Изнанка

Этот ветер был влажным и липким. Хватал безумными пальцами за лицо, пытаясь содрать с него кожу. Волосы, которые он дергал все сильнее, промокли и свалялись неопрятной паклей. Какая разница, если пути назад уже нет? Они не вернутся домой. В ее ушах все еще отражался горестный вопль Елены и переполненный отчаянием крик Джереми. Они будут жить – брат и сестра Гилберт. Они будут жить. А она не может остаться даже здесь, в этом странном, постылом мире иссиня-серых оттенков. Земля под ногами дрожала. Дрожала, будто на соседней опушке играли в салочки огромные великаны из детских сказок. Тех самых, что любила читать ей на ночь Грэмс. — Это место, разрушается, не так ли? Он подошел сзади. Показалось, или она услышала затаенный страх в голосе невозмутимого Деймона Сальваторе? Не страх, скорее опасение... Ведь он ничего не боится. ... И здесь нет Елены, чтобы он страшился за нее. На самом деле Бонни так хотела забыть о нем в эти последние мгновения. Усмешка судьбы, не так ли? Лишь она и Деймон Сальваторе. Последний, кого ведьма хотела видеть рядом сейчас. Сейчас, когда она умирала. — Да. ... Я уверена, что есть миллионы людей, с которыми мы бы хотели быть сейчас, но... Но он здесь. Он и она. В эти мгновения. Когда хотелось ногтями цепляться за землю. Держаться. Просто пытаться остаться… остаться ЖИВОЙ. Это получилось само собой. Она коснулась его прохладной ладони. Пальцы бывшей ведьмы и вампира переплелись. Удивительно, это странно-нежное касание прибавило уверенности. Словно через руку Деймона в нее перетекала скрытая сила. — Пара тысяч максимум. И снова эта его чуть кривоватая усмешка. Он все еще старался шутить. Бонни повернулась, всматриваясь в бледно-голубые глаза. Стараясь понять. Может быть, ему станет легче, если все кончится? Ведь пути назад нет. Туда, где осталась Елена. И Джер, конечно же, и он тоже. — Ты думаешь, это будет больно? Это приближалось. Бежало к ним во всю прыть, чтобы схватить мерзкими когтистыми лапами, утащить туда… Куда? В неизвестность. Или просто распылить их на атомы. Сделать невидимыми частичками мироздания... Девушка не боялась... почти. За этот нескончаемый день она привыкла к боли. Ее было уже слишком много. Чересчур. Все эти вампиры, оборотни, странники, ведьмы, умирая, отдавали ей большую часть своих мучений. Боль вгрызалась в рассудок, расслаивая его. В итоге она научилась не отвлекаться, нет. Просто думать о чем-то ином в те мгновения, когда плоть стремилась отслоиться от костей, лишь бы закончить эту агонию, выжигающую разум. Но... тут нечто иное. Я не хочу, чтобы было больно, поняла вдруг последняя из рода Беннет. Но сейчас, рядом с ним получалось быть чуточку смелее. — Я не знаю... И тут… словно взрыв. Ослепительно-белый. Белизна. Так ярко, словно нечто выжгло глаза, расплавив сетчатку. Но за секунду, за крохотное, бессмысленное мгновение до того, как вспышка поглотила все вокруг, Бонни успела увидеть, как потеплел его взор. Пальцы сжались сильнее, будто подбадривая. "Ты можешь мне верить, я вытащу нас", - кричали его глаза. ... Безмолвный взрыв. И гулкая, звенящая тишина впивается в мозг. Они оглохли? Или здесь нет звуков? Боли нет. Нет совсем. Будто кто-то вколол лошадиную дозу морфия. Или это атрофировались нервные окончания? Лишь его рука, сжимающая ее тонкие пальцы. Сжимающая так сильно, что еще чуть-чуть, и хрупкие кости, не выдержав, рассыпятся белой трухой. Белая пустота. Белое НИЧТО. Взволнованное дыхание вампира рядом. И нет ничего. И их будто тоже нет. "Но почему я все еще чувствую его руку?" Бонни не может говорить, пытается кричать, но лишь бестолково раскрывает рот, которого тоже нет. Так вот как чувствует себя выброшенная на берег рыба? Это смерть? Или только первый шаг к ней? — Не отпускай, ... я держу. Не отпускай, Бонни. Деймон хрипит и, судя по звукам, сплевывает пузырящуюся на губах кровь. Как ему удается говорить? Как он делает это? В то время как она может лишь безмолвно стонать, мечтая упасть на колени… Которых тоже не ощущает. — Мы справимся. Вместе. Голос все тише, но пальцы также судорожно стискивают ладонь. Плевать на боль, отголоски которой вдруг начали возвращаться. Они найдут выход. В груди медленно распускался увядший было цветок надежды. Белизна становилась все ярче, грозя свести с ума. И тут, когда нарастающее напряжение стало невыносимым, белое марево начало рассеиваться... Сначала медленно, лениво. Но вдруг… словно бы лопнул огромный белесый пузырь, обрушивая на них какофонию звуков и образов. Визг, хлюпанье, стоны… Все это слилось в один, бьющий по нервам вопль. Вопль, проникающий в основание черепа, ввинчивающийся в мозг. Девушка вздрогнула, почувствовав, как нечто склизкое карабкается по ее руке. Опустила взгляд. Пальцы Деймона все еще стискивали ее ладонь. Но что это шевелится там, у запястья? Липкая безглазая змея подняла плоскую мохнатую морду, зашевелилась… Отдернув руку, Беннет прыгнула в сторону, пытаясь стряхнуть с себя тварь. Деймон схватил за плечи. Его губы открывались и закрывались, будто он что-то говорил. Медленно, настойчиво, размеренно. Она не слышала ни звука. Чей-то режущий уши вопль рвал перепонки. — Успокойся, тише. Все хорошо. Она читала по губам и вдруг поняла, что это она. Она кричит так, что сдавливает горло, и кровь вот-вот брызнет из ушей. Нечто проползло по ноге, и Бонни снова закричала, зажимая ладонями уши. Ее тело дергалось так, будто сквозь него непрерывно пропускали разряд тока. Может быть, это и есть ад?