Не читай мой дневник

Прощание никогда не значило то, что в него часто вкладывали люди. Прощание не было бесповоротным, неминуемым, после него, неважно через какое время, всегда можно было сказать "привет". Людям, как бы они этого не отрицали и не строили из себя сильных, упорных, всегда хотелось где-нибудь да развести сопли, пожалеть самих себя. Мне тоже хотелось пожалеть себя. Потому что было за что, как мне тогда казалось. Поэтому-то я и отправилась прощаться с каждым по отдельности. Я не уходила навсегда. Но скрывалась надолго. Вместе с тайной, которую никому раскрывать не собиралась. У меня все рухнуло в одночасье, я держалась только убеждая себя в том, что это все еще был Он. И я не хотела видеть, как мир рушится еще и в глазах ребят. -Так, народ, я поеду проветриваться, море, солнце, пляж, мальчики, ну вы поняли. -Мой мир сейчас перевернулся,- съязвил Джерри.- Джейни внезапно заинтересовало солнце и море. -Мальчики звучали не лучше,- заметил Киун. Феликс не сказал ничего, только любовно погладил свою скрипку. Джерри от этого скривился. -Ты выглядишь, как полный идиот, чувак. Любить надо женщин, а не многострунки. -Типа философ?- отозвался Феликс.- Со скрипками хоть проблем никаких, а то бабы это ж вообще чудо-юдо какое-то. -Твои бабы, в отличие от скрипки, нам хоть не мешают. -Просто ты абсолютный ноль в музыке. Признай это.- Прозвучало это как-то напыщенно. -Тогда и я абсолютный ноль,- заметила я. -И я,- согласился Киун. Феликс насупился. Он все еще искал себя и никак не мог найти. А эта скрипка была его отдушиной. Пусть и адски визжавшей в неположенное время, пусть и мешавшей нам спать, но отдушиной. Хотя... да, ее правда хотелось раздолбать посреди ночи. -Короче, я уезжаю. Киун рассмеялся. -Вот нам-то хоть не ври. Уверен: ты даже Дженса не обманула, хоть он и тот еще болван. Как всегда, поразительно наблюдательный и умный. Он рисовал что-то в своем блокноте, но замечал все. И слышал. -Мне надо скрыться на время. -На какое? -Неопределенное. Киун усмехнулся, но ничего не сказал. -Так мы что, неизвестно когда увидимся?- пробормотал Феликс. -Да. -Почему мы расходимся? Мы все посмотрели в сторону Джерри. А он стоял у окна и даже не смотрел на нас, он смотрел за окно. Видел там что-то, а может и не видел ничего. Потому что ничего - это то, к чему уже привык. Так устроена человеческая природа. -Мы продержались вместе семнадцать лет. Ругались? Да. Дрались? И это было. Но семнадцать лет, ребята!- Он повернулся к нам.- Почему все разваливается? -Оно не разваливается, Джерри.- Киун отложил блокнот в сторону.- Если мы все будем помнить об этом и хранить, то куда ж оно денется, скажи мне? -Я не знаю, куда оно денется. без понятия, где оно уже. Сэт... ушел. Дженс ушел. Джаред ушел. Джейни уходит. Кто следующий, а?- И Джерри засмеялся, но так горько, что странная атмосфера повисла в квартире Киуна. Странная, безысходная, без глотка воздуха, заставляющая задыхаться. -А теперь давай проанализируем то, что ты сказал.- Киун уютно свернулся в кресле.- Сэт умер, но Сэт с нами. Дженс как угодно пытается наладить с нами контакты. Он не отказался от работы, он все зазывает нас в гости. Это наша вина, что он для нас "ушел". Джаред устал, его можно понять. Но он вернется. Как и Джейни. Да, Джейни? Все взгляды обратились ко мне. -Да. -Вот и все,- улыбнулся Киун. Глянул в сторону Феликса.- Ты куда полез, алкоголик?! -Я хочу выпить! -У тебя уже руки трясутся, у придурка такого! Убери бутылку! Это дорогущий ром! -Ты на меня денег жалеешь?! Вот ты какой, оказывается! -Мужики, вам по двадцать шесть лет, угомонитесь.