The Essence of Life / Смысл жизни

Ее глаза заблестели, и она быстро расстегнула длинный ряд пуговок, стягивая жилет с его плеч. Он стряхнул его с себя, бросив на пол у кровати, а она провела рукой по его груди, затянутой в шелковую рубашку, заставив задохнуться. Чтобы отвлечь ее, прежде чем она решит еще что-нибудь с него снять, он опустил голову и принялся покусывать ее ключицу, целуя каждый дюйм кожи, куда мог достать. А потом прижался губами к округлости груди, видневшейся под оставшейся нижней одеждой. Белль охнула, ее руки метнулись к его голове, чтобы удержать на месте, как будто она думала, что он нуждается в поощрении, чтобы продолжать прикосновения. Он обхватил ее грудь, но жесткая ткань с китовым усом не давала ему ощутить мягкость. Так не пойдет. Он отстранился, не обращая внимания на ее печальный вздох, и попытался разобраться, как устроены ее одежды. Единственная женщина, которой он когда-либо касался, была его жена, которая никогда не носила ничего подобного фривольному и замысловатому нижнему белью Белль. И он немного растерялся. В какой-то миг его одолевало сильное искушение просто заставить все исчезнуть при помощи магии, но для юной женщины это может оказаться уже слишком. Вместо этого он принялся выискивать что-то, что можно расстегнуть или вытащить из петли или развязать, твердо вознамерившись покрыть поцелуями каждый участок кожи, который удастся обнажить. Белль застонала и вздохнула, радостно двигаясь под ним каждый раз, когда ему удавалось снять с нее еще один предмет одежды. Первым делом, прочь отправилась нижняя юбка, и он издал звук, подозрительно смахивающий на всхлип, когда в первый раз увидел женские ноги. Тончайшие панталоны недостаточно прикрывали ее, и воображение моментально снабдило Румпельштильцхена картиной этих ног, обхвативших его талию, прижимая его к ней, пока он врывался в ее тело, даря долгожданное наслаждение. Холодный воздух коснулся его груди. Румпельштильцхен очнулся, обнаружив, что Белль ухитрилась расстегнуть его рубашку, пока он целиком забылся в своих фантазях, и скользнула ладошкой по его груди. Он чуть не прокусил себе язык, пытаясь сдержать вскрик. И если он как можно скорее не избавится от бриджей, то это приведет к страшным неизлечимым увечьям. В отчаянии он перекатил ее на живот, ища завязки на корсете. Его руки так тряслись от нетерпения, что он сдался. Разрезав ловким рывком когтя шнуровку, он раскрыл жесткую ткань, как праздничный подарок, обнажая ее спину своему жадному взгляду. Придерживая девушку руками за бока, он провел языком вдоль позвоночника: на вкус ее кожа была еще восхитительнее запаха. Белль всхлипывала в подушку, вцепившись в его запястья мертвой хваткой, когда он на миг накрыл ее своим телом, позволив ощутить сзади свою отвердевшую длину и демонстрируя, что значит быть желанной. Ее спина изогнулась дугой, бедра вздернулись вверх, ища соприкосновения с ним, и давление едва не заставило его кончить прямо сейчас. Он отдернулся прежде, чем успел опозориться, и успокаивающим жестом скользнул ладонями по ее нежной коже. Пытаясь проморгаться сквозь застилавший глаза туман страсти, он нахмурился, увидев вмятины и красные отметины, запятнавшие безупречную белую кожу. Он провел подушечкой пальца вдоль одной из отметин, и в его голове слегка прояснилось. - Дорогуша? Откуда это? Если она хоть чем-то намекнет, что олух посмел поднять на нее руку, превращение в улитку станет для него наименьшей из проблем. - Хмм? - Белль немного поерзала, отвлекая от насущной проблемы. - Корсеты не предусмотрены для удобства. Такое сотворила с ней одежда? От взмаха руки корсет растаял в воздухе, и он за пару секунд мысленно перебрал все ее вещи, заставив по очереди испариться, раз уж этим занялся. - Это вредно для ребенка, - сообщил он, даже не потрудившись убедить себя, что это главная причина такого его поступка. Она кивнула и перевернулась на спину, впервые позволив ему взглянуть на свою грудь. У него пересохло во рту, а мысли разлетелись кто куда, и он не смог бы удержаться и не прикоснуться, даже если бы от этого вспыхнул как спичка. Дрожащими пальцами он обхватил одну грудь, зашипев от наслаждения, и погладил трепещущую плоть большим