Раздели со мной заточение

Меня будят шорох и лязганье металла о металл. Глаза привыкли к темноте, и я вижу, что во сне распласталась на полу, а руку с ножом выставила в сторону своего пленника, который, распластавшись на полу в полный рост, пытается дотянуться до оружия краем ботинка. Сделать это ему мешают лишь каких-то пара-тройка сантиметров. Не задумываясь, я отдергиваю руку и резко пинаю парня по поврежденной ноге. Протяжный вой эхом отдается от бетонных стен. Но затихает он на удивление быстро, поэтому я решаюсь провести заготовленный с вечера допрос с пристрастием. Сажусь парню на живот, не давая отползти назад, так что его руки остаются вытянутыми над головой. Тычу лезвием ножа ему в лицо. - Назови свое имя! Молчание. -Кто ты?! Молчание. Другой рукой я отвешиваю ему смачную пощечину. Кожа на моей ладони пылает. Как, впрочем, и щека, на которую пришелся удар. -Макс, меня зовут макс, - морщится парень, избегая смотреть мне в глаза. Я хотела спросить еще и фамилию, но, в конце концов, решила оставить это полиции. Сейчас важнее было узнать другое. -Почему ты и твои дружки хотели меня прикончить, Макс? -Они мне не дружки! - выплевывает тот. -Хм, и как же тебя угораздило? -Ну… Мне обещали заплатить, – неуверенно говорит Макс. «Хм, звучит правдоподобно, но что-то в его голосе подсказывает, что это далеко не вся правда». -Врешь! – очередная пощечина. Моя ладонь уже вся липкая от крови на его лице. -Ладно, ЛАДНО! Я… Это была моя инициация! Проверка, ясно?! -С кем это ты так отчаянно пытался скорешиться? Кто твой босс? -Я пока не знаю! ХВАТИТ! – рука, занесенная мной в третий раз, остановилась, - Я правда не знаю, кто мой босс! Мне просто обещали хорошую жизнь, понятно?! Вот если бы у тебя была возможность выбраться из дерьма… -А чужая кровь на своих руках – это не дерьмо?! – ору я ему в лицо. Макс неожиданно обмякает под моим весом, переставая сопротивляться. -Если честно, оно самое… - глухо роняет он. -Да ну? И когда ты понял? Когда вступил в свой кружок «стань убийцей за 24 часа»? Или когда узнал, кто именно будет твоей первой жертвой? А может быть, когда тебя придавило, и в твоей бедной головке, наконец, закрутились правильные шестеренки?! Макс не отвечает. Его голова повернута в сторону. Я хватаю его за челюсть и резко разворачиваю к себе, заглядывая в светлые глаза, блестящие от подступающих слез. -Я понял это сразу же, как только согласился, - шепчет он. - Но они забрали мои вещи, все мои вещи и деньги. Чтобы не думал убегать, если струшу… -Что ж, разумно с их стороны… Так ты знаешь, зачем они хотели убить меня? Макс отрицательно качает головой. Я продолжаю испепелять его взглядом. -Я не знаю, прости, - тихо говорит он, глядя мне в глаза, - Мне жаль, что я тут оказался. Я не убийца. -Да, да, конечно. Но убийца сказал бы то же самое, будь он на твоем месте, - замечаю я. Макс обреченно закрывает глаза. Возразить ему нечего. Я встаю. Облегчение разливается по телу. «Скорее всего, он вообще не смог бы меня убить, если бы поймал. Жаль, что ничего не знает, о тех, кто желает мне смерти. Зато можно его не бояться. Почти. Немножко все-таки надо, наверное. «Бдительность, постоянная бдительность», как учил меня отец. Снимать наручники уж точно не стоит…» -У тебя все еще идет кровь? – бросаю я, дабы убедиться, что пленник доживет до времени его ареста. -Не знаю. Кажется, меня не сильно задело… - с этими словами он отползает обратно к стене, принимая сидячее положение. Но я решаю убедиться сама. Зажав фонарь между щекой и плечом, присаживаюсь возле парня на колени и расстегиваю молнию на его куртке. Серая футболка разорвана в нескольких местах и пропитана темными пятнами. Если я правильно помню, в момент разрыва гранаты, он стоял к ней лицом. -Я в порядке, сказал же! – пытается оттолкнуть меня Макс. Не обращая внимания на протесты, осторожно закатываю футболку. Ну что ж, он был прав. Осколки оставили на его теле с десяток неглубоких порезов, но не более того. -Жить будешь, - усмехаюсь я. Парень закатывает глаза. Вспоминаю, что в моем рюкзаке лежит полупустая упаковка влажных салфеток, и, пока я стираю кровь с его лица, груди, живота, чтобы хоть немного продезинфицировать, Макс хмуро, но молча наблюдает за моими действиями. Точно так же я обрабатываю и свою спину, очищаю от грязи лицо и руки, после чего салфетки заканчиваются. Я отправляюсь к куче наваленного в центре хлама, собираясь