Отель "Последнее Пристанище"

Несмотря на довольно жаркий день, в комнате для совещаний царила приятная прохлада, благодаря бесшумно работающему кондиционеру. За продолговатым столом сидело четырнадцать человек. В торце восседал пятнадцатый – глава Совета директоров, Ким ЧунМён. Он был значительно моложе всех присутствующих, но в глазах его светились ум и честность, подтверждающие тот факт, что он занимал своё место по праву. Он был одет в элегантный серый костюм-тройку и галстук в тон. Вещи сидели на нем, как влитые, что не в последнюю очередь было благодаря его природному изяществу. – Пожалуй, на сегодня всё, господа, – проговорил ЧунМён, вставая с кресла. – Благодарю вас. До завтра. Прочие участники совещания, покинув свои стулья, кинулись совершать обряд прощального рукопожатия с генеральным директором. Тот, с с приятной улыбкой на губах, распрощался с каждым, не отделываясь только дежурными любезностями. Как только последний член совета директоров покинул помещение, молодой человек с облегчением вздохнул и подошел к окну. – Разрешите убирать? – спросила тощая востроносая секретарша, одетая, несмотря на жару, в плотное длинное хлопчатобумажное платье и шерстяную накидку. – Да, прошу вас, ЙеИн, – улыбнулся юноша, на секунду отвлекаясь от городского пейзажа. На улице царил июль; день выдался по-настоящему знойным. Из окна верхнего этажа высотного офисного здания компании "Бальтор Констракшн Индастриз" вид открывался по-урбанистически замечательный: другие строения делового квартала, сиявшие на солнце хромом и стеклом; зеленые островки небольших зон отдыха; изящный фонтан, стоявший прямо посередине площади. Молодой человек, насладившись созерцанием красот родного города, медленно развернулся и вышел из переговорной, на ходу поблагодарив секретаршу. Он прошел через коридор в свой кабинет. Затворив за собой тяжелую дубовую дверь, ЧунМён сел за письменный стол и достал из кармана жилета тонкий мобильный телефон. Кабинет был небольшим, но внушительным: деревянные панели; стол из ясеня; окрашенный черной краской сейф; мягкие кресла с зеленой обивкой... Интерьер был слегка консервативен, но каждая его деталь дышала индивидуальностью. Хозяин кабинета набрал хорошо знакомый номер и нежно улыбнулся, едва ему ответили. – Дорогая, я закончил совещание, – проговорил он. – Буду дома через полчаса. Люблю! Дав отбой и убрав телефон в карман, юноша легко поднялся с кресла и, подхватив со стола портфель, набитый бумагами, быстрым шагом вышел из помещения. *** Крис напрягся. Главное, чтобы не было повторения вчерашнего, а то... Он потряс головой, отгоняя от себя ненужные мысли. Сейчас необходимо сосредоточиться на деле. Молодой китаец осторожно выглянул из своего укрытия. А вот и его жертва! Юный новобранец в камуфляжной форме мелкими шажками продвигался вглубь помещения, держа винтовку в левой руке. Крис усмехнулся. Салага! Он не успеет перехватить оружие поудобнее, это же очевидно! Если бы это были настоящие боевые условия, то беднягу уже прихлопнули бы. Но это были всего лишь учения, поэтому Крис бесшумно покинул укрытие и выстрелил в новобранца парой шариков с краской. – Ты убит, сынок, – с улыбкой проговорил он. – Виноват, капитан, – стажер отдал честь. Крис вновь усмехнулся, но затем улыбка медленно покинула его красивое и породистое лицо: за спиной только что подбитого им новобранца маячила ещё одна фигура. Капитан Ву инстинктивно вскинул винтовку и выстрелил. Стажер вздрогнул и порывисто обернулся. На полу позади него расплывалось пятно желтой краски. Крис потер ладонью лоб. – Показалось.., – пробормотал он. – Или... Свет упал не под тем углом. – Так точно, капитан, – растерянно проговорил сбитый с толку новобранец. – Разрешите идти? – Разрешаю, – махнул рукой капитан. Как только стажер покинул помещение, Крис отбросил винтовку и осел на пол, сжимая ладонями голову. Весь пережитый ужас снова нахлынул на него, воскрешая в мозгу жутковатые образы изуродованных трупов, обгорелых обломков тяжелых военных машин... Вокруг раздавались отдаленные крики боли оставшихся в живых террористов, стоны раненых, а также отрывистые команды начальства Специального Корпуса Интерпола. В воздухе висел отвратительный запах горелой плоти, оружейной смазки и человеческого пота. Этот непередаваемый и незабываемый запах войны, который, проникая в легкие, отравлял организм любого, кто коснулся этого кошмара. Перед глазами капитана вновь встало лицо того араба. Он хитро улыбался и грозил китайцу пальцем. – Убивая одного из нас, ты отдаешь часть своего духа, тем самым потихоньку уничтожая и себя самого, – говорил он. – Нам стоит лишь подождать, пока ты не истребишь сам себя. Тогда, четыре года назад, Крис лишь посмеялся над словами террориста, но сейчас молодой капитан осознал, насколько был прав пожилой араб. Пусть его уже не было на свете, но его призрак преследовал китайца почти постоянно. Страшная контртеррористическая операция отравила всю жизнь Криса, постепенно сводя его с ума. Китаец глубоко вздохнул и встал. Нужно было взять себя в руки и как-то продолжать существовать дальше. Подняв