***
Уже в почти темном помещении отдела магического правопорядка, кабинет Гермионы Уизли был единственным, в котором продолжал гореть свет. Она разбирала стопку бумаг со старыми делами, ожидая прибытия Дамиана, которому, кажется, удалось нарыть какую-то информацию в старых архивах Аврората. Было около восьми, когда в ее дверь тихо постучали. -Привет, – неловко начал Дамиан. -О, Дамиан, привет. – Ответила Гермиона, посылая в мусор целую стопку бумаги. – Ты заходи, я тут видишь решила навести порядок в столе. Он зашел в кабинет и сел в кресло для посетителей, что стояло рядом со столом Гермионы. -Гермиона, ммм… я хотел бы извиниться, – неловко начал Дамиан, на что Гермиона только довольно скептически на него взглянула, давая понять, что у нее есть дела поважнее, чем обсуждения всех этих глупостей. -Так ты нашел что-то? – спросила она. -Немного, - он поставил на стол довольно увесистый бумажный пакет, из которого показались старые документы и фотографии. – Убийство целой семьи маглов, дело действительно приписывают Эштону, выжил только младший сын. Кажется, ничего особенного. Дамиан машинально выкладывал факты из дела, попутно вынимая бумаги из конверта. -Ничего особенного? – переспросила, нахмурившись, Гермиона. -Нет, – смутился аврор. – Я не это имел в виду, просто для периода войны убийство маглов не было чем-то таким для пожирателей. -Да, не было – Гермиона опустила глаза на деревянную поверхность стола. -Прости, – попытался выправить ситуацию Дамиан, – неужели ты думаешь, что это может быть как-то связано со взрывом? -Нет, я не думаю, просто меня зацепило это дело, – слишком быстро ответила Гермиона и сразу сменила тему. – Так, что случилось с мальчиком? -Ну, над ним поработали работники министерства, – нахмурившись, отвечал Дамиан. – Они немного поработали над его памятью и отправили в магловский приют. Больше я ничего не нашел, так как с приюта мальчик все-таки сбежал в подростковом возрасте после двух неудачных попыток. Вот, я нашел несколько фотографий семьи, другие только с места преступления Он протянул ей несколько снимков, предусмотрительно убрав остальные. На одном была запечатлена семейная вечеринка: мама, папа, маленькая девчушка, сосущая леденец и малыш, играющий со своим плюшевом кроликом. На другом – уже немного повзрослевшие светловолосые брат и сестра в хэллоуинских костюмчиках. Типичные семейные архивы. Но третья была другой. На ней был тот самый мальчик, но его окружали не пастельные обои его дома, а серые стены какого-то государственного учреждения, полицейского участка или приюта. И выражения лица было обезображено такой знакомой ей грустью, и глаза… Голубые глаза холодного оттенка зимнего моря… Они были другими… Гермиона резко встряхнула головой и подняла взгляд с фотографии на Дамиана. -Это так грустно, – сказала она больше самой себе. – Спасибо, Дамиан, за всё, что ты для меня делаешь. Она поднялась с кресла и начала собирать материалы, разбросанные по столу, назад в бумажный пакет. -Я… – начал аврор, помогая ей с бумагами. – Уже поздно, давай я тебя провожу. -Нет, Дамиан, это плохая идея. – Нахмурившись ответила Гермиона. – Шумиха в газетах только утихла, и я не хочу больше подобных инцидентов. -Неужели я так отвратителен? – немного грустно улыбнувшись, пошутил Дамиан. -Дамиан, не говори глупостей! – Возразила Гермиона. – Просто ты слишком молод и… Она не знала, что ещё сказать этому глупому мальчишке. -Просто ты бы хотела возобновить старые отношения с мистером Поттером. – Закончил за ней предложения Дамиан. -Неужели ты веришь всему, что пишет эта стерва Скитер? – Гермиона уже начинала злиться. -Я говорю то, что вижу, – возразил Дамиан. – А вижу я то, что мистер Поттер смотрит на меня так, как будто хочет бросить в меня Аваду. И ещё на прошлой неделе вместо нормальной работы, он отправил меня на забытый всеми богами островок с населением пятисот человек, чтобы расследовать исчезновение овец. -Овец? – не смогла удержаться от улыбки Гермиона. -Да, а с ними оказывается расправлялся соседский фермер, в отместку за то, что их хозяин спал когда-то с его женой.***
