Не читай мой дневник

Ночь успокаивает. Ветер приводит мысли в порядок. А мороз отрезвляет окончательно. Зимой весь мир обволакивало снегом, покрывалом закрывало его от грязи и мерзости. Зима была порой чистоты и мудрости. Порой новый решений и новых идей. Порой успокоения. Вокруг меня все было усыпано снегом. Белоснежным-белоснежным. Было темно и пустынно. Я шла по улицам, слушала скрип под ногами и дышала полной грудью. Никто меня не видел. Людей было совсем немного. Да и кто мог быть на улице зимой за полночь? Только такая идиотка, как я. Идиотка, которая начала избегать людей. Куда я шла? Не знаю, куда. Просто шла. Ни о чем не думала. Или думала, но просто не понимала этого? К черту все! Про нас столько писали последние месяцы! Особенно когда закончились все эти отдельные интервью. Это была волна восхищения и ненависти. Одна и та же волна, сметавшая все на своем пути. Словно были забыты другие звезды, актеры, певцы. О нас узнали миллионы зрителей из разных стран. И пошел фанатизм. Фанатизм по самым отвратным существам, каких только могли выловить из рядов нормальных людей. На улицах к нам сначала бросались, случайно увидев, а потом стали везде поджидать. И в основном это были подростки. Разные совершенно. С разными вкусами, разными интересами, разными пристрастиями, но все равно не понимавшие, что такое смерть и на что были способны люди, которые ее несли. Они сами создали себе кумиров. Страх наступал постепенно, с каждым днем все нарастал. Сначала они просто просили у нас автографы, фотографии, потом стали практически полностью копировать наши образы. Меня ненавидели почти все фанатки Джареда. Проклинали. Но только за то, что мы с ним были вместе. Не за то, что я убила чертову кучу ни в чем не повинных жизней. Эти люди обожали Феликса, но высмеивали Констанс. Едва ли не орали во все свои глотки, что она уже была старухой и его не достойна. Что она просто старая грымза, которой и умереть бы поскорее. Хорошо, что она всего этого не знала. Но все это слушал Феликс. Мы видели, насколько ему плохо. Он снова запил. Я же ходила к Констанс только поздно, по вечерам, когда за мной уже никто не следил. Когда я говорила с ней, мне все равно казалось, что она что-то чувствовала, но никак этого не выдавала. А своей интуиции я в общем-то никогда особо не доверяла. -Тебе скоро перевалит за тридцать. Ты о ребенке не задумывалась? -Нет. Констанс ударила ладонью по столу. Зазвенела посуда. -Ты с ума, что ли, сошла?! Мужчина у тебя есть! Поженитесь! Заведите ребенка! В чем проблема? -В том, что это все невозможно. -Это еще почему? -Во-первых, жениться - это глупость. Можно просто жить вместе и быть счастливыми. -Эх ты! Дурочка еще!- Констанс закряхтела в кресле.- Так в кем угодно жить можно! Чем ты тогда этого парня выделяешь из толпы тех, с кем до этого жила и была счастлива?! -Зачем его чем-то выделять? -Затем, что ты многое потеряешь, если не выделишь. Что ты оставишь тогда после себя? Одну могилу да буквы своего имени на памятнике? Мы ведь продолжаем жить в наших детях, в наших внуках! Или ты хочешь просто исчезнуть из этого мира? Если да, то ты еще глупее, чем я думала, девочка! Какое-то время мы сидели молча, смотрели на чистое небо, усыпанное веснушками. Звезды. -А у вас есть дети? -Нет,- проговорила она.- Потому так на тебя, девочка, и насела. Мне умирать скоро. И скоро я совсем-совсем из этого мира исчезну. Что я могла бы дать ребенку? Я, безнравственное существо? Чему я могла бы его научить? А женитьба... В наши времена это стало почему-то такой ерундой. Это словно и не нужно было. Не нужно было узаконивать отношения, ведь куда проще просто жить вместе и разойтись потом без всякой волокиты. Люди изначально настраиваются на то, что разойдутся, едва только начинают отношения. У меня даже мыслей не было о том, что у нас с Джаредом все закончится. Это во мне играла самоуверенность или я была слишком уверена в Джареде? Скорее, слишком уверена в нас. В тот же вечер, лежа рядом с ним под одеялом, чтобы было теплее, я спросила: -Какой смысл в браке? -У людей появляется ответственность друг за друга. Они разделяют между собой все. Они соединяют семьи. - Джаред чуть помолчал.