Слишком глубоко

Я думал, что из-за того, что остался дома сегодня, а сегодня суббота, я смогу спать до полудня как минимум, плюс к тому потом еще и поглазеть в потолок следующие полчаса после своего невинного пробуждения. Но все оказалась совершенно не так. Ханджи свалила на работу, кажется, доставать-то меня больше некому, ан-нет. У меня же есть Леви, который последние два дня, после того моего словесного поноса направленного в его сторону, звонит раза два в сутки, что совершенно ему не свойственно. Вот и сегодня с утра нашел к чему прикопаться. Вчера с Ханджи ездили в участок. Там опять задавали душетрепещущие вопросы, на которые я отвечал без особого энтузиазма. Меня лишь удивило то, как поверхностно все проходило в этот раз. Будто не человек пропал, а какая-то вещь, да что там, даже вещи зачастую ищут куда более усердно, чем тех же «преступников» и, собственно, пропавших людей. С моей теткой они говорили наедине, но в этом не было смысла, потому что потом она всё рассказала мне. Ей они сказали, что я в их глазах нехилая такая темная лошадка, и что они даже хотят проверить мое психическое состояние, потому что их местные психологи наплели какую-то чушь про то, что я веду себя если не как убийца, то точно, как повернутый на голову. Ха-ха. Они, можно сказать, принудили Ханджи согласиться на это. И теперь она нервничает на счет этого. А я рассказал это Леви, когда он в очередной раз звонил мне. Он ответил, что это вполне логично, и что теперь мне остается лишь оказаться не психом со стороны людской общепринятой психологии. Дело за малым, но чувствую, не только Ханджи сомневается с тем, что я справлюсь. Леви тоже. А сегодня он звонил мне по причине, называемой новости. Опять крутили эту мутотень: бедная школа, бедные дети, а тот человек, что делает это с подростками, заслуживает посмертную еблю с кабаном. И прочая хуйня, на которую мне как-то уже насрать. Именно из-за столь насыщенных событий, что так и кружат вокруг меня, будто мухи-людоеды, сейчас, в десять утра, я не лежу на кровати и не пускаю слюни на подушку, а, одетый, сижу за кухонным столом, и пытаюсь пить чай, от которого меня начало подташнивать. Думаю, выйти на улицу, походить, покурить, освежиться хоть как-то. Дрочка привела меня в норму, странно, но о сексе теперь как-то и не думается. Теперь снова голова занимается моими думами, только немного приторможено. Я был прав, свежий воздух мне сейчас необходим. Споласкиваю кружку, иду в коридор, одеваюсь, обуваюсь, захватываю с собой пачку сигарет, мобильник и ключи, выхожу из квартиры. По идее, на улице должно становиться теплее, но погода нынче вышла из строя, поэтому, выходя из подъезда, приходится прятать нижнюю часть лица за воротом куртки. И именно в такую погоду мои отросшие волосы служат мне отличным обогревателем и какой-то стенкой, преграждающей путь холодному воздуху, который так и стремится забраться под мою куртку и снизу и сверху. Для начала иду к ближайшему закоулку, чтобы нормально покурить, а не ловить на себе взгляды любопытнейших окружающих. Ведь, блять, школьник-парень стоит и курит, это же высшая степень невоспитанности и разъебошенности, как такие вообще не подохли еще. Поэтому комфортней все же будет за каким-нибудь углом, чтобы людей чуть-чуть, но меньше. На часах одиннадцать утра, понимаю, что после дымового никотинового обряда я не знаю куда идти, и что, собственно, вообще делать. Ехать к Леви? Не самый подходящий вариант. Просто не хочу именно сейчас его видеть, его и в трубке за последние дни более чем достаточно. Второй вариант приходит ко мне не сразу, но приходит – это Жан, который, к слову, сейчас в школе. По субботам у него пять уроков, по идее еще дополнительные, но он на них не ходит. А иногда он тоже просирает этот день, поэтому я решаю отправить ему смс: «Ты в школе?» Докурив сигарету, выхожу из подворотни и иду вперед по улице. Проходя мимо продуктового магазина, почему-то вспоминаю тот день, когда Ханджи «нечаянно» встретила здесь