Alt-J – Hunger Of The Pine
Связывать нити проще, чем судьбы. Тэхён неторопливо вяжет и замечает на третьем ряду слабую петлю, распускает и переделывает, дотошно и расслабленно, пока не начинает чувствовать онемение в мерзнущих пальцах и не подмечает полночь на часах. Никакой особенной усталости, просто – хватит. Перед сном важно проверить, есть ли весточка от Чонгука. На данный момент – он единственный и неповторимый клиент. Тэхён просматривает вкладку с личными сообщениями, натыкается на тамошнюю пустоту и мрачнеет. Отсутствие новостей – тоже хорошая новость, конечно. Возможно, Чонгук возится с матерью, стоит на пороге принятия поистине трудного решения, на которое его волей-неволей исподтишка подталкивает Тэ. Потому что так нужно. Если Чонгук не выкарабкается самостоятельно, то грош цена стараниям Тэхёна. А последний не привык проигрывать. Они могут никогда не встретиться по-человечески, такого разворота событий нет ни в одном пункте. Все, что было показано Намджуну – наброски, дорабатывающиеся уже в процессе. Безумно печально, но это факт. И Тэхёну жаль. Возможно, им с Гуком стоило бы найти друг друга иначе, не быть связанными незримыми обязательствами, столкнуться в метро, на улице, в очереди магазина, в парке… Или как там обычно встречаются люди? Ким не знает о Чонгуке ничего, кроме тех деталей, которыми тот делился в переписке, кроме того впечатления, что осталось от первой встречи. А оно огромно, если вспомнить, в нем есть нечто сокровенное. Тогда, стоя на остановке, Тэхён увидел Чонгука и услышал щелчок внутри, точно от лампы накаливания. Понадобилось несколько секунд, чтобы заметить участившееся сердцебиение и дрогнувшие губы. Всему виной были глаза Чонгука, настежь распахнутые окна в холодную-холодную пустыню, в которой одиноко и тоскливо почти всегда. Тэ впервые так отразился в чужом взгляде. Целиком. И замер. Потому что понял: человека напротив он не сыграет никогда, поскольку в том крылось нечто настоящее от него самого. Три обещанных дня истекают с противной медлительностью, за которой переписки сухи и безынтересны, а разговоры односложны и отдают льдом. Чонгук злится и обижается, скрытно, по-своему, но Тэ знает, что иначе быть не может. Гордыня. Тэхён чувствует, что момент настал – Чонгук будет искать его, собрав подсказки воедино. И найдет там, где Тэ нет, но он будет ждать. Утро, в которое Тэ с небрежностью набрасывает плащ, запоминается как пахнущее сыростью и грязью подъезда. Затем следует полусонное метро и уныло-серые, подернутые туманной дымкой воскресные пейзажи, никому ненужные вздохи. Не совсем уверенные шаги ведут Тэ все выше и выше, он поднимается по лестнице и слышит, как бетонная крошка шуршит под ногами. Он прибывает на место назначения ровно в девять и пишет Чонгуку сообщение с левого номера.♯♯♯
Довольно странно видеть людей в белых халатах в стенах собственного дома. Чонгук еще не успел как следует проснуться утром в субботу, вышел на шум и в развернувшейся неразберихе различил, как с матерью говорят доктора, размеренно и громко. Та принимает их с недоумением, отступает назад и оборачивается на Чонгука, делая в нем взглядом дыру. «Как ты мог?!». Такого ужаса Чон не испытывал никогда. Его разрывало изнутри. Одна его часть возмущалась происходящим, другая жаждала скорейшего прекращения воцарившегося дурдома. Мать закатила истерику, стала набрасываться на врачей, вопить о несправедливости, о том, что не может оставить «своего мальчика». Чонгук попытался защитить ее, схватить и успокоить, в итоге сам получил несколько царапин, протрезвел. Его взяла оторопь. Дело в том, что он только лишь намекнул доку, будто у матери начался сдвиг по фазе. Однако Гук не предполагал, чем это обернется. Обернулось тем, что к окончанию процесса Чон уже не