Обретая себя

Аоба сидел один в своей комнате и ему было тоскливо. Отремонтированный Рэн его не радовал. Да к тому же глядя на помощника, он все чаще видел его в человеческом образе, так похожего на Сэя. Но Аоба знал, что это всего лишь реинкарна́ция, ничего более. Тем не менее тот Рэн всегда смотрел на него грустными желтыми глазами и почти никогда не разговаривал с ним в этом обличии. Как будто корил себя за то, что все случилось именно так, а он помочь толком не смог. Другой Рэн, только иногда тихо спрашивал: "Аоба, как ты?". Тот не отвечал и песик оставлял своего хозяина в покое. Бабушка Тоэ уехала по делам в центр острова, сказав что займется восстановлением какого-го проекта, дабы помочь обществу. Естественно во благо. Аоба лишь кивнул и отпустил Тоэ-сан. Ему очень хотелось побыть одному. Ему было все равно. Голубоволосый юноша тяжело повалился на кровать и устало прикрыл глаза. Только вчера ему было так больно, так трудно дышать от сдавленных, глухих рыданий и позже дикого, сумасшедшего смеха. Только вчера весь кошмар закончился, кошмар который едва не погубил самых дорогих ему людей. Аоба не любил вспоминать, не любил ворошить прошлое, но призраки пережитого преследовали днем, пугали ночью, убивали и заставляли снова и снова вспоминать то, что так отчаянно пытался забыть. Это было так трудно – привыкнуть к новой жизни, без страха, без боли. Его жизнь превратилась в свалку пережитых кошмаров – пустая, бессмысленная и невыносимо одинокая. И только друзья, друзья которых он спас, приходили к нему. Только юноша не хотел никого из них видеть. Каждая их встреча заканчивалась глупыми ссорами. Он прогонял каждого из них, или всех вместе, лишь бы не видеть. Коджаку и Нойз, поняв, что бесполезно сейчас пытаться даже заговорить с Аобой, отступили на время. Даже всегда приветливый и приставучий Клиа перестал заявляться к нему в комнату без приглашения с крыши через балкон. А вот Минк, который пропал после всего неизвестно куда, неожиданно вернулся и теперь просто наблюдал за Аобой вне его досягаемости. Видимо тоже все смекнул. Юноша бросил тоскливый взгляд на холодное, тяжелое черное небо через окно. Оно ответило ему безмолвием, впрочем, как и всегда. Сэй как-то сказал ему – небо живое, как и все вокруг. Только его уже нет, нет рядом. Аоба судорожно вздохнул и сильнее укутался в свою куртку. Ему не было холодно, но ощущения страха заставляли зябко ежится от непонятного отчаяния. Остров Мидориджима после разрушения Платиновой тюрьмы – не сильно изменилась со времени последнего визита: только разрушенных зданий стало меньше, что, впрочем, не уменьшило чувства пережитой "войны". Люди торопливо и осторожно оглядывались, словно боялись, что еще немного, и снова появятся какие-нибудь ненормальные. Аоба встряхнул головой, прогоняя прочь ненавистные воспоминания. Он столько раз пытался начать все заново, с чистого листа, но не смог. Прошлое не оставляло его ни на минуту. Даже во сне. - Глупый-глупый! Неужели ты думал, что избавишься от меня! - дикий, издевательский смех пробудил то чувство отчаянного ужаса. Юноша плыл в темноте, окруженный гулом десятков голосов. Он словно шел по длинному, бесконечному коридору, преследуемый воспоминаниями и пережитыми кошмарами. И среди них он слышал тот самый, знакомый и в то же время ненавистный голос. - Тебе страшно, Аоба? – жестоко рассмеялся его Альтер-эго. – Смотри, кто погиб из-за тебя! Из темноты вынырнул юноша с черным каре. - Видишь, - но Аоба отчаянно уцепился за остатки разума, пытаясь сохранить хоть небольшую искорку, чтобы не остаться в этой темноте, погруженный лишь в животный страх. - Нет! – выкрикнул он, хватая мрак руками. – Нет! - Тебе не избавиться от меня…