пальцем. - Вот так, дорогуша, - шепнул он, едва осознавая, что говорит, - вот так и должно быть. Он потер большим пальцем сладкую розовую горошину, чувствуя, как та твердеет под его прикосновением, а потом наклонил голову, испытывая острую необходимость ощутить ее вкус, еще более сильную, чем потребность дышать. Белль дико вскрикнула, вонзив пальцы ему в волосы, чтобы удержать на месте, чуть не всхлипывая, когда он целовал и лизал и делал все для ее наслаждения. В следующую минуту она уже дергала его рубашку, столкнувшись с преградой из манжет, и он избавился от одежды одной мыслью. Ее руки обвили его шею, притянув вниз с удивительной силой в безмолвном требовании еще одного поцелуя. - Я хочу...хочу... пожалуйста, - молила она прямо ему в губы. Ее бедра раскрылись, позволяя ему удобнее устроиться между ними. Даже сквозь бриджи и ее панталоны он мог чувствовать ее жар. Немного вполне оправданной магии могло бы оставить их обоих обнаженными в мгновение ока. Он со стоном двинул бедрами, и Белль чуть не закричала, откинув голову назад и подставляя горло. Он куснул засос, сделав отметину еще темнее, а потом с усилием отодвинулся, несмотря на цепляющиеся за него женские руки. Он мог бы быть в ней быстрее мысли, и протянул бы не дольше, мрачно подумал он. Белль заслуживала лучшего. - Я дам тебе то, что ты хочешь, милая, - пообещал он, это ласкательное прозвище шло ей гораздо больше "дорогуши". Нежно поцеловав по очереди каждую грудь, он провел ладонью по ее телу, остановившись на животе на какой-то миг. Лучше сделать это сейчас, прежде, чем он окончательно потеряет рассудок. Нежно коснувшись ее обостренными чувствами, он обнаружил блок, не дающий ей зачать и усилием мысли убрал. Несколько быстрых поправок гарантировали, что его семя упадет на плодородную почву, ей будет легко адаптироваться к беременности без болезненных симптомов, которые бы затмили ее радость. Удовлетворенный, он быстро разобрался с завязками на ее панталонах и сделал резкий вдох, смакуя миг, когда она окончательно предстала его взгляду во всей ослепительной наготе. - Постой! - воскликнула Белль, и он отпрянул так, как будто получил пощечину. На самом деле он был удивлен, что ей потребовалось столько времени, чтобы передумать. Он угрюмо решил, что должен быть благодарен и за то, что уже получил. Она не сдержала своего обязательства, но он все равно был склонен оставить ее способной к деторождению. Последние несколько часов были лучшими в его жизни, и за это она заслуживала награды. Она села и он пытался не смотреть на ее грудь, напрягшись в ожидании, когда она скажет ему убираться прочь. - Ты до сих пор в сапогах, - сказала она во внезапно наступившей тишине, ее откровенный тон шел вразрез с пылающими от смущения щеками. Она спокойно встретилась с ним глазами, определенно ожидая, что он что-то сделает. Когда он не пошевелился, она переползла к изножью кровати, ухватилась за его ноги, рывком закинув их к себе на колени, и провела пальцем по замысловатой шнуровке на сапогах выше колен. - Как это все устроено? Он так привык к магии, что ему даже не нужно было думать, чтобы избавиться от сапог и сбросить их на пол, оставив у нее на коленях свои чешуйчатые ноги. Белль с любопытством прошлась пальчиком по его черным ногтям, скорее с интересом, чем с отвращением, а потом погладила ступню. Щекочущее ощущение заставило вырваться у него удивленный смешок. Ее, похоже, это привело в восторг. - Ты боишься щекотки! - По видимому, да, - выдавил он из себя, медленно приходя к осознанию, что она не собиралась вышвыривать его из своей спальни. Брови Белль взлетели вверх: - По-видимому, да? Разве ты не знал? Она слабо вскрикнула, когда он поймал ее за талию и повалил на кровать, шаря по ее ребрам. Визжа от смеха, с льющимися от смеха по лицу слезами, Белль отбивалась от его рук, пока он безжалостно ее щекотал. Румпельштильцхен вдруг понял, что сам смеется, по-настоящему, а не отталкивающим язвительным хихиканьем Темного. Отказавшись от попыток вырваться, Белль изменила тактику и обвила руками его за шею, притянув для поцелуя. На этот раз ее язык ворвался в его рот, и он едва успел испытать чувство гордости от того, как она быстро учится, прежде чем