***
Гарри уже, наверное, прошел несколько километров, наматывая в нервном ожидании круги в коридоре возле палаты Гермионы. Наконец после мучительно долгого часа и-за угла выплыла необъятная медведьма с окончательными результатами анализов. — Мистер Поттер, с вами все в порядке? — Защебетала она, увидев его бледное испуганное лицо. — Что с Гермионой? — Возможно, несколько грубо ответил он, не обращая внимания на вежливый вопрос медведьмы. — О, у миссис Уизли, к счастью, все будет в порядке, — уже серьезнее ответила работница Мунго. — Хотя она на грани нервного истощения и учитывая ее положение… — Ее положение? — обеспокоенно прервал женщину Гарри. — Миссис… Уизли, — последнее слово она произнесла с вопросительным оттенком, осторожно вглядываясь в усталое и встревоженное лицо спасителя всего магического мира. — Она ждет ребенка.***
Если бы не чертовски раздражающие, пискливые и пронизанные наигранной заботой причитания медведьмы, то в больничной палате стояла бы полная тишина. Работница, казалось, не замечала невыносимого напряжения, царившего в этот миг между двумя самыми знаменитыми людьми магического общества. — Вы совершенно не заботитесь о своем здоровье, — всё продолжала клокотать она. — Просто чудо, что с малышом все в порядке. Гарри казалось, что он сейчас просто взорвется от злости. На Гермиону за то, что ничего не рассказала ему, за то, что как и все остальные на протяжение его жизни лгала ему, за то, что снова оставила его одного. Он злился на себя за то, что снова наделал глупостей. И на эту чертову ведьму, что никак не могла заткнуться. Нужно отдать ему должное, что Гарри все-таки сдерживал себя, видя изможденное состояние своей подруги. — Он же Поттер, — с грустной улыбкой прошептала Гермиона так, чтобы это услышал только Гарри. — Наверняка, живучий, как и его отец. И не смотря на все раздражение и усталость, он не смог не улыбнуться или противостоять тому удивительному теплу, что медленно зарождалось где-то внутри.***
Было бы странно, если бы по возвращению домой все не закончилось грандиозным скандалом. Но Гарри продолжал молчать, боясь нарушить то хрупкое перемирие, что установилось между ними в больнице, а Гермиона… У нее просто не оставалось сил на очередное выяснение отношений и последующие несколько месяцев она провела в состояние апатичного вакуума. Ей было все равно, что происходит вокруг. Она просыпалась с утра, ела свой завтрак, следовала на работу, забирала детей со школы, готовила ужин, целовала ночью своего друга-любовника, но ее не покидало чувство, что она просто наблюдает за этим своим существованием, словно заведенная механическая игрушка, сквозь толстое стекло витрины наблюдает за жизнью бурлящей улицы. Гермиона любила своих детей, она любила маленькую Лили, неуверенного Альбус и даже вечно нервного Джеймса, что смотрел на нее с нескрываемой злостью, когда они с его отцом сообщали им особенные новости. — Он думает, что у нас был роман еще при жизни Джинни и Рона, — потом в темноте их спальни Гарри рассказывал ей о том, что наговорил ему Джеймс наедине. — Ну, только он использовал более грубые выражения. — А чего ты ожидал? — только хмыкнула в ответ Гермиона, пытаясь удобнее устроиться с уже немного выступающим животиком. — Что обрадуется новому братику или сестричке? Или новой мамочке? Гарри хотел что-то сказать, но видя недовольное выражение лица Гермионы, что бесполезно сражалась с подушками, только тяжело вздохнул и прошептал «Нокс».***
