***
Там, где обнаружился Джек, светило солнце. Разумеется, когда это у него все было легко и просто. Стоя в тени огромного голого вяза, Питч взглянул на еле видимую луну, висевшую на небе и наблюдавшую за ним, и едва поборол желание погрозить ей кулаком. Едва ли злость на Луноликого могла бы ему помочь, и даже если бы ему вдруг полегчало, лучше не привлекать к себе внимания. Да и сердить Луноликого тоже не стоило. Во всяком случае, сильнее, чем он был сердит сейчас. Он уловил слева какое-то движение: мимо пробежали дети, таща за собой санки, смеясь и галдя – звуки перекрывали друг друга, журча, как вода в ручье. Питч терпеть этого не мог. Молчание было намного лучше – так же, как замершая река была лучше, просто потому что она безмолвна. Питч предпочитал, чтобы дети помалкивали, не издавая ни звука – от страха. Скользя из одной тени в другую, на сей раз – в тень высокого деревянного забора, Питч вытягивался как струна, кляня солнечный свет и мечтая спрятать солнце за облаками, чтобы ему было легче перемещаться. Сейчас он мог только вытянуться вдоль тени на всю высоту ограды, чтобы посмотреть, что творится вокруг. Его внимание привлекло движение совсем рядом (на соседнем заборе), и Питч невольно приподнял бровь, мысленно восхитившись поисковыми способностями своих Кошмаров – на верхушке ограды сидел Джек Фрост, лениво покачивая пастушьим посохом. Конечно, Питч знал Джека Фроста. Они никогда не встречались лично, но ведь Питч скрывался во тьме почти целую тысячу лет. С Темных веков он прятался среди теней по всему миру, восстанавливая свою силу, готовясь к окончательной – и неизбежной – победе над проклятыми Хранителями. В поисках оружия для последней схватки он собирался было даже использовать для этой цели Джека, но передумал. Все, что Питч знал о мальчишке, могло уместиться на одном листке бумаги, но и другие духи знали о нем ничуть не больше. Джек существовал около трехсот лет, создавая снег и холод, от которого и получил свое прозвище. Он был сорвиголовой, обожал доставлять неприятности и крепко не ладил с Пасхальным Кроликом. И никто из детей не видел его. Питч знал, как это больно, знал, каково чувствовать себя бессильным и беспомощным, когда нахальные дети проходят сквозь тебя, как будто здесь вообще никого нет, он испытал это унижение на себе. Ему было известно, что значит лишиться чужой веры, утратить власть над умами детей, над их сердцами. Это заставляло его вскипать от ярости сильнее, чем он хотел бы признать, и в таком состоянии Бугимен готов был почти на все, лишь бы вернуть былую славу. Когда он понял, что у Джека никогда не было такой силы, которую он мог бы потерять, Питч решил, что с одной стороны, парня можно назвать везучим: тот не знал, чего лишен. Но с другой стороны, думал он, наверное, у них с Джеком было много общего. Они оба были одни в аду под названием мир смертных, и оба знали, как бывает больно оттого, что в них никто не верит. Впрочем, возможно, он выдавал желаемое за действительное. Может быть, Луноликий выбрал его из-за чистого сердца или еще по какой-нибудь абсурдной причине. Зная Луноликого, эта причина должна была быть до смешного простой. А может, дело в другом, и именно это «другое» сделает Джека Фроста идеальным союзником. Питч, конечно, планировал вести эту войну в одиночку. Но с союзником… Можно забыть о планах насчет детей из этого мира. Они были не настолько грандиозны по сравнению с тем, что уничтожать Хранителей Питч мог бы не один. С поддержкой со стороны он мог бы создать королевство, где правил бы только он. Разумеется, со своим помощником в качестве правой руки. Питч поделился бы властью, потому что ее будет куда больше, чем он может удержать в одиночку. Джек спрыгнул с забора и зачерпнул горсть снега. Подув на него, он превратил шарик в лед и затем с хулиганской усмешкой запустил снежок в детей, пару секунд назад пробежавших мимо Питча. Просто и весело, самое то, чтобы развлечь детей. Или, вернее, повеселиться самому. Питч скользнул сквозь тень и поймал снежок в воздухе до того, как тот попал в ребенка, – и ушел обратно в темноту, пока не стал чем-то большим, чем просто движение на краю зрения. Он не прятался – просто еще не пришло время показать себя миру. Его час был близок, но все же наступит не прямо сейчас. Однако уже настало время привлечь внимание Джека Фроста. Фрост, естественно, заметил, что снежок так и не попал в цель. Он резко повернул голову, высматривая Питча в тени, и тот усмехнулся, прежде чем раствориться. Если бы он на самом деле хотел сбежать, то просто переместился бы в тень вне поля зрения Джека. Это было нетрудно. Но Бугимен хотел увлечь парня за собой, хотел, чтобы Фрост видел, куда он направляется. Так что Питч метнулся к тени другого дерева, затем следующего, и оттуда – к фонарю, удостоверившись, что его тень слегка отстает. Надо