она коснулась кончиком его нёба, и он вдруг уже ее не щекотал... - Белль... С самодовольным видом она выпустила его, ее язычок мельком облизал нижнюю губу, как будто она хотела еще раз ощутить его вкус. Откровенный эротизм этого жеста вызвал у него стон. Румпельштильцхен склонил голову и поцеловал ее в ключицу, намереваясь отплатить ей за этот маленький трюк. Его руки перебрались к поясу на ее панталонах, и на этот раз она не стала его останавливать, когда он спустил их по бедрам вниз, оставляя во всем великолепии наготы перед ним. Она была совершенством, воистину наипрекраснейшая из всех, и Румпельштильцхен спросил себя, уж не спит ли он, водя ладонью по мягкому изгибу ее бедра. Конечно же, это не может быть реальностью. Ребенок или нет, не может же и вправду эта красавица собраться отдать себя ему. - Румпельштильцхен? - при звуке своего имени, он приподнял голову, видя, что румянец Белль усилился, и она закусила губу. - Пожалуйста? Ее бедра слегка раскрылись, маня его завершить сделку, и у него закружилась голова. - Все, что угодно для тебя, милая, - поклялся он, имея в виду каждое свое слово. Он готов дать ей все, что она пожелает, все, на что только способна его магия, а его ценой станет этот взгляд, которым она сейчас смотрит на него - чтобы так было всегда. Опустив голову, он запечатлел нежный поцелуй на аккуратных завитках между ее ног, и Белль напряглась, так и не сделав выдох. - Просто расслабься, дорогуша. Все будет хорошо, - пообещал он, не двигаясь до тех пор, пока она снова не начала дышать. Этот акт был для него также в новинку, как и для нее, он даже не знал о таком до тех пор, пока не стал Темным, но механика казалась довольно простой. Еще несколько поцелуев позволили ей привыкнуть к идее того, что он там делает, и он рискнул двинуться дальше, проведя длинную линию языком. Белль взвизгнула, ее тело окаменело, и он отодвинулся, уверенный, что причинил ей боль. "Дурак, - ругал он себя, дожидаясь, пока она что-нибудь скажет. - Дурак, дурак! Она же такая хрупкая. Надо быть осторожнее". - Белль? - наконец, спросил он, когда не дождался от нее других звуков. - Еще..., - ее голос охрип, как будто она была больна. - Сделай так еще! От облегчения у него закружилась голова, и он с улыбкой повиновался, снова пробежавшись по ней языком. Вкус не был похож ни на что, что ему доводилось пробовать раньше: малина и мускус, розы и восторг. И если это воспоминание - все, что он получит из этой сделки, он может считать ее невероятно выгодной. Он лизал с огромным энтузиазмом, умирая от голода, желая еще, а крики Белль звучали все громче, и она вцепилась пальцами ему в волосы. Он отчаянно пытался обращать внимание на то, что ей нравится, какие места заставляли ее стонать громче, но издаваемые ею звуки сводили его с ума. Он вжался бедрами с матрас, но этого было недостаточно. Только ее тело сможет удовлетворить желание, которое было на грани боли. Он проник в нее двумя пальцами, испытывая облегчение, что хоть какая-то его часть оказалась в ней, и Белль завопила, сжимаясь вокруг его пальцев так сильно, что он не смог двигаться. Он продолжал лизать, и она взвыла, ее крики постепенно перешли в тихие всхлипывания, заставившие его в панике сесть прямо. - Белль? Милая? Она кинулась в его объятья, спрятав лицо на плече, пока плакала, и он гладил ее по спине, одновременно шаря магией в поисках любых признаков повреждений. Чтобы он не сделал, он все исправит, но ничего, похожее на ранение, найти не мог. - Милая, что случилось? Она замотала головой, не отпуская его. - Я не... Я никогда... Это было так... Я никогда не испытывала ничего подобного. В ту же секунду его накрыло волной совершенно глупой радости - стать первым, который доставил ей такое удовольствие. Он больше не хотел, чтобы она требовала такого обращения от своего болвана. Вместо этого, какая-то жадная и страдающая бредом часть его надеялась, что она будет призывать его, когда будет чувствовать себя пренебрегаемой, что она позволит ему прикасаться к себе снова даже после того, как получит желаемого ею ребенка. Он прижался губами к ее волосам, позволяя себе притворяться на секунду, что она будет принадлежать ему. - Имел огромное удовольствие