- Ну... мне так кажется. -Ты бы хотел на мне жениться? -Глупый вопрос. -Не глупый.- Я повернулась, чтобы видеть его лицо.- Хотел бы? -Хочу.- Он улыбнулся. -Тогда почему не предлагаешь? Джаред прикрыл глаза. -Ну, во-первых, я уже предлагал. А во-вторых... Если честно... я боюсь.- И он рассмеялся. -Чего ты боишься?- улыбнулась я, не понимая, почему он смеялся. -Того, что ответственности за такую даму, как ты, я не смогу нести. -Да обычная я дама! -Наглая ложь. Ты дерзкий перчик! -Убейся, придурок!- И я принялась его щекотать. Так мы и катались по кровати в каком-то безумном азарте защекотать и спастись. Мы не объявляли прессе о том, что женимся. Сказали только ребятам. Мигом начались споры о шафере и подружках невесты. Никто и думать не хотел о том, что будет, если обо всем узнает пресса. А она узнает. Мы были не самыми незаметными персонами. За нами только ночью не следили. Мы не хотели просто тихо расписаться. Мы хотели устроить праздник самим себе. Хотя бы таким способом. С помещением помогла нам Николь. И с выбором платья, согласившись блуждать по магазинам, скидывать мне фотографии платьев и примерять все на себя. С Джаредом то же самое проделал Дженс. Мэл помогла найти священника. После той передачи она сама мне позвонила. Мы встретились, и я просто выговорила ей все. Это была исповедь, которую я не смогла бы повторить ни в какой церкви и никакому святому отцу. Я могла говорить только с живым человеком, а не с голосом, обладателя которого никогда не видела. Кандидатуру Джерри на роль шафера отмели сразу. Каждый аргументировал это тем, что одного раза ему хватило, надо было бы и другим дать попробовать. В итоге эти идиоты тянули соломинки. Путем каких-то неясных ухищрений шафером стал Киун. Он торжественно пообещал оправдать возложенные на него волею случая надежды и ушел в себя, сочинять речь. Наконец мы могли устроить себе настоящий праздник. Ребята так рьяно взялись за эту свадьбу только потому, что не было ничего хорошего последние... много лет. Все это было организовано быстро и в тайне. Мы женились в новом крыле психиатрической больницы. Еще не заселенном. Столовая была украшена, гости уже сидели на своих местах, а к алтарю меня вел Дженс. Я шла босиком мимо гостей, зеленое платье едва прикрывало колени. Там сидел Дэнни с камерой, Констанс вместе с Феликсом, Мэл, Эбби и Джерри, Киун, Николь и Санни, такая юная и такая красивая. А впереди меня ждал Джаред. Он отказался надевать пиджак, так и стоял без него, даже рубашку сверху расстегнул. Я встала рядом с ним, и священник начал что-то говорить. -Ты опять постригся. -Ну, решил нормально на собственной свадьбе выглядеть. Я глянула на его ноги. -Вот шлепанцы - самое то для свадьбы. -Ты вообще босиком. -Надо было в купальнике прийти. -Да заткнетесь вы уже?!- прошипел Киун. Мы замолчали. Столовую психиатрической больницы заполнил мерный голос священника, произносивший клятвы, с которыми попеременно соглашались мы. Мы выбрали совершенно обычные кольца, без всяких заморочек. Надели их друг другу на пальцы, мечтая уже о том, как бы быстрее эта церемония закончилась. И наконец поцеловались под аплодисменты, радостные вопли и свист. Джаред подхватил меня на руки и наигранно страстным громким голосом сказал: -Ну что, детка, пойдем жрррррать? -Отпусти, идиот!