Сектор "Ой, бля" на барабане!

Рейтинг: PG-13 (R-?) 795 слов Троицу, состоящую из звезды школы Ким Сангюна – негласно именуемого принцессой, звезды баскетбольной команды Шин Юнчоля и просто шила в одном месте и головной боли всей школы Ким Хансоля в округе знает каждый от технички до, естественно, директора. И если Сангюн с Юнчолем учатся в школе давно, то Хансоль перевелся около семи месяцев назад, прямо посреди учебного года. Он умело влился в коллектив благодаря своей неуемной энергии, наглости и безграничному обаянию. Особенно он сдружился с Юнчолем на фоне любви к спорту, а там и Сангюн подружился с новеньким. Они много времени проводили вместе, их часто можно было увидеть после уроков в кино или зале игровых автоматов. Иногда они заваливались домой к Юнчолю и смотрели телик в домашних условиях, все так же швыряясь друг в друга и экран поп-корном. Обычно, к концу такого киносеанса, Юнчолю приходилось выбираться из цепких рук уснувших на нем друзей. Или так и сидеть, потому что Сангюн уснул на плече, а вот Ким Хансоль, как всегда, проигнорировал совесть и устроился у Юнчоля прямо головой на коленях. Хансолю было хорошо с ними. И немного больно. Сангюн с Юнчолем так долго знали друг друга. Привычки, фразы, шутки. Мир на двоих, в который он как всегда беспардонно ворвался. Но Хансоля волновало не это. Его волновало то, что хотелось забрать Юнчоля себе. Быть рядом с ним. Шутить, заканчивать фразы друг за друга, иметь одну привычку на двоих. Утыкаться Юнчолю в шею, засыпая за просмотром фильма. Отбирать мяч в игре, валясь потом клубком рук и ног на покрытие. Ссориться, а потом давать пять в знак примирения. Быть рядом с Юнчолем совсем не так, как сейчас. Быть как Сангюн. Но без Сангюна нет Юнчоля в их компании. Без одного из элементов их компания уже смотрится странно. Их называли неразлучной троицей. Именно поэтому Хансоль сильно удивляется, когда почти на закате ему звонит Сангюн и приглашает на крышу школы. - Мне нужно тебе кое-что рассказать, - тихо говорит Сангюн в трубку. На крыше, пронизанной всеми ветрами, только Сангюн в юнчолевской толстовке, которую он выпросил поносить недели три назад, когда Хансоль случайно пролил на толстовку Сангюна стакан вишневого сока. Сангюн приветствует Хансоля жестом и нервно сжимает края рукавов пальцами. Хансоль непонимающе хмурится и ждет, когда Сангюн заговорит. Тот медлит, кусая губы и отводя взгляд, а потом начинает говорить. Слово за словом, обжигая Хансоля правдой. - Эти чувства такие сильные. Серьезно, я не могу не улыбаться, думая о нем. Он в моей жизни так давно, но кажется, что все как в первое мгновение, - заканчивает свою речь Сангюн. - Когда ты собираешься рассказать ему о своих чувствах? – совсем тихо спрашивает Хансоль, поджимая губы. - Мы уже встречаемся. Полгода. - И зачем тогда все это? – интересуется Хансоль, смотря на опустившего голову Сангюна. - Я надеялся, что ты поймешь. - Пойму что? Я считал вас друзьями. Я был с вами так близок, я рассказывал вам о своей прошлой жизни, о приюте, о приемных родителях. Я рассказал вам все! А вы даже не удосужились сказать мне о самом главном. - Мы хотели, но не знали, как. - И что теперь? - Мы надеемся, ты примешь нас. И наши чувства друг к другу. Прошу… - Сангюн вскидывает голову, ловя полный боли взгляд Хансоля. Хансоль грустно усмехается, кутая озябшие от пронизывающего ветра руки в рукавах большой толстовки, и отворачивается от Сангюна, устремляя взгляд к горизонту. Туда, где небо окрашено кровавым закатом, врезающимся в крыши высоток и шпили антенн. Хансоль весь сгорбливается, становится маленьким и будто бы сломанным. Сангюн хочет протянуть руку, коснуться плеча Хансоля, объяснить все лучше, спокойней, чтобы Хансоль понял, принял. Чтобы Хансолю не было так больно. Сангюн даже собирается начать говорить, но совсем не ожидает, что через мгновение в его сердце вонзится сталь клинка. Зазубрины волнистого лезвия вспарывают кожу, проходят сквозь мышцы и протыкают сердце. Сангюн беззвучно открывает рот, пытаясь вдохнуть, а Хансоль придвигается совсем близко, смотря прямо в покрытые пеленой предсмертного ужаса глаза. В глазах у Хансоля сталь и бушующее черное пламя. Он проворачивает нож и полубезумно усмехается. Перед Сангюном уже не Ким Хансоль, перед Сангюном высший демон. - Глупый мальчишка. Принять вас? И ты говоришь это мне? Вы так долго лгали, путаясь в своих сетях, думая, что я не знаю. Это ты подговорил моего человека лгать мне. Ты во всем виновен. Да я чую вашу человеческую жалкую ложь за километр. Я сам создал этот грех. Я сам – этот грех. Принять вас… Мне, демону, принять, что ты отнимешь у меня моего человека? Ни за что. Он – мой, - демон сжимает челюсти и смаргивает совсем человеческие, лишние для его естества, слезы, резко выдирая окровавленный клинок из тела Сангюна. – Мой. Демон испаряется с крыши вместе с клинком, оставляя бездыханное тело. Его человек будет долго горевать, но Хансоль умеет ждать. Он знает – на чужом несчастье, счастья не сделать. Но он – демон. Ему этих правил не писано. Он будет со своим человеком, и больше никто не посмеет ему помешать.