***
Целый день я жду звонка Худа Эштону о том, что с Мэлани случилось худшее. Мы смотрим какой-то фильм. Точнее, я лежу в объятиях Ирвина и думаю о вечном, а он смотрит фильм. Плохие мысли не покидают меня, и я с неимоверными усилиями стараюсь не заплакать от мысли, что, быть может, скоро не станет этих тёплых объятий Эштона, потому что не станет меня. Какого это, умирать - в начале жизни? Восемнадцать. Это тот возраст, в котором птенец заканчивает обучение полету и готовится, а точнее готов, быть полноценной птицей. Однажды я даже сказала себе, что не хочу взрослеть. Не повзрослею уже, видимо. Больше всего обидно то, что я поспешила. Мы поспешили. Не исключая того, что умру совсем скоро, я не перестаю издеваться над Эштоном. Я доказала ему, что мне можно доверять, довериться. Я сказала о чувствах, я целовала и даже спала с ним. А что в итоге? Я просто обрекла этого парня на ещё большую боль. Потерять одну девушку и продолжать любить её, не вполне смирившись в утратой - одно, а каково терять и вторую? У меня есть всего три выхода, один из которых - пересылка кисти кому-то другому. Однако я никогда так не поступлю. Разрушить человеческую жизнь ради себя? Нет. Второй выход - это терпеливое ожидание смерти. А третий... Я ничего не предпринимаю, потому что не звонил Калум. Я должна убедится в том, что ничего не добилась портретом Мэлани и продолжаю постепенно отбрасывать коньки. - Хэй, ты спишь? - шепотом спрашивает Эштон и я качаю головой. - Нет, - спокойно отвечаю ему и парень касается губами моей макушки. Кажется, он очень изголодал по проявлению чувств и целует меня слишком часто. Это, безусловно приятно, но... Каждое его прикосновение отдается болью у меня в груди. Я уже не в первый раз задаю этот вопрос: почему я не могу быть счастливой?! Я не прошу денег, не прошу карьеры и прочего. Я просто хочу жить. Неужели это так много?!!! Наша жизнь представляет гораздо большую ценность, когда есть ради кого жить. - Я хочу сказать тебе одну вещь, Кэсси. Это то, что я не успел сказать... - Эштона перебивает неожиданный звонок телефона и он тяжело вздыхает. Жаль. Но он сможет рассказать мне это что-то и в любое другое время. Эштон отвечает на звонок коротким "да", и спустя две секунды вскакивает с дивана, скинув меня с себя. Я почти падают на пол. Эштон пробегает по лестнице вверх в свою комнату и сразу через минуту выходит одетым так, как обычно ходит по улице. С затаившейся тревогой наблюдаю за парнем. - Эш, что стряслось? - спрашиваю я, как будто не понимаю ничего. - Я объясню позже, ладно? У Худа случилась катастрофа. Ответив, Эштон возвращается к разговору с Калумом. Не успевает пройти и двух минут, как входная дверь закрывается с обратной стороны. Стараюсь не думать о том, как плохо сейчас Худу. Бросаю неловкий взгляд на правую кисть руки и с отвращением хмурюсь: синяк. Несмотря на то, что портрет нарисован и дело сделано, я чувствую себя хуже: сгустки крови, синяки... Что дальше? Буду периодически задыхаться или сразу откажет печень?***
Evanescence - Hello
Все мои попытки дозвониться до Эштона - тщетны. Телефон не занят, а выключен. Я звонила уже около десяти раз. Прошел уже час с тех пор, как парень ушёл. Наконец, звонит мой мобильный и я даже не успеваю посмотреть, кто это, как отвечаю. - Алло? - каким-то очень убитым и тихим голосом произношу и вопреки ожиданиям звонка от Эша, слышу голос Люка. - Эй, Уильямс, где Ирвин?! Он ещё дома, черт возьми?! Это же срочно, почему нельзя приехать вовремя?! Твою мать, почему?! Я не была готова к сорванному голосу Люка. Ну, конечно, он же брат Мэлани... Хриплый и расстроенный, немного рычащий голос пронзает меня, как иглой в спину. - Он... Он выехал час назад... - Чёрт, за час можно весь Манхеттен объехать! Телефон выключен ещё, что б его... Хеммингс бросает трубку, а я пытаюсь унять дрожь в груди. До меня постепенно доходит, что я натворила. Нарисовав какую-то жалкую наркоманку, которой жить и так оставалось не долго, я буквально лишила двух людей дорогого человека. И при этом, не оправдала свои надежды. А ещё я волнуюсь за Эштона. От его дома до клиники, где лежит Мэлани - не так уж далеко. Даже с пробками за час можно добраться до места. Ничего не нахожу лучше, чем позвонить Майклу. - Хэй, Кэсси? - серьёзным голосом отвечает на мой звонок Клиффорд и я понимаю, что и до него уже дошла новость о Мэл. - Привет, Майк, ты где сейчас? - Еду к Худу, ты же в курсе всего? - Да... Эштон уехал час назад и все ещё в пути. Он выключил телефон... - Эм, погоди, мне звонок по второй линии. Я схожу с ума от плохого предчувствия. Я готова