Уже поздно ночью Гермиона сидела на кухне с чашкой чая в руках и, потирая затекшую после долгого рабочего дня в офисе шею, разглядывала материалы убийства Гелбрейтов: показания соседей, жуткие фотографии с места убийства и снимок голубоглазого мальчика. Она поднесла поближе к глазам пожелтевшую справку из Аврората, которая гласила: Николас Гелбрейт… магл… изменения памяти… направлен в Приют святой Августы. Как и подсказывал Гермионе её жизненный опыт, различные государственные приюты, музеи, клубы досуга пенсионеров, старые особнячки с нескольковековой историей и даже церквушки никогда не выдерживали конкуренцию стеклянных офисов и торговых центров, где милые дяденьки в дорогих костюмах зарабатывают на костюмы ещё подороже. Таким образом викторианская постройка Приюта святой Августины была снесена в 2007 году и сейчас на её месте красовались новые магазинчики и огромный билборд с моделью, которая судя по количеству одежды на ней, нуждалась не меньше чем бедные сироты. Но усердные поиски всегда приводят хоть к каким-нибудь результатам. И сейчас Гермиона (в своей новой, черт подери, бежевой юбке!) сидела на потертом диване, покрытом тройным слоем кошачьей шерсти, которую активно воспроизводили шесть кошек Саманты Томпсон, бывшей работницы Приюта святой Августины, которая в данный момент разливала чай дрожащими морщинистыми руками по старым фарфоровым кружкам. -Спасибо, Миссис Томпсон, – вежливо улыбалась Гермиона, стараясь не замечать черную шерсть, что уже поселилась на ободке её чашки. – Я знаю, что прошло слишком много времени, но мне очень нужно узнать об одном ученике приюта, в котором вы когда-то работали, Николасе Гелбрейте. -Угощайся кексиками, деточка, – продолжала суетится миссис Томпсон. – Извини за беспорядок, у меня так редко бывают гости. На что Гермиона, продолжая улыбаться, пробормотала что-то вроде «ну что вы». -Я знаю, что вы занимались со многими детьми, но может вы посмотрите на фотографии. – Гермиона старалась хоть что-то выжать с этой милой леди. Миссис Томпсон надела очки, что висели на верёвочке у неё на шее и взглянула на фото. -Да, их было много, этих несчастных малышей, перепуганных, озлобленных, – по глазам старушки было видно, что она мысленно возвращается в прошлое. – Но я помню практически всех, ведь у каждого из них была своя история. Я никогда не имела своих детей и поэтому всегда старалась стать для них чем-то большим, чем строгая надзирательница. Да, я помню этого малыша. У него была такая страшная предистория… Впрочем, как и у всех. А зачем он вам? -Ммм… понимаете, я пишу статью о том убийстве. – неловко в этот раз солгала Гермиона. -Не лгите мне, деточка. – Миссис Томпсон медленно погладила толстого черного кота на своих коленях и вновь подняла взгляд на свою гостью. – Я ведь не вчера на свет родилась. -Я говорю вам правду. – уже тверже отозвалась Гермиона, на что старушка только улыбнулась. -Эти дети, -она отпила чаю, вероятно пытаясь успокоить грустные воспоминания. – В них было столько мужества, столько силы, которой я не видела даже у взрослых людей. Знаете, поговорку, что нас не убывает… -Делает нас сильнее, - закончила предложение Гермиона. -Да, сильнее, - подтвердила старушка и посмотрела Гермионе прямо в глаза. – Но при этом отлично калечит, ломает кости и отрывает конечности. И каким бы талантливым не оказался хирург, тебе уже не избежать уродливых деформаций. Тела,но главное-сердца и души. Гермиона громко втянула в себя воздух, до конца не понимая кого имеет в виду Миссис Джонсон. Маленького Николаса, её или себя. А может быть