- Улыбки я не сдержала. Они выглядели как дети. Дружные, маленькие дети, которые ругались из-за футбольного мяча, но все равно потом бы помирились. Потому что не могли не помириться. Это было бы против их природы. -Ты уходишь уже?- спросил Джерри. -Да, пойду. -Как найдешь, где жить, напиши нам. -Хорошо.- Я знала, как писать. И знала, на какой телефон. Мы придумали эту схему еще давно, но тогда просто строили из себя героев фильма. Но оно и в жизни в итоге пригодилось. -Не буду тебя обнимать, обойдешься,- весело отозвался Феликс, видимо, уже незаметно пригубивший глоток рома. -Пока.- И я, махнув им рукой, вышла за дверь. Сумка не была тяжелой. Уходила я налегке, потому что ничего у меня не было, кроме совсем уж нужных вещей. Но внутри все погружалось в какую-то отвратительную липкую апатию. И мне нужно было пронести ее в себе и не позволить отбить последний здравый смысл. Хотя о каком здравом смысле я могла говорить, если по-прежнему держалась за Него, чтобы не погрузиться снова в тот ледяной водоворот судорожного ужаса? Это был очередной летний вечер. Теплый, обдувавший легким ветром, разносившим запахи ночного города. Там было много чего. Запах дыма, выпечки, бензина, нищеты. Впервые в жизни я шла по улицам и рассматривала их, рассматривала людей, по ним бродивших в десятом часу вечера, когда небо уже начинало темнеть. Навстречу шла компания молодежи, веселых и навеселе. Они горланили песни, громко смеялись и обдавали каждого, кто проходил мимо, отвратительной смесью алкоголя и сигарет. Уже. Хоть бы ночи подождали. На противоположной стороне улицы шли молодые матери с колясками. Молодые семьи, даже с такого расстояния излучавшие надежность и спокойствие, уверенность в вечном продолжении, а не конце. Возле входа в какой-то захудалый ночной клуб уже толпилась куча народу, разодетых и раздетых. Что они искали в этом заведении? Зачем они стояли там? В ожидании чего? Просто грохочущей музыки, сорванного голоса и секса на одну ночь? Проходя мимо этого клуба, я видела здание библиотеки, с которым нас разделяла дорога. Туда не было очередей, хоть она и работала до десяти. Я знала эту библиотеку, иногда ходила туда, чтобы вдохнуть непередаваемый запах пыли и старых книг. Это было слишком редко, чтобы стоило упоминать об этом. Кто-то схватил меня за руку. Я повернулась. Увидела обросшего, грязного старика, одетого в воняющие лохмотья. Полопавшимися, сухими губами он просил дать ему хоть немного денег. И крепко держал меня за руку. Смотрел мне в глаза своими болезненно воспаленными глазами. Дышал мне в лицо, обдавая отвратительным запахом давно нечищенных зубов. Отпустил меня только получив то, что хотел. Справа раздались звуки саксофона. Я остановилась в поисках перехода на другую сторону. Его не было. Подземка была перекрыта в связи с какими-то работами. А мне хотелось перейти, чтобы послушать сблизи ту музыку. Она как будто звала, но подобраться к ней не было возможности. Она уже привлекла к себе пожилых людей, некоторые из них даже пританцовывали под звуки, которые заставлял издавать саксофон какой-то парнишка. В толпе, окружавшей его, появились и молодые люди, счастливые пары, даже две монахини из ближайшей церкви не прошли мимо. А я не могла перейти. Я бросила деньги вместо того, чтобы отблагодарить ими. Я пошла вперед, чтобы найти переход на другую сторону. Когда дошла до того места, откуда раньше раздавались звуки саксофона и радостный смех людей, там уже никого не было. Дэнни не удивился моему приходу. -Заходи, брошенка. -Совсем оборзел?- прорычала я, разуваясь. -Ты б себя видела. Выглядишь так, как будто тебя только что все в этом мире оставили. -Почти так. -Ага. Я ж с тобой.