Duet with Death

Этим вечером мне впервые после нашей ссоры позвонила Ребекка. Я не ответила. Нужно собраться с мыслями, чтобы перезвонить. Теперь уже нам с мамой не о чем спорить, ведь эпицентр проблемы бросил меня. Я думаю, что также нет смысла дуться на друг друга: вдруг мне и правда осталось не много? Кто знает. Внутреннее кровотечение не шутки. Я бы не хотела уйти, не помирившись с мамой. После того, как днём я вернулась из Вермонта, Глорис постоянно спрашивает, что стряслось со мной, однако я могу пожаловаться только на жуткую боль в горле. Вот так, за какие-то три дня, можно выбить человека из колеи, растоптать все его мечты и надежды. Если бы я знала, что со мной - то мне было бы проще. Честно сказать, я снова взяла в руки карандаш, как наркоман, вернувшийся из завязки. Бездумно наношу линии на белый лист и постепенно вырисовывается какой-то силуэт. Нет. Это небольшая зарисовка зеркального пруда, который никак не перестаёт всплывать в моём сознании время от времени. Я помню как шла ко дну. Шла ко дну с отличным умением плавать. В тот момент меня словно парализовало. Я отлично понимала, что тону, но не могла ничего сделать. Эштон. Он даже не треснул меня по лицу, чтобы привести в чувство от истерики. Он просто ждал, когда все пройдёт само. Уверена, он хотел сделать мне больно, но не сделал. Быть может, потому, что я жалкая. - Сандра, ты ничего не поела с тех пор, как приехала. Ты уверена что не хочешь? - беспокоится бабушка. Её чуткое сердце подсказывает ей, что я не в порядке и дело не в больном горле. Мне жаль, что я вынуждена все скрывать, ведь если я скажу, что блюю переодически кровью, мои близкие сойдут с ума на моём спасении. Что-то подсказывает мне, что врачи не помогут и медицина бессильна. Вспоминаю слова Люка, когда он сказал мне, что я должна нарисовать ещё чей-то портрет, чтобы убедиться в его ошибочном, безумном предположении. Тогда я сказала твердое нет, а теперь сомневаюсь. Дженн страдала тем же, чем страдаю я, по словам Эштона. Но потом ей понадобилось рисовать смертельно больных людей. Спрашивается, зачем? Я начинаю предполагать, что нужно сделать мне, но я не могу сравнивать наши с Дженн судьбы. Не знаю, зачем понадобилось ей рисовать умирающих, но я знаю, зачем нарисовать портрет такого человека мне. Если ничего не выйдет, то я нарисую автопортрет. Будем считать, что я смертельно больная. - Кассандра, меня волнует твоё самочувствие, - строго обращается ко мне Глорис, но я не подаю виду, что меня тревожат её слова. - Я не голодна. Спасибо, - отвечаю невпопад. - Перезвони Бэкке, - тут же говорит она и я беру с тумбы мобильный. Так и не успела подготовиться к разговору, но это не важно. Пара длинных гудков и ответ мамы не заставляет себя долго ждать. - Кэсси? - отвечает Ребекка и я готова стать ещё более слабой и уязвимой, отбросив в сторону железный щит спокойствия. Родной голос - как холодное оружие по венам. Я закрываю глаза и прежде чем сказать что-то, глубоко, но бесшумно вздыхаю. - Привет, мам.... - Ты как? Глорис сказала, что ты приболела. Пила чай с лимоном? Таблетки от кашля? - У меня нет кашля, - хрипя, отвечаю ей, но она не перестаёт суетиться. - Я каждый день созванивалась с мамой насчёт тебя. Она сказала, что тебе стало лучше и ты даже поехала с друзьями со школы на экскурсию... Стало лучше. С друзьями со школы. Мне хочется смеяться так громко, что можно напугать этим историческим хохотом бабушку и соседей. Меня будто кромсают изнутри огромные, металлические ножницы. - Да, все правильно. И я хочу, чтобы ты знала, что я больше не злюсь на тебя, - честно говорю Ребекке и она с облегчением вздыхает. Уверена, она думает, что я простила её, но мне просто плевать на нашу ссору, потому что есть кое-что важнее. - Как Люк? Очень своенравный мальчик, но если тебе действительно он нравится... - Забудь. - Что? - с каким-то наигранным непониманием переспрашивает мама и я закатываю глаза. Сложнее всего признаваться в том, что тебя бросили. - Мы расстались. - Оу, мне так жаль, милая... - Не притворяйся, мам, без тебя тут тоже не обошлось, - я морально и даже физически не способна на милый разговор. - Сандра, послушай, я... - Я хочу спать, мам, поговорим потом, - перебиваю Ребекку и бросаю трубку. Я действительно хочу спать. Я хочу уснуть и проснуться утром, не вспоминая ни единого сна. Я устала помнить сны и прокручивать их в голове, вдумываясь в их оголенный смысл. Как и раньше, мне снится Вивиан. А ещё Люк, который поёт, но я не слышу его песен, потому что между нами есть незримая стена. Этой ночью мне приснился Эштон. Как ни странно. Я тонула в пруду с бордово-красной водой, как вино или кровь. Ирвин стоял на берегу и лил из бутылки в пруд вино. Или кровь. Это страшный и странный сон. Бутылка была бездонной, а взгляд Эштона до тошноты равнодушный. Потом я увидела тонущую Дженн, которая, как и я, не звала на помощь, но пыталась самостоятельно плыть и сопротивляться липкой воде. Я рванула к ней, насколько это можно сделать быстро во сне, где как назло идёт замедление. В общем. Это было огромное вертикальное зеркало посреди пруда. Дженн снова была моим отражением Кажется, ещё немного и я откажусь от потребности сна. Это невыносимо. В моей жизни стало слишком много красного. Пытаюсь отбросить все ужасные мысли, опускаю ноги с кровати на пол, и иду в ванную, чтобы умыться. Солнечное утро снова издевается надо мной. Декабрь. Мой любимый месяц. Вспоминаются строки из песни Linkin Park "My December":