жалел, что мать увозят. Так будет лучше для всех. Она называла его именем отца, она выкрикивала ему проклятия до тех пор, пока окончательно не была сражена успокоительным. Напоследок осталась горечь и спертый воздух, расширенные зрачки и запечатленное в памяти материнское лицо, искаженное разочарованием и злобой. - Вы не поедете? – спросили Чонгука, слегка тронув за плечо. - Нет, не поеду, - отмахнулся Чон и закрыл за удивленным медбратом дверь. Он не выходил из дому и почти ничего не делал, только лежал с открытыми глазами в комнате и гладил кошку. Мыслей не стало, они расползались в стороны. Много раз звонил Намджун, но Гук игнорировал его и кинул сообщение о том, что хочет побыть один. По сути, он всегда один, так что ничего страшного. Чон испытывал угрызения совести напополам с дерзким и подлым ликованием. Последнее его здорово озадачивало и напрягало. Сначала ты прогибаешься под обстоятельствами, тренируешь выдержку, привыкаешь, а потом вещи меняют порядок и оттенки, и ты уже на другой стороне. И кажется, что золотой середины никогда не было. А значит и ты сам редкостная сволочь. Но чувство вины Чонгука не преследовало. Он рассудил про себя, что рассказал доктору по телефону больше, чем хотел, рискнул исподтишка и сам не заметил, как назвал симптомы, достаточные для приехавшей братии в белых халатах. Подсознательно он хотел избавиться от бремени в виде матери, он лишь искал подходящий момент, чтобы его скинуть. Жажда свободы и независимости присуща едва ли не каждому. Чонгук душил ее, закапывал, но она имела свойство возрождаться. Оправдание проще простого: стремление к движению, динамике, к самой настоящей нормальной жизни. Пусть и такой ценой. «Помогая таким образом, Чонгук, ты не сдаешь мать, как отчаявшиеся хозяева собак на усыпление, ты показываешь, насколько действительно ее любишь». Тэхён выступал его душевным адвокатом. Он являлся той необходимой частью собственного «Я» Чонгука, что давненько потерялась. Самостоятельная часть, далекая от чужих суждений и мнений, даже собственного. Так что – все правильно, вопрос исчерпан. Как бы ни было тяжело принять сложившуюся ситуацию. Странно, что Чонгук не слушал доводов Намджуна, когда тот говорил об их с матерью отношениях, не слушал вообще никого. И какой-то таинственный голос со стороны вдруг помог посмотреть на ситуацию с высоты птичьего полета. Наверняка эти игры разума всего лишь хороший маневр отвлечения, некий искус, который вырывает Чонгука из области вечной стабильности. Но это не меняет одного желания: сделать Тэхёна своим, хотя бы частично, хотя бы ненадолго.♯♯♯
Чонгук кусает губы и напряженно всматривается в карту района Кансогу на телефоне, снова открывает сообщение, пришедшее не так давно и заставившее бросить долгие сборы дома. «Здание, которого нет. Я буду ждать». Так бывает в дешевых детективах и боевиках с элементами загадочного. Один ищет другого по нелепым отрывкам и кусочкам собранных головоломок. Чонгук анализирует, сверяет и доводит задачку до логичного ответа. Поэтому когда он стоит у дверей заброшенного офисного здания, уже почти нет сомнений, что он пришел по адресу. Волнение сбивает ритм сердца. Чонгук поднимается по подсказке «высоко», на шестой этаж по полутемным коридорам и лестничным пролетам. Мистер Никто все ближе. Гук снимает с крючка в бетонной стене сливочно-белый плащ, проводит ладонью по гладкой ткани, не знает, что и думать. - Все устают от извечной беготни, правда? Чонгук мгновенно реагирует на голос, тот кажется могущественным, пронизывающим, доносящимся отовсюду. Первая волна дрожи, Чон набрасывает плащ на плечо и идет левее, туда, где открытое помещение хлопает сквозняком балконной двери. Возможно, где-то здесь? В развалившейся мебели, в этой пыли, под слоем растрескавшейся