Леви. Хах… прошел уже месяц..? Наверное, примерно столько. «Да, а ты, похоже, нет»,- приходит мне такой незамысловатый ответ. Я зачем-то прошу его составить мне компанию, и он соглашается. Тогда я направляюсь за тот самый угол возле школы, за которым мы обычно курим. Почему-то мне слишком странно. Леви был прав, говоря, что нужно быстрее кончать с этим. Но Жану удалось немного скрасить мои будни, то есть вместо черно-белого и красного здесь теперь есть что-то другое. Это «другое» я всегда отвергал, оно не было нужно мне все эти годы, пока я не смог понять, каково это, пока не смог… почувствовать на себе? Нет, все-таки мне нужно на район, иначе ебнусь тут с этим Жаном. -Здаров. Тебе чего не спится-то, с таким же успехом можно было в школу пойти и поспать нормально, чем, кстати, я и занимался. У него почти всегда приподнятое настроение, как мы только встречаемся, только потом он позволяет себе расслабиться и показать, насколько ему хуево без своего ненаглядного дружка, хах. -Да будят там всякие, а я чуткий, разбудят, и заснуть уже не смогу. -Чуткий он, лучше огонька дай, моя зажигалка походу сдохла. Он, как и обычно, подходит чрезмерно близко, подкуривает сигарету и отходит на два шага назад. Смотрит на меня, а потом начинает что-то говорить. А во мне просыпается то, что, видимо, стало способным просыпаться только в его присутствии – желание отвечать. Смотрю на него и зачем-то, перебивая его шумную речь, спрашиваю: -Что вы с ним обычно делали? Желание задеть, увидеть его понурый взгляд и прочувствовать на себе его горькое внутреннее состояние. Желание заменить. Он немного молчит, а потом, выкинув окурок и махнув головой в сторону, внешне спокойно отвечает на мой вопрос: -Обычно мы зависали у меня, играли в приставку или просто угорали над чем-то в сети. Но так мы делали не каждый день, естественно, так что чаще - просто играли в онлайне, со скайпом сидели, иногда комментируя какую-то свою тему. -Непривычно сейчас. -Да не то слово. -А почему именно я? -Что ты? -Почему ты решил в замену поставить меня? -Не знаю. Мне кажется, вы с ним чем-то похожи. Нет, это очевидно, что вы противоположности, но есть что-то в вас самих, что заставляет меня ставить тебя и его на одном уровне. Меня сравнивать с эти мудаком? Мерзость. Понятия не имею, чего он там в нас схожего увидел. -А куда мы сейчас? -Ко мне пошли, все интереснее будет. Он жив. Дышит, передвигается. Зовет меня, убийцу-насильника, в свой дом, считая, что мне можно доверять, считая, что я смогу заменить ему друга. Я не то, что заменить, я им просто стать не смогу. Он меня путает. Его естество путает мой разум. Из-за него у меня теперь не получается сдерживаться, поэтому я вряд ли не пролью чью-то кровь из того же носа, если меня просто нечаянно толкнут плечом. Я даже не заметил этого. Все было так быстро или наоборот, слишком медленно, слишком обыденно? Уже прошло три дня, как я убил его дружка. Он разлагается, лежа в глубокой яме, пока Жан на себе волосы рвет от неизвестности или слишком жестокой правды. Сказать бы ему в лицо, как приятно было протыкать ножом тело его дружка, сколько кровище хлестало, и где именно он сейчас лежит. Униженный хотя бы тем, что позволяет нюхать запах своего гнилого тела остальным. Таких праведных давно ни во что не ставят хотя бы потому, что свою праведность они доказывают таким как я. Тем, кто клал член на них и рубил ножом тела этих выскочек. Ему повезет, если сверху не успеют нападать новые тела, и он будет лежать точно под Жаном. Хах. Нет, я все же накручиваю себя. Пока во мне есть эти мысли, и пока они продолжают до чертей возбуждать меня и будоражить кровь во мне, все в норме. Кровь. К чему мне другие оттенки? Я абсолютно не слушал, что говорил Жан, но я плотоядно улыбаюсь в воротник своей куртки и поглядываю на его немного ухмыляющееся лицо, на левую руку, что спрятана в кармане куртки, на ноги, быстро идущие вперед, на его волосы, взъерошенные от ветра. И я вижу красный. Повсюду. Даже на собственных ладонях.

