Cat Power – Keep On Runnin'
У Чонгука есть ровно две причины, чтобы продрать глаза и пошевелиться: материнский плач в соседней комнате и мурлычущая под носом кошка. Вторая причина мягкая и теплая, в ней Чонгук прячет боль от первой. Он поднимается и ерошит волосы руками, долго-долго смотрит в пол, на елочку паркета и делает вид, что ищет тапки, хотя на самом деле их не носит. Кошка знает об этом и утыкается мордашкой в руки. Если бы она могла говорить, она бы вслух заметила, что ее маленький Чонгук совсем раскис. У матери Чона тревожное расстройство и в целом расшатанная психика, она плачет по любому поводу и без него, не пьет таблеток и думает, что Гук тоже ее оставит рано или поздно, как отец. Паранойя, которая держит Чонгука на привязи, не позволяет устроить личную жизнь, постоянно трезвонит над головой сотней невидимых колокольчиков, выматывает. Схема односложная и неизбежная: дом-работа-дом. Все. Тотальный контроль над собственным временем и существование в ограниченном пространстве сыновьего долга. Не позвонить в течение дня почти всегда равно истерике вечером. На что-то большее, вроде не ночевать дома, у Чонгука не хватает духу. Такое чревато страшными последствиями. Раньше Чон пытался успокоить и утешить мать, потом стал заходить лишь для того, чтобы проверить – не стоит ли она на подоконнике. Он молча укутывает пледом ее сухие плечи, подносит таблетки и, глядя в глаза, говорит: - Мам, я на работу. - Не забудь поесть, - улыбается она и кажется такой нормальной, как и когда-то давно, потом цепляется за запястья сына и молит: – Позвони мне. - Обязательно. Вернусь в девять. Утренний сценарий, отработанный на протяжении целого года, переписывающийся изо дня в день. Заевшая пленка кассеты из недавнего прошлого. Чонгук кормит кошку, заедает утро скудным завтраком и запивает водой, потому что не любит кофе. Гораздо лучше - чай. И с коньяком по выходным, когда можно дать себе расслабиться. Затем работа в огромном торговом зале с продуктами и прочим. Чонгук попал сюда по знакомству, пошел вслед за другом, только тот занимает должность начальника отдела кадров, а Гук таскает коробки и раскладывает товар, следит за тем, чтобы все лежало на своих местах. От этого порядка ему тошно, но от чистоты исполнения обязанностей зависит зарплата, собственное благополучие и мамино здоровье, какое там еще осталось. Идея лечь в клинику ей не приглянулась да и врачи сказали, что она вполне еще адекватна. Она только строит из себя ненормальную, выжимая из Чонгука верность. Он знает и молча терпит, потому что никто не поможет матери, кроме дитя. Так уж вышло, что весь день Чон думал о человеке с экрана по имени «Никто». Не столько о его внешности, сколько о том, что он прячет внутри и с чего бы у него сегодня нашлись причины отвечать. Ведь он может попросту не заинтересоваться Чонгуком, плюнуть на внимание с его стороны, которого наверняка ему хватает вволю. Чон довольно давно не контактировал с людьми близко, ближе чем в комфортных пятидесяти сантиметрах. Последнее его увлечение в стенах этого же зала закончилось тем, что девушка вышла замуж за другого, так ничего и не поняв. Гук решил задвинуть инстинкты куда подальше и заняться зарабатыванием премий и прочих благ. Остальное настигнет как-нибудь потом, когда у него действительно появится на то время. В двадцать один ноль-ноль Чон снимает промокшие от дождя кеды и вешает плащ сушиться. Мать встречает его на пороге, кивает и уходит к себе, убежденная, что с ее чадом все в порядке. Она сама уже не знает, чего хочет. Все же, чего хочет Чонгук – хоть доли тепла и понимания откуда-нибудь. Он идет греться к компьютеру с ужином из пластиковой коробки и впервые за долгое время оказывается тронут. «Ты мне уже нравишься. Это судьба». Похоже на красивую игру слов, похоже на то, что Чонгук перестает цинично ухмыляться и растягивает губы в улыбке, вздрагивает и умоляет настоящее внутри не сбегать и остаться, как минимум, до завтра. Первый контакт на просторах с пометкой 4G, который так зажигает, дразнит и манит. И проблемы отступают на задний план, разом. Гук уже ни о чем не может думать, он попадается на крючок, жалея только о том, что их пути