Незаметно подкрался декабрь, и Гермиона уже предвкушала «тихие семейные праздники», что обещали превратить ее жизнь в настоящий ад, поэтому к тем событиям, которые начались после прибытия Хогвартского экспресса, она оказалась готова. Они все сидели за одним столом, хотя Джеймс согласился на это после того, как Гарри окончательно вышел из себя. Однако все его усилия оказались напрасными, так как все уже привычно закончилось битой посудой и скандалом. — Ты можешь есть нормально? — недовольно спросила Роза, смотря как Джеймс со злостью ковырялся вилкой в своей тарелке. — Иди к черту! — буркнул он в ответ. — Джеймс, следи за языком! — строго заметил Гарри. — Какой пример ты показываешь Хьюго и Лили. — А вы с миссис Уизли такой достойный пример для подражания? — язвительно заметил Джеймс. — Чего вы можете их научить? Даже уроки полового воспитания лучше предоставить старухе Макгонагал. Я понимаю, что маглорожденные могут не разбираться в контрацептивных заклятиях, но о презервативах и таблетках вы должны были знать. В столовой раздался звук крепкой пощечины, а затем на несколько секунд настала тишина. А потом Лили начала плакать, а Роза с криками защищать свою мать, обрушившись с обвинениями на своего кузена, пока он не выбежал на улицу, громко хлопнув дверью. Гарри в ступоре то сжимал, то разжимал ладонь, в которой еще раздавалась слабая вибрация от удара. Он впервые в жизни ударил своего ребенка, и от этой мысли все переворачивалось внутри. Гарри уже готов был броситься вслед за сыном, если бы мягкая рука Гермионы не остановила его. — Позволь мне поговорить с ним, — одними губами прошептала она. — Пожалуйста. Гермиона уже сомневалась в своей затее, когда увидела дрожащую от холода или слёз фигурку Джеймса под падающим декабрьским снегом. Лучше бы за мальчиком пошел Гарри, ведь свою новоиспеченную мачеху он точно слушать не станет. Гермиона ожидала, что он вновь оттолкнет ее, но замер, когда она положила ему руку на плечо, от которой расползались ручейки согревающей магии. — Хочешь услышать историю, — прошептала Гермиона, словно боясь спугнуть его своим голосом. — Совсем короткую историю о маленьком мальчике, что в один миг потерял свою семью. — Я сейчас не настроен слушать очередной геройский рассказ о великом Гарри Поттере, — резко ответил Джеймс, сбрасывая ее руку с плеча. — Эта история не о нем. — Со спокойной улыбкой заметила Гермиона, не обращая внимания на недовольство мальчика. — Неужели о несчастном малыше Томе Риддле? — Не скрывая иронии, спросил младший Поттер. — Нет, эта история об обычном мальчике, не имеющего ничего общего с магией. — На этих словах Джеймс наконец-то повернулся к Гермионе, заинтересованный ее словами. — Пока однажды магия не ворвалась в его дом и не забрала всё, что когда-то имело для него значение. — И он обещал себе, что когда-нибудь поквитается с ней. — Невозможно убить магию. — заметил Джеймс, — Зато волшебники не бессмертны. — Зачем вы мне рассказываете всё это? — тихо сказал мальчик, внимательно рассматривая лицо Гермионы, пытаясь понять ход ёе мыслей. — Затем, что ты можешь злиться на меня, на папу, на тех, кто виноват в смерти твоей матери, но некоторые вещи нужно просто принять, а не пытаться бороться с ними. Хоть это бывает намного труднее. — Это то, что вы с папой сделали, не так ли? — дрожащим от слёз голосом спросил Джеймс. — Смирились и продолжаете жить дальше, новая жизнь и новый ребенок? Прекрасная пара героя магического мира и самой умной ведьмы столетия или что там пишут газеты? Слова боли и обиды прорвались, словно плотина, и мальчик всё не переставал говорить. — Если он такой великий волшебник, так почему не найдет тех людей, что убили маму? — голос подростка дрожал уже от злости. — Они и так все мертвы, Джеймс, — тихо ответила на его вопрос Гермиона, улыбнувшись такой страшной, совершенно не свойственной ей улыбкой, что Поттер не посмел дальше ее расспрашивать. — И это отныне будет нашей маленькой тайной. Она протянула ему руку, легко сжимая его холодные худые пальчики, и они направились к дому, оставляя неглубокие следы на только что выпавшем снеге.