывая глаз, Вайенс сел, привыкая к новым ощущениям в своем теле. Теперь он чувствовал себя совершенно мертвым; то, что он мог дышать, и то сердце его билось, ничего не значило. Его ноги повиновались ему, но совершенно не чувствовали боли - как и все ниже пояса... Фрес уничтожил Вайенса. - Что с Дарт Софией?! - кричал Палпатин, но Вайенс наблюдал а его истерикой словно сквозь толсто стекло, как в замедленной съемке. - Полагаю, она мертва, - медленно произнес Вайенс. - За ней пришел Дарт Фрес. Сила говорила Палпатину то же самое; но он не мог в это поверить, он боялся лишний раз глянуть в наплывающие на него видения. Спокойные, механические слова искалеченного ученика повергли Императора в ярость. Он завизжал и заорал грязные гнусные ругательства, брызжа слюной, и тут уж досталось всем; и Вейдеру, вырвавшему из его рук устойчивое преимущество, и Дарту Фресу, исполнившему этот приказ Дарта Вейдера, и Дарт Софии, не сумевшей отбиться от убийц, посланных по ее душу, и Дарту Аксу, который оказался слабее Дарта Фреса. Слушая непрекращающуюся истерику Императора, Вайенс молчал, ощущая, как металлические импланты холодят его живые ткани, и думал о том, что он никогда больше не сможет любить женщину. Механически это было осуществимо; но чувствительность была потеряна навсегда. - Я хочу, - произнес наконец император, тяжело дыша, - чтобы ты убил ее. - Кого? - не понял Вайенс, выныривая из своих тяжелых мыслей. - Эту брюхатую корову! Эту Еву, ситх ее разорви, ранкор ее разжуй! Я хочу, - впечатывая каждое слово в разум Вайенса, произнес Палпатин, глядя прямо в глаза своего ученика, - чтобы ты нанес ему удар прямо в сердце! Достаточно кружить рядом с ним. Достаточно кусать его за ноги мелкими шавками. Я хочу уничтожить, разбить его! Я хочу, чтобы ему больно было даже дышать! - Но, мой император, - напомнил Вайенс, - она носит великого ситха... - Да плевать мне на это! - завопил Император, багровея так, словно его сейчас удар хватит. На его шее, лбу, толстыми веревками вздулись вены от крика, белки глаз налились кровью. - Детеныш должен умереть еще вперед матери! Чем больше боли ты доставишь Вейдеру, тем лучше! Ты понял?! Завтра, на мой прием с моффами, ты должен будешь принести мне ее голову, и ее ублюдка, которого ты выпотрошишь из нее еще живой! Ты понял?! Если ты явишься на Совет без ее головы, я убью тебя! А потом воскрешу и снова убью, и так много, много раз! Всю боль, что ты не причинишь Вейдеру, я причиню тебе! Ты понял меня?! Вайенс сидел, зажмурившись, и пальцы его механической правой руки крошили хирургический металлический стол. Если б он мог посмотреть в Силу, он увидел бы то, что приводило в неистовство Палпатина - а именно пустое место подле трона. Там не было никого, на кого бы Палпатин мог опереться. И его Триумвират распался. Но то, что требовал от него Палпатин сейчас... Явиться на Совет с мешком, из которого еще сочилась кровь... Бросить этот мешок перед оторопевшими моффами... Из темных углов тотчас вынырнет Алая стража, увидев подозрительны предмет, и Палпатин, смеясь, вытряхнет на гладкий полированный стол то, что лежит бесформенным куском мяса в мешке... Несомненно, сейчас Палпатин читал все его мысли, притрагивался к каждому обострившемуся чувству Вайенса. Лгать и притворяться было бесполезно. Жизнь Евы - или его собственная жизнь. - Да, мой Император, - произнес Вайенс, раскрывая пустые, ничего не выражающие глаза. - Я сделаю это для вас. В голосе его была стальная решимость. "Я принимаю решения"... ******** Все произошло очень быстро. Очень. Алая стража не стала обыскивать его; отчасти это было потому, что весь дворец был наслышан, с