Часть 1
6 октября 2014 г. в 01:53
Оикава обожает тело Тсукишимы.
Он обожает его высокий рост и худобу, то, насколько бледна его кожа и то, как напрягаются его твердые, всё ещё формирующиеся мышцы, когда он дотрагивается до его особо чувствительных мест. Он обожает то, как сжимаются тонкие губы, пытаясь удержать стон. Он обожает изгибающуюся спину блондина, когда берет его сзади. Он обожает то, как белеют костяшки пальцев, когда Кей хватается за простыни так, будто от этого зависит его жизнь.
Но больше всего Оикава обожает говорить Тсукишиме о том, как он обожает его тело.
Он часто подкрадывается сзади и обхватывает руками его торс. Первые пару раз Тсукишима пугался и пытался оттолкнуть его. Позже он, конечно, привык, но все равно всегда пытается оттолкнуть.
– Ты сегодня чудесно пахнешь, Кей-чан~, – поддразнивает его Оикава, проводя языком вдоль мочки уха. Это одно из первых «чувствительных мест», что он обнаружил. Тсукишима тут же краснеет до корней волос; это то, что всегда выдаёт его.
– Отвали, тупица, – он пытается отстранить руки Оикавы, но они плотно сжаты на его талии. Тоору хихикает, задевая дыханием чувствительную кожу и ощущает, как слегка подрагивает тело в его руках; он предпочитает думать, что от нетерпения.
– Я не видел тебя несколько дней. Мне нужно... наверстать упущенное.
– Наверстай где-нибудь в другом месте, а.
Оикава обожает его острый язык. Его лгущий язык. Язык, который посылает его куда подальше, пока играет с его собственным, когда они одни в спальне Тоору.
– Эй, Кей-чан, да ты подрос? – Оикава выпрямляется и прижимает парня к своему телу еще крепче. Перед его глазами оказывается затылок и густые пряди светлых волос, покрывающих его. Улыбнувшись, он дует на них.
Тсукишима вздрагивает.
– Что ты творишь? – он наклоняет голову к Оикаве, и тот впивается в него взглядом, который омрачён знакомой жаждой.
– Думаю, нам стоит закончить на сегодня игру, я устал.
Оикава обожает выражение лица блондина, которое выдает его эмоции, когда он слышит что-то, что ему нравится; его лоб хмурится, зрачки расширяются, дыхание застревает в горле, руки безвольно опадают и тело медленно откидывается назад, переставая сопротивляться.
Он позволяет Оикаве отвести его в ближайшую туалетную кабинку, раздевалку, безлюдный переулок... куда угодно, где они могут найти пять минут тишины и покоя.
А Оикава не особо требователен; он прижимает Тсукишиму к стене почти с тем же напором, с которым когда-то впервые его целовал. Его ладони уже под футболкой блондина, гладят его торс, ребра, выступающие тазовые косточки. Тоору знает все очертания, каждый миллиметр тела, которое он так сильно прижимает к своему собственному.
Тело Тсукишимы прекрасно, Оикава на самом деле обожает его. Но оно слишком слабое. Колени подгибаются, и парень окончательно падает в объятия Тоору, вынужденно разрывая поцелуй.
– Ты совсем как ребенок, Кей-чан. Не можешь даже самостоятельно стоять, пока я занимаюсь тобой, – поддразнивает его шатен, оставляя поцелуй вдоль бледной шеи.
– З-захлопнись, – Тсукишима разворачивается и застенчиво кладет ладони на плечи Оикавы. Тот, к слову, обожает то состояние, когда не может остановиться, лишь единожды прикоснувшись к блондину.
Он кусает, царапает, сжимает, целует, облизывает, хватает всё, совершенно не заботясь о том, что у Тсукишимы потом будут синяки. Он предпочитает думать о них, как о непрошенных медалях, но для Оикавы они есть ни что иное, как доказательство каждого стона, принесенного в жертву удовольствию.
– А ты, кажется, быстро вошел в азарт, а, Кей-чан?
Оикава обожает оставлять лучшее напоследок.
Он не прикоснется к эрекциям, пока они будут с нетерпением тереться друг о друга через тонкую ткань шорт. Отчаяние – очень хороший афродизиак, если подавать его в маленьких дозах.
И они оба отчаянно нуждаются в расслаблении.
– Заканчивай уже дразниться и просто... – хоть Тсукишима и шипит, но его губы продолжают дрожать, а бедра сильнее трутся об обнимающего его парня.
– Просто... – Оикава тихо посмеивается, продолжая мучать, – что?
Внезапно Кей вскрикивает.
Тоору любит, когда Кей вскрикивает – это означает, что тот полностью доволен происходящим. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он спускает свои шорты, а за ними и шорты блондина.
Все так же держать за плечи Оикавы, парень наклоняется, чтобы поцеловать того в кончик носа.
Увы, шатен никак не может уделить внимание и ответить взаимностью на этот трогательный знак привязанности, его ладони слишком заняты прижиманием эрекций друг к другу. Он вдавливается в бедра Тсукишимы и стонет громко, бесстыдно, действительно наслаждаясь происходящим – наслаждаясь короткими громкими вздохами, щекочущими его нос, наслаждаясь болью от ногтей, впивающихся ему в плечи, наслаждаясь ощущением влаги на кончиках пальцев... Это всё слишком для него и против его воли начинают падать бессмысленные речи.
– Хах, Кей-чан, ты такой... подойди ближе... ну же... ты просто охрененно идеален, черт тебя подери...
Последняя вещь, которую Оикава обожает, это то, как он зовет его, когда кончает. Он больше не «эй, ты», «мудак» или «тупица».
Он – охрипший, изголодавшийся, нетерпеливый «Тоору», окруженный вырывающимися стонами и откинутой назад головой.
Оикава предпочитает кончить спокойно, шепча имя Тсукишимы в его открывшуюся шею.
Блондин быстро приводит себя в порядок, но не пытается скрыться от внимательного взгляда, как делал это в первый раз.
Некоторое время он бессмысленно слоняется вокруг шатена, со стороны смотрясь невероятно злым на самого себя, но в итоге дарит Оикаве еще один поцелуй в кончик носа.
Тоору не может отказать себе в желании пригладить непослушные светлые волосы.
– Ты совсем как беспокойный младшеклассник, – улыбается Оикава.
– Ты совсем как высоко обслуживающий старшеклассник, – бормочет блондин и, подсознательно или нет, наклоняется за ласковым прикосновением.
Это Оикава тоже в нем обожает.