краски? Но нет. И снова тишина. - Где ты? – басит голос Чонгука, раздраженный ожиданием. - Везде и нигде, - отвечают ему той же интонацией. Уже дальше. Чонгук выходит на балкон, тот строением огибает еще несколько комнат. В следующей локации Чон замечает мелькнувшую в проеме фигуру, бежит следом и не может догнать. Еще одна комната. Здесь Чонгук натыкается на мутное молочное стекло и запертую с другой стороны дверь, он ударяет по ней кулаком. - Ты там? - Скорее всего. От человека с другой стороны только густая тень и раздробленные очертания. Чон ведь запросто вынесет эту дверь, если захочет. Но он, запыхавшись, усаживается перед ней на колени и усмехается. - Детский сад какой-то. - Ты ведь догоняешь меня даже несмотря на такое отношение, - смеются в ответ. Чонгук пытается запомнить каждую нотку этого смеха, как будто она что-то означает. Он не так представлял себе их первую встречу и словесный контакт. Слова сотрясают воздух да и только, но и тех нет спустя целую минуту. Чон попросту не знает, что сказать или спросить. Человек вне зоны доступа со скрипом придвигает к себе какой-то стул и садится. У Чонгука же никаких удобств, но он прислушивается даже к дыханию, которого не слышно. Наплевать. - Так нечестно, - выдыхает он. - С какой стати я должен за тобой бегать? И ты назовешь когда-нибудь свое имя?! - Считаешь, это изменит что-то? – Тэхён томительно прикрывает глаза и водит пальцем по стеклу, дышит на него и чертит буквы. - Изменит. Я хочу знать. – Чонгук видит только начертанное с издевкой: «Секрет». – Ладно. Будь по-твоему. Наверное, если бы меня не звали Чонгук, я бы вряд ли оказался в другом положении. - Кстати, о нем. Какие вести? Гук собирает крохи храбрости, чтобы выложить как на духу незамысловатую историю о вчерашнем дне. Тэхён внимательно слушает и улыбается, видит печатающийся текст в окошке нового сообщения. Только тут не будет радостных скобочек. Безумное свидание на шестом этаже заброшенного дома, беспечный и грустный разговор. Чонгук ожидает хоть слова, боится, что позади его спасителя вдруг окажется дверь, через которую он непременно уйдет. Тэхён же понимает, что его задача выполнена. Они справились. - Выйди и забери свой плащ, - почти приказывает Чонгук. - Он не мой. - А чей же? - Твой. Все, что я отдаю – твое. - Ты сам – в счет? – подлавливает Гук. - Нет. Я ничей вообще, - усмехается Тэ. Ему до жути нравится слушать голос Чонгука, трепетать от его властности, задевать и провоцировать. - В любом случае, мне он не подойдет. Я шире в плечах. – И Чонгук вдыхает с воротника плаща оставшиеся остроты духов. - Не жалеешь о сделанном выборе? Я имею в виду мать. Чонгук садится спиной к стеклу и мотает головой. - Давно нужно было так поступить. Ты можешь подумать, что я эгоистичен и жесток. - Ничего подобного, - возражает Тэхён. - Тогда ладно, - успокаивается Чонгук, привыкает к расстоянию. - Ты никогда не рассказывал, чем занимаешься, кстати. И не пытался объяснить, почему болен отсутствием смысла жизни. - А надо ли? По-моему, это уже неважно. Чонгук чуть поворачивает голову и настороженно вслушивается в шорохи, замечает, как тень сбрасывает одежду и укладывает на спинку стула, накидывает что-то воздушно-белое. В груди покалывание, воздуха все меньше и меньше. Чонгуку хочется расколоть преграду. Тэхён садится совсем близко к стеклу. И вот Чонгук накрывает рукой контур узкой ладони. Сквозь толщину в один ничтожный сантиметр заставляет себя поверить, что чувствует тепло. Чудовищно похоже на прощание с тем, кого даже не успеваешь встретить как полагается. В таком молчании есть свое очарование. По идее, на фоне должно быть трогательно-романтичное, с легким французским выговором. Но здесь не очередная сцена к романтическому изыску, нет. Этого никто не