- захохотала я. За нами засмеялись и остальные. Сразу же включилась музыка. Священника проводили к выходу, следом за ним забрали и Санни, и начался дурдом, соответствовавший месту, где все это проходило. Никто не пошел есть. Все сразу же пустились в какие-то безумные пляски под пение Феликса, гитарные визги и сходившие с ума барабаны. Этот огонь, это наслаждение от музыки Феликс впустил во всех. Зарядил сумасшедшей энергией и сходил с ума на самодельной сцене сам. Констанс мигом увлек в танец Киун, успевший изрядно подвыпить. Дэнни и Мэл, не знавшие здесь никого, кроме меня, тоже быстро сошлись. Мы с Джаредом орали слова песен, бегали к столам, чтобы выпить, и снова неслись ближе к сцене, на которой купались в собственном сумасшествии Феликс и его ребята. Это был такой невероятный драйв! Это было так потрясающе! Это нравилось всем! Каждый расслаблялся там, выбрасывал все, что накопилось за последние годы, в танец, в музыку, в крики. Мы были психами, которые заселили на одну ночь ту больницу. Никто не заметил, когда Киун успел вылезти на сцену с бокалом шампанского и отобрать у Феликса микрофон: -Ребятушки, бедняге Феликсу нужно отдохнуть! Так что я произнесу первый тост! На правах шафера!- Он прокашлялся.- Я знаю этих двоих уже больше двадцати лет. Вот кажется иногда: черт возьми, надоели они мне просто ужасно! Поубивал бы их, вот серьезно!- Хохот.- Но я их так люблю, народ!.. Ребят, я вас так люблю, сил моих нет! Я не буду тут вспоминать всякие смешные истории из прошлого, не буду нагнетать обстановку грустными словами. Просто скажу, что я желаю вам счастья и любви со страшной силой. За вас!- И все стали чокаться. А Джаред резко приятнул меня к себе и поцеловал так, словно добрался до запретного плода. Мигом раздались вопли. Потом Киун что-то проорал, раздался хлопок и нас окатило пенной струей шампанского. Это была самое чокнутое, самое ненормальное, что мы делали в жизни. Самое отрывное, самое сумасшедшее. Наш танец молодых был под Бон Джови, у нас не было свадебного торта, у нас была огромная свадебная пицца, украшенная подписями каждого гостя кетчупом, у нас не было брачной ночи, вместо нее мы встретили рассвет, в обнимку прыгая с моста на резиновом канате. Глядя вниз, на такую далекую воду, мне становилось жутко. И даже крепкие объятия и хохот Джареда не помогали. Но он закричал: "Люблю тебя!" и прыгнул. И все наполнилось нашими восхищенными криками и хохотом напившихся придурков с моста. Мы летели. По-настоящему летели. И не было страшно, потому что я знала, что он меня держит. И раз уж тогда не отпустил, то уже и не отспустит. А потом было потрясающее брачное утро. Прямо в лимузине, где мы ждали, пока в зале уберут, и мы поедем кататься по городу. За рулем был Феликс, как самый трезвый из всех нас. И мы ехали по еще спавшему городу и орали какие-то песни, которые играли по радио в то утро понедельника. Еще никогда в жизни не было настолько хорошо. Это была еще только просыпавшаяся весна, полная чего-то нового и живого. Прямо в лимузине мы начали разбирать подарки. Долго били хохотавшего вместе со всеми Киуна плеткой, которую он нам презентовал. И неосознанно трепетали над альбомом, который собрал для нас Джерри. И сидели в парке, обнявшись и глупо улыбаясь, слушая песню, которую сочинили для нас Феликс, Мэл, Николь, Констанс и Дженс. Сидеть на пробиравшем до костей холодном утреннем ветру, смотреть, как эта единственная в своем роде группа, собранная всего для одного выступления, управляется с инструментами, как поет свои строки, кто-то хуже, кто-то лучше и понимать, что все это было сделано для тебя... дай жизнь каждому ощутить это! Джаред внес меня в квартиру на спине и усадил на обеденный стол. Я вцепилась ему в рубашку. -Ты куда? -Кофе приготовлю. Я сидела на столе, болтая ногами и глядя на Джареда в помятой рубашке и выпачканных кетчупом брюках. Бинт прикрывал то место, где Дэнни сделал нам одинаковые татуировки. Мы поженились в тридцать один год. Сколько встречались? Двенадцать лет. -Ну что, счастлива, женушка?- улыбнулся он, протягивая мне чашку горячего кофе. -А фиг его знает,- рассмеялась я. -Вот и зови тебя после этого замуж!- расхохотался Джаред.