Я жду тебя в утопии

На следующий день Аскерова в школе не было. Наверное, Люка бы это обрадовало – при других обстоятельствах. Но по факту было не до того, и даже без Руслана Люк ходил тенью, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Директриса поймала в коридоре и начала что-то там говорить про спектакль и подготовку к Новому Году, но Лёша благополучно пропустил всё мимо ушей. Девчонки в классе как обычно старались обратить на себя внимание, но замечая отсутствующий взгляд, быстро отваливали. Муром попытался прицепиться, намекая, что без своего голубка Рябцов совсем поплохел, но не был удостоен даже взгляда. Весь день прошёл, словно в тумане, а когда Люк вышел из школы, то понял, что ему некуда идти: домой привычно не хотелось, а к Егоровым, где он обычно отвисал, теперь не хотелось ещё больше. Перед глазами неотступно стояла комната Мэда: плакаты с известными сноубордистами на стенах, покосившаяся стопка дисков с игрушками и программным обеспечением на столе, двуспальная кровать, на которой они спали, чёрт возьми, вместе. И сам Мэд, такой, каким был вчера – взъерошенный, тяжело дышащий, в одних плавках, прижимающий руки к животу и смотрящий глазами побитой собаки. Осенний ветер продувал насквозь тонкую для такой погоды толстовку, Люк поёжился, вздохнул, прогоняя клубящиеся сизым дымом в черепной коробке мысли, и двинул за гаражи, не забыв прикупить в ларьке, где не особо всматривались в лица и не спрашивали документы, пачку сигарет и бутылку пива. За гаражами было ещё ветреннее, Люк уселся на какую-то доску, как делал обычно Мэд, лицом к оврагу и школе, долго смотрел на алеющий закат, курил одну за одной. За целый день обдумывания он пришёл к выводу, что повёл себя, как полный идиот. Отверг друга, даже не выслушав. Обзывался, не понимал, посылал – тоже, блин, друг называется. Решение было только одно – поговорить. Просто выслушать, просто высказаться. Это же Мэд, он не достоин молчаливого игнора и, что уж скрывать, терять эту дружбу было бы величайшей глупостью в жизни. Не так уж у Люка было много друзей, чтобы разбрасываться ими, как апельсинами. Только один. Не так уж много по-настоящему близких людей. Только один. Мэд ведь всегда был рядом, и когда Люк про себя называл своё отношение к нему болезненной привязанностью, сходной с наркозависимостью, он ни фига не врал. Они с Мэдом идеально дополняли друг друга, сочетали несочетаемое, сдерживали. Оба одинаково, но по-разному больные на голову, с одинаковыми приоритетами и взглядами на жизнь, несмотря на то, что Люк был из странной богатой и несчастливой семьи, а Мэд – из странной бедной, но счастливой. Такая дружба даётся только однажды, Люк был уверен. Просто потому, что два раза – это было бы уже слишком хорошо для одного человека. Он вынул телефон из кармана, усмехнувшись – они так и не поменялись, даже в голову не пришло. Хотел написать сообщение, но так и не придумал, как оформить свои мысли в слова. Трус. Набрал номер, выслушал два гудка, потом в панике сбросил. Слабак. Телефон тут же взорвался входящей трелью. На экране – «Люк». Он скинул. Ничтожество. Потом смс, короткое «Ты где». Люк переборол себя, ответил так же коротко «За гаражами». Телефон замолчал. Люк покрутил его в пальцах, чуть не выронил, спрятал в карман. Сигареты в пачке заканчивались, хорошо бы у Мэда были. Сзади – шаги, Люк невольно отметил, что Мэд пришёл уж слишком быстро, неужели ждал? Неужели был где-то рядом? В груди что-то защемило, он прикрыл глаза, надеясь, что сейчас Мэд привычно положит руки ему на плечи, и всё будет по-прежнему. Руки и правда почти сразу опустились на плечи, и Люк, раздумывая совсем немного, наплевав на всё, боясь собственных действий, наклонил