чем Дарт Акс должен был прийти к Императору. Отчасти их ужасала сама мысль о том, что можно раскрыть потемневший от липкой красный жидкости мешок и увидеть... увидеть... Дарт Акс уверенно и размашисто шагал по коридору дворца, прямиком к кабинету Император, и его путь отмечали алые пятна, пачкающие натертые до блеска дворцовые полы. Его черные перчатки, носки его сапог, и даже отчасти лицо были испачканы алыми брызгами, и жирный мазок запекшейся крови виднелся у губ, на подбородке. На его спокойном лице была написана холодная, непреклонная решимость, ни капли раскаяния в содеянном. Те, кто встречал Дарта Акса, спешили убраться с его пути, потому что он был страшнее и неумолимее самой смерти. В кабинете Палпатина он прошел прямо к столу, по обе стороны которого сидели бледные моффы; кажется, кое-кого едва не вырвало при появлении Вайенса, и одного взгляда на его липкий жуткий мешок было достаточно, чтобы понять: Дарт Акс выполнил поручение Императора. Вайенс прошел прямо к торцу стола и встал рассматривая собравшихся. Императора не было; он опасался, что Вайенс ослушается его, и тогда... Впрочем, не было никакого "тогда." - Передайте Императору, что его приказ выполнен, - произнес Вайенс страшным безликим голосом. Председательствующий мофф сорвался с места и выскочил из комнаты вон, сделав вид, что он лично хочет доложить обо всем Палпатину. На самом деле его душили приступы тошноты. Через пару минут появился и сам Император, в сопровождении Алой стражи. Его верные безмолвные рыцари заняли то самое место, что в видениях Силы отводилось Дарт Софии, и Палпатин, сладко жмурясь, важно и неторопливо уселся на свое место во главе стола, прямо напротив неподвижно стоящего Вайенса. Вайенс, чуть коснувшись бедра механической рукой, вздрогнул, как от укола, и скрипнул зубами, словно испытывая чудовищную боль, по его плечам прошла судорога, и он всхлипнул, словно чудовищность его поступка наконец дошла до его сознания. Палпатин, наблюдая эту секундную слабость, лишь усмехнулся и потер руки как-то особенно гадко, мерзко. - Ну, показывай, что там у тебя, - произнес Палпатин медовым голоском. Наверное, он с садистским удовольствием представлял себе, каково это - потрошить еще живую любимую женщину, как это - отсекать ей голову, радуясь, что она наконец-то умрет и больше не почувствует боли. Наверное, вместе с запахом крови он вдыхал отчаяние загнанного в угол ученика, его слезы и беспомощность. Но когда Вайенс размахнулся и швырнул на стол мешок, прочертивший кровавую жирную полосу на темном благородном дереве, катясь в подставленные ладони Императора, а моффы отпрянули кто куда от чудовищного предмета на столе, было уже поздно. Он поймал тот миг, кода Император поверит в свою победу и расслабится, отвлечется от персоны Вайенса, стоящего перед ним. Из мешка выкатился бутафорский пузырь, наполненный краской, и лопнул прямо перед Палпатином, окатив красной жидкостью его руки и парадную мантию, и Палпатин поднял изумленный, все понимающий взгляд на Вайенса, горящего чудовищной Силой, наливающей его тело. - Ты обманул меня! - завизжал Император, и его крик слился с чудовищной молнией Силы, толстой плетью хлестнувшей его поперек лица. Дарт Акс, не дрогнув ни единым мускулом, все наращивал напряжение, вкладывая в эту молнию все, что влила в его вены сыворотка Ирис. Крохотный впрыскиватель, брошенный на пол, под ноги, взорвался от попавшей в него маленькой веточки молнии. Императора рвало на части и обугливало, и он был не в силах даже сопротивляться этой всесметающей мощи направленного на него удара. Дарт Акс сжимал пальцы, направляя весь свой скопившийся гнев на старшего