- Пей давай, а то остынет. В первое наше утро в качестве мужа и жены мы сидели на кухне и пили молча кофе. С Джаредом можно было молчать часами. Это было время наших особенных разговоров. Пусть каждый найдет себе такого человека. Мне повезло. Он был со мной с самого начала. За это Хэйнсу можно было сказать спасибо. Он привел ко мне Джареда. В ту ночь мы все отвлеклись от всего мира, создали свой собственный, полный смеха, криков и неконтролируемых чувств. Это была необходимость отвлечься. Для каждого. А о том, что мы стали мужем и женой, люди узнали через неделю. Заметили сначала татуировки, потом кольца. И снова полился поток поздравлений и проклятий. Мне было страшно. Действительно страшно от того, сколько злобы было в этих обычных людях, в этих подростках, которые еще даже не жили толком. Но было еще кое-что. На нас стали вешать все нераскрытые преступления. Матери орали, что мы изнасиловали их дочерей, что убили сыновей. Отцы грозились отомстить. Этот ад начался зимой. Все эти озверевшие, винившие нас во всех грехах люди толпились у наших домов, не желая ни работать, ни слушать , а только мстить. Кажется, они не понимали, что если бы не охрана, разгонявшая их, мы бы просто перебили каждого. Им казалось, что они нашли козлов отпущения, что загнали нас в угол. А мы могли спокойно выйти и перестрелять всех. Мы никого не убили за последние пять лет. Но это не значило, что мы не могли убить. То хладнокровие, безразличие все равно остались, от них уже никак невозможно было избавиться. И все те истерившие на улицах люди, посылавшие нам в спину проклятия, бившие окна в домах, на самом-то деле были просто жертвами, которых рано или поздно мы могли уложить. Дураки. "Они такие классные!" "Офигенно крутые! У одного подружка-психопатка, у другого жена шлюха, а у третьего вообще баба-старуха!" "Жесткач просто! Что Фелечка в ней нашел? Старая карга!" "Ведьма какая-то!" "А китаец вообще с проститутками спит!" "Просто обожаю песни Феликса! Он еще и красавчик такой! Только вот эта бабушка..." Феликс больше не писал песен. Месяц прошел, а он постепенно перестал выступать, стал больше сидеть дома и пить. Мы пытались вытянуть его хоть куда-нибудь, но выходил он редко. Даже с Констанс стал говорить по телефону, редко. С момента нашего появления на телевидении прошел уже год, ничего нового не происходило, но людям мы все еще не надоели. Они требовали фотосессий, интервью, начали писать о нас рассказы, описывавшие наше прошлое и придумывавшие наше настоящее и будущее. -Долбаные придурки! Они нас с Феликсом и Констанс свели!! Феликс снова глотнул коньяк, забрал у Джерри распечатанный рассказ, которым тот размахивал, и разорвал. -Ты что делаешь? Феликс продолжал прикладываться к бутылке. На него было страшно смотреть. -Да отдай ты эту бутылку! -Уберись!!- Феликс ударил Джерри по руке. -Ты чертов алкоголик уже! А что мне, твою мать, еще делать?!- заорал Феликс.- Посмотри ты на эту гребаную жизнь! Десять лет убивать! Потом найти наконец то, что любишь, и того, кого любишь! И просрать это все из-за уродов, которые жрут, блядь, эти идиотские деньги!- Он провел рукой по лицу, смазывая слезы. Глотнул еще коньяка.- И ты мне говоришь, что я алкоголик? Да! Да! Ал-ко-го-лик!! Ебаный, уродский, тридцатилетний алкаш, который уже ни строчки сочинить не может!!- И у него началась истерика. Тогда Джерри и отвесил ему пощечину. Феликс схватился за покрасневшую от удара щеку и в полном ужасе смотрел на Джерри. А тот выдавил: -Посмотри лучше на себя! Позволяешь себя топтать всем! Да если ты настоящий Феликс, которого мы с детства знаем, то ты, блядь, наплюешь на мнение всех этих ублюдков, наденешь опять женские шмотки и попрешь в магазин за молоком! Феликс снова провел рукавом рубашки по лицу, вытирая текущие слезы и сопли. И опять глотнул коньяка. -Заебало это уже!.. Джаред отстранил Джерри, молча забрал из трясущихся рук Феликса бутылку. -Пойдем, а. Хоть зубы почисти. От тебя жутко разит, правда. И они закрылись в ванной. Джерри принялся мерять шагами гостиную. -Ты-то чего сидишь? Посмотри, во что этот придурок превратился! Я протянула ему чашку кофе. -Сядь. И выпей. -Ты становишься похожа на Джареда, дорогая,- усмехнулся Джерри и сел на диван, сделал глоток кофе и выдохнул.