голову, прильнув к одной из них щекой, потёрся немного, потом застыл. - Нихуя себе, - восторженно сказали сзади. Не Мэд. – Не ожидал, детка, честно. - Руслан?! – Люк убрал голову, развернулся, стараясь встать, но лежащие на плечах руки не дали, удержали. Сердце забилось ещё быстрее – уже от страха. Внутри поднималась волна безотчётной паники, переливалась через край, отражалась в глазах – зрачки стали шире. - Не трепыхайся, одуванчик, не надо, - спокойно сказал Аскеров, но Люк в его словах, в выражении и тембре чётко распознал угрозу. - Давай полюбовно всё, не хочу твоё личико портить. Руслан присел на корточки, зафиксировал за спиной руки Люка одной рукой, вторая, словно змея, поползла по шее, по лицу вверх, остановилась на губах, подушечки пальцев ласкали, щекотали, противно. - Ох уж эти губки, детка. С ума по ним схожу, - он постарался просунуть палец между, Люк не дал, сжал их в тонкую нить. – Ах ты сучечка. Аскеров резко перевернул его, повалил на спину, уселся сверху. Над головой - чернеющее небо, в полуметре – овраг, фонари у школы косыми лучами освещали лицо склонившегося Руслана. Голова кружилась, взгляд метался, боясь остановиться, сдаться. Пальцы продолжали ласкать губы. - Отсосёшь мне, солнышко? Так давно хочу, невмоготу уже, яйца скоро взорвутся, - пошло шептал Аскеров. Люк задёргался, стараясь вырваться, замотал головой из стороны в сторону. Руслан зафиксировал голову, наклонился ещё ниже, мокро лизнул губы, оставляя влажный след слюны. – Не трепыхайся, одуванчик, ты всё равно это сделаешь. Оглушительно вжикнула молния, Руслан придвинулся ближе, почти вжимаясь пахом в лицо Люка. Он прикрыл глаза, но всё равно с каким-то больным облегчением выдохнул, успев заметить, что член у Аскерова не такой, как в его сне, а короткий и толстый, полувозбуждённый, с ярко красной головкой. На периферии сознания наконец чётко оформилось понимание того, что будет сейчас, мысли забились птицами в голове, грозя разорвать её своими крыльями, тисками сдавило виски. Нет, этого не может быть, думал Люк. Это всё какой-то бредовый сон, продолжение ночного кошмара. Это неправда, это не с ним, это просто не может происходить с ним. Взгляд Аскерова был масляным, жаждущим, но твёрдым, и Люк понял – это конец. То самое, блядь, логическое завершение, которое должно было быть у всей этой истории. - Ротик открой, шлюшка. Он давно напрашивается на хороший минет, - Руслан надавил на щёки, разжимая челюсть, сильнее, ещё сильнее. Люк вскрикнул и открыл рот, в него тут же проскользнула толстая, солёная на вкус головка. – Вот так, одуванчик, у-у-умичка. Да, детка, вот так, язычком... Не кусайся. Какая же ты умничка, девочка моя, одуванчик мой, шлю-юшка. Какая же ты с-с-сучечка-а… Он твердил ещё что-то, срывался на шёпот, на стоны, ритмично двигая бёдрами и загоняя член в глотку Люка, не глубоко, но тот всё равно кашлял. Люк изо всех сил старался отрешиться, представить, что это не с ним, расслаблял глотку, чтобы было не больно. Но больно было. В горле поселился кислый ком тошноты. Слюни текли по щекам, смешиваясь со слезами. Он снова ревел – от страха, от стыда, от отвращения к самому себе и тому, чем он занимался, от своей беспомощности. Трус, слабак, ничтожество. Ничего не может сам, всё всегда делал Мэд – защищал, оберегал. Какой же он слабак. Аскеров ускорял движения, головка во рту Люка пульсировала. - Да, одуванчик, какой же ты классный. Твой ротик охуенно сосёт. Ты охуенный, детка. У-умница, какая же ты умница, со-олнышко моё рыжее, да, вот так… Пошлые похвалы смешивались в голове в огромный ком, крутились и вертелись, затмевая остатки разума. Было мерзко, было противно, горло саднило. Аскеров вбился в его рот