ситха, и тот сжимался, словно сухой лист в костре, рассыпаясь черными чешуйками, сухо искрящейся золой. - Да, я обманул тебя, - произнес Дарт Акс тихо, опуская руку, когда все было кончено, и от Императора Палпатина не осталось ничего, кроме кучки пепла и обуглившейся мебели. Впрочем, то, что имперский трон обгорел и вонял паленым, Дарта Акса не смутило. Под взглядами насмерть перепуганных моффов, отчасти тоже обожженных молниями, брызгавшими разные стороны, он спокойно прошел на место императора и опустился в его кресло. - Император теперь я, - произнес он своим безжизненным голосом, недобрым взглядом обводя всех собравшихся. - Возвестите об этом моем народу. И велите прибраться тут. Совет окончен. Моффы повскакивали с мест и кинулись к выходу, кого-то, наконец, вырвало. А Дарт Акс все так же неподвижно сидел в обгоревшем кресле Императора, прикрыв глаза, и всматривался в Силу. "Вот почему она не пошла со мной, - подумал он. - Такого Императора она никогда бы не поддержала. Вот почему." **** - Дарт София, владыка! - Пусть войдет. Перед нею открыли дверь, и она, ступив в апартаменты Дарта Вейдера, услышала тот самый звук каблуков, и вздрогнула, осознавая, что видения, напророченные Силой, начинают сбываться. Дарт Фрес, промелькнувший где-то среди охраны, был зол. На его лице читались досада и стыд. Дарт София чуть склонила лицо, скрывая от него тонкую улыбку. Да, надо было уделить Дарту Аксу чуть больше внимания, дружок. Такого, какое он заслужил. Одним ударом этого паука с четырьмя сердцами не убьешь! Наверное, если б Дарт Фрес не был лыс, он бы рвал от ярости волосы пучками. Весть о смерти Императора и о новом Императоре облетела Галактику мгновенно, и Дарт София поняла, что настало время выйти из тени и осмелиться приблизиться к Дарту Вейдеру. Дарт Вейдер будет вновь атаковать Императора, как бы того ни звали. Но, может, его атаки будут более успешными, если бить придется не так далеко? Дарт София шагала по флагману Вейдера, и следом за ней тенью шел Фрес. Его тянуло к ней, как магнитом, но не потому, что она ему нравилась; чертов лысый инквизитор, он, кажется, умел черпать Силу из чужой мощи. Он не мог пустить такого шанса - полакомиться изысканной смесью из слияния Палпатина и Вейдера. Симпатии? Дарт София копнула глубже, и нащупала одну пикантную особенность Дарта Фреса: он любил девственниц. Юных, чистых, трогательных и наивных. Свет любят все... светлые всех привлекают. А ты попробуй найти того, кто полюбит твою Тьму. Твои недостатки. Твои слабости. Ту личность, что остается, когда летят к чертям тысячи масок. Кто примет твоих демонов, твоих палачей, маньяков, эгоистов, негодяев и трусов. Пугающее зрелище, правда? Попробуй найти того, кто без страха посмотрит на твое настоящее лицо, кто прочтет правду в твоем сердце. И останется рядом, не смотря ни на что. В этой паутине лжи. В полном мраке. Без надежды на то, что однажды вы вместе, вдвоем, вынырнете из чернильных ледяных вод злобы и греха и глотнете свежего воздуха счастья и покоя. Он будет видеть твои уловки, сможет нанести удар изнутри, но… никогда не сделает этого. Оставшись навсегда под кожей, растекаясь по венам — не сломает тебя. А научит жить, вкачивая в тебя безразмерно любовь, не ожидая ничего взамен. Будет любить не за что-то. А вопреки всему. Станет твоей слабостью и твоей самой невероятной силой одновременно. Я не стала ни для кого таким человеком, и не нашла никого себе, кто бы согласился пасть вместе со мною. Вся наша беда в том, что мы всегда хотим быть кем-то другим, кем-то иным: порядочнее, честнее, смелее, чище, благороднее... и хотим мы этого слишком поздно, уже