лезть на стену от тревоги и волнения. И я плачу, потому что... Потому что я боюсь. Майкл сбросил звонок и не перезвонил. Это в его духе. Спустя полчаса ожиданий, я решаюсь позвонить Хеммингсу. Мне вообще плевать, кому звонить, лишь бы выяснить, приехал ли Эштон. Никто не берет трубку. Ни Люк, ни Калум, ни Майкл. Ещё никогда я не сидела в кромешной тьме на диване и как на иголках. Я держу в руках телефон в надежде, что кто-то перезвонит, но пока что тишина. Я не знаю, сколько прошло времени. Кажется, часа два. Я все так же не могу найти себе места в мыслях. И мне холодно. Холодно так, будто я сижу на улице без пальто, просто в рубашке и джинсах. Я в редких случаях прибегаю к Богу. Просто прошу, молю, чтобы все было в порядке. Душа разрывается на части. До крови кусаю пересохшие губы. Мне жизненно-необходимо услышать сейчас голос Ирвина. Одно слово, одну букву, просто какое-то жалкое "угу", хоть что-нибудь! Но мне по-прежнему отвечают, что телефон отключен. Я сбросила на голосовую почту уже десяток сообщений. Мне ещё никогда не было так страшно. Никогда. Я готова выброситься в окно, если что-то из моих страхов свершится. Это безумие, но мне кажется, что если что-то случится с Эштоном, то мне уже ничего не будет нужно. Никто и ничто. Мне плевать на всех, мне нужен только он. Спустя еще два часа, я глубоко смогла упрятать тревогу и панику. Стараюсь придерживаться спокойствия, но то и дело от нетерпения трясу ногой, словно вот-вот подорвусь с места и куда-то побегу. Раздаётся звонок телефона, и я успеваю взглянуть на время. Два часа ночи. Всего одна фраза из двух слов выбила из меня все, что я смогла держать в себе все эти несколько часов. Мою истерику, наверное, слышно пятью этажами ниже. Я не сразу замечаю, что швырнула мобильный в стену и он разбился вдребезги, но как только до меня это доходит, не придаю этому никакого значения. Это как раз то состояние, когда человек катается по полу от душевной, раздирающей на куски, боли. Всего два слова способны перевернуть все.***
Крик до срыва голоса, до хрипоты; до ужаса пронзительный плач и бесконечная, леденящая душу, боль. Девушка корчится на диване, то и дело сдавливая громкие рыдания, захлебываясь в слезах. Пытаясь вызвать у себя физическую боль, чтобы немного заглушить агонию души, она приходит к выводу, что не достаточно просто расцарапать свои руки ногтями до крови. Крепко обхватив руками голову, она дрожит и не находит себе места. Не в силах совладать с эмоциями, она всё-таки поднимается с кровати и направляется в ванную. Судорожно, дрожащими и исцарапанными руками, она что-то ищет. Слёзы льются бесконечным потоком, кровь на губах, глаза красные, а под ними синева, словно ей не приходилось спать неделю. Наконец она быстро выходит из ванной, направляясь в кухню. Взяв первый попавшийся кухонный нож, она незадумываясь несколько раз с силой проводит лезвием по левой руке между запястьем и локтевым сгибом. Кровь вытекает из не слишком глубоких царапин. Девушка жмурится, делая ещё пару глубоких порезов, после чего, промедлив секунды две, уставясь на изуродованную руку, она с громкими всхлипами и писком отбрасывает нож в сторону на пол и скатывается спиной по стене вниз. Сидя на полу, прижав к себе колени, она держится за кровавую руку и, покачиваясь, словно убаюкивая саму себя, старается сдерживать плач.***
От лица Кэсс Даже такая сильная боль не помогает забыть того, что я навсегда потеряла любимого человека. "Случилась авария Он умер" - это все, что успел сообщить мне Хеммингс. И если бы не я и не мои фокусы, никто бы не поехал к Мэлани, потому что она была бы жива. Эштону бы не пришлось никуда выходить в этот вечер из дома и... Левая рука немеет, а майка насквозь пропиталась кровью, но я практически не чувствую боли. Раны кровоточат, а мне плевать. Меня лишили воздуха, лишили поддержки, опоры, любви, счастья, надежды и... Этот список бесконечен, но может быть озаглавлен именем Эштона. Я постоянно просила небеса, чтобы жить самой. Просто жить. Просто существовать, но быть. На что я получила отказ. Я молила о том, чтобы Эштон был в порядке. Зачем его?! За что?!!!!! Небеса забирают лучших?! В таком случае, пусть будет проклято все, что считается верой!!! У нас не было даже месяца. Каких то три недели. Три недели на все! Почему?! Отличное будущее, карьера мечты, барабаны... Все летит к черту, потому что так распорядилась судьба. К черту все это!!! Он пережил так много...смирился...