***

-Ты голоден? Если что, пороешься в холодильнике, там должно найтись что-то по вкусу. -Нет, спасибо, я поел дома. Как только мы вошли в его квартиру и сняли с себя верхнюю одежду, Жан направляется в кухню, попутно говоря мне это. С прошлого раза я помню, что в кухне есть выход на балкон, поэтому спрашиваю у Жана, могу ли я покурить, и, получив утвердительный кивок, выхожу на просторный балкон. Вид отсюда что надо. Жан живет на девятом этаже, поэтому можно почувствовать себя возвышающимся над жителями этого города. Хотелось бы, чтобы встали там, снизу, в ровный ряд из человек пятидесяти, а я с пистолетом в руках стрелял в них, будто в мишени, пытаясь попасть в сердце, а иногда прямиком в голову, а из желания можно и в ноги, чтоб помучились, твари. Ещё лучше было бы найти среди них знакомые лица, тогда пришлось бы потратиться на каждого из таких на пару пуль больше, с извращенной улыбкой наблюдать за тем, как тела безвольно падают на асфальт, марая его густой кровью, создавая лужи из крови, наступив на которые можно услышать под ногами хлюпы. Марать всю подошву своих кроссовок в красном, а неаккуратными шагами – еще и низ джинсов. Можно даже окунуть в этом месиво палец или всю ладонь или даже две ладони, опробовать вкус, замарать свои зубы красным, губы, подбородок. Хахаха. Не замечаю, как скуриваю сигарету, достаю вторую, но Жан заходит на балкон, оповещая меня, что его трапеза окончена. Такой момент оборвал… -Пошли, я пока переоденусь, а ты выбери, во что играть хочешь. В гостиной справа увидишь телевизор, под ним полки с дисками. -Я думаю, что не хочу... -Тогда просто глянь там чего-нибудь, я быстро. Спорить не стал. Жан завернул в свою комнату, а я прошел дальше по коридору, где слева показалась дверь, являющаяся как раз таки входом в гостиную. Сама по себе она очень свободная, справа стоит стенка, состоящая из различных шкафов-пеналов: под одежду, под безделушки, между которыми расположился телевизор. И под ним и над ним были полки со всякой бредятиной, да, диски я увидел, но нахуй они мне сдались. Я и не только их, собственно, увидел. Еще, например, различные фотографии «всей семьей», сделанные в каких-то заграничных странах. Эти фото дают мне возможность увидеть еще двух людей, которых я убью морально, которые будут меня проклинать, но ума не приложат, что именно я за личность. Это… классно, знать наперед, кто будет страдать, и тут как раз подходит фраза «все в твоих руках». Да, блять, так и есть! -Хаха... -Ты над фотками смеешься? Жан появляется довольно-таки неожиданно. -А... да, ты... получился вот на этой каким-то странным. -Ха-ха, согласен, но сколько ни просил, мать убирать их не хочет. И не уберет. Особенно с черной лентой. -Пошли тогда в мою комнату, раз не хочешь играть. Комната у него просторная. Слева на стене висит телевизор, под ним какая-то тумбочка. Справа стоит шкаф и кровать, а перпендикулярно кровати – стол. Больше всего меня привлекает кровать, поэтому я сажусь на нее, опираясь спиной о стену и свесив ноги вниз, Жан же занимает место на стуле, повернувшись в мою сторону, выжидающе смотрит на меня. -Что? -Всем она нравится. Удобная, да? -Ты о чем? -Кровать. Ортопедический матрас, хуле. -А... Бля, ну да, я оценил. Он хитро улыбается, пока я беру подушку и подкладываю себе за спину. -И многие же на ней лежали. Она уже, получается, бывалая. -Хах, ну да. Девчонки в нее так и лезут. Я мысленно поморщился. Секс с девчонкой без ножей и крови, что может быть отвратнее. -А у тебя с этим как? -Трахаюсь ли я? Да. Само собой, но сценарий уж веселее, чем у тебя. -А... с той девчонкой... -Да. -А сейчас встречаешься с кем-нибудь? -Нет. К чему мне это вообще. Пошел. Зарезал. Отъебал. -Извини. -За что. -Я опять напомнил о ней. -Это больше неважно. Он смотрит на мое лицо, а после резко переводит тему. Предлагая посмотреть мне видео, которые он якобы нашел недавно, и которые стоят того, чтобы их увидеть.