"And I Just wish that I didn't feel Like there was something I missed"

В любом случае, я должна быть благодарной. Я должна делать то, за что Небеса простят меня и отпустят. Я не хочу страдать, я просто хочу жить, чёрт возьми. И если на кону окажется все, что мне дорого - я в игре. Плевать. Я просто хочу быть в порядке физически. Выхожу из ванной и впервые за долгое время завариваю себе кофе. Точно такой, какой делала для Люка. Если бы он только знал, как мне плохо и как я скучаю. Но ему лучше не знать, ведь он и так со всех ног сбегает от проблем в то время, как его друг огребает просто за то, что он не равнодушен к чужим бедам. И все же, Кофе - редкостная дрянь. Как и Хеммингс. Куда лучше обжигающий Виски. Или тот же Чай.

***

Я потратила много времени, чтобы добраться до Нижнего Манхеттена и найти дом Ирвина. Я ведь была здесь, но успела забыть. Вспоминала, вот. Уже поднимаюсь на нужный этаж, но меня одолевает тревога. Вдруг он не дома? Или он болеет, а мама лечит и я помешаю? Или, того хуже, там может оказаться Хеммингс, они ведь друзья... Чувствую себя идиоткой, но я не могу больше думать о том, что так и не сказала Эштону спасибо. Это сложно. Нужно переступить через себя и смириться с тем, что я не такая уж и самостоятельная. Многократно вздыхаю, прежде чем позвонить в дверь. Нажимаю на кнопку и жду, когда мне откроют. Приходится ждать около двух минут. Я уже собиралась уходить, как дверь открыл мне сам Эш. Парень несколько не ожидал увидеть меня и теперь на его лице царит полное недоумение. - Пришла добить меня? - тихо говорит он. На шее у Ирвина вязаный шарф. Это гениально: он в майке и шортах, но с шарфом. Глупо пытаюсь улыбнуться, потому что чувствую себя дурой. - Я... Я всего на минуту. Хочу сказать спасибо за то, что сделал для меня и... - Ты ещё на колени упади. Заходи, давай, - с насмешкой перебивает меня Ирвин, раскрывая передо мной дверь шире. Я в нерешительности торможу, потому что не понимаю, зачем мне проходить в квартиру, однако Эштон так и не услышал нормальных слов благодарности и мне неудобно просто взять, отказать в гостеприимстве и уйти. Прохожу в квартиру и пробегаю взглядом по прихожей и части гостиной. Либо он один, либо с кем-то, но этот кто-то не в гостиной и не в прихожей. - Что это? - Эштон кивает на пакет у меня в руках. - Я не знала, что тебе принести. Ты ведь болеешь, поэтому... Это пирог, - я чувствую себя первоклассницей у доски. - Ты не знала, что принести и вдруг тебе в голову стукнуло, что неплохо было бы испечь пирог? - смеётся Эштон и я уже готова выбросить пакет в урну. - Я пойду, извини, - резко разворачиваюсь обратно к двери, потому что я зашла не для того, чтобы выслушивать насмешки. - Да погоди, Кэсс. Я не подумал, что ты обидишься, - Эштон едва касается рукой моего локтя, но я одергиваю руку. - Не бери в голову... - Все нормально, останься. Мы, кстати, с Кэлом в игрушки рубимся, - быстро переходит на другую тему. От мысли, что помимо Ирвина в доме находится Калум становится спокойнее. Снимаю куртку и вешаю на плечики. Разуваюсь и прохожу в гостиную. Все верно. Из прихожей видно только плазменный экран, но не видно того, кто сидит перед ним на диване. - Привет, Кэсси, - приветствует меня Худ, стараясь не отвлекаться от игры. Футбол. Как предсказуемо. Мне нравится атмосфера, как в прошлый раз, так и сейчас. Квартира Ирвина во много раз светлее моей. Белые диваны и стены создают ещё больше света. Но интерьер вовсе не как в больничной палате. Скорее, в стиле современных пентхаусов. Ирвин забирает у меня пакет с пирогом и уносит. На кухню, наверное. Наконец, я приветливо киваю Калуму и присаживаюсь на другой, пустой, диван. - Хэй, Ирвин, я сделал тебя на восемь очков! - кричит Худ так, чтобы Эштон услышал его из кухни. Парень явно доволен своей победой. В гостиную стремительным шагом влетает Эштон и с вилкой в правой руке, смотрит на экране результат друга, после чего бросает вилку в Калума. Брюнет заливается громким смехом, вскакивает с дивана и убегает в сторону кухни. - Пользуешься тем, что я умираю от простуды?! - с усмешкой кричит