было оставить достаточно ясный след, чтобы Фрост мог найти его – но не слишком явный, чтобы тот не понял, что Питч делает это нарочно. Он представил себе, как дети, верящие в него, могли бы заметить эти тени, тянущиеся следом, как полы оборванной мантии. На секунду стало любопытно, что бы они подумали, и Бугимен понял, что с нетерпением ждет ночи, чтобы посмотреть, как это отразится в их кошмарах. – Эй, стой! Подожди! А вот и Джек Фрост, следующий за ним по пятам. Питч ухмыльнулся про себя, все еще держа в руке снежок. Он и сам не знал, зачем прихватил его – пока, оглянувшись, не увидел, что Джек отстал. Вероятно, потерял след (хотя это вряд ли – Питч позаботился о том, чтобы его можно было преследовать) или опять отвлекся на детей. Ребята возились перед входом в самодельный домик, смеясь над тем, как один из них пытался затащить санки повыше, чтобы быстрее проехать по склону. Джек отвернулся, чтобы понаблюдать за ними, и по его отсутствующему взгляду Питч понял, что парень вот-вот потеряет интерес, если он сейчас же не привлечет его внимание. Днем его власть была слабее. Трудно внушить человеку благоговение и ужас, когда сияет проклятое солнце, сея вокруг свет и радость. «Ничего, – подумал Бугимен. – Это ненадолго». Взвесив в руке пойманный снежок, Питч усмехнулся и обернул против Джека его же выходку. Даже будучи бессмертным духом, тот все равно оставался ребенком, так что столь ребяческая тактика должна была сработать. Он запустил снежок прямо во Фроста. Комок снега угодил в голову, обдав Джека потоком ледяных брызг, которые наверняка растаяли бы на шее смертного ребенка. И, хотя он не был смертным, Фрост слегка пошатнулся, словно не мог поверить, что кто-то осмелился ударить его в ответ. Развернувшись, Джек нахмурился, устремив на Бугимена колючий взгляд серебристых глаз, и теперь Питч видел, что целиком и полностью завладел вниманием Фроста. Питч развел руки в шутовском поклоне и исчез в тени. На этот раз ему не пришлось оставлять след для Джека: тот несся за ним так, как будто от этого зависела его жизнь, огибая углы в сумасшедшем темпе. Крепко держа посох в руке, он срезал через крыши и тормозил о покрытые льдом линии электропередач, когда Питч менял направление. Ветер, насколько слышал Питч, был другом Джеку и тот любил летать с его помощью. Сам Питч летать не мог, но в любом случае он был легче, чем воздух. Питч смеялся про себя, уводя Фроста все дальше и дальше в лес от города, где он его нашел, подальше от чертовых детей. Теперь он чувствовал себя уютнее. Ему нравился вечнозеленый лес, и, хотя он не одобрял эту рождественскую традицию – срубать деревья, чтобы притащить их домой и обвешать мишурой в надежде, что за свое поведение они получат подарки, – Питч ценил то, что несмотря на влияние Фроста, они не выглядели так же скелетообразно, как остальные деревья. Это означало, что даже в разгар зимы, когда все вокруг ярко блестело, для Питча оставались глубокие тени, которыми можно было воспользоваться. Именно поэтому он и выбрал это место. Заманив Джека глубже под тень деревьев, он дразняще-близко скользил вокруг него. Несколько раз Джек пытался поймать Питча за руку, но тот неизменно ускользал от преследователя раз за разом. – Подожди! – снова позвал Фрост. – Я просто хочу поговорить с тобой! Кто ты? Почему ты меня видишь?! Сжалившись над ним – не стоило настраивать его против себя – Питч вышел из тени огромного дерева, едва видимый в сумраке. – Ты ведь видел других духов. Джек развернулся к нему, едва не свалившись в спешке. Он до побелевших костяшек сжимал посох, а челюсти стиснул, из-за чего выглядел старше, чем предполагал Питч. Сейчас он походил скорее на мужчину, чем на мальчика, и будь он смертным, Питч мог бы дать ему около восемнадцати зим. – Достаточно. Кто ты такой? Питч медленно улыбнулся, стараясь выглядеть не слишком хищно. Впрочем, он был уверен, что у него не получилось. – Меня зовут Питч Блэк. Узнавание так и не мелькнуло в глазах и, похоже, даже не собиралось там появляться – Джек Фрост явно никогда не слышал это имя. Печально, но не удивительно. Питч потерял власть много лет назад. Исчезнув в тени, словно нырнув в воду, он возник за спиной Джека, заставив того подпрыгнуть при звуке его голоса. – Еще меня называют Бугименом. Все еще держа посох перед собой, Джек отступил назад на несколько шагов. – Вот об этом я слышал. Я думал, это просто сказки. Питч поморщился. – Это то, что тебе рассказали обо мне? Луноликий теперь это так преподносит? Фрост резко шагнул вперед, глядя в упор. – Он говорит с тобой? Просто… разговаривает с тобой? Питч замешкался, рассматривая его. – А с тобой? Глаза духа зимы сузились, он посмотрел на Питча, явно пытаясь понять, почему тот ответил вопросом на вопрос, и слегка приоткрыл рот, решая, стоит говорить или нет. – Один раз. Сказал мне мое имя и больше