найти что-нибудь полезное. Среди множества старых контейнеров и пришедших в негодность кислородных фильтров единственной таковой вещью оказывается небольшой аптечный ящик, невесть как тут оказавшийся. Внутри пусто, за исключением пары упаковок пожелтевших эластичных бинтов. Ни еды, ни воды… Лишь бутылочка, лежащая у меня в рюкзаке, которую, похоже, придется растягивать на неопределенный срок. Интересно, а сколько мы тут протянем без доступа кислорода? Хотя помещение и не назовешь крошечным, я уверена, что все вентиляционные трубы забиты кирпичной крошкой. А это значит, что рано или поздно нам станет нечем дышать, и спасатели обнаружат под завалами лишь парочку хладных тел… Как ни странно, эти невеселые соображения заставляют меня действовать. В конце концов, последние дни моей жизни должны пройти с пользой. Как там было в заповедях старой Земли? Не убий? Так я вроде пока не собиралась. Возлюби ближнего своего? Что ж, придется возлюбить… Взяв бинты, я возвращаюсь. Макс сидит с закрытыми глазами и открывает их, только когда я снова опускаюсь напротив. -Что на этот раз?.. На этот раз я развязываю шнурки на ботинке его поврежденной ноги. Аккуратно стаскиваю его. Вопреки моим стараниям, парень шипит от боли, но сопротивляться, к счастью, не пытается. За ботинком следует носок. При свете фонаря видно, что щиколотка, распухшая чуть ли не вдвое, целиком покрыта жуткими лилово-зелеными пятнами. -Пошевелить можешь? – спрашиваю я. Нога в моих руках дергается. -Поздравляю, у тебя всего-навсего вывих. -Ах, ну да, не считая, что моя нога выглядит так, будто вот-вот готова отвалиться, это «всего-навсего» вывих… - горько усмехается Макс, отворачиваясь. Понимаю его. Я бы тоже не испытывала желания лицезреть сие зрелище на собственной конечности. -Не хочу расстраивать тебя еще больше, но ее, похоже, придется вправить. Удивленный взгляд. -И будет очень больно, - поясняю я. Макс напряженно кивает. Я снимаю с руки коммуникатор и заставляю его взять кожаный ремешок в рот. Недовольное мычание. -Чтоб зубы не сломал, - я пожимаю плечами. На самом деле, я видела такое в кино. Уж больно хотелось повторить. Следующие несколько минут Макс нечленораздельно вопит через кляп, я же молюсь всем известным мне богам, чтобы сустав поскорее встал на место, потому что нет больше сил моих причинять живому человеку такую боль, пусть даже и во благо. Пока я туго перевязываю вправленную щиколотку найденным бинтом, страдалец украдкой пытается вытереть выступившие слезы плечом своей куртки. Заметив мой взгляд, он прекращает попытки и опускает голову. «Мужчины не плачут… Ну что за дурацкий стереотип! Слезы не делают тебя лучше или хуже, сильнее или слабее… В конце концов, если бы мне вправляли сустав, я бы пролила тут целые реки!» Я пододвигаюсь, поднимаю его лицо за подбородок и сама вытираю слезы рукавом. Забираю коммуникатор назад. Надо приложить к ноге что-то холодное. Вспоминаю, что видела в куче хлама стопку металлических пластинок. Взяв две, я прислоняю их с двух сторон к поврежденной ноге, так что получается что-то вроде домика. -Спасибо… - полный благодарности голос, - А ты… Ты скажешь мне свое имя? -Будто не знаешь, - удивляюсь я. -Не знаю. Они решили, что это необязательно. Так ты скажешь? -Нет. Несколько минут мы молчим, не глядя друг на друга. Наконец, Макс снова нарушает молчание: -Что теперь со мной будет? -Я сдам тебя полиции. Тебя допросят и, скорее всего, привлекут к ответственности за попытку покушения. -Но… -А ты думал, что я заступлюсь за тебя? Вот уж… Сам расхлебывай, то что заварил! А я просто расскажу все, как было, ясно? Он кивает, судорожно сглатывая. «Трус…» Снова погружаемся в молчание. В какой-то момент чувствую, как тишина давит на уши. Невыносимо… -Ты так красива, невыносимо… -Чего? - …Рядом с тобою быть нелюби-и-имым… -?? - Остановись же, это насилие… - продолжаю я петь, не обращая внимания. Я вообще люблю петь. А уж когда «разгуляюсь», то остановить меня просто невозможно. Но в данный момент я просто хочу скоротать время и немного успокоиться. Бедный Макс слушает меня терпеливо и молча до тех пор, пока я, наконец, не затыкаюсь. Выражение его лица явственно отражает неприязнь к моим музыкальным предпочтениям. «А как тебе это, дружок?» Я пою одну из песен рок-группы «Пекло на Марсе», изо всех сил стараясь подражать голосу вокалиста. -Так-то лучше, - благодарно улыбается мой невольный слушатель.