The Essence of Life / Смысл жизни

- Сделано, - прошептал он, и рука Белль взметнулась к животу, ее глаза зажглись чистой радостью, когда она подняла голову и послала ему сияющую улыбку. - Ребенок, - с благоговением произнесла она, и ему пришлось приложить все силы, чтобы снова не завладеть ее ртом, не накрыть ее ладонь своей и почувствовать, как растет их ребенок. Ее ребенок, поправился он, заставив себя вернуться к действительности. Это было идеально, но теперь все кончено. Он с усилием пытался собрать воедино разбитые осколки своей души. Мягко столкнув ее с себя, он сдержал рвущийся из горла всхлип от потери контакта. - Тебе стоит разделить ложе со своим супругом, если после прошлого раза миновало больше пары недель, - его глотку жгло, когда он снабжал ее предупреждением, стиснув зубы при мысли, что другой наложит на нее свои руки. - Чтобы избежать вопросов. Он с сожалением мазнул пальцами по засосу на ее шее, исцеляя. В желудке что-то перевернулось: так хотелось, чтобы недоумок знал, что кто-то ценил его жену и делился этим с ней. Но риск взрыва ревности был слишком велик. Безопасность Белль стоила намного больше его собственной гордости. Белль пожала плечами: - Ему все равно. Он сказал мне завести любовника. Ее муж сказал ей завести любовника, а вместо этого она приняла его. Румпельштильцхен недоверчиво покачал головой, задаваясь вопросом, не будет ли болвану все равно, если он заберет ее с собой в Темный Замок. И даже так, он был предусмотрителен: - Мужчины много чего говорят, дорогуша. Сказать одно, а если ты так сделаешь - совсем другое. Будь осторожна. Она ему улыбнулась, прижав ладошку к его щеке, и наклонилась, чтобы еще раз поцеловать. Ее губы были так нежны, что он почувствовал, как его давно уже мертвое сердце содрогнулось в груди. Стоит ей только пожелать - и оно будет биться для нее. Так просто было бы забрать ее с собой. Он мог бы с легкостью перенести их из ее кровати в его собственную, прежде чем она осознает, что оказалась в другом месте. Но сделка этого не предусматривала, и если он сделается ее тюремщиком против ее воли, то окажется ничем не лучше ее мужа. "Я мог бы показать тебе мир", - хотел он предложить и не предложил. Авонлея была маленьким герцогством, а мир был опасен. Когда-нибудь они позовут его на помощь. И если позовут, то он уже знает, какой будет его цена. - Спасибо, - выдохнула Белль у его губ, ее глаза были теплыми и влажными. - За все. - Не важно, - выдохнул он, с силой заставив себя отодвинуться. Сделка была выполнена, и если он сейчас не уйдет, то не сможет никогда. Взмахом руки он снова облачился в одежду, твердя про себя, что это его воображение рисует разочарование в ее глазах. Поддавшись искушению, он наклонился, чтобы украсть еще один поцелуй. "Идем со мной". - Всего хорошего, милая. - Всего хорошего, Румпельштильцхен, - эхом откликнулась она, и его имя никогда не звучало еще так сладко. Когда он открыл глаза, то был уже у себя в лаборатории, замерзший, несмотря на комнатную температуру. Упав в ближайшее кресло, он обхватил себя руками, чувствуя себя, как открытая рана. Белль бы понравилась коллекция волшебных книг, находящихся здесь. Она бы наверняка уже уткнулась носом в какую-нибудь из них, пытаясь разгадать секреты вселенной и шутливо игнорируя его, в то время как он старался бы ее отвлечь, целуя сзади в шею... Он сдержал рвущийся наружу стон, прижав ладони к глазам. Сделка была заключена и выполнена, и теперь все кончено. Это была только сделка. Он повторял эти слова как заклинание изо дня в день, но каждую ночь обнаруживал себя возле зеркала. Простейший наговор предоставлял ему более приятное зрелище, чем собственное отражение. Зеркало высотой в человеческий рост в комнате Белль стояло под идеальным углом, чтобы было видно всю спальню. Он жадно наблюдал каждый вечер, как она с книгой устраивалась в кресле у камина, прижимая руку к плоскому животу. Она ни разу не пригласила к себе ни болвана-мужа, ни кого-либо другого - за это он был ей необычайно благодарен. Иногда она откладывала в сторону книгу и устремляла взор в пространство с мечтательной улыбкой на устах. И он позволял себе притвориться, что она думает о нем. В эти моменты было практически невозможно удержаться от того, чтобы сию же минуту не очутиться рядом с ней. Приходилось бросать зеркало и взамен устраиваться у прялки, чтобы взять себя в руки. Если бы она его хотела, то могла бы позвать. Шли месяцы, а боль становилась только сильнее. Ее лицо округлилось, губы изгибались в загадочной улыбке женщины, у которой есть все, чего она только хотела, а ее тело только-только начало расцветать с ребенком внутри. Он так сильно хотел оказаться там, что становилось больно дышать. Он должен быть там и, положив руку на ее живот, ощутить место, где спит их ребенок, а потом припасть в поцелуе к ее сладкому рту, упиваясь магией домашнего уюта. Но его там не было, и она его не звала. Вместо этого он смотрел через зеркало, как менялось ее тело, с каждым днем округлость с ребенком становилась все заметней, и этот вид наполнял его гордостью и мучительной агонией. Гордостью, потому