с пола винтовку, он направился к выходу из тренировочного павильона. В дверях капитан едва не столкнулся с одним из своих начальников. Полковник Ксавье был высоким, широкоплечим и довольно крупным мужчиной лет шестидесяти. Выразительные и открытые черты лица и печальные глаза, а также обманчиво-отеческая манера общаться вызывали у людей моментальное доверие к нему. Крис вытянулся в струну и отдал честь. – Вольно, сынок, – махнул рукой полковник. – Как прошли учения? – Хорошо, сэр, – ответил капитан, сжимая в руках винтовку. – Уверен? – прищурился Ксавье. Крис судорожно сглотнул и ничего не ответил. – Давай поговорим, сынок, – полковник взял капитана под локоть и повел прочь от учебного полигона. Крис покорно шел за офицером высшего эшелона. Невеселые мысли роились у него в голове. "Разумеется, пришло время расстаться с пришедшим в полную негодность солдатом, – думал. он. – Это должно было случиться, рано или поздно. Ведь в армии не держат никчемных". *** Кабинет одного из самых известных корейских адвокатов по разводам был ультрасовременным: черный металл, контрастные оттенки, широкое окно во всю стену. За темным столом восседал хозяин всего этого великолепия – Ким ЧонДэ. Его головокружительная карьера вызывала неизменную зависть у коллег и восхищение – у всех остальных. Пусть порой он жертвовал моральными принципами ради достижения цели, но, всё-таки, Ким ЧонДэ был непревзойденным мастером своего дела. Распрощавшись с очередной клиенткой, пришедшей к нему на консультацию, он откинулся в кресле назад и устремил взор наверх, задумчиво изучая потолок, в который были вмонтированы миниатюрные, но мощные осветительные приборы. – Алименты, как бы не так, – саркастично протянул он. – Да её муженьку впору нимб и крылья отрастить! С таким раскладом много она не получит. Сам ЧонДэ не был женат и не планировал связывать свою жизнь с кем-либо ни сейчас, ни в будущем. За свою не особо долгую, но блестящую карьеру он получил отличное представление о негативной стороне человеческих отношений, и теперь являлся убежденным противником брака. На письменном столе адвоката неожиданно включилось переговорное устройство, заставив хозяина кабинета вздрогнуть. – Господин Ким ЧонДэ, – проговорила секретарь металлическим голосом. – Разрешите провести к вам следующего посетителя? – Разрешаю, – проговорил адвокат, нажав на кнопку устройства. Откинувшись на спинку кресла и сложив ладони домиком, знаменитый юрист устремил внимательный и ироничный взгляд на дверь. *** Воровато оглядевшись, ЧанЁль сунул куриное крылышко себе в рот. Почему-то всегда после спасительной инъекции его одолевал дикий голод. Ещё раз обернувшись на дверь, он едва слышно чертыхнулся: забыл про камеру видеонаблюдения! – Ничего страшного, – тихо сказал он, выбрасывая обертку от крылышка в ту же урну, куда минутой ранее последовал использованный шприц. Отряхнув ладони, он вышел из кладовой и прошел через кухню к стойке. Встав на своём месте, он поднял руку и густым низким голосом прокричал: – Свободная касса! Пак ЧанЁль работал кассиром в закусочной быстрого питания "О'Дейли'с" уже около двух месяцев, что являлось для него своеобразным рекордом. Юноше не удалось окончить школу из-за сделанного семь лет назад неправильного выбора, и теперь он являлся обузой на шее своих родных, изредка перебиваясь случайными заработками. В закусочную его с трудом устроила мать, и пока, вроде, обходилось без эксцессов, что являлось несказанной удачей, ведь ЧанЁль был наркоманом. Наркоманом с семилетним стажем. Роман с героином начался у него в последнем классе школы. Мальчик связался с не очень хорошей компанией и в считанные недели опустился на самое дно. Его исключили из школы, несмотря на мольбы матери, которая выхаживала его после каждой передозировки. Отец отводил юношу к наркологу, но облегчение от этих визитов носило временный характер: ЧанЁлю не хватало силы воли, чтобы окончательно "завязать". – Пожалуйста, два дейли-бургера с двойным сыром и колу, – заказала девочка лет шестнадцати. – Принято, – ЧанЁль, поправив на голове фирменную бейсболку с лейблом закусочной, ослепительно улыбнулся. Он повернулся в сторону окошка на кухню, чтобы выкрикнуть заказ, как вдруг на него нахлынуло. Всё вокруг окрасилось розовато-фиолетовым. Лица людей смешались в одну массу, будто на полотно, выполненное масляными красками, плеснули растворителя. Сердце начало биться, как сумасшедшее, а в ушах зазвучал незнакомый ритм. ЧанЁль с жутковатой улыбкой перемахнул через стойку, вызвав переполох среди клиентов закусочной. Рассекая очередь, молодой человек побежал в одному ему известном направлении. *** Бён БэкХён сидел на заднем кресле своего роскошного автомобиля и изучал биржевые сводки, выведенные на экран сверхтонкого планшета. – Серебро пора скидывать, – пробормотал он, выключая устройство и перенося всё внимание на свои холёные руки. Весь вид молодого финансиста кричал о богатстве: костюм от дорогого портного, часы "Винтекс", бриллиантовые запонки, модная стрижка, дорогой парфюм... Мало кто знал, что так было далеко не всегда. Бён