угодить вам. Белль фыркнула, хоть это и было похоже на всхлип, но теперь она казалась более спокойной. - Нет, скорей уж, это было мое удовольствие, - сказала она игриво, проведя ладонью по его груди. Он прижал ее крепче, издав горлом звук, который заставил его устыдиться. С вновь разыгравшимся интересом, Белль наклонилась и последовала губами за своими пальчиками, ее изящные руки нащупали застежки на его бриджах и какое-то время возились с ними, прежде чем она сжала его в ладони через кожу, отчего Румпельштильцхен окончательно потерял голову. В мгновение ока она оказалась под ним, пригвожденной его телом к матрасу, он удерживал ее запястья возле головы, их лица были так близко, что она могла чувствовать его горячее дыхание, когда он, задыхаясь, пытался вернуть себе самоконтроль. - Трогать меня очень и очень плохая идея, - прорычал он, когда снова обрел возможность говорить. Белль не казалась испуганной, скорее сконфуженной: - Почему? Даже сейчас желание ворваться в нее, взять ее жестко и быстро, как дикий зверь - свою самку, было почти всепоглощающим. Белль была леди, принцессой, и заслуживала нежности, а не отчаянного совокупления с существом, которое так истосковалось по прикосновениям, что от ощущения ее руки у себя на груди, чуть не получило оргазм. - Монстры - не игрушки, дорогуша, - предупредил он, а она, вместо того, чтобы вырваться и убежать, лишь рассмеялась. - Ты не монстр, - возразила она, задрав голову, чтобы коснуться губами его губ. Она чуть передвинулась, так, чтоб он оказался в колыбели ее бедер, обернув одну ногу вокруг него, чтобы погладить лодыжкой его по голени. Он рыкнул на нее - она действовала нечестно, но принцесса лишь изогнулась под ним, прижимаясь грудью к его груди. - Будь осторожна со своими желаниями, милая, - пробормотал он, выпустив ее запястья из своей хватки, и отодвинулся, чтобы расстегнуть бриджи. Ловкие пальчики присоединились к нему, помогая избавиться от последнего предмета одежды, и он издал облегченный вздох, когда она высвободила его из тесного плена кожи. Он начал стряхивать с себя плотно прилегающую ткань, стараясь не смотреть на нее, пока она пожирала его взглядом. Он был большей частью человеком, но отсутствие растительности в дополнении с чешуей по всему телу было достаточно отталкивающим зрелищем. Он не стал бы ее осуждать, если бы это заставило ее ужаснуться. Он так усиленно "не смотрел" на нее, что чуть не выпрыгнул из собственной кожи, когда почувствовал, как ее пальчик прошелся по всей его длине. - Ты такой теплый, - пробормотала она, широко распахнув глаза, без тени страха. Он всосал в себя воздух сквозь сжатые зубы, чувствуя, как каждая косточка вибрирует в его теле. Осмелев, Белль несильно обхватила его плоть, проведя от основания до кончика, а он боялся пошевелиться. Если он это сделает, то сразу же набросится. Или кончит ей в руку. Он не был уверен, что из этого хуже. - Ты будешь? - спросила она тихонько, не отпуская его взгляда. - Я больше не хочу ждать. С трудом сглотнув, он кивнул, и не спуская с нее взгляда, толкнул ее обратно на кровать. Ему казалось, что она околдовала его, но ни одно колдовство никогда не было таким заманчивым. Когда она раздвинула ноги, он взял себя в руку и как можно медленнее направил в нее. Белль дрожала под ним, вонзившись ногтями ему в плечи, когда он протолкнул себя глубже. Она была замужней женщиной, уже не невинной, но смотрела на него с таким удивлением, что ему едва в это верилось. Только один восхитительный жар ее тела мог бы свести его с ума, когда она сжалась вокруг него, и неожиданное сладостное давление заставило вырваться из его горла низкий стон. Спрятав лицо у нее на шее и тяжело дыша, он прилагал все усилия, чтобы держать себя под контролем. Ее ноги обвили его талию, как он и фантазировал ранее, удерживая его на месте, пока она гладила его по щеке и скуле. - Румпельштильцхен... - выдохнула она, но, казалось, не хотела ничего, кроме как его поцеловать, когда он взглянул ей в лицо. Его язык соприкоснулся с ее, когда он слегка вышел, а потом толчком вошел обратно, сорвав с ее губ стон наслаждения. Он повторил движение. Выходить из нее было нестерпимой мукой, но наградой стали ее приподнятые