никогда не отвечал. – Что ж… Луноликий часто бывает довольно… загадочен, – согласился Питч, склонив голову и начав кружить вокруг духа, словно акула возле добычи. Бугимен решил обернуть ситуацию себе во благо. – Но он регулярно разговаривает с Хранителями. Советует им, так сказать. Фрост наморщил нос и пнул камешек босой ногой. У Питча зародилась надежда. – Не любишь Хранителей? – мягко спросил он. Джек фыркнул, его волосы всколыхнулись от ветра, и затем парень пожал плечами, засунув руки в огромные карманы толстовки. – Просто… хотел бы я знать, каково это. Когда тебя видят. Когда… в тебя верят. – Поверь мне, мой мальчик, – Питч не сдержал любопытства и позволил завитку тени скользнуть по ноге Джека. Тот, как и ожидалось, на ощупь был холодным. – Я тебя прекрасно понимаю. – Да, но я хотя бы слышал о тебе, – прошептал Фрост, пиная снег. – В статусе Хранителя есть … свои недостатки, Джек Фрост, – промурлыкал Питч, наблюдая, как дух вскинул голову, словно он был искренне изумлен, что Питч знал его имя. – Намного больше, чем у нас, хотя иногда в это и не верится. Почему бы нам не поговорить в более уютном месте? Джек неуверенно нахмурился. – Например? – Не только у Хранителей есть собственные владения.***
В отличие от Северного полюса, Лабиринта или дворца Феи, у его дома не было своего имени. Если бы Питчу оно вдруг потребовалось, он мог бы назвать его Королевством Кошмаров или Дворцом Страха, но он не любил давать вещам имена. Если у чего-то есть имя, то его суть проще объяснить, а неизвестность всегда пугала людей намного сильнее. Владения Питча были безграничны, в отличие от, опять же, Полюса и остальных. Его королевство возникало там, где оно в данную секунду могло понадобиться. Питч всегда считал, что это очень удобно. Пока существовали тени, у Бугимена везде был дом. Питч чувствовал, как его спутник практически трясется от напряжения, когда они подошли к сломанной деревянной кровати, которая всегда, где бы он ни был, обозначала вход во владения Бугимена. Под прогнившим каркасом виднелась, словно разверзнутый рот, большая дыра, приглашающая исследовать свои темные глубины. Зловеще, пожалуй, но Питч неплохо устроился в жизни, скрываясь под детскими кроватями. Фрост явно был напряжен, однако тревожиться ему не стоило. Не его Питч хотел уничтожить. – Добро пожаловать ко мне домой, – Питч махнул рукой в сторону кровати. – Мне кажется, ее надо немного подлатать, – сказал Джек, легко вскочив на край рамы, и ткнул посохом одну из перекладин. Та скрипнула и сломалась, обломки полетели вниз, в темноту дыры. Забавно, усмехнулся Питч. Смеется в лицо страху. – Да, я не трогал ее несколько тысячелетий, – признал Питч, стягивая тени от окружающих деревьев вокруг себя как плащ. – Проходи, пожалуйста. Фрост нахмурился, провел языком по зубам, затем пожал плечами и отвесил легкий поклон в сторону дыры. – После вас. – Нет, – Питч опустил руку на изголовье. – После вас, я настаиваю. – Старшие вперед, – не уступил Джек. – Если ты так хочешь... Питч еще ближе подтянул к себе тени и прошел сквозь остатки кровати – это была простая иллюзия, просто его символ, как красно-белые леденцы на Северном полюсе, – и оказался в темноте своего дома. Он проявил… сдержанность. Доверие. Он хотел убедить Фроста, что ему можно доверять. И он почувствовал, как дух зимы спрыгнул вниз и вошел в его владения. Питч предполагал, что его дом для тех, кто видел его впервые, должен был быть весьма устрашающим местом. Здесь безусловно властвовала тьма – даже проникавший сюда сильный и яркий свет лишь делал тени еще гуще. У всего вокруг, кроме спиралей, были острые края, без каких-либо плавных линий, все вокруг было угловатым и резким. Местами он напоминал пещеру, с похожими на острые зубы сталагмитами и сталактитами, и создавалось впечатление, что в любом уголке мог затаиться голодный монстр, только и ждущий возможности съесть любого заглянувшего. В другой части он походил на Колизей – о, в тех местах был чудесный страх! – своими колоннами и лестницами, и отвесными стенами. С потолка свисали клетки, железные и холодные, служившие не только в качестве украшения. Переходив из одной тени в другую, Питч ждал, пока Фрост удовлетворит свое любопытство, и затем Бугимен опустился на высеченный из камня трон. Откинувшись на спинку, он ожидал, когда Фрост закончит рассматривать окружающее пространство и подойдет к нему, размышляя, нужно ему создать сиденье для духа или нет, и в итоге Питч призвал из чистой магии и камня трон, несколько похожий на свой, но намного меньше и не такой грандиозный. – Что это? – спросил Джек, опираясь на посох, не став приближаться к Питчу, а замерев у глобуса. Питч позволил Джеку поступать так, как тот хочет. Он медленно встал и приблизился к Фросту, не ускорив шаг, даже когда парень обернулся к нему. Ни к чему было спешить, скользить