ему в след Ирвин, но его голос быстро срывается на хрип и он кашляет. Чувствую себя ещё больше виноватой. - Чего скучаешь? Сходи наверх, попробуй сломать Гитару Хеммингса. Станет легче, - обращается ко мне Эштон и я не скрываю усмешки. - Серьёзно? - Конечно, нет. Он выпустит мне кишки, если с его малышкой что-то случится, - с сожалением отвечает парень и подбирает с пола вилку, которая отскочила от Худа и шлепнулась возле дивана. Я от собственной неуверенности стараюсь не смотреть на Эштона более двух секунд, а в голове тем временем разрабатываются один план. - Нужно будет поговорить, - произношу едва слышно и Ирвин хмурится. - Сейчас нельзя? - парню не нравится, что я не хочу вести разговор при его друге. - Извини, - пожимаю плечами и Эштон становится максимально серьёзным. - Ты можешь остаться на некоторое время. Калум к пяти уйдёт в больницу к Мэлани, - говорит Ирвин и я киваю. Ничего, подожду. - Спасибо большое. И знаешь, я очень благодарна тебе за все, что ты.... - Я не привык слышать благодарность за то, о чем жалею, - тихо отвечает Эштон и старательно избегает меня взглядом. Становится скверно, будто я съела что-то горькое. На языке присутствует противный привкус. - Тогда утопи меня. Не придётся жалеть, - грубо отвечаю парню. Я уйду отсюда раньше Калума. Это точно. Ирвин вздыхает и, к моему удивлению, садится на диван рядом. - Ты напоминаешь мне Дженн. Это всё. - Ты говорил, что мы разные и ничем не схожи, - мрачно говорю, упираясь пустым взглядом в пол. - Вы похожи диагнозом. - Понятно. Думаю, нет необходимости в разговоре. Я пойду домой, - поднимаюсь с дивана и думаю о том, что лучше бы не приходила сюда. - Стой. Кэл уйдёт и я отвезу тебя к Дженн. В её студию, мастерскую, - вдруг говорит Ирвин и это действительно весомый аргумент, чтобы я осталась. - Я не просила об этом... - Это неважно. Я просто хочу показать тебе квартиру, в которой работала Дженни, - говорит Эштон и в этот момент из кухни возвращается Худ с большой кружкой чая и куском моего пирога. - Что произошло? - парень хмурится, когда замечает наши с Ирвином мрачные лица. - Все в порядке. Мы говорили о Люке, - врёт Эш, но я киваю, будто так и было. Худ садится на диван, ставит еду на журнальный стол и снова берёт в руки джойстик. - Развесели Кэсс, - кивает другу Ирвин и Калум морщится. - Ну нет, я занят. - Поиграй с ней. Уверен, Уильямс знакома с джойстиком, - Эштон все ещё пытается придумать мне занятие. - Ладно, где второй? - соглашается Калум и коротко улыбается мне: - Садись, бери и играй. Мотаю головой из стороны в сторону, потому что не знаю игры и не имею опыта в видеоиграх. Майкл - задрот, а я нет. Ирвин со вздохом подзывает меня на диван и мне приходится быть послушной, потому что я умру от скуки, если буду просто сидеть на кухне. - Так, перекинь ноги через подлокотник, я буду здесь. Помогу, если потребуется, - с усмешкой объясняет Ирвин. Сажусь напротив экрана, как советует Эштон. Парень сидит позади и я могу поклясться, что слышу его сдавленное простудой дыхание. Мне уже не важно, что творится на экране, потому что Эштон накрывает руками мои, в которых держу джойстик. - Смотри, управление, объясняю один раз... Он грудью касается моей спины. В детстве папа учил меня так кататься на велосипеде. Я держала руль, а он управлял моими руками. Сейчас так же. У Ирвина жар, а ещё я лопатками чувствую его сердцебиение. Его неравномерное дыхание возле моего левого уха. Слегка поворачиваются влево голову и могу поклясться, что губы парня почти касаются моей щеки. Все рушит насмешливый взгляд Худа. - Может, я выйду, а вы тут... Эштон бросает на друга строгий взгляд, а я спрыгиваю с дивана и направляюсь в сторону окна. Только сейчас замечаю, что смущена. Меня даже бросило в дрожь его дыхание. Намного сильнее, чем это было с Хеммингсом, хотя, быть может, мне так только кажется. - Не подходи к окну, пожалуйста, - обращается ко мне Эштон и я вспоминаю, что парень подсознательно избегает окон и балконов, после того, как Дженн повесилась на карнизе. - Извини, - тихо говорю и разворачиваюсь, чтобы пойти на кухню.