рискнул жить заново. И это награда за страдания?! Я не могу понять, отчего ещё жива. Умерли все, кто был здоров и счастлив, а я жива. И я все ещё чувствую. Высокомерная, хладнокровная, эгоистичная стерва... Так, кажется, меня называли. Единственная причина, по которой я ещё жива этой ночью - поганая кисть, которая иколечила, расчленила и уничтожила все, что было мне дорого. Глупо сталкивать все на вещь, если бы это не было правдой. Теперь я могу без всякого страха взять и сломать её пополам, уничтожить и мне все равно на то, что со мной будет. Я не знаю, каким чудом смогла в данном состоянии добраться до маркета, в котором оставила на хранение вещи. Рука, которую я на время перевязала, все ещё не болит, потому что я отказываюсь воспринимать эту боль. Не сейчас, когда я так занята. Некоторые прохожие с испугом обходят меня стороной и ни одна компания подростков не пытается отпустить издевку в мой адрес. Слёзы высохли на холоде, однако я все ещё дрожу от подступающего плача. Я бы с удовольствием бросилась сейчас под машину, или спрыгнула с крыши одного из домов, но я боюсь выжить. Вдруг что-то всерьёз хочет помучить меня? За какое-то время, я добираюсь до того самого дома с открытой крышей, возле моей школы. Выхожу на крышу и даже не замечаю сильный ветер, дующий мне в лицо. Бутылка обычной воды, краски, кисть и лист с планшетником - все что мне нужно. Нахожу на телефоне своё фото. Ребекка сделала эту фотографию в сентябре. Примерно в то время начался весь этот ужас. Мне уже не выжить с кистью на руках, значит, нужно принять достойную смерть. Стараюсь не думать об Эштоне. Дрожащей рукой рисую эскиз. Карандаш так и наровит выпасть из пальцев, но я, издеваясь над собой, продолжаю наносить штрихи. Через какое-то время рисунок становится похожим на меня. Зачем я себя рисую? Потому что я убила маленькую Элис, и Вивиан и Мэлани, в результате чего не стало и Эштона. Мы всегда платим за то, что творим. Всегда. Иногда мы даже не замечаем, как совершаем плохие поступки, но всегда возмущаемся, когда что-то идёт не так в наших жизнях. Я хочу быть на таком же листе, как они. Это месть самой себе. Я не чувствую холода, хотя руки окоченели. Игнорирую уже весомую боль в руке. Просто снова плачу и рисую. Это быстрый портрет, но удивительно похож на меня. Это не я так хорошо рисую, а кисть. Раньше портреты выходили у меня безжизненными и обычными. В чем-то даже непохожими на реальных людей, а с кистью... Наконец я решаю закончить. Идеальное убийство. Немного хмурый взгляд, слишком красные губы, тёмные волосы, тёмные глаза, бледная кожа с синевой под глазами. Именно так я вижу себя. Надеюсь, что когда краски растекутся, красные губы станут похожими на поток крови изо рта. А синева под глазами усилится, когда потекут глаза. Если бы я умела писать эссе и письма, то я бы оставила записку для своих родных. Но я не умею излагать мысли на бумаге. Это и не за чем. С силой нажимаю на самую середину кисти и ломаю её пополам. Затем, ещё пару минут втаптываю её в поверхность крыши, в бетон. Идеальный пучок рассыпается, держатель в убитом виде. Довольная своим поступком, я с размаху выкидываю кисть по частям вниз, в разных стороны. У неё нет шансов. Это просто две палочки и гнутая железка, которая уже не похожа на серебро. Но я не умру от проклятого портрета, ведь это может стать символом того, что я сдалась. Это низко, когда творчество губит своего мастера. Я пойду на протест. Эта чертова магия смогла забрать всех, но не заберёт меня. Иногда самоубийство - как последнее слово, последний смех. Я в дамках. Запрыгнув на бетонный барьер, я с мрачной усмешкой смотрю вниз. Не хочу больше ни минуты оставаться в этом лживом, жестоком мире людей, где нуждающиеся просят о помощи, а небеса равнодушно молчат. Я хотела с Эштоном смотреть на засыпающий город, а получается так, что город смотрит на нас. Надеюсь, меня не будут мучить во сне кошмары. Вы знаете, я так устала..."Убить его. Тебе придется убить его, и ее тоже. Ведь настоящий художник должен страдать. Ведь каждый убивает тех, кого любит" © С.Кинг.
The End
------------------- Я напишу обращение "от автора" завтра. Я должна объясниться с вами и выразить извинения за то, что нарушила святое правило опроса во второй раз. Мне стыдно, что нет счастливого конца, однако я не могу отступить от действительности. Работа закончена. Я очень попрошу вас воздержаться от вопросов по поводу концовки. Я не смогу объяснить, расставив по полочкам, все мои взгляды на жизнь, поэтому задавайте любые вопросы, помимо: "Почему так, а не иначе". Я надеюсь, что эта глава вмещает в себя все те эмоции, которые я попыталась изложить. Я боялась сделать все примитивно, приземленно и бесчувственно. Я люблю вас♥♥♥