- И Дэнни показал мне знак победы. Я улыбнулась. -Ставь чай. -Уже бегу. У него на кухне всегда было уютно и беззаботно. Я скинула легкую куртку, едва уловимо пропахшую улицей. Дэнни сначала суетился возле чайника, потом начал суетиться возле стола, предлагая мне то то, то се. -Да ты ж тощая совсем! Давай я ужин приготовлю! -Отцепись. -Тебе кушать надо! Мяска? -Иди нафиг. -Может, хоть за бургерами сбегать? -Отъебись ты уже. -Фи, зачем так грубо?- притворно обиделся Дэнни и сел за стол в ожидании, пока закипит чайник. Я просто смотрела на него. Мне нравилось его необычное лицо и яркие зеленые глаза, которые я заметила еще пятнадцать лет назад. Вокруг них уже засели мелкие морщинки, некогда гладкий подбородок в тот вечер покрывала щетина, а по ранее чистому телу были рассыпаны татуировки. Он сидел напротив меня в каких-то дурацких полосатых шортах и растянутой запачканной майке. На приоткрытой груди болтался крестик. -Ты такая взрослая уже. -Ты тоже постарел. Он умехнулся. Чайник закипел, и Дэнни, поднявшись, налил нам в большие кружки, которые мы когда-то купили вместе, чай, мой любимый. -Я тебя хочу. -Ну так бери. Так мы оба выразили ту привязанность, которая возникла еще очень давно. Плотское желание не оскверняло ее. Именно с Дэнни я поняла, что секс - это не просто постыдный способ доставить себе наслаждение или продолжить свой род. Это высшая форма единения. Только абсолютное доверие. Иначе невозможно было стать тем единым целым, коим надлежало стать во время занятия любовью. Невозможно было раствориться в самом действии, в ощущениях, в эмоциях, в другом человеке. Люди извратили понятие секса. Сделали его грязным, неестественным, хотя только так мужчина и женщина могли достичь полного и абсолютного единения. Не нужно было никаких слов. Просто слиться. И медленно растворяться. Столько лет занимаясь любовью с мужчинами для достижения наслаждения, отвлечения от мыслей и скуки, я уничтожала в себе возможность почувствовать когда-нибудь в жизни такое полное, и духовное, и физическое, единство с кем-то. Насильник и любовник. Я проснулась посреди ночи, несколько минут разглядывала спальню, слушала шум за окном. Дэнни зашевелился. -Не спишь, что ли?- сонным голосом пробормотал он. -Нет. -Спи давай.- Он обхватил меня рукой и притянул ближе к себе. От него все еще пахло шампунем. Жарко было лежать в объятиях с ним под одеялом да еще и в теплую летнюю ночь. -Отпусти. Я покурю. Ничем не прикрывая наготу, я встала с кровати, вытащила из его джинсов пачку сигарет, зажигалку, вышла на балкон и закурила. Ночь пусть и была теплая, но ветер неприятным холодком окутывал голое тело. А внутри все согревалось от сигаретного дыма. Снизу, на улице, очередная компания тонула в алкогольном угаре. Ночной город тонул в искусственных огнях. А весь мир утопал в иллюзиях. На плечи мне накинули халат. Потом обхватили сильными теплыми руками. -Дай и мне. Дэнни закурил сигарету и выдохнул дым по ветру. -Ты останешься? -Мне надо скрыться на время. -Можешь скрываться у меня. -А я тебе не надоем?- Улыбнулась. -Ты меня уже жутко достала,- едва слышно рассмеялся Дэнни.