БэкХён происходил из довольно бедной фермерской семьи. Едва окончив младшую школу, мальчик убедил родителей отправить его в столицу – получать дальнейшее образование. БэкХён был третьим из четверых детей; двое старших уже работали в полях, помогая родителям, поэтому последние решили, что вполне могут себе позволить отправить сына на учебу в Сеул. БэкХён хорошо учился, усердно впитывая в себя новую информацию. Его любимым предметом стала экономика. Проживая на квартире у дальних родственников, мальчик каждый вечер, ложась спать, предавался мечтам о безбедном существовании. Блестяще окончив сначала среднюю, а потом и старшую школу, юноша поступил в университет на факультет экономики и финансов. Он съехал от родственников и поселился в предоставленном вузом общежитии. Днем он учился, а по вечерам подрабатывал в ближайшей овощной лавке. Он окончил университет и устроился на работу финансовым аналитиком. Природный талант, жажда признания, амбиции и некоторая, с позволения сказать, наглость позволили ему взлететь по карьерной лестнице с головокружительной быстротой. Сейчас БэкХён занимал должность финансового директора огромного транснационального холдинга; жил в пентхаусе в центре города и располагал внушительными счетами во всех крупных банках Сеула. С семьёй БэкХён давно не общался, полностью вычеркнув их из своей жизни. И этот факт вовсе не смущал его; юноша считал, что самого важного в своей жизни он уже достиг. И в эту самую минуту молодой финансист направлялся домой, чтобы насладиться заслуженный отдыхом после длинного и утомительного рабочего дня. Юноша откинулся на спинку сиденья и блаженно улыбнулся. Он предвкушал приятный вечер, включавший в свою программу пенную ванну и бутылку выдержанного красного вина. И финансист в этот момент искренне поверил, что счастливее его нет никого на этой планете. *** ЧонИн через силу улыбнулся, стараясь не обращать внимания на жуткую боль во всем теле. Журналисты столпились вокруг него, и, направив в его сторону микрофоны, наперебой задавали вопросы. – Как вы думаете, нынешний фаворит, мистер Кан, может победить? – Сравнимы ли теперешние гонки с теми, в которых участвовали вы? – Есть ли надежда, что вы вновь вернетесь за штурвал? – Правда ли, что вас берут в качестве рекламной модели для "Брадицци"? Опираясь на палку, бывший великий гонщик изредка скупо комментировал их высказывания. Его снова закидывали всё новыми расспросами... Неподалеку от них резко затормозил спортивный автомобиль, и оттуда вышел невысокий человек с перебитым носом и хитрыми глазками. Новоприбывший оглядел толпу и, подбоченившись, встал у своей машины. – Это Энди Кан! – закричал кто-то из репортеров. Тотчас же вся компания журналистов метнулась к новой цели. Вскоре ЧонИн и его менеджер остались в одиночестве. – Слава – это болезнь, которая быстро проходит, – проговорил последний, похлопав своего подопечного по плечу. – Её очень легко упустить, – кивнул бывший гонщик. – Один несчастный случай – и вся жизнь летит под откос. – Не унывай, – махнул рукой менеджер. – Что-нибудь придумаем. ЧонИн повернулся к своему собеседнику. В его бархатных глазах плескалась грусть. – ДонДжин, скажи мне, – произнес он. – Правда ли, что Кан пригласил тебя работать на него? Менеджер замялся. – ЧонИн, мы с тобой уже много лет, – ответил он, наконец. – Мы многое пережили, в том числе, и ту страшную аварию... Но посмотри правде в глаза: ты гонщик, который не может сесть за руль. До сих пор нам удавалось держаться на плаву, продавая тебя как брэнд, но долго это продолжаться не может. Твои акции падают, а вместе с ними – и доходы. Пойми, у меня есть семья, и я не могу позволить им голодать! Прости, ЧонИн... – Я всё понимаю, – грустно проговорил бывший гонщик. – Ты прав. Надеюсь, у Кана дела пойдут лучше, чем у меня. Коротко кивнув менеджеру, ЧонИн развернулся и пошел прочь, хромая и тяжело опираясь на трость. *** В кабинете главврача больницы №7 разворачивалась настоящая драма, что само по себе было редкостью. За столом, утопая в роскошном кожаном кресле, сидел Пак ХёнМин – собственно, глава больницы. Напротив него стоял молодой врач, чьи глаза сверкали от гнева. – Это не ошибка, а преступление! – запальчиво заявил он. – Доктора не имеют на это права, слышите?! Говоривший был высок и атлетически сложен. Каждая черта его лица – и узковатые, но выразительные глаза светло-орехового оттенка, и чуть великоватый нос с горбинкой, и подвижный рот, – дышала индивидуальностью и неповторимостью. Его чуть высоковатый голос с довольно сильным акцентом едва заметно дрожал, выдавая волнение, а смуглые ладони, сжатые в кулаки, говорили о решимости их хозяина добиться своей цели. – Любезный мой, – спокойствие главврача резко контрастировало с эмоциональностью собеседника. – Чем вы это докажете? – Докажу?! – опешил молодой врач. – Какие доказательства вам нужны?! Умер человек! Умер по вине врача, который допился до того, что артерию зашить не может! – Это – больница, господин Хуань Цзы Тао, – медленно ответствовал Пак ХёнМин, сложив ладони домиком. – Здесь случается всякое. Вам ли не