всех сразу. Старушка тем временем продолжала: -Некоторые дети смирялись со своей новой жизнью, но он всегда ненавидел приют и, как только ему выполнилось десять он впервые попытался сбежать. Кажется, ему было лучше ходить голодным чем находится там. В конце концов его попытки увенчались успехом. -У его побегов была какая-то конкретная цель или он просто жаждал покинуть стены приюта? – подала голос Гермиона. Старушка осторожно сняла с колен наглого кота, который, мурлыкая, впивался коготками в её колени, и только потом снова обратила своё внимание на Гермиону: -Куда бы нас не забросила судьба, пусть даже в самые удивительные уголки планеты, мы всегда возвращаемся. Такая суть нашей даже не человеческой, а животной природы. Мы как птицы всегда возвращаемся в место своего рождения. Мы всегда возвращаемся… -Домой, - закончила Гермиона. -Да, домой, - ответила Миссис Томпсон. - Может быть ещё чаю? -Нет, спасибо, за всё. – ответила Гермиона, вынимая палочку из кармана своего пальто. – Обвилиейт! Сразу же на пороге дома Миссис Томпсон Гермиона достала свой мобильный (она всегда предпочитала магловские способы связи) и набрала номер своей ассистентки: -Емма, привет. Да, всё нормально. – У неё не было времени отвечать на глупые вежливые вопросы. – Мне нужно срочно взять отпуск, отмени назначенные встречи. И прикрой пожалуйста меня на работе. Спасибо. Она быстро закончила разговор, подняла повыше воротник своего пальто, съёжившись на холодном ветру, и апарировала с громким хлопком.***
Уже было около двенадцати часов ночи, а герой магического мира всё ещё сидел за своим рабочим столом в кабинете. Лили сегодня ночевала у Молли, поэтому весь дом был в его распоряжении. Его гостиная была полностью загромождена всевозможными министерскими документами, рапортами и корреспонденцией. В общем, всем тем, что он должен был разобрать ещё во время его «алкогольных каникул». Но он даже не вспоминал о них, снова и снова перебирая материалы о министерском взрыве. Ему стоило большого труда убедить нового министра позволить ему участвовать в расследовании, особенно после его затянувшегося нервного срыва. -Черт! – он в приступе злости бросил одну из толстых папок на пол. - Никаких зацепок! Какого хрена они делали столько времени! «Вернее, какого хрена ты делал!?» - подумал про себя Гарри. Уже год прошел, а они так и не нашли виновных. Единственный свидетель, бывший пожиратель, куда-то исчез из Азкабана. Всё-таки старая дементорская система охраны была куда эффективнее. Руки Гарри невольно потянулись к шкафчику с огневиски, хотя он и обещал Гермионе больше не пить. Он услышал какой-то звук и сначала подумал, что это ветки бьются о стекла окон, погодка сегодня была довольно хреновенькая. Но потом звуки повторились и Гарри понял, что кто-то стучится в дверь его дома. Но кто это мог быть, ведь было уже около полуночи, да ещё на улице стоял собачий холод. Гарри проверил в кармане свою волшебную палочку (многолетняя привычка насыщенной событиями жизни) и пошел открывать дверь. Когда он открыл дверь и увидел там Гермиону, он сразу понял, что что-то не так. Было видно, что перед тем как постучать в дверь она простояла на пороге довольно долго, поскольку вся дрожала от холода. -Привет, Гарри, - у неё был слегка охриплый от ветра голос. – Прости, что так поздно. Я надеюсь, что ты ещё не спал. Она уже вошла в холл, и Гарри помогал стягивать её пальто, поскольку она не могла этого сделать своими окоченевшими пальцами. -Гермиона, что случилось? Что-то с Хьюго? – Он начал осыпать её вопросами. – Какого черта ты делаешь на улице в такую погоду! Ты же могла воспользоваться каминной сетью! -Да всё нормально, Гарри, - всё ещё дрожащим голосом отвечала Гермиона. – Хьюго сейчас вместе с Лили в Норе, и я… Я…просто хотела прогуляться. -В такую погоду?! – почти кричал на нее