***

Я несколько раз настаивала на том, чтобы Эштон не выходил на улицу, ведь он болеет. Мы могли бы съездить на квартиру Дженн в любой другой день, но Ирвин слишком упрямый. - Специально продолжаю снимать эту студию. Мне важна атмосфера. Иногда кажется, что Дженн просто ненадолго вышла из квартиры, - Эштон поворачивает в двери ключ и даже не скрывает скорби. Как она могла взять и уйти?! Он страдает... - Только, не трогай никакие вещи. Я хочу, чтобы все было так, как было при ней... Прохожу за Эштоном в студию и ощущаю некоторую тревогу. Конечно, ведь я сейчас нахожусь в квартире, где умерла молодая девушка. Где она работала, спала, отдыхала... Целую историю короткой жизни человека хранит это место. Такие мысли навевают страх. Довольно милый интерьер, жёлтые занавески на и без того светлой кухне. Бросаю взгляд на стол. Пустая чашка, рядом блюдце с небольшими крошками от печенья и чайная ложка на нем. Словно кто-то только что пил чай. Но кружка пыльная. - Здесь все так, как было полгода назад? - спрашиваю слабым голосом и Ирвин кивает. Я бы не привела постороннего человека туда, где... Я не знаю, как объяснить. Эта квартира пропитана Дженн без остатка. Не думаю, что она хотела бы видеть своего парня здесь с какой-то незнакомой девицей. - Стой. Люк говорил, что с Дженн в тот день была Мэлани. Они вешали занавески. Мэл отошла, чтобы сделать чай, но вернулась в комнату без чашки. А здесь на кухне... - Это бред. - Почему? Чашка пустая, значит чай выпили, - я не знаю, о чем говорю. Это действительно бред, но это безумно цепляет меня. - Значит Мэлани решила не сделать чай, а выпить его здесь, пока Дженн оставалась в гостиной, - со злостью отвечает Эштон и выходит с кухни. Во мне просыпается безумный детектив. Мне хочется взять кружку и сделать анализ, чтобы узнать, кто на самом деле из неё пил, но что это даст? Дженн повесилась и остальное не при чем. Ещё две секунды держу взгляд на чашке и блюдце, после чего ухожу за Ирвином, потому что становится жутко. Гостиная оформлена в тёплых тонах, а на стенах пейзажи. Пейзажи. В последнее время, я слишком подозрительно отношусь ко всему. Бросаю взгляд на окно во всю стену и гигантский карниз. Он бы выдержал вес и побольше... Светло-зеленые шторы частично висят, а ближе к правой стороне свисают на пол и уже порядком запылились. Это понятно, что девушки так и не закончили вешать шторы в тот день. Эштон выглядит грустнее, чем обычно. Он помнит, как по этой комнате ходила его любимая. Он помнит больше, чем я могу представить и мне страшно. Он живёт с этой болью. Высокомерный, богатенький одноклассник, возомнивший себя элитой, а меня дерьмом. Кажется, мои взгляды меняются. Парень заслуживает куда больше уважения, чем просто авторитет в школе. - Я хотел показать только картины, - с громким вздохом произносит Ирвин и ведёт меня к одной из закрытых дверей в конце гостиной. Мы заходим в темную комнату и Эштон включает свет. Вскрикиваю, словно на меня напало чудовище, живущее в чулане. Сотня. Сотня размытых лиц на полотнах! ------------------ Название главы - строки из одной старой песни. Прошу, не заострять на этом внимание.