знать, что врачи – это всего лишь люди, а не боги. Увы, мы не всемогущи. – Вы правы, мы не боги, – упорствовал смуглый китаец. – Но на нас лежит повышенная ответственность. И, когда человек умирает во время простейшей операции, его родные имеют право хотя бы на объяснения. – Они их получили, – терпеливо откликнулся главврач, проводя рукой по седым волосам. – Что ещё не так? Тао изумленно воззрился на хозяина кабинета. – Доктор Ан ДжиХун – прямой виновник смерти пациента! – заявил он. – Он алкоголик, и его нельзя допускать вести операции! Мы должны созвать комиссию и запретить ему практиковать! Седой врач устало вздохнул. Эх, эти молодые специалисты с их обостренным чувством справедливости! Обычно они с первого раза понимали, что к чему, но этот экземпляр был намного более упрямым. "Тоже мне, моралист нашелся! – подумал Пак ХёнМин. – Собрался учить нас жизни!". Вслух же он произнес: – Что ж, я обязательно разберусь в этом. И, пожалуй, начну прямо сейчас. С этими словами он снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего у него на столе, и, набрав номер, отрывисто проговорил: – ДжиХун, зайди ко мне. Положив трубку на место, главврач улыбнулся. – Я поговорю с ним, а потом созову дисциплинарную комиссию, – сказал он. – Мы не потерпим халатности в нашей больнице. – Благодарю вас! – низко поклонился молодой доктор. – Вы можете идти, – кивнул хозяин кабинета. Тао поклонился ещё раз и вышел за дверь. Пожилой врач откинулся на спинку кресла и фыркнул. – Яйца курицу учат, – едва слышно сказал он. Через пару минут в его дверь постучали. – Входи, ДжиХун, – разрешил Пак ХёнМин. В кабинет протиснулся невысокий полноватый человек в больничном халате. Кожа на его лице была жирной и пористой, нос – красным, а глаза – заплывшими. – Что такое? – хрипло спросил вошедший. – Неужто, молодой шалит? – Точно, – ответил главврач. – Сколько тебе говорить, чтобы ты хотя бы перед операциями не напивался?! – Да ладно, – махнул рукой хирург, садясь на стул напротив. – Всего-то рюмочку опрокинул. – Из-за твоих рюмочек этот китаец разбушевался не на шутку, – строго проговорил ХёнМин. – Вот оно как.., – спокойно протянул ДжиХун. – Что делать будем? Отправим его в провинцию, как того, предыдущего? – Не пойдет, – помотал головой главврач. – Этот Тао – редкостный упрямец; он умудрится и оттуда нас достать. – И что тогда? – равнодушно развел руками хирург. Хозяин кабинета задумчиво посмотрел на него. – Есть у меня одна мысль, как с ним справиться, – проговорил он. – Но для этого нужно, чтобы ты мне подыграл. *** Огромное подвальное помещение было заполнено до отказа. Кто-то сидел на перевернутых деревянных ящиках из-под апельсинов, кто-то примостился прямо на полу, кто-то предпочел стоять Присутствовавших никак нельзя было отнести к высшему обществу: тут был и покрытый татуировками пожилой вор, и равнодушно чистивший обрез обритый наголо рецидивист, и ловкий карманник, и убийца-маньяк с нервно бегающими глазами. В общем, остальные не очень сильно отличались от вышеописанных персонажей. При первом взгляде на эту компанию даже несведущему человеку становилось понятно, что здесь собрались криминальные элементы. Один из присутствовавших – тот, что чистил обрез, – быстро окинул взглядом помещение и проговорил: – Давненько Кривой нас не собирал. На дело готовит? – А кто его знает? – пожал плечами старый вор, лениво сплёвывая на пол. – давно пора бы. Которую неделю сидим без дела, а деньги-то кончаются. – Тихо! – выкрикнул мускулистый детина в джинсовой безрукавке. – Он идет! Неприметная дверца в противоположной стене помещения приоткрылась, и внутрь прошел невысокий человек, сопровождаемый двумя дюжими телохранителями. Вошедший был одет в спортивный костюм, а правый его глаз закрывала пиратская повязка. Кроме этой особой приметы, о нем мало что можно было сказать, но, всё же, стоило ему появиться, как в огромной комнате, заполненной людьми, воцарилась тишина. Этого человека звали Ким МинСок, но в определенных кругах он был известен, как Кривой – глава самого могущественного преступного синдиката Кореи. Он взошел на импровизированную "сцену", сложенную из бетонных блоков, и поднял руку в качестве приветствия. Все присутствовавшие ответили ему глубоким поклоном. – Я рад вас видеть, – начал Кривой. Странная, нехарактерная для него улыбка появилась на его лице. – Вам, наверное, интересно, где я пропадал всё время, – продолжил он. – Так вот, я скажу вам: я молился. Ропот прошелся по всему помещению. – Да-да, молился, – подтвердил бандит. – После последнего нашего дела я внезапно понял, что нельзя посвящать свою жизнь грабежам и убийствам. Я искренне надеюсь, что нам всем ещё не поздно раскаяться и обратиться к Богу. Присутствовавшие в помещении криминальные элементы подняли было переполох, но новоявленный богомолец со скоростью молнии выхватил из-за пояса револьвер и выстрелил в воздух. С высокого потолка посыпалась сухая штукатурка. – Тихо! – что есть мочи заорал Кривой. – Если вы хотите спасти свою душу, – а вы хотите это сделать, – то слушать меня внимательно! Единственный глаз бандита