особенно глубоко и кончил – сперма текла прямо в глотку, заполняла рот, Люк захлёбывался ею, глотал… Руслан повалился на него, придавив всем телом. Поглаживал грудь, лицо, уткнулся носом в шею и засопел тошнотворным теплом. Люк отвернулся. - Мне тяжело, слезь, - выдавил из себя, борясь с тошнотой. Голос был тихим и безжизненным. Аскеров нехотя перекатился на бок, не забыв мокро чмокнуть в шею. Люк выпростал из-за спины руки, сел, размял затёкшие запястья, справился с очередным приступом тошноты, потом встал и дрожащими руками нашарил в кармане сигареты. Внутри зияла пустота, он был пуст, выжжен, никому не нужен. Аскеров лежал рядом, раскинув в стороны руки и ноги, словно ебучая морская звезда, и блаженно улыбался. Мокрый, опавший член выглядывал из расстёгнутой ширинки, и Люк снова ощутил рвотные позывы, во рту стоял мерзкий привкус спермы и почему-то горечь. Он отвернулся, отошёл к оврагу, всматриваясь в темнеющую пустоту впереди. Скурил одну, потом другую, Руслан закопошился, и Люк напрягся. Он подошёл сзади и снова положил руки на плечи, словно подглядел движение у Мэда. - Мне понравилось, детка, - сказал, укладывая подбородок на одно из плеч и целуя в шею. Рука сползла, обхватывая за талию. – Повторим? Люк щелчком запустил сигарету в сторону школы. Резко обернулся, отпихивая от себя Аскеров, толкнул в грудь, отошёл от оврага. Тот попятился куда-то в угол, в сторону лежавших здесь с давних времён кусков арматуры, проволоки, каких-то металлических свай, железных прутьев, острыми шпагами торчавших вверх. - Ты спятил, одуванчик? – поинтересовался Аскеров, но голос дрожал, видимо, в глазах Люка было что-то пугающее. Губы Люка растянулись в сумасшедшей ухмылке, и Аскеров понял – и правда спятил. – Эй, малыш, успокойся. - Малыш, солнышко, детка. Шлюшка, сучечка. Одуванчик. Люк сплюнул на землю. - Ты не просто пидар, Аскеров. У тебя вообще мозгов нет. Ты заебал, достал меня! Я тебя ненавижу, уебан, ненавижу! - Люк, остынь, - Аскеров в миг посерьёзнел и поднял руки вверх, словно сдавался, словно пытался остановить надвигавшегося на него парня, словно предчувствовал грозу, бурю. И тот сорвался, только лишь услышав своё прозвище из уст этого мудака. - Люк?! Да как ты смеешь, мудло?! Ты мне кто, друг?! Это для Мэда, только для него, ты, уебан! Ты не Мэд, ты никогда им не станешь! Он надвигался, и когда Руслан спиной ткнулся в стенку гаража, Люк ударил. Кулаком, со всей силы, которая только у него была. Аскеров охренел, запоздало ответил, впечатывая кулак в скулу, и Люк кинулся в драку, впервые чувствуя свою силу – физическую, свою независимость от всего мира, свою возможность ответить, защититься, дать сдачи. Кулак Аскерова прилетел под подбородок, зубы больно клацнули, Люк собрался с силами, ударил ногой по коленке, начал без остановки бить в живот, Руслан не отставал, вдарил по почкам. Они свалились, покатились по земле, оказавшись в непозволительной близости к обрыву. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу», - повторял, как мантру, Люк. Вскочили, снова удары – один за одним. Кулак летел Люку в лицо, он увидел, увернулся, проскользнул под рукой Аскерова, дал сзади по основанию шеи – видел, как что-то подобное проворачивал с дворовой шпаной Мэд. Аскеров рыкнул и повернулся, закружил в каком-то боевом танце, бил, бил, получал в ответ. Потом отступил назад от очередного безумного удара безумного Люка. Нога зацепилась за торчавшую из земли проволоку. Люк увидел заминку, пихнул, толкнул, стараясь завалить на землю. Аскеров падал на спину – почему-то Люку казалось, что он делает это медленно, словно в замедленной съёмке. Он упал прямо на кучу торчавших железных прутьев в углу. Один раз громко