запомнит, кроме двоих. - Ты ненормальный, - констатирует Чонгук, мягко осуждает. – Не собираешься ведь бросить меня здесь? Выйди. Выйди хоть на пару минут! - Ни к чему. Мы видели друг друга. – Всякий раз, когда Тэхён готовится исчезнуть, его не мучают сожаления. Беда в том, что сейчас он совершенно не хочет подчиняться своим же правилам. – Я не то чтобы ненормальный, я слегка пропадающий. - Шутишь, что ли? Все это время ты просто… играл? Чонгук спрашивает не с тем подтекстом, но Тэ понимает именно с таковым. Он играл человека, которого нет. Он играл себя. Рискнул в первый и последний раз. - Видишь, какой ты молодец, - хвалит Тэхён. – Те, кто советуют тебе жить так, будто завтра не наступит – не слушай их. «Завтра» всего лишь иллюзия, оно, быть может, вообще не наступает. Мы просто каждый раз просыпаемся в одном и том же дне, каждый раз делаем вид, что не замечаем этого, перелистываем календари и провожаем сезоны. Вдруг - ни ладони, ни голоса. Проникновенная и вдумчивая тишина. Внутри Чонгука что-то надламывается. Нет, он не может позволить этому человеку уйти. Гук подхватывается и ломится в дверь плечом. Тэ испуганно прикусывает губу и бежит к запасному выходу. Погоня расплескивает по телу адреналин. Тэ перепрыгивает оборвавшуюся плиту балкона и скрывается окольными путями. Чонгук не может догнать его, кричит вслед и тут понимает, что без имени – не к кому обратиться, некого задержать. Выбравшись на улицу, Чон в отчаянии проверяет ярлык на плаще. А там глупое и бессмысленное: «Спасибо». Он возвращается к тем вещам, что оставлены на стуле, проверяет их. Джемпер, брюки, даже нижнее белье, начищенные сапоги. Все мягкое, новое, на размер меньше и как будто еще теплое, вкусно пахнущее. Но нигде больше ни одного намека. Вечером на почту Чонгука приходит отчет о входящих звонках домашнего телефона: тот запрашивал его после инцидента с матерью. Номер «отца» совпал с тем, что прятался в шапке последнего сообщения. Чонгук попробовал дозвониться. Но подобного номера уже «не существует». Как будто Мистер Никто желал, чтобы догадки Чона подтвердились. Человек, молчавший в трубку и заставивший мать потерять голову тот же, что сбежал от Чонгука накануне. - Да кто ты такой? – негодует он, хмурясь, быстро переходит на сайт знакомств и натыкается на страшное. Ожидаемое, конечно. – Удален? Профиль удален. Чонгука охватывает уныние. Нет-нет-нет, лучше бы они продолжили играть, чем так прощались. Гук поджимает губы и напряженно размышляет. Тот человек где-то в Сеуле. Он не может исчезнуть в один миг и насовсем. Значит, его можно найти. Любыми путями. Теперь у Чонгука совершенно точно есть личная свобода, но неожиданно утерян к ней всякий интерес. Ему некому хранить верность.♯♯♯
В полночь телефон Намджуна моргает подсветкой, тот ругается и, шипя, проверяет сообщение. Спам: «Вы действительно что-то изменили». Ким распахивает глаза и долго-долго думает, с чем связана знакомая реплика. Вспоминает. Не может быть. Сработало? Он тут же зачем-то набирает Чонгуку. Хотя тот и сообщил, чтобы его не беспокоили. Но самому Намджуну неспокойно уже в высшей степени. - Чонгук-а, ты как? - Плохо, хён. – Чонгук там чем-то терпко затягивается и хрипит. Намджун уже одной ногой в джинсах, прижимает телефон плечом к уху. - Я сейчас приеду. - Больной? Время видел? - Оно никак не мешает мне преодолеть пространство. Не делай глупостей. - Я всего лишь немного курю, извини уж... Можешь захватить пивка по дороге, кстати. Намджун соглашается, лишь бы быть уверенным, что с Чонгуком все в порядке. И Наму стыдно. Он, может, единственный, кто виноват в таком состоянии младшего. Незачем было обращаться за помощью к сомнительной, пусть и эффективной услуге. Однако, что случилось конкретно, Намджун понимает только по приезде.