- Но можешь остаться. Я обернулась и наигранно сурово на него посмотрела. Он только сильнее рассмеялся. Еще несколько минут мы стояли на легком июльском ветерке. Сигарета уже была выкурена. Слова были сказаны. -Пойдем в кровать. Тут холодно. Наутро он уже ждал меня на кухне с готовым завтраком. Кофе чуть остыл. Тосты подгорели. Но это был первый завтрак, который ждал меня, а не я ждала его. Или вообще готовила. Приятны были такие мелочи жизни. Если вдуматься, то человек чаще всего чувствует себя счастливым из-за каких-то мелких радостей. Хотя... счастье мог ощутить только человек, заваленный проблемами, бедный по своей сути и в материальном плане. Тем, кто купается в деньгах, живет в роскошных домах неведомо счастье. Они его не замечают, не отличают от эмоций одного своего дня. В этом была своя правда. Но вот она я. За смерть платили огромные деньги. Моих вещей было куда меньше, чем тех денег, что когда-то покоились на моем счету в банке. Я никогда их особо не тратила, только на вещи первой необходимости. У меня не было кучи красивых нарядов или шикарно обставленной квартиры, не было машины, я даже косметикой почти не пользовалась, так что деньги все копились и копились. Глядя на них тогда, я не знала, что с ними делать. Но не это волновало меня больше всего. -Что мне делать? -В смысле?- Дэнни ел быстро и не особо аккуратно: торопился на работу. -Я же ничего не умею. Я даже в школу не ходила. -Но читать-считать ведь умеешь. -Он научил. Мы немного помолчали. Я растерянно оглядывала кухню, будто искала, чем можно было бы занять себя, куда можно было бы себя деть. Но не было ничего. Я могла только разве что готовить и убирать в доме. И все. Даже дырки бы в носке не зашила. Этому меня не учили. -Мне не нравится эта квартира. Дэнни удивленно на меня посмотрел. -Раньше ты подобных претензий не высказывала. А я только сейчас заметила, какая она темная и неживая. Ни цветов, ни питомца, даже мебель была мертвой, потому что была сделана из всего искусственного. Чтобы чувствовать себя живым, надо видеть жизнь вокруг себя, дышать ей. Окружая себя мертвыми вещами, пылью, компьютерами, люди медленно чахнут, возвращаются к категории тех тупых обезьян, какими они были раньше: жестокими, равнодушными, абсолютно не думающими. Когда я в последний раз выходила из города? Когда в последний раз чувствовала запах деревьев, цветов, смотрела на небо? Меня никогда это не привлекало, потому что никогда не было на это времени. Тогда, еще маленькой, когда я ушла от тех людей, которые вырастили меня в тех мрачных воняющих закоулках, я думала только о том, как бы найти еду и место, где можно бы было переночевать. Некогда было думать о красоте. Нужно было выживать. А потом я привыкла к тому, что надо выживать, а не жить. Дэнни уходил на работу, а я оставалась в той бездушной квартире одна. По несколько часов просиживала на балконе и курила. Курила вволю, какой не было с тех пор, как Джаред уехал. Я отправила ребятам сообщения с телефона Дэнни. В какой-то степени мне было страшно. И одиноко. Я не умела не видеть их лиц, не слышать голосов. Хотелось позвонить им, прийти на крепкий английский чай к Киуну, сидеть и говорить. Или даже молчать. Какая в сущности разница? Так закончился июль. -Здесь что-то не так. Дэнни задумчиво покрутился на пороге, изучил собственную квартиру. Я молчала. -Оно стало... каким-то зелененьким. -Да. Я перекрасила стены. -Зачем? -Они были слишком унылые. Он ничего не сказал, только довольно цокнул языком, зашел на кухню и принялся за ужин. На следующий день во всех комнатах появились цветы. Потом постепенно сменилась мебель, переклеелись обои. По коридорам забегал щенок. Я фантазировала, переделывала, оживляла и оживала сама. Что-то новое появилось в той квартире. Она заиграла новыми эмоциями, она заставляла чувствовать, дышать полной грудью, заставляла желать пройтись по траве босиком. У меня никогда не было таких мыслей. Мои босые ноги чувствовали лишь впивающиеся в кожу камешки, лишь холод асфальта и снега. Я больше не отгоняла эти мысли, как раньше. Я делала то, что мне хотелось. Желания приходили неожиданно, но это были вовсе не желания выпить, поехать в