в тени, чтобы впечатлить своей скоростью и мощью – Джек в данный момент был рядом и демонстрация могущества уже не требовалась. Настало время применить его, Бугимена, дипломатические навыки – надо признать, Питч давно ими не пользовался – и убедить духа зимы работать с ним, прежде чем Хранители приберут его к рукам. – Ты когда-нибудь слышал о глобусе Северянина? – спросил он, сцепив руки за спиной и глядя на Фроста. Глаза Джека расширились. – Глобус, показывающий всех верящих детей? Питч кивнул. – Но это не он, – Джек нахмурился, очерчивая пальцами железный контур Северной Америки. По металлу расцвели морозные узоры, с каждой секундой расползаясь все дальше. – Этот огромный. – Конечно, – согласился Питч, кивнув. – Он мой. – Но зачем он тебе? – Джек убрал руку от поверхности шара, и узоры остановились. – В тебя же все равно никто не верит. Он прикусил язык. Бугимен чуть не сорвался и не поправил собеседника, но вовремя одернул себя. Он просто должен был указать на ошибку в рассуждениях духа. – Я хочу знать, Фрост, сколько детей до сих пор верят в Хранителей. – Много, – нахально усмехнулся Джек, опираясь на изгиб посоха. – Ну посмотри на него. Он весь в огнях. – Действительно, – неохотно признал Питч. – Тогда зачем тебе это? – Потому что скоро все изменится, – Питч протянул руку и на секунду закрыл один из огоньков длинным тонким пальцем. – Скоро дети перестанут верить. Он убрал руку, и золотая точка погасла. Джек тут же наклонился ближе, прикоснувшись к тому месту, где только что горел золотой огонь – не осталось ни единого следа, что он вообще здесь был. – Как ты это сделал? – Ребенок перестал верить, – Питч усмехнулся и пожал плечами. Конечно, он знал, как и когда – его Кошмары в этот момент кружили вокруг кровати мальчика, их дыхание горячими облачками поднималось к потолку, и их отчет поступил к нему в тот же миг, – но Питч устроил из этого целое представление. В конце концов, если это сработало с Сантой, на Фроста тоже подействует. Джек издал долгий потрясенный выдох, касаясь пальцами огней, узоры кружевом расстилались по металлу. – Ты привносишь некоторое… дополнение… к моей тьме, – прошептал Питч, почти ошеломленный от осознания. Эти узоры не были созданы злобной, пугающей тьмой, как все, что создавал Питч Блэк; и они были красивы. Изумительны на фоне темноты. – Да, действительно, – засмеялся Джек, тут же стер задумчивое выражение с лица, и улыбнулся, ярко и радостно, подпрыгнув в воздух и закружил вокруг глобуса, разглядывая разбросанные огни. – Чем богаты, тем и рады. – Пожалуй. – Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Фрост, наконец устроившись, словно птица, на верхушке изогнутого посоха, расставив колени как воробей-переросток и нагло усмехнувшись ему. – У меня есть к тебе предложение, – Питч шагнул вперед, вновь сцепив руки за спиной и медленно обходя глобус. Тени рябью вились у его ног, как дым от костра. – О-о-о, предложение? Звучит серьезно, – Фрост слез наземь, спустившись по посоху как по пожарному шесту, и оперся на него. Он определенно не мог усидеть на месте, что было весьма занимательно. Он нервничал? – Возможно, – спокойно кивнул Питч, усмехнувшись. – Я думаю, в наших общих интересах объединить наши силы. – Объединить силы, – повторил Джек. – Бугимен и Джек Фрост? – Да. И я думаю, вдвоем мы будем намного сильнее, чем Хранители. И ты, сам по себе, будешь намного сильнее, чем сам Северянин. – Ну да, конечно, – фыркнул дух зимы. – Санта правит бал только раз в году, Фрост, – уточнил Питч. – И, тем не менее, каждый раз, когда зимой дети гуляют слишком долго, именно ты напоминаешь им о своей силе болью в замерзших пальцах. Ты сильнее, чем Санта, Джек, у тебя больше силы, чем у него когда-либо будет. – Если ты не заметил, – Фрост перестал улыбаться, – я не особо силен. В меня не верят. – А вот здесь ты ошибаешься, Джек Фрост, – Питч плавно подошел к нему. У них была существенная разница в росте, и Питч знал, что это только способствовало ощущению страха. Судя по тому, как частило сердце Джека, так и оно и было, но дух не отодвинулся. Не отступил. Впечатляюще. Питч приложил ладонь к груди Джека там, где под пальцами чувствовалось биение сердца, и тихо произнес: – Я верю в тебя, Джек Фрост. Я верю в тебя. Джек глубоко вдохнул, грудь под рукой Питча поднялась и опустилась. – Это крайне мило с твоей стороны, но я не уверен, что твоя вера считается. – Я обиделся, – протянул Питч, усмехнувшись, и сделал шаг назад. Закатив глаза, Фрост обнял свой посох немного крепче. По нему можно было прочесть, что он отчаянно пытается выглядеть серьезным, уверенным, тем, кто может контролировать ситуацию, – но его плечи свело от напряжения. Он опять нервничал. – Что мне даст вера другого духа? Меня никто не видит. – А как же я? – Питч всплеснул руками. – Ты всегда передергиваешь все, что тебе