горел дьявольским огнем, которому страшно было не подчиниться, именно поэтому преступники нехотя замолкли и потупились. – Так-то лучше, – усмехнулся Ким МинСок. – Итак, план действий таков... *** Нотариус в прямом смысле изнывал. Кондиционера в помещении, где он находился, не было предусмотрено, и это не очень хорошо сочеталось с июльской жарой. Он сидел во главе длинного обеденного стола, и на него со всех сторон были направлены требовательные взгляды родственников покойной, что тоже не прибавляло юристу хорошего настроения. – Итак... Э-э-э.., – нотариус зарылся в бумаги, лежавшие перед ним, и начал читать: – «Я, Пай Хи Во, находясь в здравом уме и при светлой памяти, оставляю всё своё имущество, движимое и недвижимое, моему внучатому племяннику Чжану Исину». Засим всё. – Как всё?! – один из присутствующих, высокий человек со сросшимися бровями и резкими чертами лица, вскочил со своего места. – Там должно быть что-то ещё! – Боюсь, нет, – ответил юрист, спешно укладывая документы в папку. – Последняя воля госпожи Пай была довольно кратка и разночтений не допускала. – Одну минуту, – женщина с невероятно высоким и пронзительным голосом подняла руку. – Я её дочь. Самая близкая её родственница. Почему она ничего не оставила мне?! – Я её родная сестра, – вторила ей дама почтенного возраста, которая, несмотря на жару, сидела, закутавшись в плед. – И у меня, между прочим, тоже есть дети. – Например, я, – заявила миловидная девушка в черном платье. – А старая карга оставила всё этому кретину, который двух слов связать не может! Нотариус под шумок поспешил удалиться из этого дома. Выйдя на улицу, он с видимым облегчением вздохнул. – Ну и семейка, – пробормотал юрист, выходя за ворота приусадебного участка. А внутри поместья продолжали разворачиваться нешуточные страсти. – Подлец! – крепкий мужчина средних лет вскочил со своего места и, подбежав к Исину, залепил ему пощечину. – Хитрая шельма! Втерся в доверие к старушке и облапошил её! – Прошу вас, – молодой наследник встал со стула и поднял обе руки. – Я не знал, что бабушка оставит мне всё... Я просто заботился о ней, когда… – Не смей врать! – человек со сросшимися бровями подошел к молодому китайцу почти вплотную и замахнулся на него. – Подумаешь, выносил сосуды за этой бабкой! Мы пойдем в суд!.. – Успокойся, – подала голос доселе молчавшая дама. Она медленно встала со стула и подошла поближе к Исину. Она была высокой и сухопарой, с зализанными в пучок волосами и резкими носогубными складками. – Он ухаживал за тётей Хи Во последние восемь лет, – проговорила она. – Поэтому то, что он получил всё, неудивительно. Вы все могли бы это предвидеть, и вместо того, чтобы нападать на бедного юношу, постарались бы порадоваться его несказанной удаче. Женщина положила руку наследнику на плечо. – Я думаю, это надо отметить, – сказала она. – Когда пройдет приличествующий случаю отрезок времени, разумеется. А пока… Исин, как ты смотришь на то, чтобы организовать совместный поминальный обед, на котором будет присутствовать вся семья? *** КёнСу аккуратно разложил скальпели на столике и, поднеся руки близко к лицу, внимательно изучил хирургические перчатки на предмет целости. Удовлетворенно кивнув, юноша подкатил предметный столик на середину комнаты и нагнулся над другим столом – секционным. На нем лежало тело. Что ж, это было неудивительно, ведь До КёнСу работал криминальным патологоанатомом в полицейском морге. Вскрытие трупов и составление заключений входили в круг его профессиональных обязанностей. Доктор включил диктофон и поставил его на вторую полку металлического предметного столика. ! А теперь внимание, дорогие читатели. Дальше проводится подробное описание процедуры аутопсии. Если вы не уверены в том, что хотите это читать, пропустите его. С уважением, автор. Он провел внимательный и скрупулезный внешний осмотр тела на предмет опухолей, ран и ссадин. Обнаружив едва заметный след от иглы на правом плече, Кёнсу громко и четко проговорил об этом, кинув взгляд на диктофон. Взяв в руки скальпель, патологоанатом разрезал тело от каждого плеча до середины груди, а потом продлил разрезы до лонной кости вниз. Отодвинув кожу в стороны, молодой врач взял в руки пилу. Обычно считалось, что распиливание ребер – это обязанность санитара, но КёнСу был ярко выраженным индивидуалистом; он привык всё делать сам, в гордом одиночестве. Работать в команде он совершенно не умел и не считал нужным предпринимать какие-либо действия, чтобы этому научиться. «Аутопсия – дело одиночек», – любил говорить он. И в чем-то доктор был прав… Распилив ребра и вынув грудину, патологоанатом вскрыл околосердечный мешок и взял оттуда образцы крови для дальнейшего анализа. Внимательно осмотрев все внутренние органы в теле, КёнСу начал доставать их группами и перекладывать на третий столик, специально предназначенный для отдельных микровскрытий, при этом, не забывая наговаривать на диктофон все детали проводимых процедур. Закончив с органами, промыв их холодной водой и запаковав в полиэтиленовый пакет, патологоанатом приступил к черепу. Достав специальную