вляпавшись в дерьмо по самые уши, тогда, когда оттереться уже невозможно, а стать смелее и честнее равносильно тому, чтобы встать в полный рост на простреливаемом поле. Слишком страшно; да уже и бесполезно. И не в нашей природе. Вероятно, можно было бы гордо отвергнуть всяческие попытки спасти собственную шкуру, и не выкручиваться, не лгать, не ходить на ту встречу с Евой и позволить Вайенсу убить себя, не совершать подлости, но я слишком хотела жить. Впрочем, даже это благородство не помогло бы мне. Мы хотим быть кем-то другим.. Чище, смелее, лучше. Но я не смогла бы стать Евой, как бы ни меняла своего характера. Сейчас, неторопливо шагая к точке невозврата, я понимаю, что мой поступок тоже ничего не изменит. Он не обелит меня и не заставит относиться ко мне иначе. Впрочем, я шла не за этим. Я не взываю к нежным чувствам, и к чувствам вообще. Я призываю отключить эмоции, все вообще, и прислушаться к холодном гласу разума. Я предлагаю обмен, взаимовыгодный обмен. Мне нужен мертвый Дарт Акс, а тебе нужна правда. Еще тебе нужен трон, по правую руку от которого стоит Дарт Фрес. Что ж, я встану по левую руку от него. Скользкие грязные интриги кого угодно доведут до бешенства, поэтому я дам тебе шанс избавиться от них. - Так почем бы тебе самой не убить его? Ирис неторопливо сняла капюшон, и на Вейдера глянули горящие ненавистью ситхские глаза. - Потому что я не смогу, - ответила она. - Я видела ваш бой; я дралась с ним. Лорд Фрес пытался убить его, но не смог. Мне не выстоять против Вайенса. - Вайенса?! Вейдер, наверное, ожидал чего угодно, но только не услышать это имя. От изумления он подскочил, но Ирис даже не шевельнулась, когда Темный Лорд приблизился к ней. - Но это невозможно, - произнес он, взяв ее лицо за подбородок и поднимая к себе. Их горящие глаза встретились, и Ирис, чуть усмехнувшись, произнесла: - Это ТЫ говоришь о невозможности такого? Ты, которого Дарт Плэгас сотворил таким же образом? Я не знаю, кто был твоим отцом, и мать ли тебе Шми Скайуокер, да только я точно знаю, что Дарт Плэгас так же, как и я, проводил опыты. Он вливал зародышу сыворотку, устраивая мидихлореановые атаки, а затем помещал зародыши в женщин. Ты - удавшийся эксперимент. Такой же, как я, - она развела руки в стороны, словно демонстрируя свое тело. - С Вайенсом опыт не удался, Сила всегда покидает его тело. - Сыворотка? Что за сыворотка? - Кровь Люка и Палпатина, их мидихлореаны, атакующие друг друга. Сил мне дал ты, Лорд Вейдер. И Вайенсу в вашей последней битве - тоже. Разве у тебя не было ощущения, что ты дерешься с сыном? Разве не поэтому ты щадил его? Раве ты не чувствовал, что твоя кровь предает тебя? Вейдер приблизил свое лицо к ее лицу так близко, что она почувствовала на своей щеке его дыхание. Сила, пронизывающая обоих, словно выливалась из их страшных глаз и смешивалась, превращаясь в Страсть и ярость, в молчаливую угрозу и противостояние. - И ты рассказываешь все это мне? - произнес Вейдер очень тихо, но в его голосе звучала стальной натянутой струной еле сдерживаемая ярость. - Ты не умеешь драться, не можешь контролировать Силу. Имя Дарта Акса я узнал, я вижу, что ты не врешь, и ты мне больше не нужна. Ты не боишься, что я вот сейчас размозжу тебе череп и вырву сердце? - Не боюсь. Я не умею драться, - подтвердила Ирис, и ее лицо исказилось до неузнаваемости, до уродства от еле сдерживаемой злобы, глаза налились мертвой темнотой, - но сопротивляться я буду. До сих пор меня только это и спасало - желание сопротивляться в любой ситуации. И я тебе обещаю, Дарт Вейдер, что вцеплюсь тебе в глотку зубами так, что тебе придется срезать мою голову сайбером, чтобы