говорят? – отбил Джек. – Иногда, – он усмехнулся, и вновь двинулся вокруг глобуса. – Но ты знаешь, что Хранители прячутся. Да, их видят дети, но они намеренно скрываются от них. Ты ходишь между ними, но никто тебя не видит. Как ты думаешь, что из этого лучше? – Почему они не могут видеть меня? – прошептал Джек. – Именно этого я и хочу, мой мальчик, – Питч ухмыльнулся, обнажив острые зубы. – Чтобы в меня верили, чтобы меня видели. Я хочу править. – Править? – Фрост смотрел на него с сомнением. – Безусловно, – он кивнул на глобус. – Хранители господствуют, потому что в них верят. Но представь себе мир, в котором… вечная зима. Вечная ночь. Ты будешь властвовать везде, не только на севере и не только когда Санте требуется белое Рождество. Всегда, Джек. Всегда у власти. Тебя будут видеть! Разве это не прекрасно? – Скорее, нереально. – Видишь ли, все, что для этого требуется… это вера, – Питч развернулся к сияющим огням на карте и провел пальцем по Северной Америке. Огоньки под его пальцем гасли и через секунду зажигались снова – не золотым, но серебряным светом. – Видишь? – Что это? – выдохнул Джек. Питч усмехнулся. – Ты ведь чувствуешь это, не так ли? Джек поднял на него широко распахнутые глаза. – Я чувствую себя сильнее. Как будто… будто теперь у меня намного больше могущества. – Потому что серебряные огни… это дети, верящие в Джека Фроста, – он постучал пальцами по карте, и хотя золотые точки начинали затухать, серебряные оставались яркими. – Как это вообще возможно?! – Джек внимательно смотрел на него. – Я не понимаю! Никто никогда в меня не верил, почему они вдруг начали? Что ты сделал? – Ты ведь знаешь о Песочнике, – ответил Бугимен вопросом на вопрос. – Верно? Фрост раздраженно фыркнул. – Конечно. – И ты знаешь, как он работает? – продолжил Питч. – Золотой песок, – Джек нахмурился. – Песочник рассеивает его над головами детей, и они засыпают. Он приносит хорошие сны. – Да, – согласился он и отступил в тень возле своего трона. – Но Песочник не единственный, кто владеет песком и снами. Из тени, фыркая, вышел один из его Кошмаров, грозно сверкая глазами. Джек испуганно отступил на пару шагов, и Питч засмеялся, погладив кобылу по носу. – Тише, тише, – прошептал он Кошмару, на самом деле обращаясь к духу зимы. – Она не причинит тебе вреда. Я не причиню тебе вреда, Джек, я верю в тебя, помнишь? – Да, просто… немного страшновато, – прошептал Джек, осторожно шагнув вперед. – Благодарю, – Питч снова отвесил шутливый поклон. – Она… она создана из черного песка? – спросил Фрост, хмурясь. – И теней, – кивнул Питч, поглаживая гриву Кошмара. – Моя гордость и отрада. Они разносят мои особые сны. – Ты ведь приносишь кошмары, – Джек выглядел потрясенным. – Я – Бугимен. Я вроде как прячусь под кроватями детей и не даю им нормально спать, – признал Питч, все еще поглаживая гриву, что, как живая, вилась вокруг его пальцев. – Но все же я не приношу все плохие сны. Некоторые возникают благодаря родителям, отругавшим детей за плохое поведение. Или из-за книг, которые детям запрещали читать. Или из-за соленого на ночь. Или, если ты веришь в старые предания, из-за лунного света. Сделав еще один шаг к нему и кобыле, Джек усмехнулся. – Луноликий не приносит плохие сны. – Он хоть раз принес тебе хороший сон? – вкрадчиво спросил он. Джек приоткрыл рот, чтобы ответить, но засомневался, и на лице у него появилось зарождающееся осознание и ужас, как Питч того и желал. Разумеется, Питч знал, что Луноликий вообще не приносит никаких снов, ни хороших, ни плохих. Но миф был похож на правду, Бугимен слышал его много раз, когда сам был еще молодым духом. Родители рассказывали своим детям, что лучше не спать под светом луны – и он, безусловно, поспособствовал этому поверью. Чем глубже они пытались укрыться от света в тени, тем больше власти он имел. У Фроста явно были проблемы с Луноликим, как он чуть не проболтался раньше. Будет здорово обратить эти проблемы в ненависть, она сыграла бы ему на руку. – Я не единственный, кто создает плохие сны, – наконец сказал Питч. – Но мои самые лучшие. Я просто дал Кошмарам задание привнести кое-что во сны детей. Тебя, Джек Фрост. И теперь… дети верят. – Но это кошмары! – возразил Фрост. – Они боятся меня! – Что лучше – когда тебя боятся и подчиняются… или любят, но не замечают? – спросил Бугимен, улыбаясь. Эта гримаса ни капли не походила на утешительную улыбку и Питч прекрасно это знал, но, по крайней мере, она была искренней. – Я не знаю, Блэк, мне кажется… это плохая идея… – Но ты еще не видел того, что я придумал для нас, для нашего блистательного наступления, – Питч шагнул к нему, и переплетение тьмы и магии преобразилось, создав укрытое тенями каменное ложе прямо за спиной Джека. – Нам предназначено работать вместе, Джек Фрост. Холод и тьма. Мы подходим друг другу, как рука… – он поднял вверх ладонь, и черный песок обхватил ее. – И перчатка. – И как ты мне это покажешь? – осторожно спросил Джек. – Лучшим способом, который я знаю, – ответил Питч и посыпал его голову черным песком. Джек тревожно распахнул глаза, испугавшись, а затем резко ослабел и начал падать. Тени Питча поймали его, обернувшись вокруг тела Фроста, и осторожно переместили на кровать. Склонившись над духом зимы, Питч понаблюдал, как двигались его глаза под веками, и укрыл Джека покрывалом-тенью, прежде чем сесть на трон, наблюдая за его сном. Бугимен позволил Фросту увидеть то, о чем он мечтал для них обоих, в самой темной тени.***
