Великие Наследия

Лорд Волан-де-Морт задумчиво смотрел на яркий огонь пожирающий поленья в камине. Тонкий указательный палец правой руки медленно водил по бледным едва видным губам. Прошло два месяца с тех пор, как он получил это тело, искалеченное, неудобное и больше принадлежащее змее, чем человеку. От него было много проблем в самом начале, потом стало чуть проще, но все же уже его наличие стало удачей, в форме голема или бесплотного духа скитающегося по лесам невозможно было сделать все то, что делает обычный человек. Уже просто касаться чего-либо рукой, своей собственной, а не украденной у случайного носителя на короткое мгновение было сродни огромнейшему удовольствию, счастью, а все просто, потому что он может это сделать. Но все чаще в голове появлялись мысли, которые не были затуманены ничем лишним, не было того кровавого марева перед глазами как раньше, будто кто-то стер все, уничтожил при помощи одного лишь заклинания, сильного и никому не известного, но способного прояснить разум. И мужчина смог увидеть то положение дел, которое предстало перед ним прямо сейчас безо всего лишнего, без жестокости, с которой Темный Лорд уже давно свыкся и не замечал. Взглянуть на все чистым взглядом и свободной от лишних диких мыслей головой оказалось крайне полезно. Раньше за ним шли из-за его умения покорять лишь при помощи нескольких слов и соблазнять лишь одним взглядом, а сейчас из-за жутчайшего страха перед ним и перед его именем. Если бы он мог вернуться на несколько глупых ошибок назад, в то время, когда жажда вечности стояла превыше всего и даже еще выше, он бы одумался, уничтожил это в себе любыми способами и занимался не уничтожениями таких же магов как и он сам, а взял бы их под свой контроль и ненавязчиво указывал, делал в точности так, как этот гнусный и омерзительный любитель лимонных долек. Но совершить это нельзя даже при помощи магии, ведь даже она имеет свои законы, которые так просто разрушить невозможно, по одной лишь прихоти одного мага, пусть и имевшего чуть больше сил, чем у других. И Поттер преподносил некоторые сюрпризы, не сказать, что особенно странные, но все же неожиданные. Вначале Лорд Волан-де-Морт даже не мог понять, что же с ним происходит и как понять все ощущения проходившие через его тело. Он ощущал боль, будто кто-то тыкал в него чем-то или неожиданный удар, совсем легкий, но четко осязаемый. Вначале казалось, что это просто последствия ритуала, что душа закрепляется в новом, специально вылепленном для нее теле, обживает его как может. Но фантомные боли доставляли массу неудобств. Простым укоренением осколка его души это не могло быть. Мужчина понял, что же это такое спустя некоторое время, недель, а может быть чуть дольше. Даже здесь наглый мальчишка Поттер не хотел оставлять своего самого главного врага. Привязка одного существа к другому при помощи ритуала проведенного на кладбище. Стоило убить Поттера сразу же после того, как все было покончено. Только какое-то чувство не дало прикончить его сразу же, а дать немного побегать, словно маленькой мыши по лабиринту. И эта мышь прогрызла стенки своего заточения и сбежала. Очень жаль, но пока не смертельно. Так думалось по началу. Но каждый день маг получал отголоски боли от своего врага, Мальчика-Который-Выжил, но было ясно, что не такие сильные как в оригинале, пусть и достаточно ощутимые. И это раздражало, вводило в неконтролируемую ярость, с которой ничего невозможно было поделать. Так было по началу, а потом Мужчина стал относится к новым судорогам или резким уколам, словно к новому эксперименту, проводимому ради интереса. Установление связи с этим щенком было крайне неудобным явлением, но разорвать его без каких-либо последствий для самого Лорда не было возможности, все же использование в качестве одного из главных материалов для зелья крови Поттера несло в себе побочный эффект. Постоянные ощущения от мальчишки раздражали, будто у Тома появилось второе тело, которое тоже находилось в его расположении, но не хотело отзываться на команды и лишь передавало все то, что оно переживает. И вот тогда, когда в очередной раз по всему телу прошлись мурашки, и легкой болью отозвалось плечо, темный маг решил сделать то, о чем после жалел. Не сказать, что особо сильно, но все же капля сожаления была в его эмоциях. Совсем немного и не так глубоко, но Темный Лорд был раздосован. Посылать дементоров вместо Пожирателей Смерти было не самой лучшей идеей, и те и другие имели равное умение испортить идеальный план, но этим тварям было четко и конкретно указано, чтобы они лишь проверили наглого мальчишку и по возможности устранили тот раздражитель, который мешал сосредоточиться Темному лорду на своей деятельности и возвращении некоторой мощи в политики Британского министерства магии. Провести больше десятилетия в образе ничего не способного сделать духа отрезанного от всей информации о мире и том, что в нем творится, несло в себе тяжелые последствия. Разгребать тонны новых законов, которые скорее были просто пародиями на старые, просматривать невозможное количество газет, чудесным образом сохранившиеся в некоторых источниках — таковы были последствия. Зябко поежившись, маг запрокинул голову назад и прикрыл глаза. Ужасно хотелось ощутить жар, который мог бы не только окутать все тело, но и поселиться внутри него и никогда не покидать, чтобы постоянно согревал собой. Но вместо этого приходится обновлять согревающие чары и постоянно находится рядом с камином, в котором неустанный огонь поглощал древесину, словно свою самую важную жертву. По телу мужчины прошлись неприятные мурашки, и вздрогнул всем телом. Сколько он ни пытался согреться ничего не выходило. Сейчас это было одним из его самых главных желаний, опережая даже лидерство по всей Британии и избавление от Гарри Поттера. Огонь так приятно потрескивал, что в голове не осталось совершенно никаких мыслей. Лорд медленно погрузился в вязкую дрему.