отцепить! Не забывайся, темный лорд. Сейчас ты говоришь не с обдолбанной докторшей, а с ситхом, равным тебе. Так просто запугать меня уже не получится, я нападу на тебя сразу, как только заподозрю в тебе желание убить меня, просто рождение такой мысли. А там посмотрим, кто кого. - Зачем ты хочешь убить Вайенса? - произнес Вейдер, пристально всматриваясь в ненавидящие глаза ситх-леди. - Он дал тебе возможность прикоснуться к Силе, благодаря ему ты стала тем, кто ты сейчас, и твои возможности огромны. Разве тебе это не нравится? - Я ненавижу его! - яростно прорычала Ирис, оскалившись, как дикое животное, и все кругом завибрировало от Силы, выплеснувшийся из души женщины. Ярость настолько исказила ее лицо, что в него страшно было смотреть. - Я не просила его менять меня!!! Нам не дано быть кем-то другим. Нам не дано присвоить себе чужие достоинства, и даже если притвориться, все увидят фальшивку. А это означает только одно - принять себя и сказать, наконец-то правду, да просто высказать все то, что так хочется, что вертится на языке, не пытаясь притвориться. Я не твоя возлюбленная, Лорд Вейдер, хотя, видит Сила, я хотела бы ею стать. Очень. Я родилась не там и не в то время, и наши дороги, хоть и пересеклись, не приведут нас в одно и то же место. Я поднялась бы за тобой на вершину мир, и за тобой же последовала бы в темноту изгнания и забвения, позабыв о гордости и собственных амбициях. Но я не твоя возлюбленная, я не Ева. И мои жертвы не нужны тебе. Сколько б их не было, это не заставило бы тебя полюбить меня. А подачек мне не нужно; я не приму жалости и снисхождения. Ты сам научил меня этому; это твоя страсть, коснувшись меня, научила желать с такой яростью, и не соглашаться на меньшее. Если бы не Вайенс, перевернувший мою жизнь, если бы не моё бегство от смерти, я бы никогда не попробовала Силу и никогда не коснулась бы к раскаленной страсти ситха. Я никогда не поняла бы, что чувствует ситх, полный Силы, и никогда не почувствовала б, как это сладко, как это невыносимо, невероятно сладко - прикосновение Страсти к самому сердцу. Я не сумела бы тогда так жаждать этого прикосновения, и никогда желание не иссушало бы мою душу до мертвой пустыни, до растрескавшихся от жара камней. Я никогда не хотела бы сама так же прикоснуться к чужому сердцу, чтобы заставить его разорваться от моей страсти. Я желаю тебя, Темный Лорд. Желаю с первой нашей встречи, с первого взгляда в твои выцветшие усталые глаза; с того дня, как увидела тебя, раненного воина, вернувшегося с поля боя, пропахшего смертями и кровью. Мне кажется, я и родилась с этой жаждой в сердце, но не знала о ней, пока ты не прикоснулся ко мне там, в темноте. Я все еще помню твою руку, ласкающую меня. Ничьи ласки не были для меня слаще этой. Но еще больше я желаю жить. Я знаю, настанет время, и ты захочешь меня убить. И я буду вынуждена отбиваться. Возможно, я даже смогу убить тебя, спасая свою жизнь, и потом прокляну себя, корчась от боли, словно своими собственными руками я вырезала себе сердце. Ну, вот такая я. Я не Ева, и никогда не стану такой, как она. Я никогда не пожертвую собой, это пустое и глупое благородство. Возможно, пройдет время, и оно остудит, залечит нестерпимо жгущую меня рану. Возможно, Сила нашепчет мне о власти, о богатстве, о величии и славе, которые так любят ситхи, и я забуду о тебе и о своем желании. Вероятно, к тому времени, когда мы сойдемся с тобой в поединке, я уже позабуду о то, что кода-то любила тебя. Но здесь, сейчас!! Ирис зарычала, стискивая кулаки до боли, до хруста. Сейчас это гложет меня. Сила дала мне намного больше страсти, чем я могу выдержать! Это ложь, что я