Гарри. – Да ты в своём уме! -Прости, просто Хьюго у Молли и мне было так неуютно быть одной в пустом доме, – тихо ответила Гермиона. – Я тебя точно не разбудила? Если хочешь, я могу уйти. -Нет, я разбирал накопившееся бумаги, – недовольно пробормотал Гарри. – И никуда ты не уйдешь. Я сейчас поставлю чайник. -Спасибо, я могу помочь тебе с документами, – попыталась улыбнуться Гермиона. – И, Гарри, можно мне чего-нибудь покрепче? Гарри вопросительно поднял брови, но промолчал, вспоминая куда он поставил последнюю бутылку вина в этом доме, коллекционную, которую он берег для их с Джинни годовщины. Он даже не надеялся, что Гермиона согласиться пить огневиски.***
Через пол часа они сидели на диване в гостиной, густо усыпанном документами с министерской печаткой. Уже довольно опьяневшая Гермиона всё ещё пыталась хоть как-то их отсортировать. Гарри удивлялся как быстро на неё подействовало вино. Наверняка она ничего не ела с самого утра, хотя и отказалась от любезно предложенных им бутербродов. Она несколько раз попыталась шутить и как-то неестественно смеялась, пытаясь казаться весёлой. Но Гарри знал её слишком много лет, чтобы купиться на эту плохую игру. -Так, мне нужно ещё выпить – рассеянно произнесла Гермиона и потянулась рукой к бутылке, что стояла на полу. У нее безумно дрожали руки, и был слышен стеклянный звук соприкасания горлышка бутылки и края бокала. Через секунду он был уже переполненным, а красная жидкость растекалась по ее всё еще холодным рукам, покрывая тёмными пятнами устеленный бумагой диван. – О, Боже! Гарри, мне так жаль! Мне так жаль, мне так жаль… Если до сих пор она перебывала в какой-то туманной прострации, в затишье, за которым неизменно следует буря, то сейчас как раз наступило время для урагана. Ее движения стали хаотичными, она опустила почти пустую бутылку на пол, но та опрокинулась и заливала остатками вина серый коврик рядом с диваном. Бокал оставался в её дрожащей руке, а второй она прикрыла свое лицо, и продолжала повторять как мантру: -Мне так жаль, Гарри… так жаль… так жаль… Мне так жаль Сердце Гарри как будто поместили в испанский башмачок и медленно сжимали железным механизмом все теснее и теснее. Ему было так больно видеть её такой… как будто у неё внутри что-то сломалось. Ведь она всегда была самой стойкой из них. Самой сильной. Даже во время очередных нападок старой мегеры Скитер, даже тогда в больнице, когда сообщала о смерти Джинни и Рона. -Ей, все хорошо, – Гарри осторожно забрал полупустой бокал и поставил на маленькую тумбочку с торшером, подаренным миссис Уизли на десятилетие их свадьбы с Джинни. – Ничего страшного. Я всё сейчас уберу. Потом он медленно, немного колеблясь, потянулся к руке, закрывающей ее глаза. Он ожидал увидеть слёзы, гримасу боли или отчаянья, но на ее лице не было ничего, кроме какого-то безумного спокойствия. И от этого становилось страшно. Гарри сжал в своих ее слегка липкие от вина руки и ласковым голосом, таким каким он разговаривал с Лили, когда она разбила коленку во время летних боев с мальчишками, заговорил: -Ей, всё же хорошо. Гермиона всё ещё продолжала рассматривать темные пятна на бумаге и цветастую обивку дивана. Тогда он промолвил громче и почти приказным тоном: -Посмотри на меня. – она вздрогнула и медленно подняла глаза. – На меня. Да, вот так, отлично. Гарри поднял руку и осторожно убрал с ее лица несколько непослушных прядей, заправляя их за ухо, потом дотронулся ладонью к ее щеке, слегка касаясь кожи подушечкой большого пальца. Она прикрыла глаза и слегка наклонила голову в сторону, следуя за этой утешительной лаской. -Ты не хочешь рассказать мне что случилось? – спросил он ее, на что она только покачала головой, всё ещё не открывая глаза. Затем, следуя какому-то неведомому импульсу, повернула голову и поцеловала его в центр шершавой, мозолистой ладони. Потом