ночной клуб, перетрахаться там с кем попало. Это было всего одно желание: узнать,что это такое - жить. И я делала все, чтобы исполнить его. Постепенно квартира уже стесняла меня. Пока Дэнни был на работе, я стала выезжать за город, хоть Он и говорил нигде не светиться. Но за городом, глядя на огромные поля, освещаемые горячим солнцем, невозможно было быть заметной. Человек растворялся там, его не существовало. Он становился лишь частью природы. Он медленно, конечно, но узнавал, что такое чувствовать себя живым. Не просто принимать как должное то, что он дышит, то, что ходит, то, что у него есть естественные нужды. Он учился видеть в этом исключительное. Училась и я. Впервые в жизни я коснулась босыми ногами травы. Коснулась тепла и мягкости. Приветливости. Почувствовала запах трав, почувствовала на своей коже палящие лучи августовского солнца. Услышала звуки жизни: оркестр птиц, шорох листвы, пение ветра. -Ты когда-нибудь чувствовал себя живым? -Каждый день,- засмеялся Дэнни. -А я впервые это чувствую. -Ты еще ребенок. -Мне двадцать шесть. -А мне тридцать семь. -И что мне на это ответить? -А что мне ответить тебе? -Ну не знаю. Пофилософствуй. -Да это я за милое дело.- Дэнни улегся на мои колени, закрыл глаза.- Я тебе вот что скажу: многие люди, очень многие, вообще не чувствуют себя живыми до самой смерти. Они так и умирают. Я понял, что живой, когда вышел из тюрьмы. Тогда и начал тебя искать. -Давай съездим на природу. -Давай. Для меня все было ново. Ново было искать место на забитом пляже. Ново было играть с Дэнни в мяч. Ново было смеяться во время игры. Ново было чувствовать спиной горячий песок. Я разглядывала людей. Маленькие дети то плакали, то носились голые повсюду, их матери весело болтали друг с другом, а отцы плескались в прохладной воде, спасаясь от неожиданной августовской жары. Я никогда не видела ничего подобного. Я видела только маски, скользящие по улицам, и холодные безмолвные трупы. Видела грязные злобные лица. Видела иногда теплоту во взглядах, обращенных на детей. И завидовала детям. Потому что на меня так смотрел только Он. Раньше это имело значение. Но я слишком много узнала о Нем, чтобы это продолжало держать меня на плаву. Без Него я ничего из себя не представляла. Он всегда был для меня самой главной опорой, которая упрощала все, которая помогала терпеть и вгрызаться в жизнь, видя вокруг только смерть. Но я просто не хотела больше ничего другого видеть. Сама отторгала это. Потому что подсознательно понимала, что иначе Его для меня не станет. А без Него я снова стала бы маленькой, бездомной, жестокой девчонкой, ненавидящей все вокруг. Он дал мне семью. Даже зная то, что не было ни одного благородного чувства, был только бесконечный обман, я не могла забыть о том, что только Он дал мне ее. Что только Он соединил нас, создал нам наш собственный мир, в котором мы были богами, управляли жизнями других людей. Дети, играющие в куклы. Джаред появился на пороге нашей квартиры в начале зимы. -Ты одна? -Да. Дэнни на работе. Заходи.- Он единственный знал, куда я так часто ходила, с кем была. Мы доверяли друг другу слишком многое. Нас нельзя уже было разделить. Словно и не было того времени, что он провел где-то в горах. Мы стояли, смотрели друг на друга. И обнялись. -Я по тебе скучал. Очень скучал.- Его рука прошлась по моим волосам.- Снова перекрасилась? -А ты снова волосы отрастил? Он улыбнулся и встряхнул отросшими до плеч волосами. -Зимой так теплее. -Придурок. -Почему ты здесь?