дисковую пилу с защитным колпаком, он выпилил бОльшую часть черепа. Обрезав артерии, оптические нервы и шейную часть спинного мозга, КёнСу извлек головной, взвесил и взял образцы для дальнейших исследований. Закончив эту часть аутопсии, судебно-медицинский эксперт поместил органы в пакете на место, зашил все разрезы и удовлетворенно вздохнул: основная часть работы была позади. (Конец описания аутопсии). КёнСу снял резиновый фартук и, повесив его на крючке в боковой комнатке, оснащенной специально для санитарно-гигиенических целей, тщательно вычистил. Помыв руки, патологоанатом снял перчатки и выбросил их в мусорное ведро. Сняв специальный прорезиненный халат, доктор вымыл и его. Не желая пользоваться услугами ни санитаров, ни даже уборщиц, и, верный своему железному правилу: «Делай всё сам, от и до», судебно-медицинский эксперт вымыл полы специальным раствором, промыл инструменты и приборы, вызвав санитара только для погрузки тела в холодильник. Вычистив и продезинфицировав стол, КёнСу устало потянулся и, взяв диктофон, отправился в самый дальний угол своего царства – туда, где стоял его письменный стол. Слушая диктофон и в параллель заполняя отчет, юноша был так погружен в работу, что не заметил, как дверь, ведущая в его владения, приоткрылась, и внутрь прошел невысокий приземистый человек в накинутом на плечи белом халате и в бахилах, надетых на запыленные ботинки. – У тебя уже готов отчет? – спросил гость, подходя ближе. КёнСу вздрогнул и резко обернулся. Убедившись, что новоприбывший не забыл ни про халат, ни про бахилы, юноша бросил: – Предыдущий уже готов; можешь забрать со стола. Тот, что я начал сегодня, получишь завтра. – Благодарю, – полицейский осторожно взял с края стола аккуратную черную папку и в нерешительности застыл на месте. – Что-нибудь ещё? – судебно-медицинский эксперт поднял глаза на своего зятя. – Да, – кивнул полицейский. – СуВон ждет тебя сегодня пораньше – она готовит праздничный обед. – По какому случаю? – без особого интереса осведомился патологоанатом. – Наша годовщина, – ответил гость. – Хорошо, – КёнСу вновь опустил глаза на документ, который составлял. – Постараюсь освободиться как можно скорее. Молодой доктор с облегчением вздохнул, когда дверь подвального помещения прозекторской закрылась за зятем: они не ладили друг с другом. КёнСу и его старшая сестра СуВон были воспитаны бабушкой, так как их родители – довольно известные «художники-кочевники», как они сами себя называли, – странствовали по белу свету, появляясь в родной стране крайне редко и ненадолго. Они жаждали свободы во всем, и, собственно, они её и получили: у них не было ни места, которое они могли назвать своим домом, ни друзей, ни постоянной работы. Но они были счастливы. Когда КёнСу учился на предпоследнем курсе медицинского факультета и уже готовился к ординатуре, внезапно умерла их бабушка. Оба её внука были уже взрослыми, но горе, так неожиданно свалившееся на них, подкосило весь их быт. Как привидения, они ходили по огромному дому, доставшемуся им в наследство, не решаясь ни за что взяться… Но время шло, и раны постепенно затягивались. Брат и сестра сделали уборку в доме и, благодаря наследству, могли ни в чем не ограничивать себя. КёнСу вскорости нашел себе работу и, разделавшись с интернатурой, перешел в полицию на полную ставку. СуВон вышла замуж за полицейского инспектора, с которым познакомилась на концерте группы «Smack», и все они стали жить в большой-большой усадьбе, которой когда-то владела бабушка. Идиллия, да и только. Гром грянул внезапно: через четыре года после брака СуВон родила двойню. На девочек уходило много и нервов, и времени, и денег, и, хотя КёнСу отдавал в семейный бюджет львиную долю своих заработков, сестра начала жаловаться на недостаток средств. Брат предложил ей работать на дому, но у молодой матери на уме было совсем другое решение проблемы: СуВон предложила продать дом. – Такой огромный особняк нам всё равно велик, – приводила аргументы она. – Я мучаюсь каждый раз, убирая его. Кроме того, он находится на огромном расстоянии от города, и тебе, как и моему мужу, приходится тратить по три часа на одну только дорогу. На вырученные от его продажи деньги мы вполне сможем купить две квартиры в городе, да ещё и оправить свои дела. Но младший брат был непреклонен. Он не желал и думать о том, чтобы продать дом его детства, их родовое гнездо. Он взял на себя половину забот по уборке усадьбы; он купил себе подержанную машину, и теперь каждое утро вместе с зятем ездил на работу на ней; он часто оставался после окончания рабочего дня, а полученные за переработки деньги отдавал сестре. Но СуВон стояла на своем: дом надо продать. Они с КёнСу владели усадьбой в равных долях, и в завещании было оговорено, что продаже частями недвижимость не подлежит, поэтому у СуВон были связаны руки. И из-за этого она часто закатывала младшему брату громкие скандалы. Однако в последнее время сестра попритихла, стала намного любезнее. А теперь ещё и этот праздничный ужин в честь их годовщины… КёнСу не знал, что и думать… Может быть, СуВон, наконец, поняла, что