- Горячий. Никто не знал, о чем тогда говорили Джаред и Феликс. Но Феликс словно решил собраться с духом и привести себя в порядок. У него появилась решимость, пусть с виду казалось, что не изменилось ничего. Но он позвонил Констанс впервые за несколько недель. Не навестил только потому, что не хотел пугать ее своим внешним видом. Сама Констанс уговаривала меня сходить к врачу, провериться. Я не помнила, когда я вообще в последний раз ходила в больницу. Но она уговаривала меня, настаивала, говорила, что это странно, что у меня до сих пор не было никаких намеков на беременность. Мы с ней сидели в холодном коридоре, ждали своей очереди. Холод поселился и где-то внутри. Жутковато было. Приходилось к тому же сидеть в темным очках, как полной идиотке, и в головном уборе, чтобы никто меня не узнал. -Все хорошо будет, девочка. Маленькая, сморщенная, но по-прежнему изящная рука сжала мою. Из кабинета вышла женщина, внутрь вошла уже я. Я не знала, чего боялась. Часто человек не понимает, что вызывает в нем беспокойство. И я не понимала. Врачом был мужчина, в белоснежно-белом халате. Он не узнал меня. Или не подал виду. А я боялась. Внутри вся дрожала. Но когда после обследования он уже сидел за свои столом, весь страх куда-то испарился. Я просто стала слушать. Мозг все-таки пересилил чувства. -Детей вы иметь не можете.- Он что-то записал в карте. Посмотрел на меня.- Но вряд ли это генетическое. Вы курите? -Да. -Много? -В молодости много, сейчас меньше. -Во сколько лет начали половую жизнь? -Изнасилование считать?- Он кивнул.- Тогда в одиннадцать.- В глазах мужчины проскользнул ужас. -Вы обращались за медицинской помощью после изнасилования? -Нет. -Вели активную половую жизнь? -Да. -Вам еще что-то надо объяснять, милая моя?- Он отложил ручку и карту в сторону и говорил уже только мне, а не куда-то в воздух.- Вам следовало обратиться в больницу после изнасилования. Тем более в таком возрасте. Оттуда и пошла ваша проблема. А последующие факторы ее только усугубили. Я проглотила ком в горле. -Я точно... Никогда? -Никогда. Поблагодарив его и попрощавшись, я вышла, впустила за собой другую женщину, услышала хлопок закрывшейся двери и рухнула в подставленные руки Констанс. Ее объятия были теплыми, наверное, такими должны были быть материнские. Она гладила меня по голове, а я уткнулась ей в грудь. Не плакала. Но хотела заплакать. -Ничего. Все хорошо, девочка. Джаред заметил все в тот же вечер. Я рассказала. А он улыбнулся и просто прижал меня к себе. И тогда я зарыдала. Истерично. Кажется, я шептала что-то сквозь всхлипы, заикалась, а Джаред все слушал и гладил меня по голове, по спине. Я проснулась утром, а он сидел рядом, смотрел телевизор. -Не смотри на меня. У меня глаза распухшие. -И голос, как у мужика,- улыбнулся он, притягивая меня к себе. Экран уже был черным.- Констанс звонила. Спрашивала, как ты. -Да нормально я. Извини за вчерашнее. -Дай вот я тебе щелбан отвешу за эти извинения! -Только тронь! Палец отгрызу!- Джаред засмеялся от такой угрозы. Зачем молодые девушки курили, пили? Зачем отдавались непонятно кому, когда были еще совсем детьми? Что было хорошего в том, чтобы вести разгульный образ жизни и потом понять, что из-за своего веселого прошлого ты не можешь иметь детей? Не можешь родить ребенка, в котором останешься потом ты сам? Что ты оставишь после себя? След в невообразимой грязи? Да там столько этих следов, что своего никогда не найдешь! В тот день я встретила Санни после школы. Это были три часа, когда я чувствовала себя кем-то вроде старшей сестры и матери одновременно. Посидела я потом и с Николь, за чаем. Маленький Сэт бормотал что-то во сне, и у меня была какая-то затаенная женская зависть. Светлая зависть. Я и сама раньше не понимала, как женщина может хотеть ребенка. Нас продолжали преследовать, только у домов уже толпилось не так много людей. Мы сидели в затишье, никак не общались с публикой, Феррис тоже пропала куда-то, так что мы надеялись, что постепенно люди потеряют к нам интерес. Но комментарии, слова, фанаты и ненавистники все равно были. "Стопудово Киун гей!!" "Они с Джерри так мило смотрятся вместе!" "Лучше уж геи, чем какой-то обдолбанный музыкант, который спит со своей бабушкой!" "Я бы Джейн трахнул!" "Ей бы в порнушке сняться!" "Вместе с той бабусей!" -Да когда они от нас отстанут?