ниже, в то место, где начиналась его линия жизни, после, ещё ниже, в пульсующую венку на запястье. И только потом открыла глаза. У Гарри пересохло во рту, он будто под Империо наблюдал за тем, что она делала. За все годы их знакомства они позволяли себе различные проявления дружеского участия, но этот жест был другим. Слишком личным. Слишком нежным. Слишком интимным. Нужно было что-то сказать, но он продолжал молчать. Но эта тишина не казалась неловкой. Нет, она была другой. Ему страшно не хотелось разрушать эту магию, и Гарри просто продолжал смотреть как она сначала облизала свои потрескавшиеся губы, а потом медленно наклонилась ближе и коснулась его губ своими. Это было всего лишь легкое прикосновение с винным привкусом, вопрос или просьба разрешить. Гермиона слегка отодвинулась от него, продолжая смотреть ему прямо в глаза, и он уже знал ответ, когда потянулся к ее губам. Это было как раз тем, чего ей так хотелось. Просто забыться хотя бы на пять минут под воздействием вина, голода и его поцелуев. Не мучатся муками совести, не сражаться, не думать, не говорить, а только чувствовать. Не быть Гермионой Грейнджер, а быть просто женщиной. Она давно не ощущала себя таковой. Даже ещё до смерти Рона. Но сейчасона жадно целовала губы своего лучшего друга, зарывшись пальцами в непослушных волосах на его затылке, потом перешла на покрытый небольшой щетиной подбородок и, наконец, его шею, оставляя влажные следы на коже. Кажется, он в желании возразить произнес её имя, на что она только прошептала ему на ухо, перед тем как провести по нему языком: -Гарри, не забывай, что думать – это моя прерогатива. И он сдался, позволяя себе ненадолго забыть, что это не Гермиона, не его несуществующая сестра, не жена его мёртвого лучшего друга, а та, кто может дать ему сейчас то, в чем он так долго нуждался. Она оседлала его колени, от чего её строгая министерская юбка-карандаш задралась до талии, обнажив ее гладкие, всё еще стройные после рождения двух детей ноги и ягодицы, где тут же оказались его мозолистые руки. Рон никогда не любил, когда она находилась сверху, но какое это сейчас имело значения. Она расстегнула несколько пуговиц на его рубашке, покрывая поцелуями открывшиеся участки кожи. Гермиона не удосужилась расстегнуть их все перед тем, как перейти к молнии на домашних джинсах и слегка потереть его твердеющий член сквозь ткань боксеров. Насколько она могла вспомнить после, её собственные трусики исчезли с помощью заклинания (Кто бы мог подумать, что наш герой магического мира имеет такие таланты?). Он распахнул её блузку, оторвав при этом несколько пуговиц и, не желая играться с застежкой, просто опустил тонкий кружевной бюстгальтер ей на ребра. Где-то на уровне подсознания Гермиона думала, что они чертовски напоминают подростков, впопыхах занимающихся сексом на родительском диване, даже толком не раздевшись. Но какая к черту разница?! Прошло слишком долго времени и сейчас ей необходимо было нужно почувствовать его внутри. У неё довольно давно не было мужчины, и когда она резко опустилась на него ей было немного больно. Но она не остановилась, задавая сразу быстрый и рваный темп, упиваясь сочетанием боли и первобытного удовольствия. Когда она почувствовала, что Гарри почти болезненно сжал её бедра, побуждая её двигаться ещё быстрее, она опустила руку между их телами и коснулась пальцами клитора, так же отчаянно стремясь к освобождению. Когда все закончилось, они продолжали держать друг друга в объятьях, а голова Гермионы покоилась на плече у Гарри. Ей нравилось слушать как восстанавливается его дыхание, теребить пальцами волосы на затылке и ощущать своей грудью быстрый ритм биения его сердца. Гермионе нравился этот момент спокойствия, ей не хотелось поднимать голову и видеть лицо Гарри, ведь тогда их захватит реальность происходящего.