в интернете не пересеклись раньше. Снова дождливо и мерзко-пакостно. Чон стоит на остановке и раздраженно поглядывает на часы. Автобус опаздывает на несколько минут, торчит где-нибудь в пробке, на том же перекрестке, что и всегда. И каждый раз такое происходит только в том случае, если Чонгук заведомо выходит раньше. В наушниках играет что-то тягучее. Чонгук топчется на месте и устает смотреть под ноги, поднимает голову и упирается взглядом в вечность, облаченную в сливочно-белое. Перехватывает дыхание, как после длительного забега. Чон округляет глаза и пытается понять, насколько реальна картинка перед ним. Поскольку это фотография наилучшего качества, перенесенная незримым волшебником в реальность, в самых насыщенных красках. На той стороне мистер Nobody, добивает контрастом унылую серость, стоит, опираясь на зонтик, и бросает на Чонгука многозначительный удивленный взгляд силой в сто тысяч ватт, поправляет шляпу и странно улыбается, чуть склонив голову. Как будто все совершенно случайно. Чон сглатывает и цепенеет, на дне карманов выискивая смелость. Еще вчера он умилялся со слова «судьба», а сегодня та уже обозначала собой пространство и время, длительностью всего в пару минут. Их как будто вырезали отдельным кадром от общей суеты, конвертировали до формата неподвижной картинки. Гук никогда не думал, что кто-нибудь вызовет в нем онемение и желание перебежать дорогу. В мыслях. На деле Чонгук все так же неподвижен, словно еще не верит. Автомобили сквозят швами направо и налево, движутся люди, но все, что существует на данный момент для Чон Чонгука: фигура напротив с глазами неземной красоты. Фото не выдавало и сотой доли того, насколько этот человек очарователен и прекрасен здесь и сейчас. Фото не доводило до исступления и дрожащих пальцев и состояния, когда непременно хочешь заполучить то, что тебе не принадлежит. Сердце ухает в груди, и Чон теряется, превращается в ребенка, брошенного матерью в толпе. Незнакомец лжет и теперь, когда на расстоянии в сетке говорит о своей никчемности, а здесь предстает невероятным, сокрушительным и почти искусственным. Его можно поместить на витрину - Чонгук нашел бы для него идеальное место, сдувал бы пылинки и не позволил больше никому касаться шедевра с родинкой, едва различимой издали. Полотно зеленого резко перекрывает обзор, и Чонгук отшатывается от края остановки, к которой подошел автобус. Он оббегает его сзади, но напротив не остается и следа от ирреального видения. Только зонт, приставленный к скамье, как подпись слабым почерком с наклоном: «Я существую». Гук опаздывает на работу и получает нагоняй от друга, его лицо преобразилось и поразило неожиданным блеском в глазах. Он едва успел отдышаться. - Кажется, у тебя были причины опоздать, да? – спрашивает Ким Намджун, усмехаясь. - Конечно, были, - кивает Чонгук и крепче сжимает мягкую ткань зонта за спиной. Пожалуй, Намджун никогда не видел младшего таким одухотворенным. Значит, сработало. - Слава богу, - тихо вздыхает Ким, развернувшись.♯♯♯
\Flashback.\ Исправно работать, доводя все до совершенства, исполнять каждую просьбу, даже самую мелкую, не брезговать заняться той работой, которая не твоя вовсе. Все для того, чтобы получить надбавку. Намджун наблюдает за стараниями Чонгука и диву дается. Упертый и трудолюбивый малый с сильным характером. Другой бы на его месте уже сломался. Хотя, Намджун знает, что до их знакомства Чон баловался всякой дрянью и шатался по жизни в поисках хоть чего-нибудь, что избавит от страданий. Может быть, поэтому он так ударился в работу, чтобы глушить и расставлять замки по эмоциям, собранным в тугой пучок изнутри. По нему сразу не скажешь, но чувствуется – какой глубины залежь тоски в состарившейся раньше времени душе. Нам встретил Чонгука чуть больше года назад при обстоятельствах, далеких от поэтичных: возвращался с работы и стал свидетелем уличной драки. Расстановка сил - трое на одного. Не совсем честно, но Намджуну-то какое дело? Однако, он не остался в стороне, вмешался, зачем-то потащил обозленного и избитого мальчишку по указанному им адресу, потому что «срочно, вопрос жизни и смерти». Тогда он и увидел впервые его мать, напуганную, с