Мир был окутан тьмой. Джек летел по воздуху, ловя порывы ветра, и приземлился на крышу то ли администрации, то ли чего-то похожего – он понятия не имел, но его это не особо волновало. Положив руку на голову огромной статуи горгульи, он встал на самый край, ветер все еще вился вокруг, ерошил волосы и мех на воротнике. Маленькие волоски слегка касались щеки, но Джек привык к ним и не обращал на них внимания. Луна была единственным источником света в лежащем перед ним городе, если не считать несколько крошечных факелов. Она излучала голубое сияние, отражаясь ото льда и снега, скрывавшего половину зданий в городе. Сделав глубокий вдох, Джек поймал немного снега, кружащегося в дуновении ветра, и усмехнулся. Снег был повсюду. Абсолютно везде.***
Джеку казалось, на нем словно лежит что-то массивное, прижимая, не позволяя встать. Несколько мгновений он боролся с тяжестью, а затем сдался и открыл глаза. Но ничего не увидел. Озадаченный Джек пошевелил рукой – он мог двигаться – и потер глаза, оглядываясь. Ничего не было. Только темнота. Чем дольше он вглядывался во тьму, тем лучше видел, и, наконец Джек осознал, что здесь были маленькие огоньки, тут и там, и чем дольше он смотрел на них, тем четче и ярче они становились, пока не сложились в форму, которую он смог узнать. Это были яркие серебряные огни на глобусе, который показывал ему Питч Блек, до того как… До того, как он уснул. И это явно было делом рук Питча, потому что Джек мог с гордостью сказать, что у него не было привычки внезапно засыпать в один миг, особенно в логове предполагаемого врага всех духов. Хотя Джек должен был признать, что – до сна, естественно – Питч не сделал ничего такого, из-за чего его можно было считать врагом. И даже сейчас все, что Бугимен сделал – это заставил его уснуть. Конечно, это само по себе было необычно, потому что обычно Джек не спал. Не потому, что не мог, он никогда не встречал духа, который не мог бы уснуть, если бы хотел, но просто потому, что он был духом. У него не было насущной необходимости во сне. Как и все остальное – спать, есть и все, кроме создания метелей, он делал только лишь потому, что это было весело. В основном именно поэтому Джек и делал что-либо, потому что если бы он не концентрировался на веселье, он наверняка бы уже сошел с ума и стал обычным неупокоенным призраком, разговаривающим с цветами и бессмысленно кричащим на Луноликого. Должно быть, это было бы забавно. Хотя… стоит отметить, на глобусе была просто куча серебряных огней. Может, кто-нибудь сможет увидеть его. Поерзав, Джек наконец понял, почему он не мог двигаться. Кошмар, которого он видел до этого, лежал возле кровати, его массивная голова покоилась на груди Джека. Глаза коня были закрыты – Кошмары могли спать? – и он лишь тяжело вздохнул и дернул ушами, когда его пихнули. Недовольный результатом Джек пихнул его снова, пытаясь разбудить. Через секунду зловещие и жуткие золотистые глаза Кошмара распахнулись. – Хорошая лошадка… – Джек прочистил горло, не уверенный, что его сейчас не съедят на месте. Лошади же не людоеды, верно? Конь недовольно заржал и поднялся. Джек пронаблюдал, как Кошмар ушел, затем глубоко вздохнул, выскользнул из-под теней, в которые он был завернут, и босиком пошел через все помещение. Взяв свой посох там, где он его оставил – у глобуса – Джек посмотрел на огни. Золотых было много. Но и серебряных – тоже немало. Дети и вправду верили в него? – О, ты проснулся. Джек развернулся к Питчу, наблюдая, как тот приближается. Бугимен был высоким и мрачным, но не приводил в оцепенение, как в кошмарах, до того, как Джек встретил его. Вне его кошмаров Питч определенно был ужасен, но Джек все же не цепенел при его виде. Кровь не стыла в жилах, когда он видел Питча вживую. В его снах – которые он забывал после пробуждения – Питч Блек был столь жутким, что Фрост застывал от ужаса. Словно лед сковывал его ноги и оставлял Джека беспомощным перед кружащим вокруг него духом. Однако в его снах Питч делал больше, чем просто нарезал круги вокруг. Джек оперся на посох, нахмурился, наблюдая за старшим духом. Питч бесшумно подошел к нему и встал рядом, сцепив руки за спиной. – Да, – сказал Джек, все еще глядя на него. – Проснулся. Не благодарю