что ее живот был свидетельством его прав перед всем миром; а агония - потому что только они двое знали об этом. Не смотреть было еще больнее, поэтому он оставался там, где был, впитывая в себя каждую улыбку, каждый вздох, когда она читала и грезила наяву, и не призывала его к себе. Он видел, как однажды вечером в спальню ворвался недоумок и наставил на нее обвиняющий перст: - Ты завела любовника. Белль осторожно заложила закладкой книгу и положила ее на стол перед тем, как подняться. Принцесса от макушки до кончиков ногтей. - Ты сам мне сказал так сделать. У тебя десятки любовниц. - Ты моя жена! - бушевал болван. - И только потому, что ты ко мне не притрагиваешься, тебя удивляет, что это может сделать кто-то другой? - возразила она, ее лицо застыло ледяной маской. - Назови его имя, - Румпельштильцхен затаил дыхание, мысленно подговаривая ее это сделать: "Скажи ему, Белль. Скажи, как я тебя любил". Принцесса вздернула подбородок: - Зачем? - Чтобы его убить! Ты моя жена, - болван сделал шаг к ней, подняв руку. Но прежде, чем сам понял, что собирался сделать, Румпельштильцхен оказался между ними, с искрящейся магией на ладонях. - Еще один шаг. Еще один. Улитка - слишком много чести для него. Лучше обратить его в слизня. Наверняка где-то здесь можно разжиться щепоткой соли. Или можно сделать его розой, чтобы Белль могла носить ее в волосах. Он услышал сдавленный вздох сзади, но его внимание все было приковано к болвану, мысленно маг желал, чтобы тот сделал еще шаг по направлению к Белль, чтобы он мог получить удовольствие, прикончив его. Вместо этого, недоумок замер с непониманием на лице: - Ты заключила сделку с Румпельштильцхеном? - Да, - он слышал, что спокойствие в ее голосе давалось ей с трудом. - А, - крайне умно сказал болван. Спустя секунду он пожал плечами и отступил. – Ну, тогда хорошо. Больше ничего не сказав, он вышел из комнаты с расслабленным видом, как будто не понимая, что только что повернулся спиной к самому могущественному существу в мире, которое просто умирало от желания превратить его во что-нибудь отвратительное. Это даже немного разочаровывало. - Он бы не причинил мне вреда, - сказала Белль, когда он повернулся к ней, нехотя отказавшись от идеи заколдовать болвана. - Лучше не рисковать, - голос его подвел, не обретя пронзительного издевательского тона, как он того хотел. Румпельштильцхен бесцельно взмахнул руками перед собой, до конца не зная, что с ними делать. Огонь в камине окутывал ее золотистым сиянием, превращая в изысканную статую, которой он был готов любоваться сутки напролет. Она приложила ладонь к животу, а ему пришлось приложить все силы, чтобы стоять спокойно и не притронуться тоже. - Почему ты пришел? Он попытался издать маниакальный смешок, но получилось что-то, похожее на болезненный кашель. - Защищаю свою инвестицию, дорогуша, - сообщил он, спасаясь нахальством и оскорбительными речами. Если этого не сделать, он бы уже упал на колени перед ней, спрятав лицо в женских юбках и умоляя, чтобы она пошла с ним. Белль в ответ с бесстрастным лицом смотрела на него. - Это правда? Слова "да", "нет" и "зачем тебе это знать?" так и рвались с языка, взаимно уничтожая друг друга, ни одно так и не вырвалось. Белль вздохнула, отвернулась, и его рука без его разрешения выстрелила вперед, потянувшись к ней. Он оборвал движение так же быстро, как и начал, а принцесса опустилась снова в кресло, поймав его в ловушку своего взгляда. - Ты не пришел ко мне, - произнесла она, и он был готов поклясться, что увидел боль в ее глазах. - Ты меня не позвала, - хрипло отозвался он, неспособный скрыть и собственную муку. Она закусила губу, опустив ресницы и пряча от него глаза. Несколько долгих минут она молчала, и он уже почти заставил себя снова исчезнуть восвояси, потому что все это было неправильно. Они должны упасть друг другу в объятья и целоваться так, будто от этого зависят их жизни. Это молчание было невыносимо, и все же он не двигался, впервые за долгие месяцы глядя на нее не сквозь стекло, и отчаянно желая сделать это новое воспоминание как можно длиннее. - Румпельштильцхен, - побормотала она, наконец, подняв глаза и встретившись с ним взглядом. - Иди ко мне. Меньше, чем через удар сердца, он оказался перед ее креслом, дрожащей рукой накрыв ее округлившийся живот, наконец-то лично ощутив реальность их ребенка. Ее руки обхватили его лицо, притянув ближе так, что их лбы соприкоснулись, а дыхание стало одним на двоих. - Я... - неуверенно начал он, призывая всю ту немногую смелость, которая у него была. - У меня очень большие владения. Им нужна хозяйка. Глаза Белль расширились, и что-то, похожее на надежду, зажглось в них. - О? Он проглотил подступающий страх и добавил: - Там есть детская. Когда Белль улыбнулась, это было похоже на солнце, озарившее его лицо впервые за тысячу лет. Ее рука легла поверх его ладони, покоящейся у нее на животе, и она шепнула: - Забери меня домой. Он коснулся губами ее губ и подчинился приказу, не оставив в комнате ничего, кроме потрескивающего в камине огня и книг. Вскоре после этого, книги тоже исчезли.