- Голос Феликса дрожал. И руки дрожали. -Я б их нахрен перестрелял всех,- прошипел Киун. -Это определенно бы помогло,- подал голос Дженс.- Может, я с ними поговорю? -Ты вообще молча сиди! Тебя прикрыли, так что будь добр не вылазить! -Добрячки хреновы. -Пошел в жопу!.. Джерри нашел Феликса повесившимся в гараже осенью того же года. И снова я смотрела на гроб, погружаемый в землю, чтобы остаться там навсегда, унося с собой нашего Феликса. На тех похоронах было больше репортеров, чем тех людей, кто действительно скорбил. Те отвратительные вспышки камер, четко поставленные голоса с разных уголков кладбища не отвлекали, а еще больше вовлекали в то дерьмо, в котором мы стояли уже по уши. Нам было больно. Мне было больно. И хотелось показать всем этим ублюдкам, скопившимся на мертвой земле, кво что могла вылиться эта невыносимая боль. Мы все-таки не уберегли его. Он все-таки не смог выстоять под этим потоком грязи и... что уж там, под алкоголем. Глаза Констанс были совершенно сухи. Но она внезапно так сильно постарела, стала некрасивой, даже уродливой. Едва она вышла с территории кладбища, как на нее накинулась толпа репортеров. Джаред бросился было к ней, но эта невысокая, пожилая женщина просто послала всех к черту и поплыла по затуманенной дороге куда-то в сторону автобусной остановки. "Ребят, я вас люблю. Простите меня. Встретимся в Аду." В его смерти были виноваты все мы. И каждый это понимал, каждый согнулся под этим грузом вины и горя. Не было больше Феликса. Нашего Феликса. Он ведь совсем недавно пел на нашей свадьбе... Вечером Констанс увезли в больницу. Назавтра ее уже не стало. И мы снова стояли и смотрели на гроб. Мне казалось, меня все это раздавит. Внезапно исчезли два человека, которые значили для меня, для нас слишком многое. Пустота. Вот что после них осталось. Ноющая пустота. Феликс не понимал, что только он держал Констанс на плаву. Даже я этого не понимала. Но без него она уже не стала жить. Хотелось остаться наедине с гнущим к земле горем. А вокруг столпились репортеры, снова тараторили что-то в камеры, фотографировали похороны Констанс, лезли к нам с микрофонами. Неужели эта женщина не заслужила спокойного упокоения? Неужели момент ее воссоединения с землей, исчезновения из этого мира должны были видеть все эти безразличные к ней люди, видящие в ней только отличный репортаж, способ привлечь публику, получить денег? Чем она заслужила такое? Чем она заслужила то, что про нее писали после смерти? "Ей давно пора было помереть!" "Старая карга уже! А еще ж за молоденького вцепилась!" "Ведьму все-таки удалось кокнуть!!" И среди всего этого мусора редкие: "Покойся с миром." А потом прокатилась волна самоубийств. Фанаты Феликса писали предсмертные записки, закрывались в своих комнатах, и их находили там повесившимися. Мне хотелось заверещать от ужаса. Хотелось поверить, что это все было сном. Что никакие подростки не убивали себя, потому что их кумир умер, что никто не ненавидел другого человека просто так, потому что он оказался ближе к этому кумиру. Но это, вашу мать, было реальностью. Живым. Это происходило у меня на глазах. Мне казалось, я сходила с ума. А вот Джерри словно сходил с ума по настоящему. С тех пор, как нашел Феликса. -Там Феликс.