вскрикнул, потом замолк. Небо над головой подмигивало звёздами. *** - Люк? Ты здесь? – Мэд подошёл сзади. Люк сидел у обрыва, докуривая последнюю сигарету. Пальцы дрожали и, кажется, дёргался глаз, в горле стоял противный ком, но на душе было… Нет, не спокойно, просто пусто. - Ты опоздал, - сказал Люк, до фильтра скуривая сигарету и отправляя бычок вниз. Голос его был безжизненным. - Мы вроде не договаривались о времени. - Не договаривались. Но ты опоздал. Мэд нахмурился, задницей чувствуя неладное, подошёл ближе. - Что случилось? Люк обернулся – глаза были чёрными, глубокими, зрачки расширились на всю радужку, грозя затопить её на хрен. - Я убил его, - шёпотом сказал Люк, смотря снизу вверх. - Что? – не понял Мэд. - Я убил его, - повторил Люк громче. Встал на колени, потом поднялся. Мэд заметил кровоподтёки на лице, гематомы, наливающиеся фиолетовым синяки. – Я убил его! - Кого ты убил? – с ужасом спросил Мэд. Ему казалось, что Люк спятил. - Я убил Аскерова, - всё так же в полголоса произнёс тот. А потом вдруг захохотал каким-то диким, необузданным смехом, закидывая голову назад, смотря в небо, и заорал: - Я убил Аскерова! Я убил его! Мэд схватил его, встряхнул пару раз, чтобы пришёл в себя, медленно, по слогам спросил: - Где. Он? Люк поднял руку и указал в угол, за гараж. Мэд обернулся – Руслан раскинулся на земле, из бочины торчал окровавленный конец металлического прута. Люк вывернулся из захвата, тошнота, наконец, вырвалась наружу. Он блевал – сначала комками спермы, съеденной на обед булкой, потом просто желчью. Рвотные позывы всё не хотели кончаться, он закашлялся, повалился на землю, волосами прямо в лужу блевотины. Мэд медленно подошёл к Аскерову – глаза закрыты, руки сжаты в кулаки. Умер? Ёбаный в рот. Руки мелко дрожали, вспотели, и он вытер их о джинсы, прежде чем потянуться к шее Аскерова, туда, где должна биться жилка. Туда, где должна теплиться жизнь. Пусто. Ничего. Тишина. В горле ком, сознание уплывало. Мэд тяжело вздохнул, слушая, как вхолостую блюёт за спиной Люк. Потом потянулся к запястью, обхватил пальцами, стараясь хотя бы здесь нащупать признаки жизни. Ну же, ну, сукин ты сын, как же хочется, чтобы ты сдох, но ты должен жить. Живи, сука! Будто услышав Мэда, под кожей шевельнулся надеждой пульс. Показалось? Нет, нет же, нет! Живой… - Люк, в скорую звони. Сейчас же! Безрезультатно. Мэд выхватил из кармана телефон, всё ещё сжимая правой рукой запястье Руслана. Дрожащей левой набрал номер службы спасения. Гудок, уставший голос на той стороне. - Слушаю вас. - У нас тут человек умирает, - сглотнув, сказал Мэд. Его о чём-то спрашивали, он что-то отвечал, объяснял адрес, говорил. И не мог отвести взгляда от бездвижного, не подающего признаков жизни тела Аскерова. Когда он нажал на сброс, сзади подошёл Люк. - Давай убежим отсюда, - сказал он. – Никто не узнает. Мы же всегда убегаем, и никто не палит нас. Никогда. - Ты дурак? – истерично хохотнул, будто очнувшись, Мэд. – Это, блядь, уже не школьные шалости, Лёша. Это, блядь, уже пиздец. Они стояли рядом, не соприкасаясь друг с другом. Молча смотрели на Аскерова – теперь вдвоём. Ждали, пока приедет скорая. Хотелось бежать, спрятаться, затаиться. Хотелось переиграть всё, как в компьютерной игре – чтобы нажать на предыдущее автосохранение и начать заново с хорошего куска, переделать всё, пе-ре-иг-рать. - Эй, парни, здесь? – раздалось из-за спины. Мигалки скорой и милиции расцвечивали гаражи сюрреалистичным красно-синим. – Эй, сюда! Кто-то подбежал к Аскерову – синий комбинезон, шубка поверх. Девчонка, совсем молоденькая. Мэд тяжело выдохнул. Хотелось думать, что теперь всё закончилось. Но в глубине души он понимал, что теперь всё только начнётся.