***
Аманда с утра зашла в агентство по аренде недвижимости, оставила заявку и заплатила аванс, чтоб уж наверняка. Как раз, пока найдут подходящую квартиру, она получит первый оклад. Затем ее утро продолжилось разминкой на тренажерах и сменилось сеансом массажа тела Ингвара. После обеда она опять работала в массажном кабинете биатлонной базы. В таком же темпе прошли еще два дня.***
На третий день было открытие Этапа. В первой же гонке участвовал Олаф. Аманду задействовали в подготовительном массаже. Ингвар, болея за товарища, в который раз заметил, что волнение перед стартом будоражило намного сильнее, чем когда бежал сам. От беспокойства традиционная пикировка прошла особо остро. Аманда разминала ноги Олафа, когда Ингвар заметил: — Вот если выиграешь хотя бы бронзу, красивая девушка тебя поцелует… Аманда, ты же за медаль его поцелуешь? — Не могу обещать ничего… Мне есть, кого целовать, — смущаясь, ответила массажистка. — Ну, придумал… Ты б еще сам поцеловать пообещал! — Я б пообещал, так ради меня ты медали не станешь выигрывать! — А ты проверь! Олаф, в предвкушении гонки, да еще с повышением ставки, надеялся получить не просто медаль, но также шанс подобраться поближе и хоть что-то прояснить в своей симпатии в сторону коллеги. — Лады, выиграешь медаль, хоть бронзовую — поцелую! — Лады! А если серебро — то уже поцелуя мало, тогда свидание назначишь! И парни уже традиционно в унисон засмеялись, дружно переглянувшись.***
После разминки спортсмены стали готовиться к гонке. Олаф под последние наставления тренеров вышел на старт, резво рванул вперед после выстрела стартового пистолета, прикладывая все силы для победы. Хоть он был очень сильным спортсменом, но среди ведущих биатлонистов мира его шансы резко уменьшались. Он до последнего боролся за пьедестал, ведь одно только согласие Ингвара на эти эскапады уже дарило надежду, что при любых раскладах, несмотря на то, в каком месте он финиширует, ничто не ухудшит их отношения. И это придавало особую уверенность и спокойствие, что отлично сказывалось на стрельбе. И если он немного проигрывал в скорости фаворитам из сборных Норвегии и Германии, то идеальная стрельба давала ему возможность держаться на равных с ними до самого финиша. Только на последних метрах в напряжённой борьбе за первое, второе и третье место, на последнем отрезке в отрыв ушел норвежский опытный чемпион. Олаф, видя перед собой цель, рвал из последних сил, но и немец не отставал. Они так и пересекли линию: ноздря в ноздрю, лыжа в лыжу. Если победителя объявили сразу, то серебряного и бронзового призеров должен определить фотофиниш. Первая медаль в первый день окрылила всех в сборной, шведы кинулись обнимать Олафа, а тот искал глазами Ингвара, а когда нашел, то с улыбкой обозначил воздушный поцелуй, намекая на приз несколько больше, чем медаль. Когда толпа чуть рассеялась, медалиста подошли поздравить и Ингвар с Амандой. — Вот видишь, дружище, что значит вовремя договориться! — Ну да, знал бы раньше — все медали наши были бы… — Мда, что-то долго не объявляют результаты фотофиниша. — Наверно, всё-таки бронза… Опять я в пролете, — несмотря на расстроенный тон, в синих глазах Олафа плясали смешливые бесенята. — А я так рассчитывал на приятный вечер с тобой… Уже запланировал поход в клуб! — Ну, раз запланировал, то в любом случае придется сходить. Как-никак, первая медаль в нашу копилку, — иронично ответил Ингвар, только синие и зеленые глаза, казалось, вели свои, понятные только им, серьезные переговоры. В это время судьи озвучили результаты: фотофиниш определил двух серебряных медалистов. Результат оказался абсолютно идентичным, на фото видно, что линию финиша оба пересекли синхронно. — Серебро! Ура! Вива! — Олаф с Ингваром обнимались, излучая совершенно искреннюю радость. Спортсменов пригласили на цветочную церемонию: восемь финиширующих первыми биатлонистов принимали букеты и поздравления, и только троим удалось подняться на пьедестал и принять медали из рук девушек в национальных костюмах. Норвежский чемпион расположился на вершине пьедестала, а немец и швед, приобнявшись на тесной ступеньке под цифрой два, пережидали, пока отзвучит гимн Норвегии. Немец, слишком сильно прижимаясь и слегка обдавая теплым дыханием ухо, шепнул: — Может, сходим вечером куда-нибудь? Олаф резко повел плечом, освобождаясь от плотной хватки, и, чуть не упав от резкого движения, с гордостью воскликнул: — Мне есть, с кем праздновать! В этот момент Олаф мог думать только об Ингваре, об их будущем свидании, и отирающийся рядом с ним немецкий спортсмен только раздражал, хотя в другое время и в других обстоятельствах он бы не упустил такую возможность.