тебя и твои Кошмары… похоже, им нравится использовать меня в качестве подушки. – Ты им понравился, – согласился Питч, усмехнувшись краешком губ. – Вероятно, они переняли это от кого-то, – ответил Фрост, взлетев наверх и усевшись на верхушке глобуса. Казалось, что он поднялся надо всем миром, взирая на Питча сверху вниз. Подобрав ноги, Джек положил посох на колени и посмотрел на старшего духа. Питча не пробрало. Черт. Джек пытался вывести его из себя, пробить брешь в броне спокойствия. Легче понять людей, когда они раздражены, потому что тогда они показывают настоящих себя. – Возможно. Говорю тебе, Фрост, мы отлично сработаемся. Я на самом деле верю, что мы сможем сделать весь мир темным и холодным. – Наверное, да, сможем, – Джек пожал плечами, нахмурившись. – Ты ведь видел это? – Питч шагнул к глобусу, склонил голову набок и посмотрел на Фроста ярко-золотыми глазами. Джек уловил озорство в его взгляде. – Мир, покрытый снегом, и люди, беспомощные перед тобой. Все дети верят в тебя, ты могуществен и полон сил, потому что они верят. – Да, я видел твой кошмар, – Джек съехал с глобуса, оценивающе глядя на Питча сквозь проемы в шаре. Бугимен был высоким и стройным, как хлыст, и тенеподобным, казалось, Джек мог видеть сквозь него, если бы захотел. – Я видел. Себя, живущего в мире, где не было света и лета, только темнота. Все время. – И холод, – поправил его Питч, подойдя ближе и положив руку на глобус. Джек прикоснулся к глобусу с другой стороны. – Ты сказал, что у Хранителей тоже не все радужно. – Именно, – кивнул Питч. – Ты ведь знаешь, как это, когда в тебя не верят. Джек вздрогнул, посмотрел вверх на золотые огни, обозначающие верящих в Хранителей детей. Они отбрасывали золотые блики на руки и лицо Фроста, даря тепло, – и он с удивлением понял, что ему это не нравится. Он не знал тепла. Он помнил только холод и никогда не чувствовал иного. Даже в самый солнечный день он был холодным. Он был Джеком Фростом, созданным изо льда. – Да, – тихо согласился Джек, глядя, как на металле появляются морозные узоры. – Я знаю. Никто не видит тебя. Никто не знает, что ты здесь. Ты мог бы что-нибудь сделать, но… у тебя нет силы. – У тебя всегда так было? – мягко спросил его Питч. – Не надо постоянно напоминать мне об этом, – произнес Джек резче, чем намеревался, сжав пальцы на холодном металле. – Я не хотел ранить тебя, Джек, – Питч медленно обошел глобус. Когда он шел мимо, золотые огни затухали в тени, и их места занимали серебряные. – В конце концов, мои Кошмары разносят твое имя по всему свету. Я сказал это к тому, Джек, что ты не одинок. Дети никогда не замечали тебя, потому что они обращают внимание только на Хранителей. Они видят Сурка, Джек, но не видят тебя. Я говорю это не потому, что хочу ранить. Я говорю это потому, что ты не одинок. Я тоже прочувствовал на себе всеобщее пренебрежение. В меня не верят дольше, чем я помню. Джек задумался, взглянув на него. – Если дети перестанут верить в них… они станут такими же, как и мы? – Какими мы были. Тени сгустились и Джек встревоженно огляделся, пытаясь увидеть, куда они попали. Огни глобуса внезапно исчезли, но через секунду рядом с ним снова зажегся свет, и он обернулся к нему. Они стояли на крыше здания, закат окрашивал их в розовые и золотые цвета. Это было высокое здание, вроде многоквартирного дома, из которого открывался вид на весь город. Крепче сжав посох, Джек осторожно подобрался к краю, глядя вниз, а затем – на Питча. Бугимен стоял сзади него, расслабленно заложив руки за спину, черная ткань тихо шелестела на ветру. Западный Ветер закружился вокруг них, ероша волосы, и Джек услышал тихий заботливый шепот, спрашивающий, где он был и почему он скрывался от него. Джек вытянул руку, позволив Западному Ветру пройти через его пальцы, чтобы успокоить старого друга, затем убрал ее и полностью повернулся к Питчу. Ветер помог ему, приподняв над полом, чтобы у него было преимущество в росте, – наконец-то – и Фрост потребовал объяснений. – Что мы здесь делаем? Куда ты нас перенес? – Неважно, где мы, – Питч отмахнулся от его беспокойства и начал расхаживать по крыше. – Важно, что мы видим. Джек приподнял бровь и переместился к краю, снова заглядывая вниз. – И что мы видим? Питч внезапно оказался рядом с ним, и Джек кинул на него колючий взгляд. Он не был уверен, что когда-либо привыкнет к его манере перемещаться, исчезая во тьме и тут же оказываясь в другом месте. Джек никогда не мог этого сделать, и хотя он пару раз встречался с Кроликом, он никогда не видел, чтобы какой-либо другой дух мог повторить подобное. Возможно, Песочник мог, но Джек ни разу не видел, чтобы тот спешил настолько, чтобы двигаться так же быстро, как Питч. Питч смотрел вниз, на город. – Посмотри на это, Джек. Там, внизу, люди движутся так, словно у них нет ничего другого в жизни. Они не знают, что