***

У Жана я сидел еще примерно часа два, пока ему не позвонил отец и не сказал, что Жану нужно поехать к нему на работу, чтобы сделать какую-то хуету. Мне пришлось быстренько съебаться, и раз такое дело, я таки решил прошляться до района. Вообще, как уже можно было догадаться, этот город отличается преступностью. И что самое забавное и нам выгодное, с этим ничего не могут сделать. Леви рассказывал как-то, что примерно десять лет назад, управляющий городом сменился, и он был крайне странным. Поменял режимы производства, закрывая некоторые заводы и открывая другие. Но та самая его странность заключалась в том, что он верил, что человек сам по себе добр и непорочен, и что ограничения делают его недовольным и злым. И о ебаный пиздец, он решил положиться на людскую честность, стал исполнять желания, которые поддерживало больше сотни человек. Так, собственно, и возник этот район. С самого начала он уже был подобен спальному, а только потом стал уже мертвым. Здесь нет магазинов, ларьков и прочей херни, люди здесь только и делали, что сидели дома и каждые две недели заказывали жрачку по интернету. Они и установили тут правила, делая район недосягаемым для обычных людей, радующихся обыденной жизнью. А потом им стало скучно… Убийства поначалу были неаккуратными, тела прятали просто за углами, оставляя наверняка кучу отпечатков и прочих улик. А сверху с этим абсолютно ничего не делали. Будто сами же подставляли им людей, чтоб те их рубили. Леви не договорил, почему и сейчас это продолжается. Возможно, я все-таки прав. Тогда, получается, этот район самый легальный из всех районов этого гребанного города. И в таком случае, что собой вообще представляет этот город? И разве такое реально, чтобы преступность, в наши то годы, правила над людским благополучием, о котором и речи быть не может при таких обстоятельствах. Видимо, здесь "наказывают" только тех убийц, которые убивают "не по плану". Я подхожу, кстати, а вот Леви, выходит, нет. Добравшись до района, я превысил шаг. Кажется, здесь еще холоднее, или я просто сильно согрелся, пока ехал в маршрутке. Быстро дохожу до подъезда, поднимаюсь по лестнице, подхожу к двери и торопливо стучусь. Там за дверью Леви мучительно медленно отпирает замок и открывает дверь, ничуть не изменившись в лице, увидев, что это я. Переступаю через порог, хватаюсь за подбородок Леви и припадаю к его губам. Я знаю немного способов, чтобы прийти в себя. И именно этого мне все-таки не хватало. И сейчас хочу увидеть его едко ухмыляющееся выражения лица, а еще лучше – почувствовать сильный удар куда-нибудь в район живота или почек. Но он ведь знает, что я хочу именно этого, поэтому так не сделает. Тц.