пришла тебе сказать, кто таков Дарт Акс на самом деле. Это ложь. Я пришла лишь для того, чтобы посмотреть на тебя. Я долго не могла придумать причин, чтобы приблизиться к тебе, и вот Вайенс помог мне. Я обманула саму себя, и сама причинила себе страдания. И теперь, когда я так близко от тебя, мое желание разгорается все сильнее и пожирает мою душу. - Ах ты, лживое существо, - пробормотал Дарт Вейдер, всматриваясь в опасные, дикие, безжалостные, безумные, яростные глаза женщины. Он склонился над ней, сгребая ее маленькое тело в охапку, и поцеловал. Он не мог этого не сделать; странная мешанина ненависти и страсти небывалых высот, заставляющая ее тело дрожать и трепетать как от невероятного напряжения и боли, обожгла и его, вцепилась, совратила, опьянила, на миг лишила памяти и разума. Никто и никогда не дарил ему такой всеобъемлющей страсти, и такого безумия. Окунись Вейдер в него, прими он его, позволь властвовать над собою, и кто знает, чем бы все это кончилось. Наверное, именно этого и хотела Ирис подспудно - ухватить его и утащить, утянуть в водоворот своего безумия, победить его сознание, перекроить его чувства и мысли, и заставить его самого поверить в чувства к ней. Он целовал ее долго, медленно, выпивая бушующее в ее душе пламя, и его рука, справившись с ее недолгим сопротивлением, ласкала ее как тогда, в темноте, а ее губы, прильнувшие к нему, обжигали, словно лава. У каждого свой Мустафар... И лихорадочный безумный жар уходил с каждой секундой этого странного долгого, бесконечного поцелуя в адской пылающей тишине. - Легче? Ирис, покачиваясь, еле стояла на ногах, не смея открыть глаз. Напряжение, терзавшее ее долгое время, исчезло, испарилось, и она чувствовала, что из нее словно выдернули сдерживающий ее стержень, словно оборвали натянутые стальные струны. Бусины пота на лбу исчезли, а полыхающие щеки остывают, и бледность покрывает лицо. Жесткая рука Вейдера все еще держала ее, стискивала ее тело, но Ирис уже не хотела до безумия этих прикосновений. - Легче, - ответила она, не раскрывая глаз, прикасаясь дрожащими пальцами к губам. - Благодарю... Вейдер снова ухватил ее, запрокинул ее лицо и снова поцеловал - грубо, жадно, властно, с ноткой страсти, стискивая ее покорное тело. Ирис приняла и этот поцелуй, в очередной раз окунаясь в горящую реку сумасшествия, жадно покусывая его губы, прижимаясь к его мощному телу, только... - Нет, - произнесла она, и ее голос, звенящий, словно кубик льда в высоком пустом бокале, раздался в тишине комнаты. - Нет. - Нет? Она раскрыла глаза и встретилась с его внимательным взглядом. Он удерживал ее, крепко прижав к себе - с его силой и ее небольшим ростом это не составляло ни малейшего труда. Пальцы его ладони, удерживающей ее за ягодицы, хищно сжимались, выдавая его желание, но Ирис заставила его убрать руку, отпустить ее. Он молча подчинился, и ее ноги коснулись пола. - Это страсть, - произнесла она тверже, освобождаясь из его рук. - У нас был шанс реализовать ее - тогда, когда нам обоим ничего больше не требовалось. Сейчас нет. Сейчас она поняла, почему он сдержался тогда. Даже страсть можно перетерпеть, если знаешь, что она пройдет, не прикоснувшись к душе. Тело умрет, а душа вечна, и она не вспомнит прикосновений к телу. - В другой жизни, Лорд Вейдер, - произнесла она. - Не сейчас. Он усмехнулся, промолчав. - Снова лжешь? - прищурившись, произнес он. - Нет, - Ирис с достоинством подняла голову, взяв себя, наконец, в руки. - Нет. Здесь и сейчас я могу стать вашим врагом или союзником, верным учеником, последователем, если призовете. Но это... только в другой жизни. - Ничего; я подожду, - пообещал Вейдер.