***

Сиятельный лорд Люциус Абрахас Малфой нервно расхаживал по своему кабинету. Этого мужчину, который всегда был уверен в себе и в своих действия, практически ничем нельзя было вывести из себя. Он всегда четко знал, чего хочет, какие истинные желания, а какие из них ложные и он исполнял их, всегда в угоду себе игнорируя то, что из сделанного им может привести к проблемам у других людей, и в принципе без особой разницы, маг это или магл. Но сейчас мужчина был сам не свой, бледен куда сильнее, чем обычно и волосы, всегда аккуратно забранные в прическу, тот же самый хвост, были растрепаны, совсем немного, но они все же уже не были такими идеальными. И весь образ, созданный, будто искусным художником распался, перестал существовать, являя уже совершенно другую картину, но все же не менее красивую и, возможно, даже превосходящую. В какой-то задумчивости Люциус Малфой дотрагивался до того места где крайне сильно жгла метка Пожирателя смерти. Темный знак на коже был ужасен, но это словно метка принадлежности являла собой доказательство того, кто же является хозяином этого белоснежного павлина, который сейчас был в замешательстве. Малфой нервно расхаживал по своему кабинету, терзающие его голову мысли переходили из одной крайности в другую, где-то на поверхности было что-то одно, какая-то одна мысль, но в глубине все было совершенно другим. Горящая метка Пожирателя смерти то тускнела, становясь едва видимой, то становилась настолько четкой, что были видны каждые линии уродливого черепа, каждая черточка, которая была будто вырезана магией на безупречной и нежной коже мужчины. Отбросив лишние мысли, которые становились все ужасней в своем представлении. Кажется, у него уже перемешалось все, что только возможно и четкость исчезла. Решительно подойдя к камину, мужчина бросил в огонь темный порошок, который всегда предусмотрительно находился в маленькой шкатулке на случай перемещения. Шагнув в объятья жадно взметнувшегося огня, отражающего зелень, Люциус произнес четко, но не громко: — Хогвартс. Гостиная Северуса Снейпа. На пару секунд мир завертелся, и в животе появилось немного неприятное тянущее чувство, но спустя эти мгновенья мужчина оказался стоящим на дорогом темном ковре. Едва не столкнувшись с кем-то, кто оказался на пути, лорд старинного рода ругнулся совершенно не красивыми словами, которые были бы скорее к лицу простолюдину, привыкшему емко выражать свои чувства. Но Малфою было не до соблюдения каких-либо приличий, его едва не бросало в крайность. Тот с кем он едва не столкнулся, был Северус Снейп, владелец аппартаментов, в которых сейчас эти два мага и находились. И вид зельевар имел не самый спокойный, он был разъярен, можно сказать взбешен, но был все же чудесен в своем устрашении. Эти прекрасные крылья греческого носа, темные глаза, которые напоминают собой настоящую первобытную темную сущность. Люциус, тяжело выдохнул, воздух не хотел проходить в легкие, он казался таким густым. И головная боль в купе с болью в руке все усиливалась. Какая-то пульсирующая точка где-то в голове заставляла морщится, прикрывать глаза и дотрагиваться пальцами до виска. — Северус! Приди, наконец, в себя! Сейчас не время для того, чтобы изображать чокнутую горгулью, — Люциус взял в ладони лицо своего партнера и всмотрелся в темные глаза, отражающие такую боль, которая никому даже и не снилась. — Все хорошо, все хорошо дорогой мой, — не отрывая ладоней от бледных щек, Малфой коснулся своими губами холодного лба. — Как же мне больно. Больно. Очень больно, Люц. Помоги, я не вынесу этого, мне кажется, я схожу с ума, — Северус шептал слова и тянулся к своему самому дорогому существу, способному избавить его от всех этих мучений, которые сплелись в жгут и душат его, душат, не дают вдохнуть ни единого глотка воздуха. — Все будет хорошо, мой черный змей, я обещаю. Приникнув своими губами к чужим маг оставил на них легкий поцелуй, который словно скрепил сказанные слова и успокоил находящегося в смятении от мыслей в голове и чувств рождающихся где-то глубоко в ядовитом сердце, открытым лишь для нескольких человек и лишь один из них мог его открыть и коснуться своими чуть ледяными руками. — Люц, мой Люц, не уходи, пожалуйста, останься со мной, — тихая мольба опустошенного внутри человека. — Я не уйду я буду с тобой, обещаю, как и тогда. Молчание наступило внезапно, но пара мужчин ничего не имела против, они лишь стояли вместе и успокаивали друг друга своим дыханием, своей магией, которая сплелась в одну и накрыла их словно тонкий плед. Вот только никто так и не заметил две тонкие ниточки, которые дополнили собой каскад парящей магии.