Я люблю тебя!

"Мистификация" Эдгара По, две чашки кофе, две таблетки и пустыня в голове О_о не ругать меня :( я всего лишь болею. ____ — А знаешь, — медленно начал Дино, улыбаясь. Голос спокойный и размеренный, как бывает совсем редко, когда Мустанг думает о чем-то сложно-серьезном, — я люблю рассветы. И закаты. Именно сейчас он стоял на крыше бизнес-центра – самого высокого небоскреба в пределах нескольких сот километров и зачарованно наблюдал, как ало-золотистое солнце движется вниз, почти касаясь контуром дрожащей в закатном тумане линии горизонта. — Почему? – Хибари не хотел спрашивать, но почему-то ему был интересен этот Мустанг. Именно в таком настроении, когда он был выше. Умнее. Смелее. Холоднее и… Не таким идиотом. Нет-нет, он, конечно, тупица и далее, но что-то в нем таком… Светилось. — Потому что только в закате и рассвете можно увидеть, — небольшая пауза и пара глубоких вдохов с трепетной улыбкой и внимательным взглядом куда-то вдаль. Куда-то дальше, чем обычный горизонт. Куда-то глубже, чем дно океана. Куда-то… Дальше млечного сияния звезд. И пронзительнее рентгена. Кёя лишь дернул губами в усмешке, ожидая воодушевленного продолжения. — Можно увидеть, как меняется мир. Как солнце пусть и медленно, но поднимается, и, так привычно проскользнувшее через небосвод скрывается, бросая прощальные лучи… Дино замолчал, словно давая время, чтобы проникнуться словами. И это время было необходимо, потому что горизонт уже окрасился в ярко-малиновый, облака приобрели лиловый оттенок, а солнце, похожее на большой круг раскаленного металла, коснулось ребром горизонта. Хибари улыбнулся, поднимая руку и мягко касаясь подушечкой пальца макушки Хиберда, отчего птенец радостно пискнул и с самоотдачей потерся о ладонь хозяина. — Странно, но в суматохе дней никто не замечает, что дни так… быстротечны. Точнее замечают лишь по количеству дел, которые не успели закончить. А не… Не по другим показателям. Смотри, сколь быстро солнце скрывается. Как быстро темнеет и как стремительно возвышается луна. Снова на крыше повисла тишина. Кёя не хотел знать, о чем думает сейчас Мустанг, но с языка все равно слетело: — А о чем ты думаешь сейчас? — О том, что почему-то рядом с тобой всегда чувствую себя дураком, — растерянно рассмеявшись, улыбнулся Дино. — Реальность вообще жестокая штука, — многозначно хмыкнул Хибари, все равно внимательно ловя каждое изменение в черточке лица блондина. — Вот, снова, — тихий смех. Они так и стояли, провожая взглядами солнечный диск и размышляли. Каждый о своем. Едва небо облачилось в темную лазурь синевы, Дино поднял голову, высматривая крошечные огоньки далеких звезд, и улыбался. — Хочу кофе. — Снова? — Привычка, — пожатие плечами. — Дурная, — недовольно. И снова лишь звенящая тишина. Мустанг нерешительно поворачивает голову, встречаясь взглядом со сталью глаз Кёи. — Мне кажется, или ты стал чаще разговаривать со мной? — Тебе кофе в голову ударило, — недовольно шикнул, вздернув подбородок. — Значит, не показалось, — улыбается блондин, чертыхнувшись и, воодушевившись, коснулся плеча брюнета, увлекая за собой в густой, будто кофейная гуща, сумрак чердака. На рассвете, всего в четыре с минутами часа утра, Дино, кутаясь в домашний халат, снова подошел к окну, впиваясь взглядом в розово-прозрачный горизонт и встречая только поднимающееся солнце. — Доброе утро, — с теплотой в голосе, словно приветствуя старого знакомого. Солнце не ответило, лишь коснулось теплыми лучами кожи, приятно согревая и медленно начало выползать из такой уютной земли. — Спи, — звучит как приказ. — Доброе утро, Кё-тян, — полная счастья улыбка, но глаза не отрываются от волшебного рассвета. — А ведь во многих мифологиях солнце было символом чего-то недостижимо великого. Чего-то прекрасного и загадочно-неизвестного. Бог Ра, например. И самые страшные вещи происходили именно ночью, когда нет солнца. Голос сорвался, вновь увлекая в размышления о чем-то вечном. — Запей эти умные мысли кофе и иди спать, — недовольно буркнул в ответ Хибари, пряча голову под белоснежное одеяло. — Не хочу спать, — меняясь не только в лице, но и в голосе, обиженно пробубнил Дино. – Между прочим – ты испортил всю атмосферу. Кёя не ответил, лишь вновь поразился, как разительны могут быть перемены в характере всего лишь навсего одного человека. Хотя позже Мустанг и правда лег, предварительно побродив по комнате, покидав книги, читать которые у него возникало мимолетное желание. Бросив сверху еще и халат и, наконец, успокоившись, отбыл в объятья ревнивого Морфея, досматривать светло-красочные сюрреалистичные картины сновидений.   