- Мы все еще стояли на пороге, он перебирал мои волосы, а я водила пальцами по его щетине. -Он сказал мне залечь на дно. -Что ты уже натоврила? -Ничего. Предосторожность. И Он тоже на время скрылся. -Я уже понял. Я смотрела на него и не могла не улыбаться. Я скучала по его глазам, по его лицу, по его голосу, по его прикосновениям, по его телу. По нему. Поцелуй был не такой, как раньше. Раньше в нем чувствовалась ярость. Раньше он был кровавым, соленым. Но в тот раз он был долгим. В чувствах, нахлынувших тогда, можно было увязнуть. Забыть совсем, где я была эти месяцы, где был он. Забыть, что мы так давно не видели, не трогали друг друга, не разговаривали. Это было чувство жизни, неотделимой от другой. Это был такой вязкий, ласкающий, утягивающий поцелуй. Это были медленные, но жадные прикосновения. Это были объятия людей, слишком сильно скучавших друг по другу. Он целовал мои щеки, шею, потом снова губы. Ту атмосферу остановившегося времени разрушил яростный лай. -Ваш щенок?- прошептал он мне на ухо. -Да. -А можно его забрать? -Зачем тебе? -Есть один экспериментик, который я хотел бы провести. Я возмущенно отстранилась. -Это мой пес, иди в баню! Джаред улыбнулся, а потом и рассмеялся. Я видела, как он изменился. Побывав наедине с собой, воссоединившись с природой, как сделала и я, он ожил: в нем появилось больше слов, больше неприкрытой нежности. А может мы просто старели слишком быстро?.. Щенок продолжал яростно лаять на Джареда. Он не понимал, что перед ним стояли не его хозяйка и незнакомец, а одно целое. Мы всегда с Джаредом были одним целым. Любовь? Преданность. Искренность. Безграничная открытость. Никуда не исчезающее чувство полной самоотдачи, вывернутой наизнанку души, наготы своих мыслей и реакций. Полное слияние тела и разума. Если это и считается любовью, то мы любили. Я не верила в любовь, потому что не понимала никогда, что это такое. Что люди подразумевали под этим? Высокопарные слова? Красивые жертвы? Миллионы подарков? Только глядя в яркие, голубые глаза Джареда, поглаживая его колющийся подбородок, чувствуя его сухие губы на своей покрытой мурашками коже, я поняла, что каждый составляет собственное понятие о любви. Любовь потому и существует, что придумывает ее каждый самостоятельно. И я улыбнулась. -Ты тут так и останешься? -Пока да. Приходи ко мне. -Приду. Только вот это,- он вытащил у меня из кармана начатую пачку сигарет,- надо выкинуть. Вот же черт! Нашел-таки! Щенок продолжал заливаться отчаянным лаем. За несколько месяцев я перестала быть одиннадцатилетней девочкой. Перестала быть той игрушкой в Его руках, какой оказалась на самом деле. Я поняла многие вещи, поняла, что чувствует человек, когда на самом деле живет, а не просто существует, погрязнув в своих проблемах и мечтах. В какой-то мере мне стало плевать на то, что Он сказал мне скрываться. У меня возникали мысли даже вернуться в свою старую квартиру. Но мне туда не хотелось. Квартира Дэнни, такая живая и яркая, стала для меня домом. Мне казалось, что если я уйду оттуда, то все, что я почувствовала, и все, что узнала за последнее время, исчезнет. И я снова стану призраком, шатающимся между снующими по улицам города масками. Это было медленное поднятие в гору? Или просто проблеск света там, глубоко внизу? Впервые мне не хотелось думать об этом. Мне просто хотелось жить и любить по-своему, так, как это определила для себя я. Той зимой завершились двадцать шесть лет нашей жизни. И мы впервые праздновали это по отдельности. *** -Кстати говоря, согласно исследованиям британских психологов... -Ой, заткнись ты! Мне плевать на исследования психологов. Я просто выражаю словами то, что чувствую и то, что хочу сказать многим людям. -Думаешь, они поймут тебя? -Многим придется давать слишком прозрачные намеки... ***