мы здесь, что мы можем сделать, они не верят в нас. Но мы можем их заставить. – Как? Нашлешь на них кошмары? – он слегка усмехнулся, закидывая ногу на ногу, сидя на Западном Ветре как на стуле. Именно из-за этого Западный всегда был его любимчиком. – Это сработает, – Питч усмехнулся ему. – Но я хочу, чтобы ты поразмыслил. Как часто они, внизу, задумываются о Пасхальном Кролике? Джек удивленно моргнул. – …перед Пасхой? – Ага. А Северянин? Когда они думают о нем? Пытаясь понять, куда это все ведет, Джек отвел взгляд от города и повернулся к Питчу, несмотря на то, что дух смотрел на движение на дорогах, а не на него. – Перед Рождеством. – О Зубной Фее? – Когда у них выпадает зуб, – Джек обвил посох обеими руками, как водонос коромысло. – И прежде чем ты спросишь, о Песочнике они думают только после действительно хорошего сна, и о Лепреконе перед днем Святого Патрика, о Сурке перед Днем Сурка, и так для каждого духа. Они думают о них перед их днями. – А когда они думают о холоде, Джек? – Питч наконец развернулся к нему. – Зимой? – Когда холодно, – усмехнулся Питч, затем поймал изогнутый конец посоха. Сжав его пальцами, Питч подтянул его ближе. Джек удивился, но позволил ему это сделать – он мог освободиться, если потребуется. – И я повторюсь: ты не привязан к определенному времени года. Ты можешь легко стать могущественнее, чем Северянин. Все, что требуется сделать, – устроить круглогодичную зиму. – И как, по-твоему, я это сделаю? – Джек нахмурился. – Работая вместе со мной, – голос Питча был мягким, как шелк. – Ты знаешь, что произойдет, когда исчезнет солнечный свет? Когда весь мир скроется во тьме? – Ты будешь править? – Джек усмехнулся. – Да, – кивнул Питч. – Но и ты тоже. Потому что без солнца мир станет холодным. Видишь ли… это уже случалось. Задолго до того, как ты появился на свет, мир был охвачен тем, что сейчас мы зовем Темными Веками. Они были темными потому, что не было Хранителей. Некому было принести свет в этот мир, и так как моя власть была в расцвете сил, он был темен. И холоден, Фрост. Совсем как ты. Целый мир мерз потому, что было темно, а темно было потому, что я правил им. Все, что нам надо сделать – уничтожить их веру в Хранителей, и мир станет темным… и холодным. – …как в ледниковый период, – Джек читал об этом, пусть он никогда не видел, но он знал, что это, он знал, каково быть заключенным во льде и снеге. – Именно, – усмехнулся Питч. – Думаешь, замерзнет целый мир? Даже теплые страны? – спросил он, наклоняясь ближе к темному духу. Это мысль приятно грела – всюду холод и снег, не только тогда, когда он сам создает их. Все время, весь мир укрыт… – Со временем, – кивнул Питч, все еще держа его посох. – И ты не собираешься просто использовать меня или что-нибудь в этом духе? – конечно, Питч сказал, что верит в него. Своими кошмарами он заставил детей поверить в Джека. Питч обещал ему силу и веру и власть. Но все же он был Бугименом, и кто знал, что он на самом деле говорил правду? – Я заморожу весь мир, а ты потом бросишь меня сразу после того, как в Хранителей перестанут верить, и будешь править сам? Он хотел, чтобы в него верили. Питч сказал, что верит в него, и даже если тогда он ответил, что его вера не считается, она считалась. Питч был первым – среди смертных и духов – кто сказал, что верит в него. Джек всерьез начинал думать, что если он потеряет эту веру, даже если она изначально ничего не значила, он вряд ли оправится после этого. Забавно, он провел триста лет невидимый и забытый, и после одного дня веры он уже не мог от нее отказаться. – Я верю в тебя, Джек Фрост, – снова произнес Питч. Тот закусил губу, нахмурившись. – Ты серьезно? Питч наконец отпустил его посох и шагнул вперед, разведя руки в стороны. – Я не буду лгать тебе, Джек. Я хочу править миром. Я хочу объять эту жалкую планету смертных холодом и тьмой, и я хочу власти. Это не означает, что я хочу править единолично. Моему королевству… понадобится правая рука. Я хочу, чтобы ты правил вместе со мной. Сузив глаза, Джек рассматривал Питча. Он был Бугименом. Живым воплощением тьмы. Как можно доверять тьме? – Единственное, на что можно рассчитывать в этом мире, Джек Фрост, – промурлыкал Питч, исчезнув в тени и в ту же секунду оказавшись сзади него, затем слева, наклонившись к уху Джека и взяв его за локоть, чтобы тот не отскочил от него. – Это то, что ночь всегда будет темна, и она всегда будет холодной. Кто может сработаться лучше, чем мы с тобой? Учащенно дыша, чувствуя обвевающий их ветер, Джек пытался сосредоточиться на руке Питча на его локте. Она была теплее, чем он сам, но все равно холоднее, чем у обычного человека. Прикрыв глаза на секунду, Джек представил себе укрытый тьмой мир. Затем он поднял голову и обернулся, чтобы увидеть Питча, даже если тот все еще крепко держал его, не давая двигаться. – С чего начнем?