глазами, подчеркнутыми синевой на полотне болезненно-желтого лица. Женщина плакала над Чонгуком так, будто тот умирает, хотя отделался лишь парой ссадин и сбитыми костяшками. Намджун еще с порога уловил запах лекарств и почувствовал, как хочется отсюда бежать и не возвращаться. Чонгук же живет тут, тащит телегу с грузом ответственности и пытается настроить быт. Мать не отпускает его. Она обрабатывала его раны и сквозь слезы причитала о чем-то, даже не обращала внимания на Намджуна, скромно сидящего в углу. Потом слова благодарности и молящий шепот: «Ему нужен покой». Но Ким понимал то, что Чонгуку нужна свобода. Поэтому он притворился его другом и сказал, что заночует. В четыре утра Гук проснулся и увидел внизу незнакомого человека, испугался и чуть ли не вскрикнул, потом живо все вспомнил и успокоился. - У тебя своего дома нет? – спросил Чон, заметив, что гость не спит. Он тут же выяснил, как его зовут и смиренно вздохнул. - У меня есть. А вот у тебя непохоже, чтобы был. Понимаешь, не в стенах и крыше дело. Я тут лежу и думаю: какого черта, что с твоей матерью не так? И Чонгук в предутренние часы неторопливо рассказал, как ему живется. После Намджун долго молчал и соображал, зачем ему в этом разбираться, в чужих проблемах незнакомого человека. Наверное, по доброте душевной. - Не работаешь, говоришь? Давай я подыщу тебе местечко. Так и завязалась эта дружба, основанная на чем-то, что не поддается объяснению. Они сошлись, как старший с младшим, как тот, кто ставит на путь истинный и тот, кто с него постоянно сходит. Намджун оформил Чонгука на работу, принял и стал понемногу показывать чудесный мир во вне. Но Чонгук отвлекался на развлечения, делал этакую заслонку от девяти до девяти, не более того. Он не пытался заводить друзей и многочисленные попытки Намджуна наладить его личный фронт оборачивались крахом: Чонгук никого к себе не подпускает, уползает в себя и закрывает каждую дверь, тщательно. Озабоченный, сосредоточенный и серьезный, он редко шутит и мало улыбается, говорит только по делу, много знает и почему-то производит впечатление целиком благополучного человека. В нем не нащупаешь комплексов и страхов, но они есть. Намджун знает, как сильно Чонгук боится оставить мать, даже если ему все осточертело. Безысходность – его слоган, не выдумка. Как-то в обеденный перерыв он заговаривает о том, как устал от одиночества и поэтому создал профиль в сети знакомств, авось повезет. Намджун поперхнулся кофе и переспросил, получил подтверждение и решил, что если получится так: это уже неплохо, прогресс. Шли месяцы, а положение Гука менялось мало. Его отчаяние не отличишь от вечной каменной маски на лице, поэтому Намджуну сложно далось понимание: устроилось ли у него хоть что-нибудь. - Была парочка предложений, они мне не понравились. Ничего особенного, - ответил Чон на скромный намек-вопрос Нама. - Тебе прям не угодить, - покачал головой старший. – Чего же ты хочешь, чуда на белом коне? - Надежного человека. Желательно, без вредных привычек, я ведь и сам иногда хорош. Будет прекрасно, если один из нас окажется здоровым и правильным более или менее. Хочу доброго, честного и готового к серьезным отношениям партнера. Того, кто будет заботиться обо мне несмотря ни на что и доверять. Без запинки. И Чонгук, ухмыльнувшись, спешит вернуться к работе. Оставшись в недоумении, Намджун провел в думах полдня и вечером списался с хорошим другом, который и посоветовал обратиться к одному особому типу. И раз Чонгук ищет кого-то необыкновенного, Нам ему это обязательно устроит. Ничем не примечательная страничка в интернете. Черно-белый дизайн и простой вопрос для начала: «Вы действительно хотите что-либо изменить?». Намджун напрягся. Он не имел права решать за Чонгука, но на какие безумства не пойдешь ради друга, ради человека, которому желаешь добра. Затем открылась заманчивая опция: «Оставить заказ». Намджун поморщился и заполнил чудаковатый формуляр, отослал и уже на следующий день был поражен скорым ответом, состоящим всего лишь из адреса бара где-то на самом отшибе Сеула и временем встречи. - Надеюсь, этот человек не торгует наркотиками, - понадеялся Намджун вслух и собрался на выход.