их дом не стоит никаких денег мира. *** Лу Хань спрятал руки в карманы свободой толстовки и сплюнул на асфальт. День не задался с самого начала: с утра он порезался бритвой, потом его чуть было не арестовал его собрат-полицейский, не признавший в китайце работающего под прикрытием коллегу, а ближе к вечеру не заладилась торговля. Из-за этого Чейз, местный наркодилер-воротила, мог перестать ему доверять, а этого допустить молодой китаец никак не мог. Лу Хань проходил службу в Балтиморе в рамках обмена опытом между двумя странами. Он не знал, как шло обучение его американского коллеги в Китае, но в одном был уверен: теперь уж про наркотики он знает всё. Он работал под прикрытием, искусно играя роль наркодилера средней руки, подвизавшегося у Чейза. Легенда была такова: он приехал в США из Китая нелегально; американская мечта для него не сбылась, и он решил податься в наркобизнес. Для пущей убедительности за него поручился один мелкий дилер, которого пришлось для этого отпустить из тюрьмы. Потом его, правда, опять взяли, только это была совсем другая история. Офицер полиции делал значительные успехи на новом поприще, и вскорости он смог подняться до должности дилера средней руки. Однако в ближайшей перспективе всё должно было измениться. Чейз ожидал крупную партию "товара" буквально на днях, и именно на плечи Лу Ханя легла задача организовать всё таким образом, чтобы наркобарон попался местной полиции с поличным. Для этого полицейскому необходимо было, чтобы босс ему доверял, для чего, в свою очередь, требовалось продать побольше "крышек". И надо же такому случиться, что именно в этот день торговля шла ни шатко, ни валко! Молодой китаец прошелся по тротуару, высматривая возможных клиентов. На его плечо внезапно приземлилась чья-то рука, и "наркодилер", вздрогнув, обернулся. За ним стояла растрепанная чернокожая женщина лет тридцати-тридцати пяти, одетая в короткое розовое платьице, покрытое пятнами и дырками. Косметика была нанесена на лицо обильно, но небрежно, а взгляд отличался расфокусированностью. – Эй, узкоглазенький! Как насчет полчасика со мной? – хрипло спросила она. Едва удержавшись от того, чтобы не прыснуть, Лу Хань отмахнулся от назойливой дамы. – Не сейчас, принцесса, – жестко ответил он. – Да ла-а-адно, – протянула она. – Всего двадцатка! Женщина повисла у китайца на шее и повлекла его за поворот. – Что за маскарад, лейтенант? – с улыбкой спросил полицейский, когда они скрылись из вида его "коллег". – Сами знаете, – взгляд дамы вмиг стал более осмысленным. – Что там с партией? – Скоро должна прибыть, – поделился Лу Хань. – Чейз пока не настолько доверяет мне, но я работаю в этом направлении. – Работайте побыстрее, – недовольно выдала "проститутка", одергивая рваный подол платья. – Мы не можем провалить ещё и эту операцию. – Непременно, – кивнул китаец. – Я постараюсь сделать так, чтобы дело не сорвалось. – Уж постарайтесь, – полицейская иронично посмотрела на собеседника. – Ваше китайское начальство пело вам дифирамбы. Очень надеюсь, что они не ввели нас в заблуждение. С этими словами она отвернулась от китайца и пошла прочь, слегка покачиваясь и хихикая себе под нос. – Вам надо было "Оскара" дать, а не Эмме Старк, – проворчал Лу Хань, возвращаясь на свой пост. – От проститутки до королевы и обратно за секунду – это надо уметь. Дилер встал на углу, высматривая наркоманов, но те, как назло, будто попрятались. – Передохли, что ли? – китаец повернулся к своему помощнику – чернокожему юноше, одетому так же, как и он сам, – в свободные джинсы и безразмерную толстовку с капюшоном, надвинутым на лицо как можно ниже. Хотя жизнь этого молодого человека насчитывала всего двадцать один год, опыта в "толкании дури" ему было не занимать: он занимался наркотиками с шести лет, начав с работы "предупреждающим". В его обязанности входило оповещать собратьев о появлении на горизонте полицейских. Примерно тогда мальчик и получил кличку "Пронто"* – её ему дал один итало-американец, работавший в пиццерии напротив. Годы шли; Пронто стал сначала "бегуном", а потом – "вторым"; затем, совсем недавно, Лу Хань взял его к себе помощником. Все уже и забыли, как этого человека звали на самом деле. – Да ниггера никакая дурь не возьмет, Чин**, – возразил Пронто, слегка растягивая слова. – Передоз чаще у белых случается, говорю тебе. Проспятся – и придут к нам, не дергайся. – Да я и не дергаюсь, – отмахнулся китаец. – Только с торговлей совсем уж плохо. – Наркаши без дозы долго не выдержат, – философски заметил помощник, втягивая голову в плечи. – Приползут, не боись. Лу Хань кивнул и огляделся. Через улицу дежурили такие же, как и они с Пронто, наркодилеры. Хотя... Не совсем такие же, ибо среди них не было полицейского под прикрытием. Наркоторговля была самой острой проблемой в Балтиморе; именно на ней и держался весь преступный мир города. Именно поэтому на борьбу с этим злом и выделялось столько средств и сил органов внутренних дел. Но часто наркобаронам удавалось перехитрить полицию. Операция, в рамках которой работал китаец, была главной надеждой властей