***

Вечером Леви решил включить телевизор и посмотреть что-то бессмысленное. Мне ничего не оставалось, как идти в душ. Сегодня Леви слишком довольный, будто случилось что-то хорошее или удачное. Уже и понятия не имею, с чем это может быть связано, хотя бы потому, что моя голова все еще не вернула себе былую работоспособность (вернет ли вообще). Смотрю, хорошо ему живется и без моей задницы. Такое чувство, будто в его понятии секс я должен заслужить. Это бред, но ведь так он может отлично манипулировать мной. И в доказательство можно привести то, что хоть я и удовлетворил себя вчера, и то, что еще днем мне ничего не хотелось, но когда я приехал к Леви, понял, что, в принципе, нихуя мне дрочка не помогла. И думать не надо, что мне нужно сделать, чтобы заслужить секс. Что за тупая дрессировка? В тупом соблазнении смысла нет никакого, поэтому, закончив с водными процедурами и выходя из ванны, я, как порядочный парень, надеваю труселя и иду себе в кухню, дабы попить воды. В квартире темно, только телевизор немного освещает комнату. Попив воды, я направляюсь к Леви, чтобы лечь на свободное место в кровати. Это ебаная романтика: Леви, в том же виде, что и я, лежит на белоснежных простынях, его глаза скашиваются в мою сторону, и он с застилающей его страстью смотрит на мое очаровательное молодое тело, не оставляя без внимания ни один изгиб; а после облизывает верхнюю губу, а я сексуальной походкой приближаюсь к кровати, он хватает меня за руку, и я мягко приземляюсь на его грудь; он целует меня, выключает телевизор, меняемся местами, он нависает надо мной, и говорит, что хочет меня. Фу, аж поплохело. На самом деле все куда лучше, я просто ложусь на кровать, пока Леви не отрываясь пялится в экран, а после отвлекаю его своим вопросом, который порождает во мне некоторые сомнения: -Откуда ты узнал, что я курю? Не обращает на меня внимания. -И что тогда я курил именно с Жаном. Снова молчит. -Ты же говорил, что не следишь за мной. Когда и эту мою фразу он игнорирует, я резко хватаюсь за его лицо, сжимая щеки с обоих сторон своими пальцами, и поворачиваю в свою сторону. Он вынужден смотреть прямо на меня, но недолго. Он сильно сжимает запястье той руки, которой я держу его лицо, и зазывает отпустить. Сопротивляюсь недолго, сил не хватает. Он сразу же снова переводит свой взгляд на экран телевизора, но отвечает: -Я смотрю фильм, что, не видишь. -Не строй из себя заинтересованного, я же знаю, что тебе неинтересно то, что там показывают. Тцыкает себе под нос, кривя губы, а после резко хватается за мое плечо, давя на него, чем заставляет меня опуститься и уткнуться лицом в подушку. -Не помню, чтобы резал тебя здесь. Нарочно надавливает на пораненную кожу и медленно проводит по ранам. -Ты меня там и не резал. -Я должен был знать, что отвлекает тебя от езды сюда. -Узнал? Легче стало? -А тебе от дрочки? Отпускает. Поднимаю голову, хах, опять уставился в телевизор. Слышу вибрацию со стула, там я и оставлял свой телефон. Ханджи, что ли? Опираюсь на Леви и дотягиваюсь до телефона, нет, Жан. Чего это он..? -Да? -Не разбудил? -Нет. Что-то случилось? -Да. То есть нет, но как бы… в общем, отцу звонили из участка и… завтра я еду на допрос. -Ты его лучший друг... Бормочу, проговариваю скорее для себя. Это не очень хорошо. -Да, наверное именно поэтому. Слушай, ты ведь уже ездил, чего там за вопросы то хоть? -Ну... Понимаешь, у каждого свои. Ведь ты ему друг, а я его просто знаю. Ага, а еще я подозреваемый. Вопросы будут точно другие. Как бы не меня касались… Я пожелал ему удачи. Леви все это время слушал меня, под конец смотрел пристально на мое лицо. Как только я положил трубку и вернул телефон обратно на стул, Леви произносит тихо и немного угрожающе: -Если не убьешь его, есть риск, что на допросе из него выбьют то, что для него не является странным, а для них - да. Леви недооценивает меня. -Он не знает обо мне того, что может вызвать подозрения. Наверное.