- И он указывал пальцем в пустоту. -Там нет его,- шептала я, крепко держа его в объятиях. А он бился в истерике. Я понимала его. Я помнила, что было со мной, когда я увидела мертвым Сэта. С воспаленными глазами, жуткой белой жижей, текущей изо рта. Но тогда на меня не давили все эти ублюдки с фотокамерами. -Скажите, что вы чувствуете после смерти своего брата? -Катитесь к черту,- выдавливала из себя я, продираясь сквозь эту толпу. Это был ад. Настоящий ад. Тот самый, где мы должны были встретиться с Феликсом. Киун совсем не выходил из своей квартиры. Джерри поселился у нас с Джаредом. Было страшно наблюдать за тем, что с ним происходило. Он посреди разговора внезапно испуганно смотрел в пустоту и начинал кричать: -Нет! Уйдите! Уберите микрофоны! Я не хочу говорить!.. Вот же он висит!.. Мне было жутко. Даже у Джареда не получалось скрыть своего ужаса. Джерри, веселый, жизнелюбивый, вечный шутник, наш Джерри, сходил с ума. Он бродил по ночам по квартире, верещал, несколько раз хватался за нож, бил посуду. Потом он накинулся во сне на Джареда, стал душить. Орал: -Я вас ненавижу!! Уберите от меня микрофоны!! Уберите камеры!! Я вас убью всех!! УБЬЮ!! Джаред пытался выбраться, но Джерри с совершенно безумным выражением лица вжимал его в подушки. Тогда я врезала Джерри по голове. Хрустальная ваза от удара раскололась. Хватка Джерри ослабла, и он рухнул на пол. Джаред с шумом вдохнул воздух. В ту ночь пришлось привязать Джерри к кровати. Посоветовавшись утром с Дженсом и Киуном, мы стали делать это постоянно. Но последней каплей стал наш пылающий дом. Мы успели вытащить его из огня вовремя. Он уже был в обмороке от дыма, но все еще был жив. Скорая увезла его, а мы с Джаредом стояли, совершенно потерянные, смотрели на свой догорающий дом, где начали жить вместе, смотрели вслед уехавшей машине скорой помощи и молчали. Это был настоящий страх. Что-то рушилось. Мы рушились. Репортеры прилетели во мгновение ока. А у нас больше не было дома. Негде было от них скрыться. Сгорело все. Даже видео с нашей свадьбы, единственного настоящего праздника. Сгорела вся наша жизнь. Джаред схватил меня за руку. -Пойдем. Пока они нас не заметили. И мы бросились переулками словно от маньяков, от чудовищ, питавшихся человеческим мясом. Мы вернулись в мою квартиру, практически пустую. Мертвую от того, что в ней давно не жили. Я хотела оставить дикий ужас за теми дверями, но часть его все равно просочилась. Не отпускала, тварь. Мне казалось, что весь мир ополчился на нас. Я не знала, что было хуже: слепое обожание или ненависть, которой нас поливали. Что именно так нас всех надломило? Что способно так пошатнуть человека? Николь позвонила рано утром. -Ему лучше будет побыть некоторое время на лечении в клинике. Я договорюсь о том, чтобы его поместили в ту, где лежит Эбби. -Спасибо, Николь. -Как вы там? -Да нормально. -Все сгорело? -Все. -Мы заедем к вам вечером, привезем что-нибудь. -Спасибо. Мы сейчас на моей старой квартире. -Поняла. До вечера. -До вечера. Ни репортеры, ни фанаты, ни ненавистники нас еще не нашли. В новостях по всем каналам передали весть о пожаре в нашем старом доме. Интернет мигом заполнился предложениями помочь, люди стали собирать деньги на то, чтобы потом переслать их нам. А другие люди писали, что жаль, что мы там не сгорели. Начинался наш тридцать второй год. Феликса больше не было. Он увлек за собой и других людей. Среди них была и Констанс. И Джерри, живший тогда уже в психушке, в буйном отделении. Нам даже запрещалось его навещать. Говорили, что сможем увидеть его только к лету, когда лечение начнет приносить видимые результаты. У Дженса была его семья. У меня был Джаред, как и я у него. А Киун захотел остаться один. Он обвешался со всех сторон лицами Феликса, Джерри, Констанс и сидел безвылазно в своей мастерской, гоняя служанку за покупками. Я бы застрелилась. Джаред тоже. Да и Киун. Мы хотели этого, потому что все это было практически невозможно вынести. Но вслед за нами умерли бы другие люди. Мы даже тогда оставались убийцами. *** -Он на меня похож. Лечит людей с нарушениями в психике. -Точно. Сам тем не менее тоже псих... -У каждого из них свой порок. Ты поэтому их не щадишь?.. -А как еще донести до слушателей или читателей, что такие пороки несут только несчастья? -Для той, кто находится в психушке уже пять лет, ты на редкость здравомыслящая... ***