на то, чтобы раз и навсегда засадить Чейза – самого крупного дилера города – за решетку. И надолго. И ответственность за всё дело лежала на Лу Хане, ибо именно он был основным винтиком в механизме операции. Китаец с тоской посмотрел на стоявшую перед ними запыленную машину, на колесе которой лежал небольшой револьвер (на случай конфликта с другой группировкой). Стоять на углу нужно было ещё несколько часов, а скука уже одолевала его. – За едой сходить? – услужливо предложил Пронто, проследив за взглядом партнёра. Но прежде, чем Лу Хань успел ответить, на их улицу на большой скорости выехал черный автомобиль с тонированными стеклами. Поравнявшись с их углом, машина затормозила, и из неё выбрался здоровенный мускулистый афроамериканец с бородой. Лу Хань знал его – это был Каттер***, штатный "солдат" Чейза. Он славился невиданной силой и мощью, а также владением почти всеми видами оружия, существовавшими на земле. Бывший военный и ветеран событий в Ираке, он умел убивать и не гнушался этой работой, ведь Чейз платил намного больше, чем армия США. Подойдя к Лу Ханю и Пронто, новоприбывший смерил их сканирующим взглядом. – Кто из вас Чин? – спросил он, хотя ответ был ему прекрасно известен. – Я, – ответил китаец. – Чейз требует тебя к себе, – Каттер кивнул на машину. – Надо помочь принять партию. Не веря своей удаче, полицейский махнул рукой Пронто и сел в автомобиль. – А куда мы едем? – поинтересовался Лу Хань, пристегиваясь ремнем безопасности. – На главный склад, – коротко проинформировал его "солдат", заводя двигатель машины и срываясь с места. – Это тот, что на Шестнадцатой улице? – проговорил полицейский, молясь, чтобы микрофон, который был зашит в его капюшон, работал. – На Восемнадцатой, – поправил коллегу афроамериканец. – Где раньше была парикмахерская. – Точно! – щелкнул пальцами Лу Хань. – Напротив винного магазина "Гном и Лепрекон"! Каттер подозрительно покосился на китайца. – Что-то многовато ты болтаешь, приятель, – проговорил он. – Просто я впервые участвую в приеме партии, – ответил полицейский, простодушно распахивая глаза. Поездка продолжалась в молчании, и вскоре автомобиль затормозил у неприметного входа в здание. – Вылезай, – скомандовал "солдат". Лу Хань послушно вышел из машины, и они вдвоем подошли к серенькой низкой двери. Каттер нажал на кнопку звонка, и им открыл один из личных телохранителей Чейза, Стэн. Окинув новоприбывших чуть высокомерным взглядом, телохранитель сделал китайцу знак следовать за ним. – А Каттер с нами не пойдет? – спросил полицейский, вертя головой из стороны в сторону. – Чем меньше людей принимают партию – тем лучше, – глубокомысленно изрек Стэн, проводя Лу Ханя к задней двери помещения. Черный ход выходил на пустырь в одном из расселенных кварталов города. Дома там были настолько аварийными, что в них не рисковали селиться даже наркоманы. Сейчас среди куч мусора и обломков бетонных блоков стоял огромный грузовик, на боку которого шла надпись: "Служба доставки крупногабаритных грузов". – Это... и есть партия?! – в шоке прошептал китаец. Человек, стоявший неподалеку и державший руки в карманах, неторопливо обернулся и проговорил: – А ты что думал? – Просто, это неожиданно, мистер Чейз, – отреагировал полицейский. Глава преступного синдиката был высоким, нормального телосложения афроамериканцем. Тонкие усики над верхней губой, дорогое пальто, массивные золотые наручные часы и шляпа-котелок составляли образ одного из самых опасных людей города. – Полиция сюда точно не сунется, – Чейз посмотрел вдаль. – Я узнавал у своих информаторов. Как будто в ответ на его слова тишину квартала прорезали визги сирен. Три патрульные машины тотчас появились в квартале, заставив Чейза в ужасе отпрянуть. Небольшая армия полицейских высыпала на пустырь. Один из них, капитан полиции по фамилии Тэлбис, подошел к наркодилеру и опасно улыбнулся. – Советую не делать глупостей, мистер Чейз, – проговорил он. – Здание окружено со всех сторон, и вашу гориллу у парадного входа мы уже повязали. Наркодилер фыркнул, наблюдая, как Стэна и ещё пару его подручных сажают в машины. – Когда я узнаю, кто предал меня.., – прошипел он, пока его заковывали в наручники. – Разорву... – Отличная работа, мистер Лу! – капитан Тэлбис схватил руку китайца и сердечно пожал. – Мы так долго гонялись за этими отбросами! Чейз, которого уводили прочь, обернулся и со злобой посмотрел на Лу Ханя. – Я тебя достану, слышишь? – выплюнул он. – Где бы ты ни был... Я отомщу... – Конечно, отомстишь, – лейтенант полиции, та самая, что накануне столь искусно исполняла роль жрицы любви, грубо толкнула наркобарона в машину. – Лет через тридцать, возможно. Лу Хань с облегчением вздохнул. Он ничуть не испугался угрозы Чейза: за всю свою практику ему не раз приходилось слышать подобное. Единственное, о чем он на данный момент думал, – это ближайший рейс Балтимор-Пекин. * В переводе с итальянского – "Быстро". ** "Чин" ("Chin") – сокращение от слова "Chinese" – "китаец", "китайский". Да, Лу Хань решил не изощряться). *** В переводе с английского – "резальщик", "разделыватель".