Утром тост с ветчиной и сыром, и снова черный кофе с ложкой сахара без молока или, тем более, сливок. — Пьешь это пойло с фанатизмом зависимого алкоголика, которому дали медицинский спирт. — Ну и сравнения у тебя, — поежился Дино, тряхнув влажными после душа волосами. — И вообще – зачем ты меня притащил сюда? — А чем тебе не нравится Канада? — Всем, — недовольно, вновь вспоминая весну в Японии и нежно-розовые лепестки расцветающей сакуры, так живописно спадающие медленными кругами на уже начинавшую зеленеть землю. — Ты просто не хочешь видеть тут красоты, — хитро улыбнулся Дино, отхлебывая приличный глоток кофе. — И чем же Канада красива? – насмешливо. Мустанг цокнул языком, пытаясь решить для себя, но все пало прахом. — Чем-то она определенно красива, — наконец примиряющее выпалил он, снова едва ли с носом не уходя в горячий напиток. — Снова тут по работе? — Нет, — загадочно улыбался Дино, чье настроение разительно поползло выше. — Тогда зачем? – начиная раздражаться, спросил Кёя. — Захотелось взять тебя с тобой и уехать куда-нибудь. Где бы нас никто не знал. Никто не потревожил. Почти на край света. — Вот ты и охарактеризовал Канаду, — хмыкнул в ответ Хибари. — Какой же ты колкий, — рассеянно рассмеялся Мустанг. — Что-то случилось в Италии? — Нет, наверное, — и в до этого мягких шоколадных глаза сверкнула тоска. — Врешь. — Знаю, — шепотом, опуская глаза. — Кайся, — без резкости, скорее как тот самый маленький точек, которого ждал блондин, чтобы, наконец, откровенно ответить. — Десять лет как… Умер мой отец, — желая провалиться сквозь землю от собственной слабости, ответил Мустанг. — Почему не сказал? — Знал, что не смогу там быть. И стоять там. И видеть… — голос дрогнул. Кёя медленно встал из-за стола, холодно оглядывая сжавшегося в комок блондина. — Собирайся. Мы едем. — М-мы? – удивленно поднимая голову. — Быстрее, — доставая телефон и звоня в аэропорт , — два билета до Рима… Да наплевать каким классом… Безналичный, номер счета… Да. Каваллоне Дино и Хибари Кёя. Мустанг лишь моргал, наблюдая, как за него кто-то вершит его же судьбу. Это нравилось. Это было ново. И это… вызывало чувство благодарности. Ведь он был готов отступить, но вместо этого получил надежное плечо для опоры и желание идти вперед быстрее, чем раньше. — Спасибо… — улыбка на дрожащих губах и почему-то подкатываемые к глазам слезы. Они прилетели с опозданием. Молча встали неподалеку от могилы. Молча Дино смотрел, как с детства знакомые люди подходят и что-то с нежностью говорят холодному граниту надгробия. Молча сжимал длинными бледными пальцами ладонь Хибари и тяжело дышал, чувствуя давление в груди, словно бы на сердце был отнюдь не иллюзионный камень. — Никогда не думал, что буду стоять тут. Столько лет уже прошло, а легче все равно не стало. Дино нервно хмыкнул, стараясь скрыть волнение. — Вот тот мужчина, который сейчас касается надгробия, это Марк Хиттинг, они с отцом были друзьями еще с университета, и часто навещали друг друга. Вот тот, с пышными усами, Энтони Кловис, это давнишний партнер, они всегда вели переговоры в кабинете отца, за бокалом марочного вина из наших погребов и в перерывах рассказывали смешные истории. А я подслушивал под дверью, перед этим умоляя Ромарио. Мустанг еще долго рассказывал что-то про каждого, кто касался ладонью и говорил что-то рядом с могилой отца. Иногда это было слишком грустно, иногда с нотками юмора. Иногда по-деловому сухо, а иногда голос заламывался от эмоций и глаза блестели воспоминаниями. — А почему ты не идешь? Дино вздрогнул, непонимающе взглянув на Хибари. — Н-но ведь… — Там никого нет. Иди. Под решительным взглядом стальных глаз, Мустанг шагнул вперед, стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях и ватные ноги. Стараясь унять бешено трепещущее сердце. И позади, ровно на шаг отставая, мягкой поступью следовал Кёя. И эта мысль придавала сил. Сейчас он не один. Сейчас ему есть куда идти. Есть ради кого. Есть с кем. И… У всего появился смысл. — П-привет, пап… От последнего слова Дино вздрогнул всем телом, так истосковавшись по произношению таких простых букв с таким непростым смыслом. — Прости, что не приходил так долго. У меня все хорошо. Звучит так, словно я снимаюсь в фильме, — невеселый смешок, — но… Я бы не смог прийти сюда один. Подрагивая, Мустанг рассказал события ближайших лет. Прошлые, планы на будущее. Рассказал про Кёю. Рассказал про Вонголу и что отец может теперь им гордиться. «Во всяком случае, — тут же прибавил Дино, чувствуя спиной улыбку на тонких губах Кёи, — пока рядом Ромарио». — Знаешь, мне даже легче. Словно бы все эти десять лет после его смерти откладывались на мне грузом, а сейчас все это исчезло, — улыбался Дино. – И я счастлив. Хибари хмыкнул, ожидая такую типичную для блондина фразу. — Я люблю тебя. Равнодушный кивок и снова тонкая тень улыбки на губах. — И спасибо. — И все? – презрительно. — А что еще? – удивленно-растерянно моргнул Дино. — Никакого кофе. — П-почему? — Не люблю этот вкус на своем языке после твоих губ. — Кё-тян… Ты божественен, — первая за неделю полная жизни и радости улыбка на губах блондина. — Вот теперь ты точно похож на солнце, — спокойное уточнение. Мустанг нервно смеется, изо всех сил обнимая Хибари и прижимая к себе. Чувствовать его рядом так приятно. Тепло. Нужно. Наверное это и есть та самая любовь. Надеюсь, что это именно она. Потому что… Я хочу чтобы любовь была такой.