бедра, двигающиеся навстречу его толчкам, и ее пятки, вжавшиеся ему в поясницу в немом требовании двинуться ей навстречу. Должно быть какое-то заклятье, мелькнула смутная мысль. Должно существовать заклинание, чтобы растянуть этот миг на целую вечность, чтобы он смог оставаться в ее объятьях до конца времен. Если такое и было, то он его не знал и был слишком ошеломлен ощущением ее под собой, чтобы придумывать на месте. Белль обвилась вся вокруг него, ее руки исследовали его спину, пока он раскачивался над ней, стараясь касаться ее везде одновременно. Она держала его так, как будто любила его, и он никак не мог насытиться этой близостью. Установленная им цена была слишком высока, понял он, сделав толчок сильнее. Самоконтроль ускользал. Такой магии он никогда не знал ранее, и одна только мысль о том, что, как только все закончится, то придется жить без нее, чуть было не уничтожила его. Он смял ей рот, обхватив рукой за бедра, чтобы войти еще глубже, стараясь быть еще ближе к ней. Он был возбужден так, что чуть ли не сходил с ума, но сейчас это все было неважно. Важно было доставить удовольствие Белль, подарить столько наслаждения, чтобы она покрывалась краской румянца только от одного воспоминания об этом. А может, она даже призовет его к себе еще после того, как сделка свершится. Его оргазм приближался слишком быстро и слишком сильно, чтобы от него отказаться, и с агонизирующим стоном он вышел из нее, удовлетворенно прислушиваясь к ее стонам и чувствуя, как она цепляется за него. Увернувшись от ее хватких рук, он снова погрузил лицо меж ее бедер, неистово работая языком, чтобы приблизить ее к тому же состоянию, в котором находился сам. Крики Белль наполнили комнату, но он едва мог их слышать сквозь рев в ушах. Он ощутил вкус себя на ней. Ее сладость, смешавшаяся с его тьмой, образовывала идеальную целостность, и он мечтал о возможности слить их тела друг с другом так, чтобы ничто не могло ее у него отнять. - Стой, - простонала Белль, но он уже не мог оторваться. Его вселенная сжалась до размеров этого идеального мгновения, в котором ее вкус был у него на языке, а ее сладкие крики звучали в его ушах. Схватив его за волосы, Белль рывком сдернула его с себя, но он даже не успел оплакать свою потерю, потому что она сразу же оседлала его, привстала на коленях, чтобы направить в себя, и опустилась, приняв так глубоко, насколько было только можно. Ее дрожащий вскрик был заглушен его ртом, когда она принялась сосать его язык в поисках своего привкуса на нем. Он толкал бедра вверх навстречу каждому ее движению вниз, удерживая ее бедра, чтобы притягивать к себе и тереться с ней телами еще сильнее. Ее ногти впились в его плечи, когда она разорвала поцелуй и сомкнулась с ним взглядами. Он с благоговением смотрел, как ее прекрасное лицо исказилось от наслаждения, которое он ей дарил, а потом она вскрикнула - ломкий неестественный звук, который, кажется, можно было принять за его имя - и ее тело конвульсивно дернулось в его руках, высвобождая его собственный оргазм с силой, которая была на грани боли. Он сам издал нечеловеческий вопль, полностью отпустив себя, и поймал ее рот в неуклюжем неистовом поцелуе. Он излился в нее, прижимая ее к себе трясущимися руками. Белль дрожала и постанывала, спрятав лицо у него в шее, и он не мог остановиться, продолжая толкаться даже после того, как это начало причинять боль. Он изо всех сил цеплялся за этот миг, всей душой не желая, чтобы тот заканчивался. Наконец, у него не осталось выбора. Румпельштильцхен упал на кровать и притянул ее на себя, спрятав лицо в ее волосах. Как только возможность мыслить вернулась, он послал нить сознания в ее матку, концентрируя свою силу, чтобы свершить зачатие. - Девочка, - приказал он, - брюнетка, храбрая, книголюбка. Его губы изогнулись в улыбке, спрятанной в локонах принцессы, когда он поддался искушению и добавил последнюю деталь: - У нее будет мой нос. Он не стал проклинать дитя ничем большим из своей внешности, но хотел, чтобы Белль могла видеть что-то от него в их ребенке. Он хотел, чтобы она помнила. Пусть весь мир рассыплется в прах, но он никогда не забудет этот день. Будет только честно, если у нее тоже останется напоминание.